Островская быль
Святослав Яров
Благодаря Фадееву, о "Молодой гвардии" узнал весь Советский союз. Но мало кому известно, что в период оккупации в городе Остров Псковской области тоже существовала подпольная комсомольская организация под руководством бывшей пионервожатой Клавдии Новиковой. Здесь тоже имели место подвиг и предательство, и тоже была казнь. Вокруг этого события переплелись судьбы репрессированного Советской властью священника и партизана, фанатично преданного этой власти, которых, как выяснилось, связывало трагическое происшествие двадцатилетней давности.
Святослав Яров
Островская быль
О?стров – город в Псковской области, расположенный на обоих берегах реки Великой в 43 км к югу от Пскова. Точная дата основания неизвестна. Первое летописное упоминание относится к 1341 году, когда на островке, образуемом рекой Великой и протокой Слобожихой, была построена каменная крепость, ставшая крупнейшим по тому времени военно-оборонительным сооружением Древней Руси. Остров долгое время служил важным пограничным форпостом на юге Псковской республики и не раз первым встречал нападение воинственных соседей. После успешного завершения Северной войны в начале XVIII века город утратил своё оборонное значение и стал уездным городом Псковской губернии, в котором процветала льноторговля, щетинный и кожевенный промыслы. В более поздней истории город прославился двумя металлическими цепными висячими мостами, соединившими берега реки Великой через островок, на котором раньше стояла крепость. Построены они были по личному указанию императора Николая I, и являются уникальным памятником строительной техники и архитектуры. Это единственные цепные транспортные мосты середины XIX века, сохранившиеся на территории России…
Пролог
На втором году той страшной войны на берегах Волги решалось, быть или не быть стране. И весь мир, затаив дыхание, ждал оттуда вестей, потому что и судьба мира тоже во многом зависела от того, чем окончится Сталинградская битва. Но то была большая война, а были ещё и войны маленькие, о которых не упоминалось в сводках Совинформбюро. Их вели города и веси, захваченные врагом. Такая война шла на Псковщине.
Нежданная удача
Сегодня Ольгерду Шрауфу предстояло провести ночь в служебном кабинете. С недавних пор руководство псковского гестапо ввело суточные дежурства для своих оперативных сотрудников. Собственно, штатные дежурные по управлению имперской безопасности – обычные офицеры с большим опытом по этой части – никуда не делись. Они, как прежде, сидели на своих местах, принимали телефонные звонки, получали и, в случае необходимости, передавали по назначению информацию, и прочее. Просто теперь, в виду общего осложнения обстановки на оккупированных территориях, ежедневно в строгом соответствии с графиком кто-нибудь из оперативников гестапо – в то время, как все прочие вечером покидали свои кабинеты, отправляясь кто в казино, кто в ресторан, а кто и просто отсыпаться, – оставался в управлении на всю ночь. Делалось это на случай какой-нибудь непредвиденной ситуации, разобраться с которой суточному дежурному было не по силам: к примеру, чтобы при поступлении соответствующего сообщения экстренно организовать, а при необходимости и самому произвести задержание подозреваемого в связях с партизанами или подпольем человека, да мало ли что ещё. Хотя, случалось подобное крайне редко, и обычно большую часть ночи дежурный оперативник подрёмывал на диване…
Настал черёд испить чашу сию и Шрауфу. После того, как кабинеты и коридоры управления опустели, он ещё какое-то время честно пытался заниматься бумажной работой, на которую всегда не хватало времени, но быстро исчерпал запас энтузиазма и, отправив опостылевшие папки с документами обратно в сейф, закурил, развалившись на кожаном диване. Потом попытался заснуть. Не вышло. Тогда он поднялся с не слишком удобного ложа и снова присел за стол. И тут же, призывно задребезжал телефон, словно только того и ждал.
– Унтерштурмфюрер* Шрауф, – представился офицер, сняв трубку.
Звонить мог кто угодно, а потому следовало соблюдать требования имевшихся на этот счёт инструкций, то есть представиться по форме. Однако в трубке послышался сперва короткий смешок, а потом голос Гельмута Крауха – капитана люфтваффе, с которым они были в приятельских отношениях.
– Привет, полуночник! Вот уж не ожидал застать тебя на месте, – беззаботно затарахтел Краух.
– Рад слышать тебя, Гельмут. Если не ожидал застать, зачем звонишь? – в тон ему ответил Шрауф, признаться, обрадованный возможностью поболтать в этот поздний час ни о чём, с большим любителем потрепаться Гельмутом.
