Максим Сергеевич Макаров "Звезды Олега Диодорова"

– Инвалиды великой войны! Только вы там не были! Мальчик, Вы сюда?

– Да, у меня направление.

– Пойдемте! – волк немного хромал на левую ногу. Олег определил, что раньше у волка была серьезная травма связок. Благодаря Саше Радостиной Олег научился оценивать состояние многих. Волк спросил:

– Вы после школы?

– Нет, после похода. Мы действовали в 14-м полку!

Волк удивился

– Правда! Извините. Я подумал, что Вы только в школе учились. Кто Вы по специальности?

– Инженер-двигателист.

Волк опять удивился.

На заводе работали в две смены. Очень не хватало наладчиков станков, а также специалистов автоматических систем. Олег прежде не работал с такими приборами; ему сперва пришлось ознакомиться с литературой. Он решил ночевать прямо здесь, но потом вспомнил про Владимира. Владимир не нашел в тот день знакомых. В общежитиях сидит кто попало – лисы, зайцы, медведи, сомнительные росомахи. Мусор сжигают прямо во дворе. Противный дым распространяется. Очень много кирпичных зданий стояли пустые или полупустые – всюду были подведенные коммуникации, но воду и электроэнергию поставляют не везде. Олег решил жить прямо на заводе. У некоторых ребят шрамы от войны. Олег разговаривал с ними, но все ребята участвовали в битвах еще до этого года, а в этом году еще никто не возвращался. Олег очень хотел узнать о 16-м полке, где было много друзей и знакомых. В Кралепоре выходили информационные листки, где рассказывали о последних важных событиях. Это не были газеты в классическом понимании; это также не журналы. Есть научно-специальные и научно-популярные издания. В этом году они выходят с большой задержкой. О важных событиях народу рассказывали во время киносеансов, на открытых и закрытых площадках. Очень часто на несколько дней монтировали сцену и экран, где с утра до вечера показывали какой-нибудь сюжет или несколько сюжетов. Принцип телевидения известен, но без сплошной сетки вещания. Таким образом, население находилось вне регулярного информационного пространства. Олег видел иностранцев, которые с рук предлагали купить зарубежные газеты. Для этого нужно знать их языки. Но даже если знать – откуда они знают, что происходит в Кралепоре? Олег увлекся работой. Спал или на заводе, или в укромном месте, которое нашел Владимир. В пятиэтажном доме не работает свет, но зато есть срубленный колодец. Кругом очень живописные сады, полные красок ранней осени. Владимир говорил, что из их полка ребят видели. Всех, кто выздоровел, уже направили в новые части. Олег огорчился. Геотара как будто видели на мосту вместе с руководителями страны; под мостом проезжали, и успели лишь немного рассмотреть. Геотар говорил с раздражением. По слухам, с той равнины привезли огромное число убитых и раненых. Драконов больше нет. Многие ребята сами не могут найти своих. Такова была общая картина. Владимир сказал, что отправил письма подруге, но неизвестно, когда придет ответ. Варя, скорей всего, писала в 14-й полк, и письма могли отправить в военную часть. Но сейчас вся компоновка меняется. Олега Радостина никто не видел.

– Я решил подождать и пока не отправлять часть писем. Может быть, Варвару тоже куда-то перебросились. Тотальная мобилизация… хотя зайцы и медведи болтаются где хотят. Нанимаются к иностранцам на побегушки. Противно!

Владимир чихнул.

– Я тоже пока не отправляю. В сущности, я даже не знаю, где Виктория. На столичных предприятиях ее нет; сказали, ее отправили в другой район, но оттуда могли еще десять раз перенаправить. Нужно сперва узнать точно, где она. К тому же, я бы не хотел доверять мои листы конвертам, они слишком равнодушные… и то и другое – бумага, носитель слов. Но у меня далеко не просто слова, не информация. Я бы это хотел – даже не знаю, как лучше это выразить. Я бы хотел подарить Виктории.

– Стихи?

Олег смутился немного.

– Скорее, эпиграмма. Небольшой монолог. В сущности, для литературы это неинтересно, но для нас. Это очень сокровенные слова.

– Вчера на работе волк поругался с волчицей, из-за какой-то производственной мелочи. Они вдвоем работают, оба взрослые и довольно красивые. А волк к тому же был на войне. Я не знаю, как после тех событий, что мы пережили, как после этого всего можно ругаться с женой. Может быть, он не был в смертельном бою. Хотя у нас все волки боевые. Даже те, кто письма развозят.

