– Пылесос и остальное для уборки найдешь на кухне, – дает последние наставления. – Еда в холодильнике, приготовишь сама. Во сколько надо есть, ты уже знаешь. Будь хорошей девочкой.
На этом разворачивается и идет в сторону двери. Провожаю глазами плечистую высокую фигуру. Есть в нем что-то магнетически притягательное, но кристаллизовать ощущение не получается.
Дверь с металлическим кряком защелкивается, скрежещет замок. Все. Я осталась одна. Что же, думаю, надо сначала прибраться, пока свежая и силы есть, продолжить чтение я смогу и после.
Вставая с кресла, снова вспоминаю о мышцах пресса. Опоясывает острая боль, раздается на спину, отзвуком касается бедер. Говорят, при напряжении в мышцах выделяется какая-то кислота. И новая нагрузка позволяет ее выгнать – тогда делать уборку мне сам Бог велел!
Пылесос оказался беспроводным, ручным, с контейнером для пыли. Полностью заряженный и очень удобный. Я тщательно прохожусь по кухне, залу, успеваю частично убрать свою конуру, и пылесос разряжается. Ничего страшного, тут можно и шваброй убрать. На все уходит около сорока минут.
Принимаюсь мыть пол. На светлом кафеле в кухне виднеются застарелые пятна чего-то съестного. Наверняка, это очередная проверка. Рик прекрасно знает о грязи на кафеле и качество уборки будет проверять по кухне. Руки сами тянутся поскорее очистить матовую керамическую гладь, но загрязнение слишком старое. Нужно что-то посильнее, чем тряпка и ногти.
На мгновение вспыхивает паника. Что, если он намеренно дал невыполнимое задание? Вдруг просто потешается? И чем дальше, тем более изощренными станут его игрища. Усилием воли беру себя в руки. Все само выяснится. Если я буду выполнять свои задачи на отлично, а он продолжит придираться, значит придется разорвать соглашение. А пока… чертовы пятна, надо с ними разобраться!
Роюсь под мойкой нахожу абразивное моющее средство. Должно помочь. За душевными метаниями я потеряла еще минут десять и столько же, пока перебирала пластиковые тубы со всевозможными составами для уборки. Принимаюсь остервенело оттирать грязь. Поддается не без труда, но результат вскоре становится заметен. К кафелю вернулся первозданный молочно-белый цвет.
Начинаю мыть пол в зале. Огромная площадь. Убрано не больше половины, а спина уже дико ноет. Несильная, но постоянная боль. Сводит с ума.
Не делаю перерывов. Чем быстрее закончу, тем скорее отдохну. Наконец спустя полтора часа добираюсь до своей комнатушки. Хорошо хоть тут пространство небольшое. С ним расправляюсь быстро. Завершаю уборку прополаскиванием тряпки и отмыванием ведра. Вытряхиваю в мусорный бак под мойкой содержимое контейнера пылесоса – закончила!
Подходит время второго завтрака, а я еле стою на ногах. Страшно подумать, что будет к вечеру. Сердце сжимается болью от мысли о новой тренировке. Нет, не откажусь. Не сдамся. Даже в книге говорится, что цена роста – боль. Метафорическая или буквальная, как это бывает с мышцами.
Возвращаю пылесос и все остальное туда, где взяла, – в дальний угол кухни. Добредаю до холодильника. Беру из прозрачного поддона яблоко. Правильно бы его почистить и порезать, как это вчера сделал Рик, но не нахожу сил. Возвращаюсь в зал вместе с добычей, падаю в кресло и, вгрызаясь в яблоко, открываю книгу.
Трепетно экономя силы, не встаю даже за чаем. Даю телу отдых и покой. В книге автор рассматривает понятие воли. Внимание привлекает выражение «внутренний стержень». Что это значит? Есть ли он у меня? Про таких людей можно сказать «несгибаемый». Автор приравнивает это к «непобедимый». Меня победила обычная депрессия. Наверное, у меня нет стержня. Вот бы расспросить Рика. Не зря же он дал мне именно эту книгу? А может, я все нафантазировала? Вдруг нет у него желания делать из меня человека, а читать заставил, только чтобы занять?
