Девушка поняла, что теперь этот зануда от неё не отстанет и воспользовалась старым проверенным способом прерывания нежелательной беседы.
– Извините, мне срочно маме позвонить надо! – крикнула она с заднего сидения почти в ухо водителю, достала телефон и, действительно, начала набирать номер матери.
Водитель недовольно замолчал, постукивая пальцами по баранке.
– Аллоу! Белка это ты? – раздался в трубке жизнерадостный голос поэтессы. – У меня такая новость! Я проснулась сегодня очень рано, ещё и полудня не было. Слышу стук за стеной: тук-тук, ток-ток-ток – это соседи ремонт делают. Я сначала рассердилась, а потом прислушалась – ах, какой ритм! В нём слышится стремление и призыв. Поняла, что в моих стихах не хватает призыва. И под этот стук из меня строчки словно сами выскакивать стали. Вот, слушай:
В душе – завал, провал, обвал
И мыслей громадьё!
Засыплет самосвал
Моё нутро.
Объехать бы провал моей души,
Но путь неведом, нет машин.
Как тебе мой новый ритм? Задорно?
– Очень задорно, – решила согласиться Белка. – Скажи, ты сегодня ела?
– Конечно ела, я же не такая беспомощная, какой ты меня считаешь. Ко мне соседка Вероника Сергеевна с утра приходила, напекла оладий, слушала мои новые стихи, восхищалась. Её мой новый ритм покорил!
– Провал впереди! – послышался голос водителя. – Всё, дальше не поедем.
– Что? – удивилась Белка, торопливо прощаясь, отключая связь и пряча телефон.
– Обвал, говорю. Я не знаю, где тут объезжать, придётся вам, дамочка, дальше пешочком добираться. Думаю, недалеко идти придётся, посёлок-то не такой уж и большой.
Оказалось, что пока девушка общалась по телефону, такси уже въехало в Залесье и остановилось посреди населённого пункта, потому что прямо на дороге красовалась большая яма. Вид у провала был такой, словно он появился в результате падения какого-то огромного предмета с неба. «Завал, провал, обвал и мыслей громадьё», – крутилось в голове у Белки.
– Ты, что там, заснула, малахольная? – повернулся к ней водитель. – Плати за проезд и выходи.
Девушка отсчитала купюры и протянула таксисту.
– Вы бы мне ещё денежку накинули, дамочка. Я ведь чуть в яму не въехал, – забрюзжал мужик.
– Тут знак стоит – «Дорожные работы», – разозлилась Белка. – Я вам и так переплатила, ведь вы меня до места не довезли, но сдачу оставьте себе. Купите себе на неё перцовый пластырь на язык. Будет жечь и напоминать, что пассажиров критиковать и поучать не следует…
Девушка подхватила свой рюкзачок и выскочила из машины, хлопнув дверцей. Такси развернулось и уехало, а Белка оказалась одна на поселковой дороге в окружении частных домов. Из любопытства она сделала пару шагов к яме, огороженной полосатой лентой, и заглянула вниз. Глубина там была метра три, и на дне, припорошенном снегом, валялись куски асфальта, кирпичи и торчала арматура. Белка стала отступать назад, почувствовала, как нога попала на что-то скользкое, и она теряет опору. Девушка непроизвольно замахала руками, пытаясь сохранить равновесие. На дно ямы посыпался снег и песок. Перед глазами всё закачалось. Ужас мгновенно сковал тело, дыхание перехватило. Белла в отчаянной попытке отклонилась корпусом назад и… упала на дорогу. Поднялась с трудом, ноги дрожали, сердце колотилось от пережитого страха словно сумасшедшее. Дрожащими руками она принялась судорожно отряхивать джинсы от налипшего снега.
– Эй, пацан! Ну-ка отойди от ямы! Тебе жить надоело?! – послышался сзади крик.
Белка обернулась и увидела у обочины дороги колоритную фигуру. Это была полная румяная женщина, наряженная с деревенским шиком, рассчитанным на тридцатиградусный мороз. Лоб её прикрывала вязаная красная шапка с крупными стразами, поверх шапки был повязан пуховый платок, ещё имелись в наличии: искусственная безразмерная шуба неопределённого цвета, толстые рукавицы и валенки. Образ крестьянки дополняла вместительная корзина в одной руке и поводок с белой козой – в другой. Чтобы коза не мёрзла, хозяйка обрядила её в некое подобие тёплой жилетки и гетры. Шею животного украшали ярко-красные бусы.
