– Перейдем к делу, – сказал герцог Роберт, не отвечая на упрек. – Берите перо и бумагу, Адриан. Письмо должно быть написано вашей рукой и от вашего имени. Эдгар продиктует вам, что именно писать, – он лучше всех нас знает язык и нравы кочевников.
Маркиз растерянно переводил взгляд с отца на его секретаря и обратно, словно предчувствуя недоброе.
– Что я должен написать?
– Как что? Что раскаиваетесь в содеянном и просите руки дочери Косматого.
Адриан не поверил своим ушам.
– Жениться на кочевнице? Мне?
– Не мне же, – криво ухмыльнулся герцог. – По законам степняков искупить вину должен именно тот, кто провинился. Тронул – ходи. Пишите, маркиз. Это единственный способ избежать долгой войны.
Адриан в отчаянии взглянул на отцовского секретаря, но по его серьезному лицу понял, что другого способа действительно нет.
– А Каталина? – выдохнул он.
– Что же вы о ней не подумали, когда набрасывались в степи на двух женщин? – сухо, почти сквозь зубы ответил герцог и кивнул секретарю. – Диктуйте, Эдгар. Вы уже узнали ее имя?
– Да, ваше высочество.
Адриан взял перо, руки его дрожали.
– Разве у степняков есть имена? – пролепетал он и посмотрел на Эдгара.
– Только у женщин, ваша светлость. Мужчина еще в детстве получает боевое прозвище и дальше живет с ним. Вашу будущую супругу зовут Динарой.
Маркиз замер, силясь вспомнить лицо степнячки, но в памяти всплывал только свист плетки и блеск яростных черных глаз.
Через четверть часа письмо было готово. Адриан кончиками пальцев отодвинул от себя бумагу.
– Запечатывайте, – процедил он и опустил голову вниз, чтобы не сталкиваться взглядом ни с отцом, ни с его секретарем, но все-таки не выдержал. – Жениться на кочевнице! Мне, маркизу!
– Она – дочь верховного старейшины, – холодно отозвался герцог Роберт. – Ее происхождение ничуть не ниже вашего, а по меркам степняков – даже выше.
– Да провались оно все! Поеду в оперетту, потом напьюсь и пойду к артисткам, потом пущу себе пулю в лоб!
– Последнее излишне. Лучше объяснитесь с Каталиной.
Адриан растерялся:
– Я… я отправлю ей письмо.
– Нет, маркиз. Вы поедете к Каталине и объяснитесь с ней лично, – с этими словами герцог поднялся с кресла, перегнулся через стол и пододвинул к себе чернильницу с чистым листом бумаги.
– Я напишу еще отдельное письмо от себя. Эдгар, вы отправитесь прямо сейчас?
– Да, ваше высочество. Мне нужна четверть часа, чтобы переодеться и оседлать лошадь. Еще до темноты я буду в лагере степняков.
– Если Косматый вас благосклонно примет, то вы вернетесь только завтра, – произнес Роберт, сворачивая свое письмо.
Эдгар рассмеялся в ответ:
– А если нет – никогда. Не беспокойтесь, ваше высочество. Я знаю кочевников, они могут размышлять и не один день. Точнее, делать вид, что размышляют. На самом деле Косматый все решит с первой минуты.
Он дождался, когда герцог лично запечатает оба письма. Потом, когда печати остыли и затвердели, секретарь вложил письма в плоский кожаный футляр и ловко обвязал его шелковой лентой, концы которой тоже скрепил пломбой. Адриан сидел за письменным столом, уронив голову на руки. Эдгар, не говоря ни слова, убрал в карман запечатанный футляр с письмами и направился к выходу из кабинета, но уже в дверях обернулся. Строгое лицо его было спокойно, на губах играла неизменная легкая улыбка.
– Ваше высочество, я сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить письма Косматому, – Эдгар почтительно поклонился Роберту и повернулся к Адриану. – Ваша светлость, когда будете в оперетте у артисток – прошу вас, передайте Сюзанне из кордебалета, что барон Герман не будет ей докучать по меньшей мере месяц.