Плавно подходит время обеда. Часы на журнальном столике показывают половину третьего. Кряхтя направляюсь в кухню готовить обед. Из морозилки извлекаю овощную смесь, к ней достаю баночку креветок в рассоле. Тоже не сильно люблю, но это лучше, чем вчерашние моллюски. Уже закрывая дверцу, замечаю, что белый пластик стенки чем-то заляпан. Как будто кетчуп – очень красное. Или, может, ягодный сок? Рик наверняка знает и об этих кляксах. Их надо отмыть!
Закидываю в сковороду на медленный огонь половину овощной смеси, берусь за тряпку. Пока овощи готовятся, вытаскиваю из холодильника содержимое и понимаю, что пятен намного больше. Здесь требуется полноценное мытье. Хорошо, что заметила – иначе снова была бы наказана. А в свете того, что Рик говорил за завтраком, от такой мысли становится дурно.
Размазываю желтую, пахнущую лимоном жижу по пластику, тру губкой, убираю микрофибровой тряпочкой. Отмывается! Делаю небольшую паузу на обед. Вовремя. Как раз три. И зачем только соблюдаю эти временные интервалы?
Затем, что тебе надо учиться дисциплине, Макс! Вот и учись на совесть.
Мою посуду. Раковина тоже покрыта жирным налетом. Да что ж такое?! Снова накатывает отчаяние – что будет, если не успею? Черт! Уборка уже и так заняла непозволительно много времени и, похоже, отнимет еще.
Нет, Макс. Ты сможешь объяснить, почему прочитано немного, ты ведь не в потолок плевала, а выполняла второе задание.
Мойка быстро обретает серебристый металлический блеск. Возвращаюсь к холодильнику и довожу до идеала. Теперь довольна. Все выполнено. Ставя на полку последний пластиковый контейнер с морепродуктами, слышу звук открывающейся двери и неторопливые шаги. Рик вернулся. А у меня даже чайник не подогрет?!
Снова немеют мгновенно вспотевшие ладони. И почему я так его боюсь?
Ты боишься не его, Макс, а боли, которую он запросто причинит. А еще ты по-прежнему не уверена в том, что все сделала правильно. Хватит уже мыслить, как тряпка!
10. Парк
Утренний разговор озадачил, если не сказать, шокировал. Бросив взгляд на Макс, я сразу заметил на щеке проявляющиеся синяки. Разозлился. На себя. Но она упорно оправдывала то, что я сделал. Доказывала, что я поступил правильно. Пожалуй, впервые встречаю такую преданность идее – и мне, как ее воплотителю. Девчонка проигнорировала все мои доводы. Даже когда я пригрозил, что могу ее убить, продолжила стоять на своем. Выглядело так, будто это она уговаривает меня не отказываться от соглашения. Не сказать, что я добивался именно этого. Скорее, наоборот, надеялся, что она решит уйти, а мне останется лишь съязвить что-то о ее никчемности и вывезти в парк Линкольна, туда, где все началось.
Но Макс упрямо не хочет сдаваться. «Мне некуда идти» – примечательная фраза. Понимает, что возврат в прежний мир невозможен, но не знает, что делать, не окажись меня рядом. Это подливает в душу необъяснимый азарт, который смешивается с прожигающей злостью на себя за нарушенное обещание. С одной стороны, хочется победить – дожать, додавить, сломать и выкинуть. С другой – когда мне еще попадется кто-то, хоть отдаленно напоминающий Макс по целеустремленности?
На работе эти мысли не дают покоя. Обычный рутинный день. Из отдела по борьбе с организованной преступностью мне передали отчеты внедренных информаторов. Судя по всему, триады активизировались. Стали слишком наглыми – грядет большой передел. На автомате клепаю заключения и пишу прогнозы, передаю Рональду, шефу поведенческого отдела и моему куратору по совместительству. Беседуем о ситуации в городе. Его волнуют только серийные преступники. Успокаиваю, что всплеск убийств, может, и случится, но это будут междоусобные войны банд. А серийники как были, так и останутся неизбежным побочным эффектом мегаполиса.