Дождь стучит по стеклам.

Кому-то повезло выскочить прямо из пасти драконов. Кто-то оказался в удачном месте. Кто-то просто отлично воевал. Но тех, кто вернулся с юга без ранений, было очень мало в процентном отношении. Тяжелораненых отправляют по домам. Если у них нет семьи и дома, их свозят в санатории, но почти никого туда не пускают. Комдив не хотел афишировать масштаба потерь. Он быстро разыскал Сергея Изморова, обещал ему грандиозную карьеру. Одновременно комдив устанавливал связи с другими комдивами. Он быстро договорился с истребителями, а вот вертолеты и дальняя авиация молчат. После гибели их командира-волка к ним направили опытного летчика в качестве и/о руководителя. Он действительно опытный, но он – лис. Командиры самолетом разом начали говорить:

– Почему мы должны слушаться рыжего? Пусть летает со своими!

У разведчиков было нечто похожее. Разведкой руководил один из членов Народного Совета, а сейчас комдив пытается договориться сам. Не выходит. Кайстров едва дошел до границы. Спереди и сзади колонна сгорела вся. В середине драконам удалось повредить большинство машин. Волки организовали спонтанную оборону и отбросили драконов. Но потом все равно пришлось бежать, поскольку боялись смертоносных лучей Ока. Снова были схватки. Кайстрова один раз выдернули у драконов, во второй раз успели убить драконов раньше, почти вплотную. Кайстров решил, что впредь откажется от сухопутных операций, даже если его понизят. Кайстров лечился два месяца, после чего вернулся на служебную квартиру. Он не слишком-то спешил, поскольку дома находится жена, волчица с непривычной внешностью + плюс у нее есть два брата, оба большие задиры. Они все заняты в военной отрасли и обожают лупить новобранцев в рамках воспитания. Жена тоже не слишком нежная. Первое, о чем она спросила – удалось ли добыть на войне редкости.

– Ты спятила?! Тут едва живой остался!

– Толку в том, что ты живой – если ты дурак! Там всюду камни, алмазы – почти под ногами! Иностранцы зря что ли трепятся? У драконов даже простые костяшки идут задорого!

– Я видел, их отдают в музей. Или для исследований, но бесплатно.

Жена завыла:

– Ухх! Да не здесь! Иностранцам! Их продают! Иностранцы очень платят за них хорошо – в их деньгах! За это знаешь сколько можно купить? У них! А ты ходил в штабы? Сейчас такая убыль – что много вакантных мест появиться. Для армии, для того, для другого. Иди и скажи, что можешь.

– Я… вообще хотел пожить спокойно. Без всего этого.

– Как огурчик? – спросил брат жены. Кайстров не выдержал и заорал на него на армейском жаргоне. Тот не испугался и тоже стал орать. Жена больно толкала обоих.

– Никуда я не пойду! – кричал Кайстров.

– Нет – ты пойдешь! Я должна в нищете жить! Из-за тебя! Этих заставили готовить мальчишек и они просидели все дома! Чего это такое! Не мужчины, а барахло! Мужчина должен добычу принести в зубах!

Кайстров выскочил из старого деревянного дома, вокруг которого стояли густые заросли бузины. Садом и огородом никто никогда не занимался. Один брат поступал в военный вуз, но не окончил, о другом брате известно, что перед войной он искал золото в Трополиме. С Трополимом давно действуют дружеские соглашения, волки из Кралепора помогают полярным волкам. Бюрократизм волки презирали и часто о совместной работе договаривались просто устно. Брат жены Кайстрова ни с кем не договаривался. Оба брата закончили ускоренные курсы младшего командирского состава. У обоих – большие лохматые хвосты. Точно такой же хвост жена Кайстрова носит за собой и ужасно раздражается, если его замечает: ей хочется выглядеть эффектной, но негде взять средства для ухода за волосами. Иностранцы в последний год начали что-то такое привозить и перепродают зайчикам, а торгуют уже в Трополиме, в качестве коммивояжеров. Вообще-то, у зайчика нетрудно отнять. Чтобы он не пожаловался, его можно скушать или просто спрятать в чаще. Вряд ли кто-то станет его искать, зайцев много, сейчас не до них… жене Кайстрова противна всякая мелочность. Сидеть и кропотливо перебирать зернышки, или отнимать у зайцев банки – те никогда не берут с собой много одинакового товара, они берут 3-5 предметов, если они маленькие, или 1-2, если они чуть крупнее. Зайцы предпочитают брать широтой номенклатуры и скоростью оборота. Они бегают, носятся по районам и областям. Жена Кайстрова решила, что необходим контроль над всеми зайцами, или над значительной частью зайцев. Ее родственников не возьмут большими начальниками. Единственный выход – Кайстров. Он валялся под военными машинами два дня, используя вместо матраса мешковину. Приказов от комдива или других руководителей не поступало. Кайстров, морщась, вернулся к жене, которая еще раз заявила о целях. Кайстров начал бормотать:

– Кадров нет. Куча народа угробилась, остальных взяли на непрерывные работы. Мне нужен постоянный контингент. Которому можно доверять! Хотя бы три роты. Что, неправильно я говорю?

Жена подергала себя клыками.

– Я скажу своим. Чтоб подобрали. Кого попало брать нельзя, нужна полная уверенность в контроле. Если народ угробился, значит, и командиры тоже? Или нет?

– Угробились все подряд. Командиры, понятно.

– Значит, много есть свободных вакансий. Это выгода в первую очередь самому тебе! Я-то что. Это тебе дадут должность. Ты этого не понимаешь, что ли?

Кайстров зажмурился.

– Да я понимаю. Я не видел комдива. Непонятно, с какого конца начать.

– Со своего! Твоя мочалка как мочалка. Внешний вид должен быть! С этого все начинается.

Вместо мыла в том доме круглый год используют бузину. Один брат ходит на охоту и приносит диких птиц. Время от времени, в лесу попадают домашние гуси и куры. Жена Кайстрова была делопроизводитель. Через ее руки прошло огромное число паспортов и прочих документов – по ним нельзя определить характер волка, но можно знать его происхождение, достижения и даже интеллектуальные качества. Жена Кайстрова стала искать «подходящий контингент». Кайстрова направили на работу в восточные регионы, где больших городов гораздо меньше. В Кузнецове много металлургических предприятий. Это самый восточный город. Дальше идут только поселки, отделенные друг от друга десятками и сотнями верст. На границе с океаном были наблюдательные посты. По мнению Кайстрова, Кралепор лишь впустую тратил средства на те дальние заставы. Туда можно было дойти по горным рекам. Кайстров один раз туда ездил таким маршрутом, и не получил никакого удовольствия. Хотя светило солнце и мошкара не досаждала. Над океаном можно было видеть чужие самолеты, с застывшими огнями; радиоэфир они включали очень настороженно, подозревая, что Дальний Восток их подслушивает. На самом юге Кралепорского Дальнего Востока жили когда-то золотистые волки, однако они никогда не связывали себя с остальными волками, даже если те были похожи на них. Уже давно Кралепор хотел построить настоящие города на своих восточных рубежах, но помешали драконы. Сейчас о тех планах знают многие волки с высшим образованием. В 14-м полку были ребята со строительным и архитектурным образованием, Олег часто слышал, как они говорили о развитии Дальнего Востока. Владимир с ними разговаривал, а Олег большей частью слушал. Давать советы о создании городов он считал со своей стороны невежливым, ведь он не в этом специалист. В драке с ящерами ребята получили серьезные ранения, но Саша всех вылечила. Благодаря ей процесс восстановления стал необратимым, и даже явные патогены не смогли помешать. Антисептики кое-где не было совсем, поэтому волки для обеззараживания использовали все подряд: спирт, эфир, хлороформ, перекись и йод, от которых ужасно горело в ране. Все привыкли терпеть.

Осенью на широких экранах показали запись боя возле логова, а также некоторые фрагменты других боев. У иностранцев выцепили сюжет, где самолеты летят над полуостровом и не падают. Показали марш команды Геотара. Над Клинкариным, который так и не попал на войну, ребята-волки насмехались. Клинкарин огрызался, но драки избегал совершенно, ведь он один. Как и на первом году службы его зовут «волчок».

– Наши победили! Слышь, Волчок, а ты постеснялся, что ли? Что тебя будет лечить такая классная девушка.

