«Letroz» Вадим Смольский "Ведьмины рассказы"

Ведьмины рассказы
«Letroz» Вадим Смольский

Агнесса, она же Агни – ведьма. И за этим словом кроется гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Это не просто стиль жизни или профессия – это метод мышления. Единственный способ совладать с безумством окружающего мира – опережать его в безумии на пару шагов!

"Letroz" Вадим Смольский

Ведьмины рассказы

Глава 1 – Время ведьмовства

Агнесса, она же Агни, открыла один глаз. По щёлочке света из-за синей, дырявой занавески она сделала вывод, что солнце уже встало, и ей тоже пора. Огромным усилием воли Агни открыла второй глаз, умудрившись при этом не закрыть первый. Это была важная часть операции – не закрывать оба глаза сразу. С точки зрения девушки, это было аморально, тогда как только один сошло бы за: «я пыталась, но что-то не получилось».

Следующим этапом операции стал подъём с кровати, выполненный одним точным, хорошо отработанным движением. По опыту Агни знала, что стоит дать себе хоть малейшую надежду остаться под тёплым одеялом – всё пропало.

После этого дело пошло гораздо легче: мозг, возмущённый отсутствием сна, благополучно отключился, уступая место привычке: умыться, одеться, причесаться. Полчаса, и вот уже сквозь мутное отражение старого медного зеркала на неё смотрит девушка лет двадцати, худая, как щепка, в старомодном платье оливкового цвета, с пепельно-серыми короткими волосами и голубыми глазами. Причмокнув тонкими, мальчишечьими губами, и, проведя рукой по волосам (пункт «причесаться» в общем плане утренних сборов), она остановилась.

Зажмурившись, девушка вырвала один из волосков, в отличие от остальных чёрный, как уголь. Внимательно его осмотрев, она положила волос на специальную подушечку возле зеркала, заправила кровать и, тяжело вздохнув, морально смирилась, что день начался и отступать больше некуда. Пришло время становиться ведьмой.

***

Строго говоря, Агнесса была всего лишь ученицей, что, правда, ничуть не уменьшало норму социальной ответственности, лежавшей на её плечах. Училась, а заодно и жила она у могущественной ведьмы Изельды, о которой говорили много чего, но в основном шёпотом, а это многое значит.

Проживала Агнесса в небольшой деревушке Любятово, домов на пятьдесят или шестьдесят, в зависимости от того, кто и как будет считать. Ещё столько же жило по округе в местечках поменьше. По крайней мере, это был тот участок, за которым Агни старалась следить. Охватить всю округу, включавшую в себя и огромнейший город Марку, она не могла физически. Впрочем, там как-то справлялись и без неё.

Что такое быть ведьмой? Во-первых, постоянно врать. Большая часть её деятельности заключалась в проведении на публику бессмысленных и зачастую абсурдных ритуалов. Люди не верили в лекарства, они верили, что придёт ведьма, наорёт на домового, тот пошевелится и выгонит кикимору, наславшую сглаз, а в лекарства – нет, никак, увольте. Приходилось идти на ухищрения.

– Созвездие пенчекряка сейчас в зените – вот домовой и злится. А чтобы он вас злобой не задел, вот, заварите из этого чай и пейте две недели, – говорила в таких случаях Агни.

Во-вторых, быть ведьмой – означало быть хорошим детективом. Среднестатистическая жалоба, которую ей озвучивали, выглядела примерно так:

– Вышла я вчера из дому, смотрю, небо красное, как кровь, и воет кто-то под углом. Думаю, ну, не к добру это, взяла на всякий случай с собой соли, да съела краюшку хлеба, капустки, чесночку, чуть редки, свеколки, огурчик, помидор с ноготок, кусочек сальца, две картофелины… ну, самое большее, три, и запила квасом – силы злые отпугнуть. А на встречу мне демон во плоти! Чёрный, как смоль, к домам жмётся, в тенях, значит, прячется, да стонет, явно заклинания шепчет! Я и вспоминаю, прабабка-то у меня от чёрной осьпы погибла. Осьпу ту кто переносит? Демоны! Вот он за мной и пришёл!

После этого перед Агни показательно кашляли, стремясь показать всю степень смертельной опасности. Из всего этого «анамнеза» нужно было вычленить ключевое: прогулки зимой после заката, обжорство и то, что трубочиста, деда Нани, опять нужно закодировать от пьянства. Ну, и погонять диких собак по окрестностям, чтобы люд не пугали.