– Так, я ничем на рисковал. Ночь длинная. Заняться мне особо нечем, – продолжал балагурить лётчик, пояснив: – Я, видишь ли, сегодня дежурю по аэродрому…
– Надо же, какое совпадение! – удивился Шрауф. – И у меня, как видишь, ночное дежурство.
– Выходит, мы с тобой оба при исполнении, – констатировал Краух и, посерьёзнев, сказал. – А, вообще-то, я звоню по делу.
– Я весь – внимание. – Приготовился выслушать приятеля Ольгерд. – Дело-то, хоть, стоящее?
– Это уж тебе решать, – уклончиво ответил капитан люфтваффе. – Четверть часа назад приземлился
*Унтерштурмфюрер – звание в СС, соответствующее званию лейтенанта в вермахте.
транспортник из Витебска. Командир божится, что километрах в десяти-пятнадцати восточнее Острова заприметил в лесном массиве костёр.
Шрауф насторожился. Если пилоту не померещилось, тут есть, о чём задуматься. Идёт война. Кому взбредёт в голову, разводить огонь посреди леса, да ещё ночью? Обыватели предпочитали в тёмное время суток сидеть по домам и носа за порог не высовывать. Охотники, если таковые где-то ещё и промышляли, тоже вряд ли бы отважились на ночёвку в лесу у костерка. Поэтому, первое и самое очевидное из того, что приходило на ум: костёр разведён партизанам. Зачем? Это уже второй вопрос, но сам факт…
– Ошибки быть не может? – на всякий случай уточнил Шрауф.
– Исключено, – возразил Гельмут. – Штурман уверен. Шли на полутора тысячах… Да ты сам прикинь. Ночь. От Витебска до Пскова всё черным-черно…
Действительно, мысленно согласился с приятелем гестаповец, мельком глянув на часы. Сейчас двадцать три сорок шесть. Даже если предположить, самолёт пролетал над тем районом час назад, там уже была тьма египетская.
– Полагаешь, мог это быть сигнальный костёр? – спросил он у Крауха.
– Сомнительно, – неуверенно произнёс тот. – Обычно, их три или пять. Хотя, чёрт его знает.
– Можешь дать координаты?
– С погрешностью плюс-минус восемьсот метров. Устроит?
– Ещё как устроит. Диктуй.
Шрауф записал координаты и распрощался с Краухом, не забыв напоследок поблагодарить за сигнал. Затем направил свет настольной лампы на карту, висевшую на стене, и с минуту её изучал. После чего опять взялся за трубку и набрал нужный номер.
– Слушаю, – после нескольких нескончаемо долгих гудков ответил на том конце провода сонный голос Рененкапмфа – начальника псковского гестапо.
– Прошу прощения, господин штандартенфюрер*… – попытался, было, извиниться Шрауф за звонок в неурочный час.
– Оставьте реверансы для дам, Ольгерд, – узнав подчинённого по голосу, пресёк его изъявления вежливости Рененкампф и, по-видимому, окончательно проснувшись, сухо предложил. – Переходите к делу. Сомневаюсь, что вы звоните с единственной целью – пожелать мне доброй ночи.
Шрауф подробнейше поведал о рассказе приятеля из люфтваффе.
– Выяснили, где это было? – деловито поинтересовался шеф.
– В районе деревни Маршевицы, – последовал лаконичный ответ.
*Штандартенфюрер – звание в СС, соответствующее званию полковника в вермахте.
Повисла пауза. Рененкампф, по всей видимости, напряжённо обдумывал услышанное. Ольгерд прекрасно понимал ход мыслей своего начальника. С одной стороны, костёр в ночном лесу мог не значить ровным счётом ничего, с другой, очень многое…
– Это в тридцати километрах от Острова по грунтовой дороге. Территория подконтрольная партизанам расположена намного восточнее, – поспешил отчитаться Шрауф, не дожидаясь неизбежных уточняющих вопросов, которые всё равно последовали бы.
– То есть, отсюда что-то около восьмидесяти-восьмидесяти пяти километров… Часа три езды… До рассвета можно успеть… – как бы рассуждая вслух, прикинул Рененкампф и, приняв, наконец, окончательное решение, распорядился: – Что бы там ни было, необходимо проверить. Берите два взвода ваффен-СС и на трёх машинах выдвигаетесь туда, как можно быстрее. Я немедленно отдам необходимые распоряжения. У вас час на подготовку. О результатах долижете лично мне. Всё.