Через несколько минут секретарь герцога, уже в высоких сапогах, кожаных штанах и дорожной куртке, был на конюшне. Он наскоро почистил рослую серую кобылу, расчесал ей гриву и хвост, оседлал – и вскоре копыта серой лошади бойко застучали по брусчатке Стейнбурга, древней столицы герцогства. Эдгар рассчитывал добраться до лагеря Косматого часа за четыре, к закату, но резвая тонконогая Мышка принесла его к цели даже раньше. Солнце еще не опустилось, а впереди среди пустой степи заблестела зеркальная лента реки, уже вернувшейся после весеннего разлива в свое обычное русло.
Лагерь кочевников был прямо перед рекой. Эдгар перевел Мышку из легкой рыси в шаг и быстро скользнул взглядом по сторожевым вышкам. Наверняка степняки уже рассматривают его в подзорные трубы. Что ж, пусть. Он нарочно не стал надевать дорожный плащ – пусть видят, что при нем нет никакого оружия, что он ничего не прячет.
Он приблизился на расстояние ружейного выстрела и почувствовал, как во рту все пересохло, а по спине пополз противный холодок. Тревога передалась лошади – кобыла взволнованно прядала ушами. В другую минуту Эдгар погладил бы ее по шее, но сейчас каждое лишнее движение степняки могли истолковать по-своему, поэтому он просто успокоил лошадь голосом:
– Не бойся, Мышка, все хорошо.
Лагерь оказался уже совсем близко, и Эдгар выдохнул: хотели бы пристрелить – давно бы пристрелили. Значит, Косматый и в самом деле ждет посла и прекрасно понимает, о чем именно пойдет речь.
Шатры и постройки степняков были раскиданы вдоль реки, с трех сторон лагерь охватывала плетеная изгородь. Еще несколько шагов Мышки – и из-за изгороди с разных сторон раздался звонкий собачий лай, словно все псы в стане кочевников вдруг разом почуяли чужака и встрепенулись. Эдгар направил лошадь к проему, заменявшему ворота, и через миг уже был за оградой. К нему бросились несколько собак, но вышколенная лошадь не удостоила их вниманием. Казалось, что все попрятались по шатрам – никто, кроме псов, не вышел встречать гостя. Люди в шатрах, стадо наверняка возле реки. Никого. Шатры, наскоро сколоченные сараи, кострища, веревки с сохнущим тряпьем, несколько повозок, две смотровые вышки по краям. На одной из вышек что-то быстро блеснуло. Он так и знал – смотрят в подзорную трубу. Значит, Косматый велел никому не выходить. Ну что ж.
Эдгар спешился, закрепил повод у изгороди и направился по протоптанной тропинке, выискивая самый большой и самый яркий шатер. Собаки кинулись следом. Тропинка огибала маленькую деревянную постройку, Эдгар шагнул за угол и увидел наконец человека: девочка-подросток старательно расчищала копыта лошади – саврасой, как и почти все кони кочевников.
– Благополучия всем вам и вашему стаду, – улыбнулся он.
Девочка повернулась, в ее черных глазах мелькнуло удивление – она явно не ожидала, что гость-чужак говорит на языке степняков, как на родном.
– И тебе благополучия, – кивнула она. – Не нужна ли тебе помощь, гость?
– Я ищу вашего старейшину, Косматого.
Может, Косматый и велел всем сидеть по шатрам и не показываться, но девочка явно делала то, что хотела.
– Видишь шест с красными лентами на верхушке? Ступай прямо туда.
– Спасибо.
У шатра старейшины не было никаких дозорных. Собаки, поначалу с лаем провожавшие Эдгара, теперь оставили его в покое, словно кто-то их отозвал. Полог оказался откинут в сторону, будто гостя ждали. Изнутри тянуло теплом, запахом степного травяного настоя, меда, сквашенного кобыльего молока и жареного мяса. Эдгар остановился в полушаге от входа, безуспешно поискал взглядом колотушку, потом громко повторил древнее приветствие степняков:
– Благополучия всем вам и вашему стаду. Можно ли мне войти?