Бойцы видели Сашу Радостину на экране и восхищались ею.

– Нужны мне девушки – пробубнил Клинкарин.

– А кто тебе нужен? Мальчики? Ты поэтому остался. Но на войне тоже мальчики.

– На войне – мужчины! – все хохочут. Ребята все очень молоды и большей частью не имеют широкого доступа к информации. Но ребят много; кто-нибудь вспомнит.

– Я слышал, в Кралепоре есть один Клиноркин, который тоже гоняет мальчиков и ни разу не был на войне. Это не твой родственник?

– Нет! Не родственник! У него фамилия – не Клиноркин, а Клинкарин, и он был у границы.

– Ого! А ты тогда откуда знаешь?

Клинкарин мнет хвостом.

– Так! Просто узнал.

– Ну да, конечно! У того, говорят, произвол, но все терпят, поскольку время такое. Руководство не успевает. Но когда жизнь наладится – смотри, ему еще по морде надают. У него еще брат есть? Волчок, откуда к тебе информация идет?

Клинкарин импровизировал, но очень неловко и над ним потешались. Ребята время от времени видели тех, кто вернулся с юга. Точных потерь никто назвать не мог. Учащихся старших классов привлекли к полевым работам еще в конце весны, все лето ребята помогали, затем нужно было срочно убирать урожай. Местами это можно было делать только с использованием ручного труда. Ноябрь засыпет все города льдом и станет холодней обычного. В результате до конца года старшие классы не имели школьного процесса. Каждый учился как мог. В лечебных санаториях страшно ругали комдива, составляли письма к Ракитину. Внезапно Ракитин приехал сам, один, как всегда. Кровь на простынях его не вдохновила. Через полчаса Ракитин велел выгнать всех енотов и зайцев, которые работали там в качестве вольнонаемных, выгнал волчицу – и.о. начальника еще несколько лисов. В тот санаторий их больше не пустили. Ракитин всю осень ездил по стране, проверял, налаживал; кралепорцы удивлялись, почему он не дает указаний через народный совет. Цифровую связь тогда только планировали провести. Производственные мощности были почти отлажены, Олег часто говорил об этой задаче с Викторией. Свой листок он надежно хранил при себе, а еще он написал два таких же текста, на новой бумаге. Один лист он стремился передать Виктории. Неожиданно Владимира вызвали на завод в соседней области. С волками на заводе Олег общался, но только на профессиональные темы. На заводе и в других местах случались аварии, сбои. Олег ходил в обычной рубашке (она как гимнастерка, только без погон). Как отдыхать во время перерывов, он не знал – отчего-то теперь не было желания ни к живописи, ни к чтению, ни к научному творчеству. Прежние записи и схемы Олег сохранил. Если светило яркое солнце, хотелось гулять; Олег шел с одной улицы на другую, пересекал кварталы. На информационных стендах тут и там один призыв: «УБЕЙ ДРАКОНА!». На всех плакатах драконы изображены под прицелом: одному прицел направлен в шею, другим – под мышку, в колени, в пах. Прицелы изображены ярким цветом, который отчетливо виден поверх драконов. Ящеры написаны очень реалистично. В отрядах специального назначения по рисункам с драконами стреляли, делали также манекены – большие, прочные, но почти неподвижные, в то время как драконы перемещались очень резво. Научить побеждать их можно было только на практике. Олег обращался в ближайший армейский штаб с вопросом, нет ли новых приказов. В штабе почти пусто. Там и раньше было мало народа (штабы всегда были на войне, в действующей армии). У всех волков – повязки. Олег даже заметил край костыля. Он тактично сделал вид, что ничего не заметил. Кашляя, волк попросил зайти еще. Идет полное переформирование, и работать приходиться даже там, где никогда не работал.

Олег направился в штаб через три дня, и думал по дороге только о Виктории. Листва сильно поредела, но по-прежнему плещет золотом.

– Олег!

Высокий волк у дальнего дома. Олег подпрыгнул и помчался к Радостину. Друзья были вне себя от восторга. Их хвосты играли как у маленьких волчат. Успокоить было невозможно. Олег Радостин сказал, что на секретном предприятии создают новые авиационные материалы и необходимо, чтоб Олег их срочно проверил. Там же идет работка над новыми топливными элементами, блоками питания для приборов… для всего, что нужно самолету. В штаб идти не нужно. А на завод? Забрать вещи, если остались. Олег говорил, что сам сходит к дирекции и в штаб.

