Черный дьявол, или Хакасские хроники. Книга 1. Шесть пудов золота
Павел Концевой
Действие фантастического цикла «Черный дьявол, или Хакасские хроники» разворачивается на юге Восточной Сибири, где в течение многих тысячелетий происходят загадочные события, меняющие судьбы живущих здесь людей. Первая книга цикла, производственно-мистический роман «Шесть пудов золота», охватывает период времени с 1861 по 1919 год, и рассказывает о жизни двух сибирских золотопромышленников – томского купца Захария Цибульского, и его племянника, предпринимателя Константина Иваницкого.Захарий Михайлович на протяжении многих лет едва сводит концы с концами. Его прииски дают очень мало золота, за спиной висит огромный наследный долг, а все имущество хотят отнять кредиторы. По совету друга доведенный до отчаяния купец встречается с таинственным черным человеком по имени Хайдар. И тот соглашается показать Цибульскому богатые золотые россыпи, еще не найденные людьми. Но взамен купец должен исполнить одно желание Хайдара, которое может обойтись ему гораздо дороже полученного золота…
Павел Концевой
Черный дьявол, или Хакасские хроники. Книга 1. Шесть пудов золота
От автора
В тексте романа используются этнонимы, устаревшие меры веса, объема и длины, а также горные термины, принятые в России 19 века. Их значения указаны в Приложении 1. Краткие биографические справки о людях, упоминаемых в романе, приведены в Приложении 2.
Пролог
1862 год
Небольшой отряд в дюжину человек, трое из которых ехали верхом, а остальные шли пешком, ведя в поводу груженых тяжелыми тюками лошадей, добрался до места только под вечер пятого дня пути. Ехавший впереди проводник соскочил с коня и, разминая затекшие ноги, подошел к высокому смуглому мужчине с ружьем за спиной, предводителю отряда и купцу второй гильдии. А тот, сидя в седле, с хмурым видом осматривал долину, где журчал небольшой, около аршина в ширину, ручей.
– Веселый ключ, – сказал проводник, с почтением обращаясь к мужчине, – можно располагаться.
Купец повернулся к третьему всаднику, невысокому бородатому мужичку, и сказал:
– Распорядись, Гордей Иванович. Столбы поставь сразу-же.
Мужичок кивнул, ловко спрыгнул с лошади, будто и не провел в седле весь день, и тихие окрестности ручья заполнил его неожиданно низкий и густой голос. А в долине, куда уже не попадал прямой свет заходящего солнца, вовсю закипела работа. Одни принялись развьючивать, расседлывать и поить уставших лошадей, другие начали разбивать лагерь, а третьи наломали сушняка и развели два костра, приладив над ними котелки с водой и настрогав туда кирпичного чая. Кашевар достал из тюков продукты – крупу, соль, вяленое мясо, сало, сухари – и приступил к приготовлению нехитрого ужина. Сам же Гордей Иванович взял в руки топор, свалил подходящее дерево и, на пару с плотником, принялся превращать его в разведочный столб.
Люди очень устали, но, тем не менее, споро делали свою работу, стремясь как можно скорее завершить ее, чтобы потом сытно поужинать кашей с салом, выпить крепкого чаю, выкурить по трубке, да завалиться спать. Ведь отряд находился в пути уже почти пятеро суток. И если первые три дня, до Таштыпа, партия с удобством ехала по бескрайним степям Минусинского округа на подводах, то, на четвертый день, кое-как добравшись с телегами до Матура, отряду пришлось их там и оставить. А последние шестьдесят верст пути люди шли пешком по узким тропам и долинам рек, ведя в поводу тяжело навьюченных лошадей и сопровождаемые полчищами мошек, которых в сухой и жаркой степи не водилось. А груза у них было целых восемьдесят пудов. Отряд вез с собой и горные инструменты, и вашгерд, и переносные помпы, и посуду, а еще топоры, гвозди, запасные подковы, упаковки табака, бочонок спирта и, конечно, большое количество еды. Ведь поисковая партия, находящаяся в глухой тайге, за сотню верст от обитаемых мест, могла рассчитывать лишь на свои собственные силы. Хотя, судя по свежесрубленным домикам справа на холме, кто-то уже успел занять землю по соседству с долиной, где остановился отряд.