В-третьих, нужно было родиться как минимум с тремя парами рук и запасными ногами. Потому что таких жалоб поступало немерено, что вместе с необходимостью принимать роды, провожать покойников и ухаживать за животными, мягко говоря, выматывало до предела. И это зимой-то, когда народ сидит по домам, ест и спит! То, что творилось весной, вообще цензурно никак не описывалось. Впрочем, Агни не жаловалась, по крайней мере, на людях или там, где могла услышать бабушка.

***

Агни начала свой день с того, что хорошенько прибралась в доме. Это всегда настраивало её на нужный лад. Сегодняшний день исключением не стал, в процессе она перебрала травы – некоторые из-за холодов подгнили и уже никуда не годились, и внимательно осмотрела настойки и мази – за этими вообще нужен был глаз да глаз. Чуть что испортится, и эффект станет непредсказуемым. Случаи уже бывали: года три тому назад несколько человек научились левитации, да так здорово, что попытались улететь. Мазь закончилась очень вовремя – над одним из окрестных прудов, поэтому первые летуны отделались в основном моральным ущербом и перепуганными лягушками.

Затем настал черёд покормить семейство кур и вредную козу по кличке «Аленькая». Глядя на то, как кто-то жадно ест, желудок девушки подал утробное урчание, показывая, что пора взяться за завтрак. Агни приготовила на двоих, но вторую порцию хорошенько укутала и поставила обратно в печь: бабушка Изельда редко вставала раньше полудня, сказывался возраст и феноменальная вредность. В основном вредность.

Допивая на ходу чай из трав, ведьма сложила небольшую сумку, гордо носящую название НВСЖ, что расшифровывалось: «на все случаи жизни», и, перекинув её через плечо, отправилась в деревню.

Дел было не то что много, скорее, это был профилактический обход. На людей посмотреть, да слухи послушать. Последних было, как обычно, множество по любому мало-мальски важному поводу. Сказывалась зима и вызванная ею тотальная скука. Перемывать косточки местный люд любил как никто другой. Только-только по деревне отгремела осенняя супер-премьера: «к нам приехали городские» с известной троицей в главных ролях. На текущий момент вновь главной темой было стандартное: «а она вчера новый платок надела – точно влюбилась».

К самой Агни в Любятово относились двояко. Каждый, буквально КАЖДЫЙ житель с радостью выкладывал ей все невзгоды, произошедшие с ним с самого рождения. При этом её откровенно сторонились, хотя она родилась и жила всю осмысленную жизнь в этих краях, а самые здоровые из жителей могли позволить себе роскошь в виде слегка прикрытой лестью ненависти. Выходила странная ситуация, когда Агнессу одновременно желали видеть в каждом доме, чтобы пожаловаться, но позвать просто так – нет, ни за что, она же ведьма! Особенно её сторонились сверстники и дети, словом, те, кому приходилось болеть редко, да и жаловаться тоже пока было не на что. Чуть-чуть выручал стальной авторитет бабушки, которую боялись до необходимости менять штаны и уважали до беспрекословного подчинения абсолютно все.

Сегодняшний обход проходил очень даже ничего, Агни уже всерьёз подумывала о том, что к обеду успеет вернуться домой, но тут, сделав очередной поворот, увидела выходящую из дома неприятность.

«Неприятность» звали Ликон – её ровесник, примерно того же возраста, чуть ниже, чуть шире, с глубоко посаженными чёрными глазами и такого же цвета волосами. Его Агни терпеть могла в очень умеренных дозах. Во-первых, он был болтуном, каких ещё поискать надо. Во-вторых, жутким идеалистом и оптимистом. Ну, а в-третьих он был в неё влюблён и пользовался каждой возможностью пообщаться, зачастую даже в ущерб себе. С другой стороны, на него распространялась скидка: Ликон – один из немногих в деревне, кто относился к Агни как к живому человеку.

Попытка резко развернуться и скрыться там, откуда пришла, успеха не возымела. Её нагнали сначала радостным «приветом», а затем, похрустев снегом, и физически.

– И тебе не болеть, – напуская на себя ауру серьёзности и сосредоточенности, ответила Агни. – Я тут ведьмовством занимаюсь, поэтому…

Она выразительно тряхнула сумкой, выражая невиданный для такого простого жеста спектр значений.

– Ничего, я с тобой пройдусь! – радостно воскликнул Ликон.

– Ну, пошли, – пожав плечами ответила Агни, серьёзно рассчитывая, что в одном из следующих домов попадётся кто-то с «женскими» вопросами, и горе-ухажёр, красный, как рак, ретируется.

Но ни в следующем, ни в доме за ним, ни до самого конца деревни, ни у кого не оказалось даже минимальной жалобы. Возможно, всему виной была аура её спутника – тот был настолько весел и жизнерадостен, что жаловаться при нём выглядело кощунством.