Он понимал, что ответа не будет. Старейшина и его окружение сейчас в шатре, и по обеим сторонам от входа наверняка замерли крепкие воины, но никто не собирается отзываться на его слова. Эдгар выждал несколько мгновений и шагнул внутрь. Две кривые сабли тут же со звоном скрестились прямо у него перед носом.
– Значит, нельзя? – улыбнулся он. – Я пришел без оружия, но с посланием от герцога Роберта из Стейнбурга.
– Пропустите его, – прогрохотал из глубины шатра голос, и сабли немедленно раздвинулись.
Эдгар сделал несколько шагов и остановился, давая глазам привыкнуть к полумраку – несмотря на тусклый свет из проема в крыше и от нескольких факелов на стенах, в шатре было почти темно. По стенам в беспорядке висели ковры, доспехи, лук со снятой тетивой, собольи и лисьи хвосты, сабли, ружье и пара пистолетов. Посреди шатра был разведен огонь. Вокруг очага на овечьих шкурах полулежа устроились все старейшины кочевников. Эдгар никогда раньше не видел Косматого, но тут же узнал его: глава племени не зря получил свое боевое прозвище. Буйные кудри, казалось, ни разу не встречали гребня. Огромные усы и борода скрывали почти все лицо предводителя, а в вырезе богато расшитого халата мелькала заросшая густыми волосами грудь. Он явно был намного моложе всех остальных старейшин – Косматого окружали дряхлые седые старики, тогда как самому ему, казалось, едва ли пятьдесят. Значит, заработал уважение племени делами, а не возрастом.
– Без оружия? – снова прогрохотал голос. – Подойди-ка. Давно я не видел полоумных.
Эдгар спокойно приблизился к старейшинам.
– От герцога Роберта Стейнбургского? А ты кто такой?
– Я его секретарь и переводчик, меня зовут Эдгар.
Косматый раздраженно скривился: по прямой осанке, тонкому и строгому лицу гостя старейшина решил, что герцог отправил к нему человека высокого рода, и теперь был задет тем, что посол – всего лишь секретарь и толмач. Он молча протянул руку, и Эдгар вложил в его ладонь кожаный футляр с письмами. Косматый повертел футляр в руках, не развязывая ленту и не ломая печать, потом быстро вскинул голову и крикнул двум бойцам у входа в шатер:
– Хитрый, останься здесь, а Корсак пусть отыщет Динару и приведет сюда. К ней гости.
Один из кочевников со всех ног бросился выполнять приказ. Старейшины молчали, опасливо поглядывая на Косматого, а тот, не говоря ни слова, по-прежнему крутил в руках футляр с письмами, но не распечатывал его. Долго ждать не пришлось: в шатер проскользнул Корсак, а следом за ним вошла дочь верховного старейшины. Эдгар с удивлением узнал девчонку, которая возилась с лошадью. Теперь было видно, что она старше, чем ему показалось сначала. Невысокий рост, узенькие хрупкие плечи и тонкая фигура обманули его – сейчас стало ясно, что девушке не пятнадцать-шестнадцать, а около двадцати. Она успела нарядиться: теперь на ней было не затрепанное платье, а длинный кафтан из расшитой серебром зеленой парчи, отделанный драгоценным белым соболем. В черных косах блестели нити речного жемчуга, на тонких запястьях переливались жемчужные браслеты, но по всему виду молодой кочевницы было понятно, что приоделась она только из уважения к отцу. Будь ее воля – так бы и предстала перед послом в драном платье. Даже самый беззастенчивый льстец не назвал бы дочь Косматого красавицей, но была в ней какая-то неясная сила, которая не давала так просто отвести взгляд.
– Подойди, – коротко произнес Косматый. – Это тебе.
Он протянул дочери нераспечатанный футляр.
– Ступай к себе, прочти.
Эдгар заметил, как полыхнули черные глаза девушки. Косматый не представил его, не сказал дочери ни единого слова, но по ее взгляду было ясно, что она и так все поняла. Динара молча взяла футляр и вышла из шатра. Глава племени посмотрел на старейшин, сидевших по обе стороны от него, потом обратился к послу:
– Наш ответ ты получишь завтра утром. Корсак устроит тебя на ночлег и принесет еды. Лошадь привяжешь у ручья, он покажет, где. Там ей и вода, и трава свежая. По лагерю можешь спокойно ходить.
