Павел Деникин "Рабский код"

Борис Бойко возвращался с рыбалки. Во всяком случае, таково официальное название его очередной попойки. Борис считал, что уж лучше пить в компании друзей, чем участвовать в смертоубийственных шабашах агонизирующих народных масс. Однако у жены на этот счёт было другое мнение. У неё на всё было другое мнение! Супруги давно (без малого два года, если точнее) не понимали друг друга. Да и что тут удивительного? Он не понимал по-змеиному, она – по-свининому… От философских изысков Бориса отвлёк порвавшийся пакет-«майка». Весь «улов» – семь рыбин жирной чехони – очутился на асфальте. Борис витиевато выругался. Подобрал. Руки жирные, ай-ай! Он оглянулся вокруг и увидел уже открывшийся киоск печати.

– Красавица, дай газетку, – заглянул в окошко Борис.

– Какую тебе? – спросила польщённая старушка.

– Да хоть бы ту, что в руках держишь.

Киоскерша просунула в окошко свёрнутый в трубочку свежий номер «Столичного вестника». Борис аккуратно завернул в неё чехонь и, расплатившись, пошёл дальше. К дому.

Внедорожник замер возле киоска. Свиридов облегчённо вздохнул. Возле киоска никого. Он выскочил из машины, подошёл и сунул в окошко удостоверение ФСБ (не липа, но и не совсем правда). За ним выполз на подгибающихся ногах Степаныч.

– Тираж «Столичного вестника» где?

– Да вот… – растерялась старушка, показывая куда-то на пол.

– Откройте дверь. Мы изымаем тираж.

– Что же это такое? – запричитала было старушка, но, увидев за спиной силовика бледное лицо курьера, спохватилась. – Да-да, конечно, открываю!

Взвизгнув тормозами, остановился курьерский фургон, боец выкрутил руль и подал машину задом к открывшейся двери киоска.

– Что замерли, Владимир Степанович? – сказал Свиридов. – Открывайте фургон!

Газеты перекочевали в фургон. Вроде стоит расслабиться, но смутное беспокойство не покидало Свиридова. Что-то он упускал. Две упаковки запаяны в полиэтилен, третья раскрыта.

– Гражданин Чернов, сколько в пачке экземпляров?

– Ну так, пятьдесят…

– Пересчитай, – кивнул майор бойцу.

– Извините, – подала голос киоскерша. – А я ведь одну продала.

Свиридов резко развернулся. Старушка отшатнулась в испуге, хватаясь за сердце.

– Кому? – рявкнул майор. – Когда успела?!

– Мужчине… Минут пять как…

– Можете описать? – уже спокойнее спросил Свиридов. – Приметы? Возраст? Одежда? Куда пошёл?

– Так он из местных. Алкаш бытовой. В тех дворах живёт, – старушка махнула в сторону ближайших жилых домов.

– Второй, – обратился майор к бойцу. – Снимешь показания. Фургон опечатать, – посмотрел на несчастного Степаныча. – Курьера не отпускать… До моего возвращения.

– Так точно!

Свиридов сел во внедорожник. И уехал к дворам в надежде, что пьяница… или как там она его?… алкаш бытовой не торопится домой… и не торопится почерпнуть свежих газетных новостей.

9

МКАД, 12 километр, Москва

22 августа, 11 часов 32 минуты

Степаныч ехал домой. Слава Богу, отпустили! Все его мысли крутились возле воспоминаний о злосчастном тираже. Что они написали в своей газетёнке такого, что за ней приехали аж из ФСБ? Да и ФСБ ли это было? Может какой-нибудь Особый отдел, как при Сталине… Да шли бы они все кобыле в трещину! Главное – отпустили. Жена трубку не берёт… Хорошо, что пачку не стали пересчитывать, дома-то ещё один экземпляр. Даже не терпится почитать. Где жена-то запропастилась? Прочитать и в магазин. Да, в магазин! Бухнуть надо, растрепали, суки, нервы…

Это была последняя мысль Степаныча.

Потом взрыв. Степаныч успел засечь краем глаза вспышку снизу. А вот звука уже не услышал.

10

Офис главного редактора газеты «Столичный вестник», Москва

22 августа, 12 часов 55 минут

– Андрей Русланович, положите трубку на рычаг, – велел Свиридов.

Главный редактор отнял трубку от уха и медленно сделал, как велели. «Вот, Ваня, и отрикошетило, – тоскливо подумал о Гурдине Андрей Русланович – Дождался».