Сам Ликон всё это время вился вокруг Агни, рассказывая что-то, перекрикивая ветер и снег. Слушала девушка вполуха, смутно улавливая слова «череп» и «монстр», которые периодически складывались в смутно отдающие глупостью и наивностью предложения. Оказавшись на краю деревни, она, понимая, что теперь-то деваться некуда, нехотя сказала:

– Ну и что за череп такой? Показывай!

Ликон повиновался молниеносно, извлекая на свет из-за пазухи нечто желтоватое, с тремя рогами, пятью глазницами и смутным количеством зубов, на подсчёт которых ушёл бы не один вечер. Чувствовалась рука мастера.

– У Джека выменял? – спросила ведьма, вертя череп в поисках клейма производителя.

Джек, он же Джек Монстролов, он же ещё с десяток дурацких имён, жил неподалёку в фургончике. Являл он собой типаж наивного, но очень упрямого простака, всем сердцем верящего в то, что боги наказали ему охотиться на нечисть. Нечистая сила его старательно избегала, верно полагая, что прибей они его, за ними явится уже кто-то умнее и опаснее. Поэтому Джек упорно прочёсывал окрестные леса, периодически попадая в свои же ловушки, и радостно врал о легионах тьмы лично им сокрушённых. В свободное время Монстролов промышлял торговлей всяческой лабуденью, якобы им добытой, достойной магазина сувениров. В числе товаров, как очень хорошо знала Анги, были и черепа невиданных монстров из папье-маше.

– Монстр состоял из бумаги и представлял чудовищную пожароопасность, – с усмешкой отламывая у черепа один из рогов, сказала Агни.

Ликон как-то стушевался и всем своим видом выражал разочарованность. Агни посмотрела на его по-щенячьи обиженные глаза и не выдержала. Порывшись в своей сумке, она извлекла небольшой, в пару сантиметров, корешок.

– Держи, – вручила она юноше. – Весной, как снег сойдёт, мелко-мелко, хоть в порошок, натри да рассей над участком земли.

– Ух ты, тёплый! – воскликнул Ликон, принимая подарок. – А что это?

– Драконий корень.

– И что он делает?

– Посеешь – увидишь, я бы даже сказала, почувствуешь. Не вздумай только его есть! Помнишь, прошлой весной пожар у деда Нани? Это он его в самогон бросил. Буквально щепотку, «для вкуса».

Ликон показательно выпучил глаза, всем видом показывая, что то пожарище со всполохами синего пламени деревня ещё не забыла и забудет не скоро.

Закончив обход, Агни зашагала домой, попутно болтая о чём-то с Ликоном на отвлечённые темы. Проходя мимо одного из домов, в голове у неё зазвонил колокольчик интуиции. Колокольчик этот она старательно берегла и всегда к нему прислушивалась.

Интуиция остановила её возле дома дядьки Старопоня – столяра и человека достаточно самодостаточного во всём, кроме необходимости наличия собутыльников. Ценой трёх пальцев Старопонь весьма ловко освоил азы первой помощи и самолечения, поэтому к Агнессе обращался редко. Она его также навещала нечасто и по делу – стульчик там заказать или стол новый.

Сегодняшний день исключением не являлся, и, если бы не интуиция, ведьма пошла бы дальше. На первый взгляд всё было в порядке: дом цел, из трубы мерно валил лёгкий дымок, никто не шумел. Задумчиво хмыкнув, Агни пошла вовнутрь. Входная дверь оказалась открытой и, чуть скрипнув, явила её взору выражение «живёт своими руками». Дом Старопоня целиком был забит его же изделиями разной степени готовности и удачности. Пахло соответствующим образом, разве что с лёгкой примесью гари. Источник запаха обнаружился в печке в виде кипящего котелка с чем-то когда-то вареным, а теперь, скорее, жареным.

Неподалёку нашёлся и сам столяр, мирно лежащий лицом на столе со стаканом в руках. Прозрачная бутыль с мутным содержимым довершала картину случившегося. Агни бы пошла дальше по своим делам, если бы Ликон не споткнулся обо что-то, устроив грохот и балаган.

Старопонь даже не дёрнулся, хотя проблем со слухом до этого не испытывал. Агнесса, хмыкнув, подошла и попыталась его разбудить. Оказалось, что спит столяр странно – без дыхания и холодный, как лёд.

– Беги ко мне домой, позови бабушку Изельду сюда, – сказала Агни юноше.

– Но… – Ликону явно не хотелось встречаться со старой ведьмой.

