Данила Пархоменко "‎Красавица и чудовища"

* * *

Одиночество было безвозвратно нарушено. Атмосфера в комнатушке трактира была чертовски тяжелой.

– Когда твои безумства закончатся бесславной гибелью, я вернусь из Запретных Земель один, – медленно и как-то нехорошо произнес лейб-медик, отставив сигару и выпуская дым, – не так давно я уже вернулся с его превосходительством Шоном.

– Нет, – отрезала Элиза, удостоив его коротким взглядом.

– Нет? – задумчиво поднял брови он, – действительно, это не самое важное обстоятельство. Твой старший брат, наследник рода, не вернулся. А твой младший брат, я слышал, здоровьем в последние месяцы стал совсем плох. Твоя приемная сестра тоже давненько не появлялась в свете…

– Мне безразличны твои рассуждения.

Об их безвременной кончине пока не было нужды объявлять.

– Да я сам от них не в восторге, – лейб-медик надел шляпу и прошелся по скрипучему полу, вальяжно оглядываясь, – а знаешь, что мне скажет твой папенька, когда я вернусь, Элиза?

Этот бессмысленный разговор с нагрянувшим лекарем отчего-то не кончался, как она ни старалась.

– Тебя это не должно заботить. Ты – мой слуга, и ничей еще! – грозно проговорила она, замерев, как змея перед броском.

– Да понимаю я, что ты там навоображала себе какой-то план. Но по итогу заботиться мне придется. У меня одна шея. Поэтому я схожу сам и проверю все бредни, которые нам нарассказывал этот деревенский щеголь, – засунув пальцы за пояс, вяло сказал он, – Шерар? Так?

– Повтори мой приказ. Трижды. Немедля.

– Ты… Родненькая, меня испугать пытаешься? – лейб-медик подошел к Элизе вплотную и чуть ли не презрительно смерил взглядом, – сиди здесь и исходи ядом, сколько пожелаешь. Ты даже представить себе не способна, что в этом замке может оказаться. На тракте нам повезло встретить охотников. Но давай, хотя бы на этой неделе, тебя не съедят и не зарежут. Дай бывалому человеку разобраться и не подставляй свое закатанное в шелка мясцо туда, куда не просят.

Он подбросил в руке ключ от ее двери, тут же поймал его и демонстративно убрал за пазуху.

– Повтори мой приказ. Если не повт… – Элиза коротко кашлянула, – не п…

Она снова кашлянула и шумно через силу вдохнула.

– … я жду! – грозно сказала она, зло сузив глаза. Она сумела подавить еще несколько позывов в горле.

– Правильно, – медленно ответил он, – сиди и жди. Не давай «нашему» папеньке поводов меня казнить.

Элиза стояла задрав подбородок, безжалостно и прямо глядя в его глаза. Кашлю было приказано не вмешиваться. И его позывы отступили, напоследок сжав до предела горло. Лицо не смело ослушаться.

По щекам потекли обильные слезы

Элиза зарыдала. Такой подлости от себя она не ожидала. Выстроенная плотина была безупречно прочна. Она держалась и сейчас, но почему-то…

– Теперь истерики, – отстраненно проговорил Эрик, смотря в сторону.

– Знаешь, как мне было страшно, – сквозь слезы проговорила она, – знаешь как?

– Я позову этих твоих, чтоб утешили, – устало проговорил он.

– Стоять! Мне страшно, но я все равно пойду к замку! – проговорила она, содрогаясь от плача.

– Да слышал я, «душу за императора отдашь». Только вот остальным из-за твоих выкрутасов головы поотрубают, комнатная ты девица. Это надо же – уговорить императора отправиться в эти проклятые места… В графини метишь? Император…

– Да к черту этого недоумка! – процедила она сквозь зубы.

– Что? – вздрогнул он и неуверенно спросил:

– Ты ведь про меня?

– И про тебя тоже! – тяжело дыша и прикрываясь веером, она снова стояла гордо и ровно.

– Я ослышался? – недоверчиво сказал Эрик, – тогда почему ты отправилась в Запретные Земли? У тебя какой-то такой план? – он мельком поднял палец вверх, намекая на высшие звания, – что происходит?

– Не твое дело, – окончательно взяв себя в руки, оборвала она, – именно о твоей шее пекусь, болван. Ты ничего не слышал. И ты делаешь, как я прикажу.

– Было бы куда проще, если бы ты говорила все прямо, – немного растерянно проговорил он, – хотя… мне не понять ту, кто росла в благородной семье…

– Было бы проще? Зато вы все были бы куда мертвее, – холодно парировала Элиза.

Его взгляд остановился на ее немного набухших веках и спокойном надменном выражении ее глаз. Раньше ему казалось, что эта быстро проходящая опухлость – следствие каких-то косметических процедур, которые Элиза и проводила в одиночестве.