И повесил трубку.
Шрауф рефлекторно зафиксировал время получения приказа: двенадцать ноль четыре. Потом также автоматически перевернул страничку перекидного настольного календаря, отметив, что уже наступило седьмое ноября тысяча девятьсот сорок второго года. Он скептически хмыкнул, вспомнив, что именно в этот день двадцать пять лет назад случился Октябрьский переворот.
Спустя час из расположения батальона ваффен-СС, мерно урча моторами, выехали три тентованных грузовика с солдатами. В первом, рядом с водителем устроился Шрауф. Передвижение по зимним, как впрочем, и по летним, русским дорогам – занятие не самое приятное. Если состояние тракта между Псковом и Островом было ещё более или менее приемлемым, – в том смысле, что тяжёлые грузовые машины не слишком часто подпрыгивали на припорошенных снегом ухабах, – то езда по так называемой грунтовке, соединявшей Остров с Маршевицами, оказалась мукой мученической.
За последние дни выпало немало снега. Дорогу замело, и никто не собирался её расчищать. То один, то другой грузовик увязал в свеженаметённом сугробе и, надрывно ревя двигателем, беспомощно месил снег колёсами. Тогда солдатам приходилось вылезать из кузова, чтобы помочь машине выбраться из образовавшихся на пути заносов… Надо заметить, что расчёты шатндартенфюрера Рененкампфа оказались чересчур оптимистичными – в Маршевицы они прибыли не через три, а без малого через четыре часа, когда небо начало уже светлеть.
Остановились на окраине деревни возле самого леса. Пока солдаты выгружались из машин и строились повзводно, Шрауф, сверившись с картой и определившись с направлением поиска, всецело положился на двух, переданных на время проведения операции ему в подчинение, обершарфюреров*
*Обершарфюрер – звание в СС, соответствующее званию фельдфебеля в вермахте.
Мольтке и Крампа. Каждый из них командовал своим взводом не первый день, так что опыта и умения в деле прочёсывания лесных массивов и зачисток населённых пунктов им было не занимать. А потому, получив от осуществлявшего общее руководство Шрауфа всю возможную информацию, дальше они действовали самостоятельно.
Солдаты, по всему видать, тоже поднаторели в подобных делах и в понуканиях не нуждались. Они быстро рассредоточились вдоль опушки леса, где предполагалось вести поиски, образовав редкую цепь метров в пятьсот по фронту. Проделано всё это было без лишнего шума. Оружие на изготовку. Пальцы на спусковых крючках. Оставалось только дать отмашку взводным, что Шрауф и сделал.
Цепь стала медленно углубляться в лес. Солдаты двигались осторожно, напряжённо всматриваясь в неприветливую серость чащи. Сам унтерштурмфюрер в сопровождении автоматчика следовал за ними в небольшом отдалении. Трусом Шрауф не был, но на рожон никогда не лез. Случиться могло всякое, а подставлять голову под шальную пулю, которую здесь можно словить в любой момент, было бы глупо. И потом, каждому своё: одним – прочёсывать местность, другим – шевелить мозгами…
Следуя таким порядком, они прошли с полкилометра, когда на левом фланге вспыхнула беспорядочная пальба. Что там такое, чёрт меня побери?! Нежели нарвались на засаду?! – встревожился Шрауф и поспешил на звуки перестрелки. Слышались то одиночные выстрелы, то автоматные очереди. Потом завершающим аккордом громыхнула ручная граната, и всё стихло. Когда он, утопая по колено в сугробах, таки, добрался до места действия, глазам его предстал воистину пейзаж после боя.
Посреди поляны зияла неглубокая почерневшая от копоти воронка, на краю которой лежало изуродованное взрывом тело. По большому счёту, уцелело только то, что находилось ниже живота. Шрауф отчетливо распознал ноги в каких-то тёмных штанах и серых валенках. Рядом покоился ещё один… как бы это сказать… фрагмент того, что было недавно человеком, состоящий из головы, правого плеча и руки… Всё же остальное было разорвано в клочья. Повсюду вокруг виднелись какие-то кровавые ошмётки и тлеющие обрывки одежды. Деревья вокруг были посечены осколками.