Рональд отпускает раньше. Сейчас нет дел, где требуется мой анализ. Еду в бункер в мрачном настроении, пока в голову не приходит мысль, как еще проверить решимость Макс. План просто идеальный – заезжаю в «Александр Косметикс» за тем, что поможет скрыть синяки. Адреналин от предвкушения кружит голову, стоит только представить, что с ней будет. Пожалуй, эта проверка окажется самой суровой, особенно в свете утреннего разговора.
Услышав шаги, Макс выходит из кухни. Руки мокрые и в пене. Продолжает уборку? Черт, камеры посмотрю позже, слишком хочется устроить ей допрос прямо сейчас. Принимаю суровый вид:
– Сколько прочитала? – киваю на мокрые руки. – Неужели весь день драишь?
– Тридцать четыре страницы, сэр, – мнется и краснеет, смотрит в пол. Чувствует, что меня такой ответ не устроит.
– Значит, убираешь не целый день. Уже неплохо, – добавляю металла в голосе. – А почему прочитано так мало?
– Я утром убрала весь пол и села читать, сэр, – снова появляется умоляющая интонация. Глазами рассеянно шарит по бетону под ногами. Девочка боится! М-м-м. Облизываю вдруг высохшие губы. – Но в обед обнаружила грязь в холодильнике, и мойка была вся в жиру. Пришлось мыть, это заняло время, сэр.
И где она только откопала грязь в холодильнике? Врет? Не похоже. Хех, я и не знал об этом. Даже приятно, что она все вычистила. Но не могу же спустить ей то, что не дочитала книгу?
– Ты решила, что уборка важнее чтения? – поднимаю ее голову за подбородок, заглядываю в глаза. – Отвечать!
– Не важнее, сэр… Просто вы приказали убрать. Я хотела сделать это хорошо.
С напускным омерзением отдергиваю руку, как от прокаженной.
– Кто, по-твоему, интереснее – домохозяйка или образованная женщина? – спрашиваю свирепо. Такой вопрос припрет ее к стенке.
Несколько мгновений думает, а потом смотрит на меня с хитрой улыбкой.
– Думаю, образованная домохозяйка будет идеальный вариант, – в глазах светится превосходство.
Вмиг зверею. В душе раскаленной лавой разливается гнев. Девочка думает, что со мной можно юлить? Решила, что уделала меня? Я покажу тебе превосходство! В одно быстрое движение хватаю за запястье и заворачиваю за спину – Макс скрючивается в три погибели. Скулит по-щенячьи. В глазах плещется ужас, щедро приправленный болью. Хорошо согнул. Еще немного – и придется вправлять сустав.
– Я спросил о другом, – цежу сквозь зубы, словно концентрированный яд, – в следующий раз точно без руки останешься, если не научишься отвечать на вопросы.
Намеренно угрожаю травмой. Сейчас в ее каштановой головке вихрем пронесется утренний разговор, и она услышит в моих словах еще одну, более страшную угрозу. Решит, что я и правда могу ее прикончить. Если и после этого не потеряет веру… таких «единорогов» я не встречал!
– Образованная, сэр, – вырывается на фоне стонов.
– То-то же! – отпускаю тонкое запястье.
Макс теряет равновесие и падает на колени. Принимается разминать плечо. Слышу тихий всхлип. Девочка так жалеет себя, что даже расплакалась? Хватаю за волосы, поворачиваю лицо к себе. И правда слезы.
– Ты должна правильно понимать, зачем ты здесь, – продолжаю сурово-назидательно. – Научиться убирать ты можешь где угодно, а стать лучше – только здесь. Ты пришла сюда за решением проблем. Так решай их, а не занимайся черной работой!
Последнее выплевываю, чеканя каждое слово. Отпускаю волосы. Макс сникает. Смотрит в пол. Плечи содрогаются от беззвучных рыданий. У бедняжки сдают нервы? Посмотрим, что ты сделаешь вечером, девочка! А пока надо привести эту зареванную корову в чувства.
– Сейчас же встань и прекрати реветь, – приказываю ровным голосом.