Купец, между тем, неторопливо прохаживался с проводником по берегу ручья, и внимательно слушал пояснения спутника.
– Эта территория никому пока еще не отведена, – быстро говорил проводник, активно жестикулируя. – А вон, видите, по правую руку постройки, там находится Пророко-Ильинский прииск Петра Ивановича Кузнецова. Его в нынешнем году заявили и успели уже отвод оформить.
– А почему Кузнецов и на Веселый ключ не подал заявку? – прищурился предводитель отряда.
– Подаст обязательно, когда подходящего компаньона найдет, – уверил проводник, – тут даже не сомневайтесь. Я потому и привел Вас сюда как можно скорее, а иначе через месяц и это место окажется застолблённым!
Купец, так и не снявший с плеча ружье, молча кивнул. Он прекрасно знал, что по закону один золотопромышленник не имел права владеть двумя смежными отводами. В противном случае любой достаточно расторопный предприниматель мог бы единолично захватить себе огромные площади, задушив на корню поощряемую Казной конкуренцию. Поэтому владельцам приисков приходилось придумывать самые хитроумные комбинации для обхода существующих законов. Отводы частенько оформлялись на купеческих жен, сыновей или матерей. А иногда два-три золотопромышленника договаривались друг с другом, подавали заявки на смежные площади, а потом открывали компанию на паях, и совместно разрабатывали отводы. Порой даже заклятым конкурентам гораздо выгоднее было объединиться, чем кусать локти, наблюдая, как с лакомой территории снимает сливки кто-то третий.
– Надо еще выяснить, есть ли вообще здесь золото, – заметил купец.
– Конечно есть, не извольте сомневаться, – затараторил проводник, – россыпь тут лежит богатейшая! Завтра начнем шурфовку, и Вы собственными глазами все увидите!
Мужчина с ружьем скептически посмотрел сверху вниз на своего не в меру пылкого собеседника, но возражать ему не стал, а сказал только:
– Ладно, утро вечера мудренее, идемте ужинать, и спать.
Проводник до недавнего времени служил в компании у Петра Ивановича Кузнецова, известного красноярского купца и золотопромышленника, и занимался там поиском новых отводов под прииски. Но, поссорился с хозяином из-за какого-то пустяка, и был моментально уволен. И тогда обиженный служащий приехал к соседу Кузнецова, тому самому мужчине с ружьем, и за скромную плату в пятьсот рублей предложил показать ему одну очень перспективную россыпь на реке Кызас, притоке Абакана. А тот, услышав слово «Кызас», на следующий же день собрал поисковую партию и лично отправился в далекое путешествие за четыреста верст, прихватив с собой уволенного служащего в качестве проводника.
Тем временем все дела на сегодня наконец-то закончились. Рабочие до отвала наелись гречневой каши с салом, напились чаю, а потом развалились на лапнике под елями и неторопливо задымили трубками, готовясь ко сну. Густая белая пелена от костров стелилась по долине. А лошади, дожёвывая свежую траву, сгрудились вокруг догорающих веток и спрятали морды в дым. Так они спасались от комаров, которые после заката солнца сменили на посту злющих дневных мошек. Вернулся в лагерь и неутомимый Гордей Иванович, вместе с плотником поставивший разведочные столбы на расстоянии двух с половиной верст друг от друга. Теперь долина Веселого ключа была занята на законном основании, и никакая иная партия не имела права производить здесь разведку.
Сам же купец снял, наконец, с плеча ружье, прислонил его к облюбованной им разлапистой ели, и основательно устроился под ее мощными ветками на походном ковре. Он положил голову на седло, укрылся потником и растопил дымокур, который хоть и ел нещадно глаза, зато не позволял таежным комарам есть своего хозяина. Прошло еще не более десяти минут, и окрестности Веселого ключа огласил богатырский храп дюжины спящих мертвым сном людей.
С восходом солнца работа в долине закипела с новой силой. Участники экспедиции напились чаю, а потом срубили четыре шалаша – один побольше, предназначенный для хранения припасов и жилья предводителя отряда, и еще три поменьше, для всех остальных. А купец, прихватив свое неизменное ружье, вместе с Гордеем Ивановичем и суетливым проводником, верхом на лошади отправился осматривать территорию будущего прииска.