– Уедем уже сегодня. Геотар Гардарикович узнавал – нет целиком достоверных сведений, наша система радиоперехвата слабенькая, а цифровой перехват мы только разрабатываем. Но по множеству косвенных данных можно точно сказать, что Драконий Глаз не появлялся больше. Иностранцы пытаются сосчитать драконов. 16-й полк пропал без вести. Олежек, это дико звучит, это нельзя представить, ведь там такие ребята были – но такова формулировка. Пока мы были на том полуострове, что-то случилось между границей и десятой долготой. Из-за этого… Ракитин был занят. Олег, окончательную правду еще предстоит узнать. Но мы добьемся. Владимира я тоже верну.

Олег с восторгом смотрел на друга.

– А мы боялись, что ты… что мы уже не встретимся! Саша… проснулась?

Радостин поник головой.

– Я хотел умереть вместе с ней, но Поле Памяти велело иначе. Или это уже сама Сашенька так велела. Нужно было ехать на границу эту чертову, но я – сперва шел пешком и преодолел две сотни верст. Как нарочно, я зашел в район, где стоит наш главный экспериментальный комплекс. Я махнул на них хвостом, и стал работать с товарищами. Разумеется, совершенно официально. Ко мне раз примчались с комиссией этакие престарелые трескуны, знатоки армейских законов. Но формально мой командир – Геотар Тригоров, который позволил действовать по своему усмотрению без указания даты. Формально, это грубое нарушение. Мне говорили: вы не могли этого не знать, раз вы комбат. Я спросил их: могу ли я сам себе давать задания. Вышла перепалка… одним словом, я обругал их литературными словами. Перекричал. А одного даже толкнул – он, правда, стал делать вид, что хочет разбить экспериментальный экран. Откуда, в конце концов, известно: он не хотел или он хотел. Они обещали жаловаться. Приходило сообщение с угрозой без конкретных слов. Я подумал: что, собственно, сделают? Расстреляют? А за что? Кроме того, после такой смерти я сразу окажусь рядом с Сашенькой. Следовательно, я не теряю абсолютно ничего. На Геотара Гардариковича жаловались еще сильнее. Олег, это так некрасиво!

Друзья пошли навстречу солнцу.

– Ты общался с товарищами?

– Только с Володей Береговым, потому что мы вместе прибыли.

– А я видел много наших ребят, в разных городах центральных и северных регионов. Я спрашивал о Виктории (сердце Олега заколотилось). Ее перевили на юг, в ее родную область. Но я туда даже еще не звонил. Там есть несколько предприятий, так что даже если ее переводили, Олежек, я узнаю, где Виктория!

– Спасибо! Я хотел передать ей. Мы сможем ее пригласить?

– Да, надо обратиться в штаб, где курируют вопросы приборостроения. С коллегами в НПО все просто. Нужно, чтоб вам дали комнату или даже квартиру. Понимаешь, НПО стоит посреди живой природы, ребята без семей живут прямо на работе. Семьи отдельно. Вокруг НПО есть пригородные участки, с очень симпатичными домиками. Там почти все занято. В крайнем случае – я скажу, что комната нужна мне, комбатам не отказывают. Должна же у вас быть хоть одна нормальная комната!

В груди Олега все распирало. Он подумал, что сам ни за что бы не смог организовать все эти вопросы – договариваться, согласовывать, обходить острые моменты. Он немного волновался относительно капризов руководства. Вдруг опять всех разбросают. Олег Радостин уже разговаривал с председателем Ракитиным по удаленной связи, уже с применением цифровых технологий. На экране Ракитин был бодрым, как всегда. А Геотар заметил, что у председателя есть недуг. Иначе бы его глаза были ярче.

– Он заметил это на экране? Неужели там такая точность.

– Мы стремимся к этому. Геотар Гардарикович мог ошибиться – хотя он давно знает товарища Ракитина. Олег, ужасно хочется работать, и за себя, и за ребят. И за Сашеньку. Если я ничем не занят, я думаю только о ней. Но ведь это ей не поможет.