Косматый замолчал и кивком указал на выход из шатра, давая понять, что разговор окончен.
Полчаса спустя Эдгар уже устраивался на войлочной подстилке в маленькой деревянной постройке недалеко от шатра старейшин. Постройка эта скорее смахивала на недоделанный сарай, чем на жилище для гостей. Снаружи почти стемнело. Он понимал, что после утренней дуэли с бароном Германом и после долгой дороги по степи должен бы заснуть как убитый, но вместо этого ворочался с боку на бок, а потом надел штаны, накинул куртку и вышел под открытое небо.
Ночь выдалась совсем светлой: облаков не было, полная луна заливала степь мягким серебристым сиянием. С реки тянуло легким влажным ветром, во всем лагере стояла тишина, не слышно было ни собак, ни овец, ни лошадей. Простояв несколько минут под сырым ветром, Эдгар почувствовал, что начинает мерзнуть, и повернулся уже к двери, чтобы снова нырнуть под войлочное одеяло, но вдруг услышал голоса, которые доносились от большого шатра. Еще через несколько мгновений звуки приблизились. Он снова услышал тихий разговор и узнал Косматого – верховный старейшина даже шептать умудрялся грохочущим голосом.
– Зачем ты меня вытянула на холод, что, нельзя все сказать в шатре?
– Нет, – откликнулся другой шепот, женский. – У тебя нас услышат твои старейшины, у меня – Ная.
Эдгар замер. Это была Динара – пусть в шатре, принимая футляр с письмами, она и не сказала ни слова, но он помнил ее голос, ведь именно она была первым встреченным в лагере человеком. Он сделал шаг в сторону, чтобы окликнуть Косматого и его дочь и не стать невольным слушателем чужого разговора, но тут девушка быстро и жарко произнесла:
– Не заставишь! Никак не заставишь, не пойду!
Теперь выдавать себя было глупо.
– Еще как пойдешь. Ты была в руках чужих мужчин. Весь наш род оскорблен, да что там род – все племя. Пощечина всем кочевникам. Пойдешь, это дело чести.
– Может, я сама решу, оскорблена или нет? Ерунда. Если бы Ная не перепугалась так и не разболтала бы все, никто и знать бы не знал.
– Ная правильно сделала, что рассказала мне. Сын герцога задел твою честь и теперь пытается загладить вину, так что замуж ты выйдешь.
– Мою честь он никак не может задеть, – резко прошептала девушка. – И никто не может. Замуж в город? Жить в каменном доме, ходить по булыжникам, носить корсеты?
Эдгар невольно улыбнулся – тонкий стан степнячки уж точно ни в каком корсете не нуждался.
– Молчать! – рявкнул на дочь Косматый. – Тебе почти двадцать, ты уже давно должна быть при муже! Все решено. Ступай к себе. Завтра отправим ответ герцогу и начнем собирать приданое.
– Все решено, да, – отозвалась девушка, и Эдгар удивился, как твердо прозвучал ее шепот. – Никогда. Ты говоришь, честь рода и племени? Сильно я защищу честь рода и всего племени, если ускачу в степи от герцогских посланников, которые за мной приедут? Или если скажу «нет» прямо во время свадебной церемонии?
Он снова улыбнулся. Мямля Адриан, похоже, попадет в настоящие железные руки. Впрочем, ему только на пользу.
– Замолчи и ступай к себе, – повторил Косматый.
Если Динара и хотела что-то ответить отцу, то не успела: в один миг обе сторожевые вышки с грохотом полыхнули ружейными выстрелами, потом с вышек в степь полетели стрелы, а над лагерем раздались зычные крики часовых:
– Чернокрылые! Чернокрылые скачут!
Глава вторая
Лагерь кочевников, уже почти заснувший, стремительно пробудился и наполнился криками, лаем, сабельным звоном, топотом и выстрелами. С реки донеслось тревожное ржание.
– Женщин в самый дальний шатер! Старейшин тоже! – рявкнул Косматый. – Корсак, отвечаешь за них!