– Я буду вашим кучером, – мрачно сказал он, – отправляйся со своими ехиднами куда пожелаешь, но я буду вашим кучером. Поняла?

– Нет. Если я не вернусь, инквизитор передаст тебе два письма, – беспрекословно сказала она.

Пальцы ее левой руки коротко постучали по столу, не сопровождаясь никаким иным движением в теле и никак не нарушив позу.

– Вот же настырная. Да хватит зыркать! – цокнул Эрик, – но… ты все-таки, хоть и немного, но сестра. Ты очень плохо выглядишь. Решим завтра.

Он положил ключ на стол и вышел из комнатки. Пламя дешевых свечей затрепетало и потухло от закрывшейся двери. Огонек остался лишь на одной.

Элиза смогла полностью взять себя в руки. Ей не было стыдно за внезапную истерику. Лучше уж так, чем при посторонних. Теперь все опасные чувства были подавлены. Осталось только одно – беспомощность.

Элиза вздрогнула, краем глаза заметив кого-то. Она с секунду вглядывалась в полумрак, но не сразу поняла, что это ее собственное отражение в маленьком зеркальце трюмо. Лицо казалось мертвенно-спокойным и властным, прямо как у матушки – в этом ничего не изменилось – намертво въевшаяся иллюзия спокойствия и непоколебимости.

– Я приказываю тебе, – произнесла Элиза, глядя прямо в глаза, так что по спине побежали мурашки, – не смей перечить. Нет смысла вспоминать о былом. Заговор Франсуа раскрыли не по твоей вине. Потому твоих рыцарей казнили не по твоей вине. Тебя согласились послать в Запретные Земли именно потому, что не было доказательств. Как Молот Ведьм. Сгинешь – невиновна. Сумеешь выпутаться – значит, подтвердишь, что была способна выйти чистой из заговора Франсуа. Ты уже казнена. Нет смысла думать о беспомощности. Потому я приказываю тебе…

Во-первых, забыть даже имя Франсуа. Оное ничтожество можно было устранить позже.

– Баронесса Беной? – раздался девичий голосок из-за двери и приглушенный, но знакомый перезвон драгоценных побрякушек. Элиза обернулась:

– Жак, вы уже нашли прислугу?

– Пока лишь вот, госпожа, – поклонился тот, открывая дверь, – милейшая горожаночка. Простите, что пока одна.

– Что вы. Все, как я просила? – кивнула Элиза.

– Да.

Смерив взглядом ничем не примечательную горожанку, она отпустила веер:

– Добро пожаловать на службу. Принеси воды.

– Меня зовут Полли, – сказала служанка, – а…

– Мне безразлично твое имя, – холодно сказала Элиза, – сделай все, чтобы это поменять. Тогда я спрошу сама о твоем имени.

– Жак, Жак! – едва слышно шепча прильнула Полли к уходящему по коридору ловеласу, – госпожа и впрямь, как злодейка из сказок! У злодеев ведь всегда много денег! Как здорово!

Она чмокнула его в щеку.

– Зато мало терпения, – громко сказала Элиза давая понять, что услышала.

– Ой, простите, госпожа, вы и так слышите? – вздрогнула Полли и мигом вернулась на порог, – я имела в виду, что у вас такое неимоверное и дорогое платье.

– Не прощу. Лгать в первые же секунды знакомства.

– Что вы! Я просто рада, что… деньги… и… – Полли спрятала руками лицо и покраснела.

– Продолжай, – жестко сказала Элиза.

– Я очень много читала про… Про разное. Но у нас в городе почему-то ничего такого. И даже деньги с чужим монархом… Вам, госпожа, это точно не интересно…

Элиза выудила из сумочки серебряную монетку и перекатила между пальцев.

– Да, вот такие, – загорелась Полли.

– Пока не уволена, – кивнула она Жаку. Претендентка точно что-то заметила.

Расчет был верным. Изначально она планировала нанять кого-то из местных для бытовых нужд, чтобы не было необходимости лично выведывать ходящие в Запретных Землях слухи. Но после галлюцинаций план пришлось подправить – она поручила Жаку охмурить кого-нибудь сомневающегося в нормальности происходящего. По всем соображениям, просьба была слишком сложной, но старый ловелас лишь раззадорился и, каким-то чудом, притащил кого-то наделенного сомнениями. Хоть и не слишком умного. Впрочем, о последнем пока рано было судить.

Элиза рухнула на кровать. Она утвердилась в своей правоте. Она не была безумна. Виновато все вокруг, а не она.