В уголках глаз Олега Радостина висит крохотная, едва различимая грусть. Раньше ее не было. В остальном Олег не изменился совершенно. Он и до этого был очень стройный, поэтому нельзя оценить, похудел ли он еще; у обоих друзей худоба прячется за складками одежды. Радостин зашел на завод, и так взглянул на грузчиков-медведей, что те едва не задохнулись. «У товарища Диодорова срочное направление. Посмотрите. Я заберу его вещи» – с комбатом никто не спорил. Олег позвонил в штаб, курировавший предприятия той отрасли, и сообщил о переводе Олега Диодорова. Все заняло каких-то два часа. Друзья ехали в крытом кузове, в окружении аппаратуры. В других таких же кузовах ехали молодые волки.

– Угораздило меня попасть в лисий госпиталь. Командир говорит: в Ряблово поедешь? Я помню, там вишни стоят везде. Ну и говорю: поеду. Мне нужно было лечить ожоги. Я уже на подъезде вспомнил, что вишни в Ряблинкове. У меня как будто в голове что-то выключилось. Хотя травм не было. Я не видел дороги, а то догадался бы: там леса совсем не те, что у Ряблинкова. Выгружают нас, смотрю – эти машут хвостами. Уже уставились.

– Тетки их?

– Нет, сперва девицы. Даже можно сказать симпатичные… но их я потом почти не видел. На несколько палат один врач, один фельдшер и еще мелюзга босоногая из числа ушастых. Врач-лиса как налила на меня раствор – я думал, умру; гораздо хуже самой кислоты, которая хлестала из драконов. Она говорит: терпите, терпите. Вместе бинтов используют сухую траву. Якобы она что-то впитывает и одновременно что-то выделяет! Наши говорят: им траву эту под хвост! Но все были тяжелые. У меня было средней тяжести. Я слышал, иногда это само зарастает. Не знаю, возможно, у взрослых. У меня только жжет и не проходит. И конца-края нет этому дурацкому лечению. То горячая вода, то папоротник; то опять кипяток! Какие-то сосуды растут от воды – так она сказала.

– Вранье! Наверняка лекарства сперли. Или продали этим… Гриша, ты видел этих. Около нас они постоянно шатались, узкие пустые морды, разноцветные штаны! Иностранцы все вытянули.

– Неужели у них своих препаратов нет?

– Наверное, есть. Так ведь они-то, небось, зачем покупали? Чтоб нам сделать гадость, чтобы нам самим не досталось. А лисы и зайцы рады получать валюту. Они же не волки. У них никакой верности нет.

– Я знал приличных ребят-лисов, мы были даже в одном отряде. Только их убили. Одного дракон схватил прямо поперек… это ужас был. Это хорошие лисы.

– Все они склонные к хитрости.

Олегу очень понравился НПО, и коллектив, и природа. В лесу были расчищенные участки, площадью около гектара каждый; на них семейные волки организовывали по два-три семейных надела, ставили сарайчики, колодцы, разводили огороды. Настоящих загородных домов там еще нет, но их легко поставить. Олег стал мечтать, как они с Викторией поселятся на одном из таких участков, как будут вместе жить и работать, и время от времени уезжать в город. Виктория говорила, ее не очень привлекает жизнь в деревне. Но тут даже не деревня, тут… просто обработанная земля. Это еще проще. Или – интересней. Олег был готов возить Викторию в город, когда она только захочет. Он совсем забыл о средствах, которые лежали на счету; снимать их можно только при соблюдении правил. Но Олег Радостин слетал в столицу и привез все средства, они теперь на депозитах НПО. Олегу было страшно неудобно перед другом. Радостин говорил, что теперь самое время поступать бескорыстно; в сущности, так надо поступать всегда, но сейчас после таких испытаний все должны особенно помогать друг другу. На НПО были пожилые ежи, весьма симпатичные типчики. Они выполняли функции НТР, один ежик с ученой степенью. Ни лис, ни зайцев, не медведей. Охраняют НПО молодые высокие волки со следами недавних ран. Волков старшего поколения мало. Поэтому все не стесняясь обсуждали новые научные и технические предложения, даже самые фантастические.

Все страшно удивлялись, почему у обоих Олегов нет наград за недавнюю кампанию.

– Там была такая встряска, что после этого жизнь – самая лучшая награда. Кстати, и другие отряды не отмечены.

– Олег Дмитриевич, но ведь товарищу Тригорову дали?