Макс подчиняется, вытирая мокрые щеки ладонями, шмыгает носом. Смотрит в пол. Стыдится показывать заплаканное лицо – приятно. И вправду не совсем безнадежна. Где-то глубоко снова шевелится совесть. Зачем я все это делаю?
– Сейчас ты пробежишь десять небольших кругов вокруг ринга, начинай.
Нагрузка небольшая, но поможет Макс отвлечься. Я припас ей подарок, хочу, чтобы она смогла оценить его по достоинству.
– Конечно, сэр, – тихо отвечает и не глядя на меня начинает пробежку.
С трудом переставляет ноги, морщится. Пресс и спина, должно быть, отчаянной болью напоминают о себе на каждом шагу. Ничего, потерпит. Терапевтический эффект будет только заметнее.
Ее тихий голос, отсчитывающий круги, будоражит слух. Интонация бесцветная. Макс исчерпала эмоциональные резервы, не осталось сил окрашивать слова. Смотрит перед собой остекленевшим взглядом, бежит, как зомби. Не останавливается, даже назвав цифру «десять». Надо как-то прекратить этот зомбо-кросс.
Выставляю вперед ногу, когда Макс собирается зайти на двенадцатый круг. Как я и думал, не замечает и шлепается на пол. Тупо таращится на бетон, на свои руки, потом поднимает недоумевающий взгляд.
– Наверстываешь упущенное? – добавляю голосу юмора. – Двенадцатый круг пошел.
– Не знаю, сэр, – бормочет оторопело.
Подаю ей руку. Вздрагивает, нервно отстраняется. Похоже, этот жест в ее памяти связался со вчерашним жестоким наказанием. Боится, но видя, что я жду, все же хватается за протянутую ладонь.
Ощущаю укол стыда от собственного вероломства, но его мгновенно смывает нарастающий азарт. Ты ведь еще не пробовала главное блюдо, девочка.
Вручаю небольшой бумажный пакет с логотипом «Александр Косметикс». Берет несмело, прижимает к телу, смотрит удивленными глазами, словно не веря, что я стану дарить подарки. Правильно не верит.
– Прими душ и приведи лицо в порядок, – говорю сухо и требовательно. – Мы поедем прогуляться. У тебя полчаса.
Всматриваюсь в ошарашенное лицо. Макс будто в трансе. Сначала тушуется на приказ накраситься, а после слов о прогулке вскидывает взгляд, в котором мелькает тусклая радость. Похоже, я таки довел ее до той точки, после которой или триумф, или катастрофа. Другого не дано. Что ж, посмотрим, что это будет в итоге.
Макс скрывается в коридоре. Пока проверю записи с камер, выпью чаю. Все же эта девчонка занимает меня все сильнее. Будет даже грустно, если она не справится на грядущем экзамене. Но нам же не нужны неудачники, правда? Если сорвется, значит, такова ее судьба.
Смотрю записи – Макс не солгала. С утра полностью убрала пол и села читать. Позавтракала вовремя. А пока готовила обед, принялась драить холодильник. Сам того не зная, я поставил ее перед неразрешимой дилеммой – терять еще время на уборку или прочитать больше и надеяться, что я не замечу или не вспомню, что холодильник грязный. Это уже третий раз, когда ставлю заведомо невыполнимую задачу. Это надо прекращать. Решено. Изменю подход, если не сбежит после сегодняшнего вечера.
Обещанные Макс тридцать минут вот-вот истекут. Нарочно не выхожу из спальни, смотрю за ней по камерам. Оделась, как вчера, в шорты и цветастую майку. Надо бы ей одежды купить, чтобы не позориться, что ли? Пожалуй, да, если останется. Старательно красится перед зеркалом. Будильник стоит на умывальнике рядом. Как же мне это нравится! Стоило разок наказать за опоздание – пунктуальность закрепилась сама!
Закончив за три минуты до истечения срока, выходит в зал. Проходит в кухню. Не обнаружив меня, возвращается в кресло и снова открывает книгу. Никак не пойму – правда настолько стремится к цели или изображает? Зачем? Может, я ей нравлюсь? Терпит лишь затем, чтобы оставаться рядом?