Вокруг него уже сгрудились наспех вооружившиеся степняки. Кочевники, хоть и считались грозным племенем, по сути были не воинами, а скотоводами, но отпор врагу дать умели. Любому, даже самому грозному. Но не чернокрылым.
Эдгар в последний год много слышал о чернокрылых, но до этой минуты ни разу не сталкивался с ними. Никто никогда не видел среди чернокрылых женщин, стариков или юнцов, – это всегда были сильные зрелые мужчины, которые не брали добычу, от которых нельзя было откупиться. Чернокрылые бились не за скот и не за золото. Им нужно было просто уничтожить как можно больше других людей. Других, не чернокрылых.
Налетели они стремительно, как степной вихрь. Грозные всадники на огромных вороных – другой масти для них словно не было – лошадях. Черные кожаные плащи, из-за которых племя и получило свое название, развевались на скаку. Из-под плащей при свете луны посверкивали панцири. Ходили слухи, что дротики чернокрылых убивают, даже если лишь чуть царапнули, и что их плащи обработаны чудодейственным составом, от которого с черной кожи соскальзывает любой клинок.
Со сторожевых вышек навстречу чернокрылым раздалась еще пара выстрелов. Потом, когда ружья разрядились, полетели стрелы. Двое всадников упали, еще один покачнулся в седле и отстал, но остальные ни на миг не замедлились и все так же мчались к лагерю плотным черным строем. Эдгар быстро огляделся в полутьме, ища хоть что-нибудь, что могло бы послужить оружием. Взгляд его упал на вилы, закрепленные на стене сарая. В следующий миг чернокрылые ворвались в лагерь: двое или трое промчались сквозь проем, остальные просто перемахнули через ограду. Он схватил вилы и бросился вместе со степняками на чернокрылых, стараясь не попасть под копыта. Отбил клинок одного из всадников, молниеносно развернулся и всадил вилы в бедро другому. Чернокрылый соскользнул с седла и замер у ног лошади.
Рядом бесстрашно орудовал двумя саблями длинный и юркий степняк – Эдгар вспомнил, что его называли Хитрым. Чуть в стороне огромным боевым топором отмахивался от нападавших сам Косматый, у ног которого уже лежали двое поверженных врагов. Старейшина быстрым оценивающим взглядом скользнул по незваному помощнику, но ничего не сказал.
Эдгар выдернул вилы из бедра чернокрылого и тут же добил его ударом в незащищенное горло, пригвоздив к земле. Потом выхватил из его ладони легкий прямой палаш, сорвал черный кожаный плащ и, не заматывая его, набросил себе на левую руку. Все это заняло долю мгновения. Он обернулся, увидел летящего прямо навстречу всадника, быстрым взмахом палаша рубанул передние ноги коня. Лошадь рухнула, увлекая за собой седока, и Эдгар понял, что этому больше не подняться. На земле уже лежали вперемешку и степняки, и чернокрылые. Пара лошадей, оставшись без всадников, металась в гуще драки. Эдгар схватил одного из коней под уздцы, взлетел в седло. Он немного опасался, что в горячке боя кочевники теперь примут его за чернокрылого, но раздумывать было некогда. Перед глазами мелькнула сабля. Он успел отбить удар, вынудил противника опустить руку, тут же набросил ему на голову плащ и затянул, придушив.
Чернокрылые, не ожидавшие такого яростного отпора, дрогнули. Эдгар стащил своего пленника плащом с седла, ударил палашом по плечу одного из немногих оставшихся, почувствовал хруст ключицы под клинком. За спиной у него раздался голос Косматого – слабый, совершенно лишенный былой силы:
– Никого не отпускать живым, добивать всех!
Еще через минуту все было кончено. Эдгар спешился и обернулся к Косматому. Верховный старейшина кочевников с серым лицом сидел на земле, двое степняков поддерживали его, не давая упасть.
– Что с остальными? – произнес предводитель.
– Сурок, Тощий и Гром убиты, – отозвался один из кочевников. – Рыжий получил копытом по голове и пока без памяти. У Хитрого дротик в ноге. Остальное несерьезно.
– Знахарь сейчас займется тобой, – вступил второй кочевник.
Косматый слабо замотал головой.