– Он поехал в Народный Совет, когда там были комдивы. Началась дискуссия. Ребята, это конфиденциально: там несколько дней подряд ругались – из-за того, что Ракитин не хочет продвигать новых комдивов. Многие кандидатуры его не устраивают совершенно. Совет теперь почти без волков! Три комдива погибли в бою – дважды в бою и один раз в катастрофе. Еще один участник совета резко болен. Ракитин зафиксировал промежуточное положение. Я даже не знаю, как будет. На мой взгляд, стоило бы созвать новый Совет. Но для этого нужны обширные выборы. На это сейчас нет сил и средств. Народный совет дал награды комдивам, и Геотару Гардариковичу тоже. Говорят, Ракитин награждал ребят на местах. Но я не был на формально обозначенным месте, я, по мнению комдивов, сбежал. Если они отвяжутся, этого мне будет достаточно. Комбаты сейчас нужны гораздо сильней. Правда, здесь нет строевых подразделений.

До зимних снегопадов коллеги сделали на всех участках обширные насыпи-холмы, чтобы будущие дома стояли повыше. Во время половодий в Кралепоре ежегодно затапливает обширные земли; многие низинные территории на это время превращаются в подлинные озера. Зайчики часто страдают: они ставят домики-клетушки рядом с огородами, а в качестве защиты от талой воды используют высокие жерди. Волки называли такие дома скворечниками. Бывало, что весну заячий домик переживет, а летом случится буря или шторм; домик рухнет или даже улетит. Некоторые отважные зайцы строили дома прямо на больших деревьях, на дубах, липах и вязах. Если долго тянуть провод, можно подвести электричество, нужно только, что провод не обрывался. Электроэнергию в Кралепоре поставляли бесплатно. Иностранцы очень этому удивляются. Они хотели купить несколько больших городских домов в столице, но не смогли понять, с кем договариваться. Иностранцы пока вынуждены селиться там, где коммуникаций нет. В рамках сотрудничества они арендовали один большой дом под гостиницу, там живут самые обеспеченные и неторопливые. Олег Радостин говорил, за иностранцами летят брошюры, словно листья в ноябре, но не тускнеют. С иностранцами волки предпочитали не общаться и запрещали это делать детям. Иностранцы довольно скоро установили наличие в Кралепоре детских домов. Но определить с ходу, есть у волка или волчицы семья, или они из детдома, довольно сложно. Олег волновался, что в той области, где сейчас Виктория, кто-нибудь может ее обидеть. Область расположена близко к границе, за ней – особая зона, где постоянных поселений нет. О Виктории он мог говорить только с Олегом Радостиным, и никогда не просил прямо; друг Олега все помнил. Он несколько раз ездил в столицу, в другие крупные города и области. Ту область он еще не посещал. Викторию куда-то перевели. Но она не уезжала из Кралепора. Все пересечения границы фиксируются, а до этого нужно несколько раз зарегистрировать паспорт. Это бы заметили сразу. Теоретически она могла выехать с чужим паспортом, или вовсе пересечь границу пешком. Радостин об этом не говорил Олегу. Прецеденты за последние пять лет были. Там совсем не такие, как подруга Олега. Радостин решил не затрагивать это тему, пока не узнает наверняка. Олег не настаивал. Поздними вечерами он придумывал новые письма для Виктории, чтоб перенести их на бумагу, как только станет известен адрес. Он думал о будущей семье и детях. Виктория не говорила, что хочет большую семью. Пожалуй, много детишек родить ей будет трудно. Виктория такая худенькая. Олег решил, что с двумя детьми он будет вполне счастлив. Особенно если будут мальчик и девочка.