Мысль о том, что Макс могла запасть на меня, щекочет эго. Влюбленная воспитанница – то, о чем можно только мечтать. Но даже если причина ее рвения – следование цели, наше сотрудничество принесет мне массу удовольствия. Уже принесло! Осталась одна проверка. Крепись, девочка.
Выхожу в общий зал и протягиваю Макс маску для сна. Напяливает на лицо и выставляет вперед руку, позволяя себя вести. Ее безропотное подчинение возбуждает! Будоражит! Ловлю себя на желании прямо сейчас запрокинуть ее голову за волосы и поцеловать. Ощутить сначала покорную податливость, потом удивление, смущение и наконец отторжение. Вряд ли она готова принять поцелуй, как норму, на текущем этапе. Нет, я не нарушу еще одного слова – у нас обучение, а не бордель. Не время вмешивать чувства.
Вывожу, сажаю в машину и привычным манером везу к парку Линкольна. По дороге разрешаю снять маску. С одной стороны, мне нравится ее покорность – всеми силами старается следовать правилам. А с другой – мне так неинтересно! Приходится выискивать поводы придраться.
Паркую Эскаладу на парковке рядом с парком, выпускаю Макс и веду к любимой скамейке. Той самой, сидя на которой, мы беседовали при первой встрече. Символично? Даже очень! А еще остальные гости парка ее то ли не замечают, то ли за что-то не любят – она всегда свободна.
Солнце ползет к горизонту, хотя еще довольно высоко. На часах сейчас, наверное, половина шестого. Сумерки уже в разгаре, но для вечера рановато. За спиной остается гудящий проспект, жужжание города сходит на нет. В парке безмятежно и тихо. Волшебно. Подходим к «моей» скамейке.
– Я привел тебя сюда, Макс, – сажусь и шлепаю ладонью по окрашенным доскам, призывая ее присесть. – Чтобы ты как следует подумала.
Медленно опускается на белые рейки. В распахнутых глазах появляется тревога. Не моргая смотрит на меня – явно чует неладное, но еще не понимает, что я придумал на этот раз. О, да, непредсказуемость – мой конек, девочка!
– Хочу, чтобы ты оценила свои силы и приняла взвешенное решение, продолжать ли наше сотрудничество, – на лице Макс не отражается ни тени мысли, как будто не понимает, что я говорю. – Ты должна отдавать себе отчет, зачем находишься в бункере. Зачем мы все это делаем. – Открывает рот, но осекается. Нет-нет, говори! Черт, а она молодец, ждет разрешения. Поспешно спрашиваю: – Что ты хотела сказать?
–Я больше, чем когда-либо в жизни, отдаю себе отчет в том, зачем я обратилась к вам и что делаю в бункере, сэр, – переводит дух и замерев смотрит на меня. Ждет реакции.
– Сделаем так, – продолжаю, выкладывая хромированную железяку на белую гладь доски. – Вот ключ от твоей квартиры. Я уйду на пятнадцать минут. Если к моему возвращению, тебя здесь не будет, я все пойму. Вещи получишь почтой. Идет?
– Идет, сэр, – отвечает утвердительно, но в глазах снова мелькает страх.
Боится, что я не вернусь! То, что нужно! Я ведь не вернусь. Ни через пятнадцать минут, ни через час, ни через три. Посмотрим, сколько ты прождешь меня, девочка!
Но нельзя оставить неуверенное выражение ее лица без внимания.
– Что еще? – спрашиваю суровым тоном, чтобы высказала все, что на душе.
Уныние в глазах вдруг сменяется едва заметным азартом.
– Я тоже все пойму, если вы не вернетесь, сэр, – говорит спокойно, прямо глядя в глаза. Снова бросает вызов.
Что же, девочка, твоя взяла! Вызов принят! Закуриваю сигарету и встаю. Ключ так и остается лежать рядом с оголенным бедром Макс. Окидываю напоследок прощальным взглядом и направляюсь к выходу из парка. Вот гордячка! Сообразила ведь, что сказать! Другие бы стали рассыпаться в комплиментах и благодарностях, а Макс ответила в тон. И как говорила – снова полные решимости глаза, чеканная интонация, голос ровный. Захлестывает приятной волной адреналина. Если не уйдет, если дождется, с радостью приму ее обратно и даже не накажу за эту дерзость! Киска скалит зубки – что может быть интереснее?