– Я кому сказала! Отойди от ямы! – крикнула незнакомка, угрожающе приближаясь.
Коза тоже заблеяла, словно переводила слова хозяйки на свой язык. Белка поспешно отошла от провала.
– Я не собиралась туда прыгать, – сказала она миролюбиво. – Просто смотрела, как эту яму обойти можно, и чуть не упала.
– Ой, так ты девка, а не пацан! – захлопала слипшимися от туши ресницами селянка. – Я сразу не разглядела. Ты в джинсах, куртёжке и кепке, и росточком невысокая. Думала, что какой-то школьник уроки прогуливает.
Женщина подошла ближе, с интересом рассматривая девушку. Её коза, словно собака, обнюхала Беллу и уставилась на неё жёлтыми глазами с горизонтальными щёлочками зрачков.
– Вы не подскажете, где тут улица Лесная, дом номер десять? Меня таксист до места не довёз – у вас тут яма.
Услышав адрес, аборигенка нахмурила подведённые брови и недружелюбно спросила:
– А что тебе в том доме-то надо?
– Меня знакомая попросила к её бабушке съездить, подарок для неё забрать, – не стала врать Белка.
– К бабушке? К графине Елизавете что ли? – недовольно проговорила женщина, окинув подозрительным взглядом неизвестную пигалицу. – Тебя, наверное, её внучка Галка послала? Видать, эти две гарпии опять задумали что-то пакостное. Ты бы, девка, держалась от них подальше.
– Я только подарок заберу и обратно уеду, – заверила Белка.
– Хорошо, если так, – оттаяла селянка. – Пошли, я тебе дорогу покажу. Всё равно с Машкой одни тут гуляем. Доктор мне посоветовал чаще пешком ходить, но я одна боюсь – тут у нас стая одичавших собак бегает, а коза у меня боевая, в обиду не даст. Меня, кстати, Антониной Захаровной зовут.
– А меня – Беллой, – ответила девушка, приветливо улыбнувшись.
Антонина величаво развернулась и двинулась в сторону тропинки, ведущей к домам. Белке ничего не оставалось, как пристроиться слева от неё, по соседству с корзиной, наполненной сеном.
– Раньше-то у нас тут посёлок большой был, его даже в город переделать хотели, – с видом опытного экскурсовода начала вещать Тоня, – но потом решили скоростную трассу провести рядом и много домов снесли. А я вот и рада, что наш дом не затронули и в городе квартиру не дали. Чего я там в городе-то не видела: шум, гам, толкотня. А у нас спокойно, мирно, Дом культуры есть. Знаешь, какие тут представления устраивают, праздники всякие?! Для пожилых людей разные кружки организовали. Днём молодёжь в город работать уезжает, а те, кто постарше – в Доме культуры время проводят: вяжут, ковры плетут, шьют, поют, посуду делают, кулинарному мастерству учатся.
– А вы чего не там? – спросила Белка для поддержания разговора.
– Так я ж не старая ещё! – возмутилась Антонина. – Да и умею я всё. Чему мне там учиться?
Она достала из корзины пучок сена и дала козе. Машка благодарно заблеяла.
– Улица Лесная, которая тебе нужна, у нас не так давно появилась, – продолжала обитательница Залесья, топая по дороге меж домов, огороженных заборами. – На этой улице москвичи себе особняки строят, даже дорога отдельная от шоссе проложена – асфальтовая, новая, не то что у нас. Там такие дворцы высятся, как в фильмах иностранных! Вот скажи, зачем нормальному человеку дворец? Его же убирать замучаешься! Вон, племянник прокурора себе хатку отгрохал в четыре этажа! Тридцать семь комнат! И не живёт там.
– А дом номер десять? – Белка ловко перевела разговор в нужное русло.
– Тоже замок настоящий, но поскромнее – всего два этажа и мансарда, но по бокам дома башенки есть. Очень красивый дом и не громоздкий. Там принц живёт.
Сиротка Роза и принц.
– Принц? – Белла не сдержалась и фыркнула от смеха.