5

Следуя заветам святого отца, Элиза пыталась молиться перед сном и утром, но это казалось еще сложнее, чем раньше. Внутренний взор тщательно следил за тем, чтобы этот ритуал проходил подобающе, чтобы ничто внутри не отлынивало, но раз за разом он натыкался на спрута. Конечно, Элиза ни разу в жизни не видела спрутов живьем, потому сравнение было условным. (Во всяком случае, не устрица.) Просто где-то в складках памяти и суждений, пролегшее среди само собой разумеющихся фактов и тривиальных мысленных переходов было что-то чуждое. Обычно ум не задерживается на них – поверхность сознания сжимается, позволяя двигаться от одной мысли или ощущения к другому, опуская ненужное. Лакуны между воспоминаниями не видны – между расцветшим в весеннем саду жасмином пять лет назад и воспоминанием о фейерверках вечером того же дня нет ничего. Так нет ничего между слогами заученных молитв. Раньше они казались единым воспоминанием без неровностей и складок. Теперь в них копошилось что-то странное, изворотливое и бескостное. Оттого Элиза и пришла к нелестному сравнению. Хотя дискомфорта она не чувствовала. Но, впрочем, и наемные убийцы стремятся доставить как можно меньше дискомфорта.

День за днем Элиза пыталась восстановить течение слов молитв, давая ранее незаметным неровностям свои звуки, чтобы через них соединить ткань строк, но этого всегда не хватало.

Минута за минутой, дошло до того, что от изначальных слов почти ничего не осталось, но и этого было мало.

Как бы то ни было, даже с такими изменениями, это рутинное занятие помогало успокоиться и получить видимость власти над происходящим внутри.

Спокойствие возвращалось и сейчас, в Запретных Землях.

Утро было серым и дождливым. Мерклый свет, пробивающийся сквозь маленькое оконце, помогал настроиться на спокойный лад. Рассвет не принес шума с улочки. Видимый сквозь череду неровных стеклянных плашек, зажатых в деревянной раме, дом напротив казался давно покинутым. Да и беленые кирпичи в углу комнаты, обрамляющие дымоход с нижнего этажа, не выказывали ни намека на тепло.

Здесь было бедно и спокойно, хоть и зябко. Полли, как и было уговорено, вернулась на рассвете с совершенно безвкусным заветревшим завтраком. Но вода для утреннего туалета была ожидаемо лучше, чем в столице.

– Вас дожидается какой-то жутковатый священник, госпожа, – сказала мельком Полли.

– Заутреннюю пропустил… – удивилась Элиза.

– Пригласить его?… Или вы спуститесь, госпожа? – быстро поправилась она.

– Разреши подниматься. Ничего страшного.

* * *

На встречу потребовалось менее получаса.

Вести от инквизитора не удивили – никакой явной ереси. За ночь он успел мельком проинспектировать большинство приходских записей и в них обнаружилось примерно то, что и ожидалось. Всего лишь небольшие странности.

В похоронных хрониках перемена начиналась приблизительно сто двадцать лет назад. В тех томах значились записи о посещении королевской семьей похорон ранее служивших при дворе рыцарей, виконтов и прочих чтимых личностей. В описании присутствия августейших персон приводились дословно слова их благодарности закончившим свой век вассалам. Но сто восемнадцать лет назад заметки становились все менее разборчивыми. Далее, видимо, произошла смена летописца, так как манера и почерк коренным образом изменились. После этого не следовало никаких упоминаний о королевских почестях.

Святой отец успел составить неплохой отчет всего на половинку листа. Читать его, правда, было страшновато. Не удивительно, что он был принят в ряды инквизиции – за сухой выжимкой, записанной убористым почерком, крылась череда самых неприятных подозрений, против которых сложно было что-то возразить. Не хотела бы она быть настоятельницей монастыря, куда бы он пришел с ревизией.

Элиза посмотрела в мокрое от дождя окно экипажа. Время поездки в замок лорда не только наступило, оно уже минут десять как шло.

Пробная вылазка должна была быть именно такой. Из дождливой серости появляется она, в серой накидке, многозначительно пряча бумаги и небрежно осматриваясь.

– Госпожа Беной! – крикнул кучер.

Она и сама слышала приближающийся цокот копыт.

Да, Эрик обещал заменить кучера. Наверняка, только проснулся и тут же решил догнать.

– Останови, – отозвалась она, – я поговорю.

Запотевшее стекло экипажа хлестнул хвост опасно резко остановившегося вороного коня. Элиза вздрогнула, когда дверца открылась. Это был не лейб-медик.

– Лиза? – выпалил ворвавшийся мужчина.

– Нет, – ответила Элиза.

– Лиза… – повторил он, удовлетворенно выдохнув, – послушай!

– На «вы», – поправила она.

– Да, конечно, вы из зажиточной семьи, – огляделся он, закрывая дверцу, – я отплачу. Я вам заплачу. Можете выслушать меня?

– Выслушать могу. Жерар, не так ли?

– Да, к вашим услугам, – поклонился он, сбросив резко снятой шляпой целый ворох капель в ее сторону.