Свиридов взял стул, развернул спинкой вперёд и, облокотившись, сел напротив главного редактора. Молчал. Долго молчал, заставляя нервничать визави. А Андрей Русланович ждал. Ждал вердикт. Ведь ради оного эти типы здесь появились. Чтобы вынести ему вердикт.

– Что будет с газетой? – не выдержал главный редактор.

– С какой газетой? – деланно удивился майор.

– С… моей…

– С вашей?

– То есть… – Андрей Русланович зачесал затылок. – Ну… «Столичный вестник», что будет с ним?

– А вот вы о чём. Скажите, Андрей Русланович, сколько лет этой газете? Двадцать?.. Ах, девятнадцать! Тем более. Или менее… – Свиридов протянул руку назад. Боец вложил в неё листок бумаги и передал главному редактору. – Подпишите, Андрей Русланович.

– Шшш… Что это?

– Не шипите, вы даже на ужа не тянете. У вас есть глаза – читайте.

Руки главного редактора предательски затряслись. Буквы прыгали перед глазами. И он чуть ли не реально видел, что держит в руках свой смертный приговор. Наконец сообразил положить листок на стол. Буквы выстроились в ряды, затем и в слова. Главному редактору пришлось дважды перечитать текст, чтобы понять, что с этого момента он бывший главный редактор. Только и всего-то. Его сняли с должности и не собираются казнить. Боже Всемогущий, слава Тебе! Дрожь ушла. Бывший главный редактор взял ручку и поставил подпись.

– У вас пять минут, чтобы собрать личные вещи, – сказал Свиридов, забрав документ.

11

МКАД, 14 километр, Москва

22 августа, 12 часов 55 минут

– Андрей Русланович, положите трубку на рычаг, – глухо, но достаточно отчётливо, чтобы похолодеть до копчика, услышал Иван Гурдин, прежде чем старый друг положил трубку.

– Это конец. А где же пистолет? – подумал Штирлиц и сел в сугроб, – скаламбурил Иван и нервно хохотнул. Чем напугал себя ещё больше.

– Где-то там «газель» заглохла. Вариантов нет, сижу, курю… – тихо пропел Сергей Трофимов. Словно насмешка, учитывая, что в пробке он уже битый час. Иван выключил радио, настроенное на «ретро-fm». МКАД стоял. Такое бывало… а бывало ли такое после открытия ЦКАД? Иван не припомнил. Значит, что-то серьёзное. Он покосился на радио. До часовых новостей пять… нет, четыре минуты. Может, включить? Но вспомнилось кое-что более интересное. Иван высунулся из окна, убедился, что всё стоит намертво. И достал ноутбук.

12

МКАД, 14 километр, Москва

22 августа, 13 часов 15 минут

Иван Гурдин сидел и размышлял. Он просмотрел запись новостей, и новости те были тревожны. Они подтверждали правду, в которую верить не хотелось… Гоняться за сенсацией всё равно, что наблюдать за реактивным самолётом – сперва «вау!», а уж потом удар звуковой волны по барабанным перепонкам. Азарт увял, и теперь накатывало понимание последствий. Он никак не думал, что всё настолько серьёзно. Что это не просто «утка», слегка приправленная правдой, чтобы выглядела аппетитнее для жадных глаз пролетариата, только и ждущего разоблачений, чтобы посудачить о них за бутылочкой пива. Это сущая правда. Самая настоящая утечка самого настоящего разоблачения в масштабах… Иван боялся думать о масштабах. Уж кто-кто, а что информатором окажется друг детства, дружба с которым в последние годы скатилась на дежурные открытки в соцсетях по праздникам, этого Иван не ожидал. Как сказал один писатель, дружба основывается на общих интересах и трудах ради собственного будущего, тесно связанного с будущим твоего друга. А у них с Матвеем оказались разные интересы и на хлеб они зарабатывали по-разному. Он – борзописец (Иван не любил, когда его так называли, но и не отрекался от слова), Матвей – программист или хакер, очень щепетильно относящийся к своей работе, настолько щепетильно, что никто, даже родная мать его, не знали, чем занимается этот милый толстячок у себя в офисе. И тут вдруг он и с такой инфой! Русланыча попёрли, тираж изъят. Изъят грубо, открыто. Ивана снова окатило до самого копчика: ведь и до него доберутся! Иван заметался по машине, чувствуя себя в западне. Будто вся пробка ради того, чтобы прижать его, борзописца, к ногтю. И раздавить. Безумие. Конечно, безумие. Но уж слишком навязчивое. Иван глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Решил включить радио. «Ретро-fm» расслабляло любимыми песнями. Но услышал об объявлении экстренных новостей (в последнее время с ними зачастили) из салона стоящей рядом «мазды». Иван помахал рукой. Водитель «мазды» кивнул, мол, что надо?