– Ну что ты смеёшься-то? – обиделась Антонина. – Я ж правду говорю. Лет пять назад построили на Лесной улице этот дом номер десять. Потом объявление появилось, что там повар требуется. Я и пошла узнать. Меня парень молодой встретил: красивый такой, под два метра ростом, светловолосый, плечи еле в дверях помещаются, вежливый. Это оказался хозяин дома. Представился. Выяснилось, что его Адамом зовут. В дом меня пригласил, а там красота такая, как в музее: мрамор кругом, позолота, всё блестит. Этот красавчик усадил меня в кресло, спрашивает, работала ли я раньше поваром. Я только рассказывать стала, как его звонком по телефону отвлекли. Он извинился, отошел куда-то. И тут вдруг по лестнице графиня спускается: вся при параде такая, карга старая, причёска, как башня, платье с корсетом, в ушах серьги с килограммовыми бриллиантами. Куда ей корсет-то напяливать, ведь худая как скелетина? Смех и грех. И вот подходит ко мне эта мумия засохшая, смотрит, как на клопа лесного, губы поджала куриной гузкой, и шипит: «Что же вы, бабушка, в уличных башмаках по мрамору полированному топчете? Его же потом не отчистить». Представляешь, я – бабушка! А она тогда кто, если чуть ли не в два раза старше?! Я плюнула и ушла. Они потом Татьяну Егоровну наняли готовить. Она вдова с тремя детьми, интеллигентная, молчаливая, перед старухой кланяется…
Белла поняла, что Антонина вознамерилась прямо сейчас составить полный отчёт обо всех местных жителях. Девушке это было совсем не интересно. На загородную жизнь она уже и насмотрелась, и наслушалась, и воздухом чистым надышалась, и даже подмерзать стала. С утра было всего минус три градуса, а сейчас явно похолодало. В джинсах без колготок и в кожаной куртке на тонкой подкладке становилось зябко.
Белла потянула молнию ворота повыше. Антонина заметила это и осуждающе покачала головой:
– Что же вы, молодёжь, здоровье-то своё не бережёте, так легко одеваетесь? Прогноз погоды, что ли, не видела? Сегодня обещали резкое похолодание и сильную метель. Я вон как тепло оделась.
– Я не смотрела прогноз, – призналась девушка. – Вы подскажете, как мне потом лучше до города добираться?
– Там на главной дороге, где яма, если обратно идти, автобусная остановка есть, – принялась объяснять «добрая самаритянка». – Можно и такси вызвать, только ты сразу предупреди, чтобы машина не на первом повороте сворачивала с шоссе, а на втором – там, где указатель: «Залесье. Улица Лесная»… А ты знаешь, как у нас яма-то появилась? Это Федулкины в прошлом году решили себе канализацию новую провести. У них на той стороне дороги канализация плохая, стекает еле-еле, так Серёга Федулкин решил под дорогой трубу проложить от Антипиных, начал подкоп делать…
Белка слушала плавную речь Захаровны, шла возле неё по наезженной заледеневшей дороге, где едва смогли бы разминуться две легковые машины, и размышляла – смогла бы она жить в таком месте, отказаться от города с его ускоренным ритмом, блестящими витринами и равнодушными толпами людей?
Этот вопрос остался без ответа, потому что они уже почти добрались до перекрёстка. Заснеженная дорога, по которой они шли, упиралась в другую – более широкую, вычищенную до асфальта. Небольшие домишки тут заканчивались, а впереди за асфальтовой магистралью виднелись высокие особняки, действительно, напоминающие очертаниями старинные замки. Видимо, это и была улица Лесная.
Неожиданно коза Машка угрожающе заблеяла и сделала несколько шагов, натягивая поводок. Впереди из-за забора крайнего низкого домишки показалась пара собак. Псы были «дворовой породы», непонятного окраса, но размеры имели внушительные. Антонина тоже их заметила, замахала корзиной и закричала:
– А ну, пошли отсюда, паразиты! Сейчас Машку на вас спущу!
Собаки в ответ ощетинились, зарычали, но нападать не решились, стали отступать обратно за забор. Когда они скрылись, Антонина подтянула к себе козу, погладила её меж рогов и повернула к Белке раскрасневшееся лицо.