– Бегом! – Агнесса добавила в голос чуть командных ноток.

Ликон смиренно исчез, а снаружи послышался усердный, удаляющийся топот.

Старопонь на это продолжал никак не реагировать. По виду он вообще был мёртв, причём давно. Агни, так уж сложилось, за свою жизнь вдоволь насмотрелась на мертвецов, чтобы заметить отличия. Начать хотя бы с того, что столяр оставался подвижным. Ведьма без труда подняла и согнула его руку, как человеку без сознания. У трупов это проделать было не так уж и просто. При дальнейшем осмотре она нашла на шее подозрительный укус, явно вампирской работы.

Бабушка Изельда появилась минут через двадцать, одна, чуть более встревоженная, чем обычно. Наставница Агни была сухенькой старушенцией в потрёпанном, давно выцветшем платье с двумя тёмными провалами на месте глаз, возраста крайне неопределённого. Настолько, что даже деревенские старожилы впадали в ступор, пытаясь ответить на вопрос, сколько же ей лет. У Агнессы, которая в это особенно не лезла, вообще создавалось впечатление, что старая ведьма прилично так старше самого Любятова.

Несмотря на гарантированную слепоту, Изельда первым делом осмотрелась, затем крючковатым носом принюхалась и только потом подошла к столяру. Потрогав его, она недовольно пробурчала:

– Кровь, кровь, вечно одно и то же. Сколько зубов на укусе?

– Два.

Изельда почесала столяру нос и задумчиво проскрипела:

– Давно в наших краях не было вампиров, всех извели вроде. А тут нате, да ещё зимой… – старая ведьма неожиданно встрепенулась и, скривившись, как от зубной боли, сказала. – О нет! Только не он!

– Что? Кто? – не поняла Агни.

Ответ пришёл сам собой вместе с дверью, которую попытались открыть с пинка. К сожалению, та открывалась на себя.

Оправившись от конфуза, в комнату вошёл мужчина лет сорока, в широкополой шляпе, с безобразными бакенбардами, в не менее безобразном плаще и огромными ботинками на металлической подошве. В руках он держал древний, явно видавший лучшие времена арбалет, к счастью, незаряженный. Чудо-юдо прогромыхало в их сторону и воскликнуло:

– Я слышал, тут какие-то проблемы с вампирами!

– Тебе послышалось, Джек, – ответила Агни, глядя на Монстролова и думая, как бы того убрать куда подальше отсюда.

– Нет смысла таить угрозу! Меня не проведёшь, от этого дома на версту несёт вампирьей поганью!

Агни, у которой уже глаза слезились от запаха недавно обработанной древесины, возмущённо чихнула.

– Да-да, поняли мы, – проскрипела Изельда недовольно. – Иди отсюда, болезный.

– Хорошая мысль, бабуся, – старую ведьму передёрнуло как от удара молнией, – отправлюсь на поиски незамедлительно!

Что-то напевая про героический путь и несломленный дух, Джек удалился. Изельда пододвинула один из стульев и, ощупав его на отсутствие заноз, села. Затем из одежды была извлечена старая трубка и табак. Выпустив кольцо дыма, она сказала:

– Этот, – весьма точный для слепого человека кивок на Старопоня, – скоро вампиром станет. Я тут побуду, за ним пригляжу. А ты, – трубкой, вновь безошибочно ткнули в сторону Агни, – Агнесска, иди и найди укусившего.

Изельда хорошо затянулась и, выдыхая дым, добавила:

– И за этим убогим пригляди… где ж ещё такого дурака сыщешь…

Тут её внимание привлекла бутылка с мутной жидкостью. У Старапоня незамедлительно был отобран стакан.

– Мне стоит с собой что-нибудь взять? – спросила Агни.

– Думаю, осину ты здесь найдёшь. Вооон, кажись, в углу какой-то колышек торчит, – не отрываясь от процесса совмещения самогона со своим организмом сказала старая ведьма. – Можешь ещё чего серебряного взять на всякий случай.

Агни, прихватив колышек, порылась в столешнице и задумчиво извлекла серебряную вилку.

– Не знаю ни одного существа во вселенной, кому бы пришлась по душе вилка в глазу, – угадывая, а, возможно, читая её мысли, сказала Изельда.

Агнесса спорить не стала – бабушка редко ошибалась в своих советах, явно подглядывая в будущее. Да и вообще, несмотря на слепоту, видела больше других

***

Джека ведьма нагнала на самом краю деревни. Тот куда-то уверенно шагал.

– Я иду на встречу опасности, миледи, и там будет опасно! – уверенно заявил он, заметив Агни. – Нет нужды рисковать!