– Извините! Новости на каком?

Водитель «мазды» сказал. Иван поблагодарил и настроил радио на новостной канал.

– Как мы уже сообщали, на двенадцатом километре МКАД произошёл взрыв фургона, ставший причиной многокилометровых пробок как на самой кольцевой, так и на ближайших развязках. По поступившей сейчас информации выяснено, что фургон принадлежал газете «Столичный вестник», известной своими скандальными околополитическими и неподтверждёнными фактами разоблачениями и расследованиями. Взрыв был такой мощности, что выдвинуто предположение о применении взрывного устройства. Остаётся вопрос, чем газета «Столичный вестник» смогла так насолить? И кто заказчик этого дерзкого…

Иван выключил радио.

13

Район Марьино, Москва

22 августа, 19 часов 05 минут

Майор Свиридов сегодня был не доволен всем. Ничто не шло гладко, всё через пень-колоду. Даже какого-то алкаша вычислить не удалось. А надо. По головке его точно не погладят за такой прокол. Шеф не простит. Значит, надо искать. Свиридов вернулся туда, с чего начал. К проклятому киоску. Обернулся вокруг. Здесь должны быть камеры, везде есть камеры. Даже на долбанных подъездах. Старушенция из киоска сказала, он пошёл в сторону Белореченской. Что у нас там? Супермаркет.

– Мне нужна запись с камеры наблюдения с семи сорока пяти до восьми пятнадцати утра, – сказал в мобильник Свиридов и назвал адрес. – Срочно.

Через десять минут к супермаркету подъехала патрульная машина.

14

Квартира Бориса Бойко, Москва

22 августа, 22 часа 15 минут

Жена Бориса Бойко чихвостила мужа почём зря. Во всяком случае, так думал сам Борис Бойко. Открыла хавальник, и теперь закрыть его сможет только сон. На что Боря не надеялся. Ржавая пила в голосе жены, казалось, основательно прижилась в ней, и исправит беду разве что могила. Это ж подумать только откуда столько здоровья, пилить с самого утра! Как в анекдоте: уму не растяжимо и жёлтые стены нам ограничены. Будь неладна эта чехонь! Борис по-тихому выкинул её в мусоропровод. Самому есть – поперёк горла встала, а жена и подавно не прикоснётся. По её понятиям это капитуляция, а русские, чтоб их, не сдаются… Что ж тогда хранить? Хоть газету почитать, что ли. Борис скомкал жирные страницы и раскрыл газету на центральном развороте.

– Что ты во всякую ахинею вчитываешься? – И тут встряла жена. – Лучше ребёнку сказку почитай!

– Тьфу! – Борис засунул газету подмышку и ушёл в комнату сына. Последний раз они читали «Приключения Нильса с дикими гусями». Здоровенная такая книженция. Сын не спал. Одиннадцатый час – а он не спит, не порядок. Борис сел подле кровати и раскрыл книгу. Долго соображал, на какой странице остановилось повествование, сетуя, что так и не нашёл нормальной закладки. И, сообразив, монотонно забубнил:

– Да это крысы, серые крысы! – закричал Нильс. – Скорее летим отсюда!

Борис дочитал до места массового утопления целого крысиного войска, когда раздался звонок в дверь. Он посмотрел на сына, будто тот мог знать, кого принесло на ночь глядя. Но ребёнок не знал, только хлопал сонными глазами. Борис прислушался. Жена – бестолочь такая, сколько миллионов раз ей говорить, что сперва спроси «кто?», а уж потом открывай? Хоть кол на голове чеши! – открыла дверь. Послышался мужской бубнеж. Борис опустил взгляд на книгу, но, поняв, что всё равно через пять минут забудет какая страница, порыскал глазами, что бы приспособить в качестве закладки. Газета. Не бог весть, но почему нет? Сложил пополам, сунул в книгу. И поспешил к прихожей. Что там за возня ещё?