– Видела?! У нас тут целая свора таких разбойников обитает у мусорных контейнеров. Это богатеи с Лесной улицы на лето приезжают, собак заводят, а осенью бросают несчастных животных на произвол судьбы. Вот они зимой и собираются в стаи, да на людей нападают. А тут ещё, как назло, кто-то поджёг мусор. Собаки стали бояться подходить к мусорным контейнерам, совсем оголодали, озлобились. Мы уже и службу по отлову вызвали, они должны на следующей неделе приехать, а пока самим приходится обороняться. На днях эти собаки на ребёнка напали, хорошо, что мужики увидели и на помощь пришли. Девочку в больницу увезли, сильно нога пострадала – рваные раны. Ты лучше, девка всё же на такси обратно езжай, вызывай прямо к дому, одна по дороге не ходи. С похолоданием эти бешеные псы ещё агрессивнее становятся.
– Спасибо вам, я так и сделаю, – заверила Белка, глупо улыбаясь. – Я же ненадолго. Надеюсь, что до метели успею.
Антонина посмотрела на неё с материнской заботой и вдруг заявила:
– Страшно мне за тебя, девка. И собаки на тебя напасть могут, и графиня – не лучше их. Она же с внучкой своей, с Галкой, невесту у принца убили и в землю закопали.
– Вы что-то путаете! – от возмущения замахала руками Белла. – Я с Галиной работаю вместе. Она немного безответственная, но не злая, и на убийство не способна.
– Внучка-то может и не способна, а бабка Елизавета на что угодно пойдёт, чтобы чистоту крови сохранить, – вытаращив глаза, заверила Антонина Захаровна. – Она десять раз замужем была, всех мужей обокрала и до смерти довела. Двух своих родных сыновей чуть с ума не свела. Они от неё еле сбежали. Один – где-то за границей прячется, а второй – в Питере живёт. Младшего сына старуха пять раз разводиться заставляла потому, что супруга у него, видите ли, не знатного рода. Когда дети графиню-то бросили, она за внуков взялась. Галка – это дочь от питерского сына. Она вся в бабку пошла – такая же змеюка. А вот внук Адам от старшего сына, и совсем другой уродился. Он раньше боксом занимался и, вроде, какие-то чемпионаты выигрывал, а потом бизнесом занялся, точно не знаю каким, но с физкультурой связано. Вот, когда деньги-то от бизнеса у этого Адама появились, он сразу дом и выстроил в Залесье. Раньше часто в посёлок приезжал, на участке своём всё обустраивал, а потом и невесту завёл. Её Розой звали. Скромная девушка, сирота, чем-то на тебя похожа – худенькая, невысокая, только волосёнки светлые…
Белка постепенно стала ощущать, что морозный воздух пробирается уже не только под куртку, но и под тонкую шерстяную кофту. Девушка невольно передёрнула плечами и даже начала слегка приплясывать на месте, постукивая пятками друг о друга, чтобы согреться. Она мечтала поскорее закончить беседу, но Антонина была опытной сплетницей и не собиралась так быстро отпускать от себя «свободные уши».
– А знаешь что? – вдруг воскликнула болтунья, заметив, что девушка уже дрожит. – Я тебе свой пуховый платок подарю, а то ты совсем синяя. Мне не жалко. Каждый год на восьмое марта мне обе невестки по такой шали преподносят. Уже штук восемь скопилось.
Не слушая робкие возражения Белки, женщина сняла с себя пуховую шаль и накинула её девушке прямо поверх бейсболки. Убедившись, что Белла перестала дрожать, Захаровна заулыбалась и принялась вещать дальше:
– На чём я закончила-то? Ах, да, про Розу говорила, про невесту Адама. Уж больно она скромной была. В магазин к нам часто ходила. Там местные кумушки её разговорить пытались, но она так тихо отвечала, что толком ничего и не понять. Известно только, что сирота она была, приезжая, жила у какой-то дальней родни и к принцу в дом пришла по объявлению – хотела прислугой на работу устроиться. Вот, представляешь, как бывает в жизни? Не хуже чем в сказке.
– А почему вы хозяина дома всё время принцем зовёте? – заинтересовалась Белка. Под пуховым платком ей стало теплее, даже ноги почему-то уже не так мёрзли.