Один раз была возможность слетать к южной границе: особый борт должен был отвести на юг новые системы связи, цифровые коммуникации и провести их монтаж. В города не планировали заходить. Может быть, в один из городов все же удалось бы вырваться, разыскать Викторию – если она в том городе. Радостин тогда еще не знал ее месторасположение. Олег сперва колебался, но затем решил не лететь. Все равно монтаж будут вести без него, он ведь не специалист. Он мог бы помочь на стройке, но по словам Радостина, все каркасы уже есть. Тогда, выходит, стоило лететь только ради Виктории. А если ее не успеешь разыскать? Командировка была короткой, а Олегу не хотелось никому мешать. Во время ходьбы он всегда пристально следил за собой, за каждым своим волоском. Был случай, еще в раннем детстве, когда он помчался и случайно щелкнул кого-то хвостом, и ему просто сказали «Мальчик! Не торопись». Это было даже не замечание. Так, пожелание. Но Олег стал панически бояться кого-то тронуть. Он никогда не дрался и не залезал там, где не разрешено. Он был очень тихий в саду и в школе, и нравился взрослым волчицам. На природе скованность спадала, и он мог свободно бегать, прыгать, лазать, где хотел, но всегда возвращался вовремя. Давать приказы ему психологически очень трудно. В НПО есть незамужние девушки-волчицы, и все очень симпатичные. В мягкой форме они пробовали кокетничать с Олегом Радостиным, делали знаки внимания и крайне удивлялись, когда Олег всякий раз от них вежливо уклонялся. Никто не знал о Саше Радостиной. Олег думал, его другу грустно от таких обращений. С ним самим говорят время от времени.

– Олежек, Вы мне поможет компьютер настроить? Все никак не привыкну. Путаю его с телевизором. Но ведь в телевизоре все не так.

Олег показывает, что надо делать, и компьютер оживает.

– Олег, Вы старый друг Олега Дмитриевича? Тогда, наверное, Вы сможете объяснить, почему Олег Дмитриевич всегда немного грустный?

– Таня, Вы преувеличиваете. Олег Дмитриевич никогда не плачет, и не сдается. И не унывает! Один раз, у десятой долготы мы были всемером, а нас окружила стая койотов, никак не меньше двухсот противников было в ней; Олегу нужно было стремительно создать план, причем он не мог предвидеть очень много, поскольку ситуация постоянно менялась. И он придумал, и мы прорвались. А койотов перест… койоты перестали атаковать наш рубеж. Я знаю массу таких примеров.

– Олег, но ведь я говорю не о войне. Не о технологиях.

– В остальных вопросах я сам разбираюсь плохо!

– И с девушками Вы не дружили?

– В девушках я тоже не разбираюсь – Олег подумал про себя, что, в сущности, так оно и есть. Среди его товарищей в школе, в вузе, были не только волки, но и волчицы, но он относился к ним не как к девушкам. Он всех считал товарищами. Иногда ему казалось, что в отношениях с Викторией нужно было вести себя слегка иначе. Вероятно, стоило посоветоваться с кем-нибудь, хотя бы с Сашей Радостиной.

«Ведь она очень добрый и отзывчивый друг. Подруга. Я не верю, что она умерла. Она просто перешла в другое состояние – но ее индивидуальность сохранилась, я убежден».

До декабря друзья работали в НПО, Олег Радостин уезжал ненадолго. В декабре он выехал, но его срочно вызвали обратно.

– Не было печали. Теперь и у нас авария?

– Олег! Сказали, председатель Совета приедет! Товарищ Ракитин!

Олег удивился и не очень поверил. Свежим снегом замело все дороги. Можно было прыгать и нырять в снегу, или двигаться на электричке, которая ходит пять раз в день. Олег решил не ждать и резво побежал по сугробам. Довольно скоро он вышел на трассу, где под свежим снегом был наст. Непрерывной волной наст тянулся под пуховым одеялом. Сейчас все обернуто зимней сказкой. Разве что в южных областях идут дожди. Олег пробежал двадцать верст по пересеченной местности и значительно срезал путь. Возле НПО он увидел кралепорский внедорожник, с гербом, орденами и боевыми отметинами. В холлах и коридорах был только один незнакомый запах. Зато есть Геотар! Ракитин беседовал со взрослыми волками НПО, и Геотар там был; все беседовали как старые знакомые. Геотар, не стесняясь, перебивал Ракитина и говорил: «А вот у ребят еще есть идея! Ребята уже сделали!». Голос у председателя негромкий, но сильный. Олег аккуратно прошел за колоннами. За одной притаился Олег Диодоров. Ребята стоят кто где: одни ближе к председателю, другие поодаль, как и Олег. Радостин хвостом тронул его хвост.

– Олег, Геотар Гардарикович появился внезапно. Он сказал, что нам с тобой что-то дадут. Геотар Гардарикович так скоро умчался, что я даже не сообразил. Он что-то сказал про новогодние подарки. Но мы ведь не маленькие. Разве что-нибудь для Виктории.