Перед глазами все плывет.
Ее лицо… его лицо…
Я медленно вдыхаю кислород, но он кажется мне таким ядовитым, что я кашлем выталкиваю его обратно.
Изнутри поднимается рвота, которую я пытаюсь сдержать.
А потом, не знаю каким образом моя рука с силой захлопывает дверь.
Громко! Резко! Больно…
– Боже… Боже мой…
Склоняюсь к своим коленям и уперев руки в них снова дышу.
Дыхание… Сколько раз нужно вдохнуть, чтобы успокоиться? Или посчитать до десяти?
Сколько раз до десяти, чтобы переварить то, что я услышала сейчас? Услышала… Нет, я увидела.
Такой взрослый ребенок. Большой мальчик… Глаза, особый изгиб ушей, подбородок…
Как много людей похожи друг на друга в мире? Сотни?
Поднимаю голову и смотрю на закрытую дверь.
Я правда это сделала?
Закрыла?
Огонь будто распространяется под кожей, до того я чувствую жар. И колет ровно по центру, горло пересохло…
Выпрямляюсь.
Вспотевшей рукой тянусь к дверной ручке и не могу коснуться.
Она сказала, им нужна помощь? Деньги? Он их обеспечивал? Он… Да как он мог все это сделать? Как мог предать?
Слезы вытекают из глаз, и я их почти сдираю со щек. А потом, открываю снова.
Не знаю, на что надеялась. Чтобы они ушли, чтобы остались, чтобы не появлялись вовсе… Но, когда я открыла снова женщина… потерянная и такая отстраненная так же, как и я, склонилась к полу и будто решала, что делать, пока мальчик стоял рядом.
Они посмотрели на меня. Оба. И дочь заплакала.
Секунда на решение. Вдох.
– Входите, мне нужно пойти к дочери, не стойте в проходной.
Это не было облегчением ни для меня, ни для нее.
Я видела по ее лицу, что здесь она быть не хочет. Или же играет роль.
Любовница мужа? Я только что пригласила ее в дом. В свой дом.
Место, где мы растим нашу малышку и строим семейный уют.
Трагикомедия, не иначе.
– Закройте, пожалуйста, дверь. Я сейчас.
Вошла в детскую быстрым шагом и закрылась изнутри.
Маша уже сидела и смотрела на меня заплаканными сонными глазками.
Они тоже были Славкиными, даже если не брать в расчет, что мы оба светлоглазые.
Она была похожа на него.
– Проснулась, – улыбнулась своей девочке и подошла к ней, когда она вытянула свои ручки.
Подняла и вдыхая родной аромат снова потерялась в пространстве.
– Тут такое творится, дочка… Не знаю, что делать, зайчик.
Она будто с пониманием обняла одной рукой, а потом запутавшись в моих рыжих кудрях, дернула за волосы.
– Больно, Машуль… Так не стоит делать.
Проверив ее памперс, я застегнула детское боди и вышла.
Неожиданные «гости» стояли на пороге, не продвинувшись дальше. Не сняв курток и обувь.
Я и сама не знала, что с ними делать.
– Мне нужно покормить дочь, могу предложить вам чай.
– Спасибо, – девушка смотрела так, будто не ожидала такого гостеприимства.
Но я пока что сама не понимала, как действовать. Возможно, приди она одна, я бы вела себя иначе. Но здесь ребенок. А мальчик ни в чем не виноват, это уж точно. Как и моя дочь…
Подождав, когда они разденутся, я указала на проход в кухню.
Все было открытым пространством, поэтому несложно сориентироваться.
Я сама продумывала дизайн нашей квартиры и ее отделку. Даже не знаю, почему думаю об этом сейчас.
– Садитесь, я сейчас все сделаю.
Маша на моих руках сжалась и аккуратно выглядывала из-за плеча, наблюдая за женщиной и мальчиком.
Я не стала садить ее на стульчик, чтобы не напугать. Справилась одной рукой.
Поставила чай перед гостями и сладости. У меня их не так много, но кое-что было.
Дальше сделала смесь Маше и села, отодвинув стул от стола, чтобы было удобно.
Мы молчали.
Я даже не знала, с чего тут можно начать. С прямого вопроса? Зайти со знакомства?
Она выглядела не лучше. Мне кажется, вопросы крутились в наших головах друг за другом.
– Я Варвара, а это мой сын Антон.
Антон.
Как часто Слава видел его? Как часто обманом уезжал к ним и проводил с ними время?
Почему она?
Мы настолько разные.
Я рыжая, она темно-русая. Она худая, я более в теле, но не полная. Она высокая, я низкая… Только глаза у обеих светлые. Губы полные.
И все равно, это какое-то сплошное безумие.
– Это моя дочь Маша, а я Нина, – отвечаю ей, переводя взгляд на мальчика.
Он спокойный и задумчивый. Не представляю, о чем он думает. Молчаливый, но не выглядит забитым.
Одеты тепло. Хорошо и чисто. Но нет на них чего-то дорогого. Неужели, Слава давал мало денег?
Сейчас стошнит от мыслей об этом.
– Понимаю, о чем вы думаете, – грустно изрекает, а я издаю смешок.
– Простите, не хочу быть грубой, но вряд ли.
– Вы правы.
Никто не пошевелился. Кроме дочери, и та, лишь подтянула бутылочку ближе к губам.
– Почему вы пришли сюда?
– У меня не было другого адреса.
– Что это значит?
Я метнула взгляд оторвав его от Маши и столкнулась с нечитаемыми глазами мальчика-Антона.
– Вы смотрите так же, как и остальные, – сказал он обвиняющим тоном.
– Что это значит?
– Антон, не надо, – девушка посмотрела на него, но он лишь вздернул голову.
– Будто я что-то грязное.
– Я… – потерялась под его напором, подумать только. – Это не так.
– Тогда почему вы так смотрите?
– Потому что ты похож на моего мужа… Своего… – произнести это слово было выше моих истончившихся в мгновение сил.
Он не верил?
Почему?
Но я уже вытащила телефон и нашла фото Славы, повернув экраном в его сторону.
– Вот, посмотри.
Мальчик подошел и критично осмотрел лицо мужа.
– Непохож, – поставил точку и сел обратно.
Смелость в нем стала подниматься выше, и он, наконец, прикоснулся к сладостям в корзинке, начав есть.
– Извините. Нам многое пришлось пережить.
Я кивнула, совершенно не понимая, о чем она говорит.
– Так почему не пришли в офис к Славе? Вы не созваниваетесь? Не поддерживаете связь? Я не понимаю.
– Дело в том, что… – она обернулась к сыну и посмотрела с улыбкой, а когда посмотрела вновь, в ее глазах стояли слезы. – Дело в том, что я не так давно узнала имя отца моего сына.
Глава 3
Я вернулась в реальность, только когда, Маша стала тянуть мою руку и направлять соску бутылочки в рот. Потому что я так сильно была шокирована признанием девушки, что замерла, не обращая внимания на происходящее вокруг.
Опомнившись, вскочила на ноги и отвернулась, ставя бутылку на столешницу кухонного гарнитура. Та была пуста, а дочка просто играла.
Смешалось окончательно. Винегрет выглядит более понятным, чем то, что сейчас творилось в моей голове. Про душу думать не хотелось. Там пока что ничего не ощущалось особо. Будто мои чувства спрятались в предвещании бури.