– Это старуха графиня подарок ему сделала, купила титул принца. Представляешь, как она заморочена по поводу родословной? Заказала огромную картину с генеалогическим древом и титул принца под стекло в рамочку упаковала. Всё это прямо при входе висит на всеобщее обозрение – вот, дескать, смотрите, кто тут мы, а кто – вы! И конечно, когда внучок Адам нашёл себе безродную оборванку вместо принцессы, бабку чуть инфаркт не хватил. Сразу прикатила сюда из города, типа врач ей настоятельно советовал на свежем воздухе отдыхать. Да не одна явилась, прихватила Галку, чтобы вместе козни строить и Розу отсюда выжить. И ведь как хитро делали: при парне-то ласково с девчонкой разговаривали, чуть ли не пылинки сдували. Только и слышно было: «Розочка, душечка, не жарко ли тебе, не холодно ли?», а сами, как змеи, исподтишка жалили. Закончилось всё очень плохо. Адам на какие-то соревнования уехал. Его почти месяц не было, а перед отъездом с невестой поссорился, видать, старуха поспособствовала. Только он отбыл, Елизавета с Галкой за неё всерьёз взялись, загоняли девку совсем, то в магазин надо сбегать, то в аптеку, да по несколько раз на дню. Роза часто с заплаканными глазами была, а потом… пропала. Антоха Брыгин, наш местный алкаш, рассказывал, будто видел, как девчонку машина задавила. Прямо возле дома принца. Она, вроде как на дорогу выбежала вся в слезах и, видимо, машину не заметила. А водитель даже не остановился, скрылся сразу. Так это было или нет – непонятно. Брыгину верить нельзя. Он как напьётся – ему черти мерещатся и тёща, летающая на метле. Короче, с тех пор Роза и пропала. Мария Золотова рассказывала, что графиню тогда несколько раз видела в компании с нашим участковым, а он-то – взяточник известный. Ещё и Петровна утверждала, что старуха Елизавета с внучкой в машину садились, одетые в траур, а это как раз через три дня было, после того как, предположительно, наезд состоялся. Я думаю, они её тело втихую в город увезли и на кладбище закопали. Когда Адам с соревнований вернулся, то Розы уже не было. Графиня сказала ему, что девушка обиделась и уехала в неизвестном направлении. Уж он искал её, искал, всё напрасно. С тех пор уже три года прошло, а он всё один, видать не может забыть первую любовь, и сюда редко приезжать стал.
– Ну вот, видите, это скорее несчастный случай, – заметила Белка, – а вы говорили, что графиня её убила.
– Ох, наивная ты, – покачала головой Антонина. – Кто девчонку-то доводил до истерики? Кто хотел от неё избавиться? У старухи, между прочим, машина тоже есть и водитель – вылитый головорез. Такому человека задавить – ничего не стоит. Как ни крути, выходит, что графиня причастна к смерти Розы.
Взгляд из прошлого и спаситель хренов.
Белла попрощалась с Антониной Захаровной и поспешила к большой дороге, отделяющей бедную часть Залесья от элитных построек. Шоссе было широкое, ровное, словно вычерченное по линейке, и уходило обоими концами куда-то в бесконечность. Тут, на открытом пространстве, ветер дул сильный и пронизывающий. Иногда он затихал, играя и выжидая, но потом набрасывался с новой силой и швырялся снежной крупой прямо в лицо. Мутные тёмные облака заслоняли всё небо и опускались всё ниже, словно им оказалось тяжело сдерживать в себе накопившийся снег. Казалось, что ещё чуть-чуть и это грязное покрывало над головой прорвётся.
Ближайший особняк на той стороне дороги выглядел как праздничный торт: розовое трёхэтажное великолепие с колоннами и балкончиками. Фасад был щедро украшен кремоподобной лепниной. При этом, ограждение вокруг этого «пряничного домика», представлявшее собой секции выкрашенных в черное решеток, сильно контрастировало с его праздничным видом. Прямо на воротах красовалась табличка с надписью: «Лесная. Дом двадцать». Белка с тоской посмотрела на уходящую в горизонт вереницу построек. Элитные участки тут были не меньше пятидесяти метров в длину, значит до нужного дома ещё топать и топать.
К розовому дому-безе через дорогу вёл пешеходный переход. Белла уже ступила на него, когда вдруг услышала приглушённую трель телефона, доносящуюся из кармана. Звонила мама.
– Почему ты так долго не берёшь трубку? – голос поэтессы едва не срывался на плач.