Дохожу до киоска с мороженым, беру рожок и устраиваюсь на лужайке в тени кудрявой рощи раскидистого кустарника. Отсюда Макс как на ладони. Сидит спиной, даже не озираясь по сторонам. Смиренно ждет. Верит, что вернусь, как обещал? Досадно – выходит, еще одно нарушенное обещание. Плевать. Будет уже неважно, если я прав, и Макс сбежит. В любом случае я в выигрыше.
11. (вы) Бросил?
Поездка в парк снова заставила занервничать. Даже то, как со мной обошелся Рик за неверно расставленные приоритеты, меркло по сравнению с его внезапной щедростью. Что-то не так – гнусаво твердил внутренний параноик. А мне… Мне оставалось лишь подчиниться.
Барахтаясь в водовороте мыслей во время последней пробежки, я пыталась принять решение. Угроза «останешься без руки» отрезвила. Заставила задуматься. Может, ну его? Подальше от увечий или смерти? Но… этот заколдованный круг не отпускал. К чему я вернусь? Пока есть хоть небольшой шанс, что Рик поможет мне встать на ноги, я останусь! Лишь бы он не отказался от такой бестолковой воспитанницы.
Подаренная Риком косметика оказалась повышенной стойкости от популярной дорогой марки. Такая снилась мне только во влажных мечтательных снах. В пакете нашлось несколько тюбиков с тональными кремами, тушь, палетка теней коричневых оттенков, карандаш для глаз, блеск для губ и несколько кисточек. Краситься было впервые приятно за последние полгода, наверное. Я скрыла отметины на скуле и челюсти под слоем базового тональника, другими нанесла рельефные оттенения. Пара взмахов ершистой щеточкой туши – глаза обрели выразительность. Последний штрих – блеск для губ – готова. И даже не стыдно смотреть в зеркало.
Когда Рик подвел меня к той самой скамейке в парке Линкольна, сердце забилось тревожнее. Все выглядело так, будто он собирался распрощаться со мной. И вскоре самое ужасное, самое пугающее предположение подтвердилось. Возвращает мне ключ и заявляет, что уйдет на пятнадцать минут.
Слабая надежда щемящим чувством заполняет душу. А если нет? Может… Может, сразу сказать… Что сказать? Умолять? Рик же не говорит, что отказывается. Просто дает возможность уйти. Но я не хочу уходить! Видя эти метания на моем лице, спрашивает суровым тоном:
– Что еще? Говори!
Или скажи сейчас, или молчи вечно, Макс! На языке вертится неуклюже сформулированная фраза «я не смогу без вас, сэр», но удерживаюсь, не произношу. Снова лавина ненужной патетики. Конечно, смогу, но не хочу. Мгновенно вскипевшие от волнения мозги плохо соображают, выразить мысль лучше не получается. Не петь же дифирамбы?! Гордость в последний момент берет верх.
– Я тоже пойму, если вы не вернетесь.
Говорю и знаю, что вранье. Рик хитро улыбается, прикуривает сигарету и уходит. Как и обещал. Остаюсь одна. Смотрю перед собой, картинка плывет пятнами. Сорвавшись с ресниц, по щеке течет слеза. Откуда это стойкое чувство, что Рик меня выкинул?
Нет, надо успокоиться и взять себя в руки. Нет поводов ему не верить. Он же сказал, что вернется. Ага, а еще сказал, что не оставит следов! И что? Противоречивые мысли раздирают сознание на части. Неизбежно возникает вопрос – что делать, если он все-таки не появится?
Не хочу об этом думать. Нет. Он обещал. В попытке успокоить нервы рассматриваю гравий под ногами – серые и розовые гранулы в хаотичном порядке наваливаются друг на друга, напоминая толпу на стадионе во время концерта популярной поп-дивы. Начинает казаться, что они тихонько шевелятся. Перевожу взгляд на небо. Наливается густым фиолетом. Солнце вспышками пробивается из-за горизонта. Прощальные лучи – скоро оно сядет, и начнется вечер.
