Наконец предбанник покинул последний. Руководивший помывкой прапорщик скомандовал:
– В колонну по три становись!
Это у него вылетело легко и свободно, как бы само собой. Он, видимо, ничуть не сомневался, что его команда будет так же просто и красиво выполнена. И отвернулся.
Я от избытка чувств подошел к нему военным шагом и выкрикнул:
– Есть!
Он внимательно оглядел меня сверху донизу.
– Стройся! Ты сюда прибыл служить, а не жрать!
И снова отвернулся.
Все завозились и затоптались. Увы! Та уверенность и убежденность, что звучали в словах прапорщика, никак не воплощались в действие. Все сбились в кучу и растерянно смотрели друг на друга.
И тогда я решил взять инициативу на себя.
– Беритесь за руки по трое! И прижимайтесь теснее!
– Что ты изобретаешь? – повернулся прапорщик.
– Строю колонну, что бы она была крепкой, – пояснил я. – Один прутик может сломать каждый, а если свести все прутики в один веник…
– Понятно, – прервал меня прапорщик. – Городской?
– Ага.
– Тусовка? Фарцовка? – он изобразил непристойные движения бедрами.
– Как вы угадали?
– Ничего, – успокоил меня младший командир. – Здесь тебя сделают настоящим бойцом.
Само распределение происходило в актовом зале. Офицеры с маленькими звездами на погонах выкрикивали фамилии и уводили новичков.
Меня долго не вызывали, и я уже начал подумывать об ошибке моего призыва.
– А что ты здесь сидишь? – удивился привезший меня лейтенант.
– Жду.
– Так ты уже определен ко мне в роту.
– А где это?
– Здесь. В воинской части двенадцать семьсот шесть.
– Не знал.
– Между прочим, гвардейская танковая часть.
– И что – я тоже буду гвардейцем?
– Непременно.
Я ошалело покрутил головой. Во как! Не успел я надеть военную форму, как тут же стал гвардейцем. У меня еще гражданские батоны в зубах застряли, а я уже вступил в когорту привилегированных воинов.
Гвардейцы всегда одерживают победы. А после их красочно отмечают. Мне представились поющие и танцующие цыгане, пенистое шампанское в бокалах и ночные вакханалии с юными одалисками.
– Да-а-а!..
Впрочем, я, наверно, перепутал гвардейцев с гусарами. Да и обстановка вокруг не предполагала подобных забав.
– Тищенко! – позвал лейтенант.
– Слушаю, товарищ лейтенант.
К ним подошел тот самый прапорщик, с которым мы вместе строили колонну. Выражение лица у него сделалось кислое и обиженное. Он что-то пробурчал под нос. Я уловил лишь одно слово:
– Чмо!
– Токарь второго разряда! – представил меня лейтенант. – Основа есть. Остальному – научим. Забирай бойца.
Первая ночь.
Ремонтная рота, в которую я попал, была кадрированной. По мирному времени в ней числился десяток бойцов, из которых в наличии было всего двое: узбек Алик Утеев и таджик Эдик Рахманов.
Рядовой состав нашего скромного ремонтного табунка располагался в казарме танкового батальона, куда поместили и меня, вместе с танкистами, которые были в полку главными.
Свою первую армейскую ночь я провел отвратительно. Досаждали комары, чужой храп и пуканье. Я долго не мог заснуть.
А потом вдруг провалился в сон и сразу вернулся в гражданскую жизнь…
В отделе намечался день здоровья с выездом за город. По этому поводу среди сотрудников распределяли обязанности.
– Семенов! За тобой спиртное, – объявил мне наш профорг Тюкин.
– Ладно, – согласился я. – А что надо делать?
– Купить водку. Петрович, сколько будем брать? – обратился Тюкин к ветерану отдела Сарапаеву.
– По бутылке на нос. Итого двадцать. – пробасил тот.
– Нас же в отделе восемнадцать. И есть женщины.
– У нас женщины и мужчины равны, – вмешалась в разговор младший научный сотрудник Лариса, посверливая меня глазами.
– Верно, – поддержал ее Сарапаев. – И запас всегда нужен. Если не доберем – куда в лесу бежать?
Мне вручили деньги и отправили в магазин.
Очередь в магазин тянулась с улицы. Я протиснулся в двери, чтобы справиться о наличии водки. На меня заорали и стали толкать…
Я проснулся.
От неясного гула голосов, топота ног по деревянному полу дрожали стенки в казарме. В рассветной полутьме метались фигуры полуодетых людей.
– Что это? – спросил я у соседа Алика Утеева.
– Это у танкистов. Тревога, – он сладко зевнул. – Это не нас, спи!
Первое задание.
Несмотря ни на что, утром я встал в превосходном настроении.
Гвардеец, военный человек – новая жизнь манила и интриговала меня. Мне немедленно захотелось совершить какой-нибудь подвиг.
Например, закрыть грудью вражеский пулемет. Но только чтобы его в этот момент заклинило. Или кончились патроны.
Или поднять людей в атаку с криком:
– Ура!
Но что бы враг испугался и побежал. А не стал отстреливаться.
Или ползти по-пластунски, на животе, чтобы передать важный пакет. Или взорвать мост. Или зажать зубами оборванный телефонный провод и восстановить порушенную связь. Но чтобы гаишники обязательно перекрывали движение, когда буду пересекать дорогу, чтобы меня не раздавили как бесполезную гусеницу.
Словом, хотелось выполнить трудную боевую задачу, остаться живым и скромно ждать в уголке награду и славу.
А с понедельника я решил готовить себя. Заниматься зарядкой, обливаться холодной водой, дважды в день чистить зубы. И обязательно отдыхать после обеда в мертвый час. Если, конечно, он будет – как в пионерлагере.
И меня совсем не напрягло, когда прапорщик Тищенко прямо с утра взял меня в оборот.
– Солдат должен уметь все! – объявил он.
– Так точно! – молодцевато вытянувшись, подтвердил я.
– Голосистый! – заметил он. – А пилить и колоть дрова умеешь?
– Так точно!
– Вот сегодня этим и займешься!
– Это боевая задача? – спросил я.
– Самая боевая! – подтвердил прапорщик.
– В рамках конверсии? – уточнил я.
– Именно. В этих рамках. А можно на козлах. Это удобнее.
– Есть! Разрешите выполнять?
– Ладно, – размягчился прапорщик, – пойдешь с Утеевым и Рахмановым.
– Разрешите быть старшим группы?
– Командовать хочешь?
– Так точно! Есть! Слушаюсь!
– Вот и слушайся… А старшим у вас будет Утеев. Утеев, помнишь, куда идти?
– Ага.
– Что такое ага? – возмутился прапорщик.
– Есть!
– Ну, идите.
– Так надо пилить и колоть дрова? – переспросил я.
– Ну да! – подтвердил Тищенко, вглядываясь в мое лицо.
– Слышали? – повернулся я к своим напарникам.
– Да.
Я задержался возле прапорщика.
– Зря вы не сделали меня старшим. Что-то я в них сомневаюсь.
Тищенко пробуравил меня взглядом. Но не заметил в моих чистых голубых глазах ничего кроме горячего желания добросовестно выполнять приказ.
– Ты не сомневайся, – напутствовал он меня. – Ты действуй.
Мы подошли к сараю. Как сказал Утеев, это был сарай нашего прапорщика. Прямо посередине сарая стоял желтенький «Запорожец». Внутри него вдоль стен были сложены аккуратные поленницы дров. Снаружи у стены валялись толстые суковатые бревна.
– Пиляй! – предложил мне Утеев, протягивая пилу.
– Я лучше каляй.