– Мама, я на улице. Пока перчатки сняла, пока телефон из кармана достала, ещё и шаль мешается…
– Купи мне тоже шарф, – тут же сменила своё настроение родительница. – Я мёрзну от холода людских сердец. Представляешь, этот подлец Шартугин, редактор бульварной газетёнки, заявил, что моя серия «Всполохи нутряные» не подходит для какого-то его обзора! Он сказал, что надо новое и свежее! Это мозг в его голове несвежий, а мои творения – на все времена! Нужна экспрессия! Хорошо, я не спорю. Вот нашла стихотворение, которое написала, когда была беременна тобой. Меня тогда всё время тошнило, я ела солёную скумбрию, запивая её сладким чаем, и ненавидела весь мир, а больше всего – плод, причиняющий мне страдания. И экспрессия в тот период выплёскивалась в такие строчки:
Чёрные пальцы тянет ко мне,
Руки его нерабочие.
Я родила на холодной земле
Возле шоссе на обочине.
Тело моё будет ветер ласкать,
Пылью веков припорошена.
Взгляд на дороге увижу опять,
Он унесёт меня в прошлое…
– Мама, выброси этот стих. Он неприятный, – не выдержала Белка.
– Значит, точно отправлю его Шартугину, пусть подавится, – обрадовалась поэтесса.
– Красавица, дай сколько не жалко, – послышался сбоку скрипучий голос.
Белла повернулась, одновременно отключая и убирая телефон в карман. В нескольких шагах от неё стоял, качаясь, какой-то забулдыга. Спутанная борода прикрывала его морщинистое и тёмное, словно кора дуба, лицо, но маленькие глазки смотрели из-под опухших век зорко и нагло. На голове это создание носило тонкую вязаную шапку, похожую на грязный носок, а тело было прикрыто засаленной порванной курткой цвета асфальта.
– Сиротам помогать надо. Тебе за это воздастся. Дай пятьсот рублей, – алкаш протянул к девушке грязную ладонь с совершенно чёрными пальцами.
Белка отступила на несколько шагов назад, оказавшись на шоссе. Зловоние от селянина исходило невозможное.
– Слабо верится, что вы о сиротах заботитесь, – пробормотала она недовольно.
– Так это я – сирота! И Лёха Стопарик – сирота. А ты – дура, и тебя сейчас машиной задавит, как ту девку фургоном с цветами…
Белка запоздало услышала шорох шин по асфальту приближающегося автомобиля. Она метнулась на обочину, едва не сбив бомжа с ног. К стыду девушки, её прыжки оказались напрасными. Чёрный лакированный джип, приближаясь к пешеходному переходу, замедлил скорость до минимума, а потом совсем остановился. Белла почувствовала раздражение. Вот ведь, козёл, видел же, что стою на шоссе спиной к нему, мог бы и посигналить, а не подъезжать так тихо. Наверняка, это жилец с Лесной улицы. Белка не разбиралась в марках машин, но даже она поняла, что джип очень дорогой и пафосный.
А потом девушка увидела водителя через лобовое стекло, и у неё перехватило дыхание. За рулём сидел молодой парень, и хоть серое небо, отражаясь в стекле, мешало разглядеть его полностью, глаза Белла увидела отчётливо и ясно. Эти глаза она знала хорошо, и могла бы распознать среди миллиона других. Голубые, широко открытые, обрамлённые длинными чёрными ресницами. И смотрели они на неё так же, как прежде: с восторгом, обожанием и удивлением. Сколько раз она раньше пыталась понять по этому взгляду мысли Костика, сколько раз уговаривала его сказать какие чувства он к ней испытывает.
Как же давно это было! Белла считала, что похоронила в памяти воспоминания о влюблённом мальчишке. Когда он исчез после выпускного, её жизнь превратилась в кошмарный сон. Влад изуродовал её душу, заставил бояться собственной тени, но даже тогда в её снах появлялся восторженный взгляд Костика. Это не было любовью – просто тяга к чему-то чистому и доброму. Этот взгляд был единственным светлым моментом, который она испытала в жизни.
Резкий автомобильный гудок заставил Белку вздрогнуть от неожиданности. Джип тронулся с места. Девушка успела заметить, как взгляд водителя в мгновенье стал холодным и недовольным. Брови мужчины сердито нахмурились. В следующую секунду машина рванулась вперёд и, оставляя за собой взметнувшееся облако из снежной пыли, стала стремительно удаляться. «Наверное, это был не он, – растерянно подумала Белла. – У Костика брови не такие широкие. Неужели показалось?»