Тут же на поляне, обильно окропив кровью снег, покоилось и несколько неподвижных тел в шинелях мышиного цвета. Трое, быстро произвёл подсчёт потерь Шрауф. Один, судя по всему получивший пулю или осколок в грудь, лежал навзничь, раскинув руки и остекленевшими мертвыми глазами таращился на небо. Второй скрючившись уткнулся головой в снег, да так и застыл в этой нелепой позе. Третий распластался совсем рядом с воронкой. Этому явно досталось больше остальных – лицо мертвеца было сильно опалено огнём и так обезображено, что, вероятно, и родная мать не узнала бы его без подсказки. Словом, зрелище удручающее.
Чуть в стороне, привалившись спиной к сосне, сидел ещё один солдат. Судя по расплывшемуся на шинели бурому пятну, его ранило в живот. Он громко стонал, а хлопотавший над ним товарищ неумело пытался оказать первую помощь. Находившийся тут же Мольтке, неодобрительно наблюдавший за действиями этого доброхота, не выдержал. Поскольку необходимость в соблюдении тишины уже отпала, он безо всякого стеснения и не выбирая выражений громогласно обрушился на своего подчинённого:
– Вилли, что тебя! Что ты суетишься как начинающая шлюшка под клиентом? Из тебя же врач, как из меня пастор. Ему, мать твою, в госпиталь надо, и чем быстрее, тем лучше! Марш за носилками! Да живо. Не то твой дружок присоединится к этим…
Обершарфюрер выразительно кивнул на убитых. Вдохновлённый речью командира Вилли, не дожидаясь дополнительных указаний, рванул что было сил в сторону опушки.
– А ты, Ганс, перестань ныть, – значительно мягче обратился Мольтке к раненому. – И без тебя тошно…
Щрауф приблизился к обершарфюреру. Тот встал навытяжку, как полагается перед старшим по званию.
– Что здесь произошло? – спросил Шрауф.
– Мои ребята столкнулись с ними нос к носу… – начал, было докладывать Мольтке.
– Вы сказали: с ними? – перебил его гестаповец.
– Второй лежит вон там, – Мольтке указал на стоявшую справа сосну. За ней действительно чернело ещё одно тело, которого Шрауф сразу не заметил.
– Убит? – мрачно поинтересовался он, не сомневаясь, впрочем, в ответе.
– Всё произошло слишком быстро, – попытался оправдать действия своих подчинённых командир взвода. – Времени на раздумье не было.
– Какого чёрта, Мольтке?! – раздражённо накинулся Шрауф на обершарфюрера. – Мне не нужны трупы!
– Мне тоже не нужны трупы, а у меня на руках их целых три, как вы наверняка заметили! – воспользовавшись тем, что никого из рядовых поблизости не было, и услышать их разговора никто не мог, довольно дерзко отреагировал на это замечание Мольтке. – Русские начали стрелять. Я никогда не запрешал своим людям отвечать на огонь. Они – солдаты, а не мишени.
– Ладно. Оставим эмоции. – Пошёл на попятную Шрауф, чувствуя, что перегнул палку. – Продолжайте.
– Мне нечего больше добавить, – нехотя признался Мольтке. – Те, кто наткнулись на русских первыми, мертвы. Когда я подтянулся сюда с подкреплением, всё уже было кончено. Того, что лежит за сосной, ухлопал кто-то из парней. А второй, надо полагать, расстреляв все патроны… – Обершарфюрер наклонился, поднял с земли «парабеллум», вероятнее всего принадлежавший партизану, извлёк пустую обойму и удовлетворенно кивнул. – Так я и думал. Когда закончились патроны, этот парень подорвал себя, а заодно и моих ребят.
Жаль ни одного взять живым не удалось, подосадовал Шрауф. Ночной костёр оказался не пустышкой. Вне всякого сомнения, это были партизаны…
– Что с костром? – цепляясь за последнюю ниточку, спросил он, окинув взглядом полянку. – Ведь, здесь огня явно не разводили. Возможно там обнаружится что-нибудь интересное. Надо найти.
– Уже ищут. Есть у меня парочка следопытов-любителей. Эти непременно найдут, – уверил его Мольтке. – Только, что нам это даст? И так ясно, что эти двое заночевали в лесу у костерка и с рассветом тронулись в путь…
В это время из-за заснеженной разлапистой ели показалась небольшая группа людей. Двое солдат гнали перед собой какого-то человека в долгополой красноармейской шинели без погон с солдатской шапкой-ушанкой на голове.
– А вот и мои следопыты, – присмотревшись, сказал Мольтке, – Смотрите-ка, господин унтерштурмфюрер, они кого-то сцапали.
Интересно кого? – подумалось Шрауфу.
Солдаты подошли вплотную.
– Обнаружили кострище? – спросил Мольтке.