Второй разведочный столб Гордей Иванович вкопал вчера в двух с половиной верстах от первого, хотя по закону длина отвода могла составлять целых пять верст. Но после второго столба долина Веселого ключа сужалась и уходила вверх, так что никакого практического значения для разработки не имела. В ширину отвод мог составлять сто саженей, однако на глаз долина ручья не превышала и пятидесяти. И теперь, чтобы выполнить установленные законом требования, поисковой партии необходимо было выбить на участке не менее пяти шурфов, считая по две штуки на версту. В каждом из них предстояло определить толщину пустой породы, которую называли торфом, мощность золотоносного пласта, именуемого песком, взять пробы золота, и записать все полученные данные в шурфовочный журнал. И только потом можно будет подавать заявку в земской суд на отвод площади Веселого ключа. Но сначала купец хотел убедиться, что в долине, куда его привел проводник, в принципе водится золото. И он решил не распылять пока усилия рабочих и не стал копать одновременно несколько ям, как это делалось обычно, а велел кинуть все силы своего небольшого отряда на один единственный шурф.
В процессе объезда территории выяснилось, что ранее кто-то уже пытался шурфить в долине Веселого ключа. Примерно в середине отвода обнаружились следы двух обвалившихся ям, расположенных саженях в двухстах друг от друга. Откачивать воду и восстанавливать их посчитали нецелесообразным, а после недолгих обсуждений, первый шурф решили бить примерно в полуверсте от устья ручья. Гордей Иванович собственноручно разметил на траве квадрат, стороною в сажень, и рабочие начали вынимать внутри него землю. Два человека отправились рубить лес для крепления будущего шурфа, а еще один занялся сборкой переносной помпы, чтобы откачивать из ямы воду. Промывальщик присмотрел поблизости небольшую заводь на ручье, чуть запрудил ее ветками и стал прилаживать там свой вашгерд. Ну а проголодавшиеся за ночь мошки вместе с солнцем вновь приняли эстафету от сумеречных комаров, и с новыми силами накинулись на суетящийся в долине отряд.
Вашгерд, устройство для промывки золотоносного песка, представлял из себя установленный наклонно широкий, сбитый из досок желоб со съемными поперечными планками, называемыми плинтусами. Внутрь желоба насыпали песок и растирали его там вручную, пуская сверху воду из ручья. Легкие частицы песка вода уносила, а тяжелые, содержащие в себе крупицы шлихового золота, задерживались плинтусами и оставались на досках. При всей простоте конструкции вашгерда, работа с ним требовала немалого искусства и сноровки – добыча драгоценного металла зависела и от наклона желоба, и от количества подаваемой воды, и от интенсивности протирания песков. А опытные промывальщики и сами порой ценились на вес золота!
Тем временем рабочие, поочередно сменяя друг друга, споро вынули из шурфа весь чернозем, толщина которого оказалась не больше аршина, и принялись долбить синеватую глину под ним. Гордей Иванович лично руководил работами, ожидая, когда шурф дойдет до речника – слоя торфа, состоящего из гравия и небольших валунов. Промывать глину смысла не было, так как золота она не содержала, а вот речник мыли всегда, ведь наличие в нем следов драгоценного металла указывало на перспективность россыпи.
Рабочие углубились в землю еще на два аршина, и, наконец-то, на дне шурфа синеватую глину сменил бурый речник. А с ним пришла и вода, впрочем, в небольшом пока количестве, и ее выкидывали наружу лопатами вместе с торфом. Любой шурф, по сути дела, представлял из себя обычный колодец, да еще и выкопанный в долине реки. И порой приток грунтовой воды в него был таким сильным, что наполовину пройденный шурф приходилось бросать, так как помпы не успевали осушать его.
Выбрасывать речник из ямы становилось все труднее, и Гордей Иванович распорядился поставить ручной ворот, напоминающий те, которыми обычно черпают воду из колодцев, а сам принялся наблюдать за первой промывкой. Проводник суетился возле шурфа, поминутно заглядывая в него, и с опаской косился на мужчину с ружьем, стоящего чуть в стороне с абсолютно непроницаемым лицом.
– Две доли, – некоторое время спустя объявил своим густым басом результаты первой промывки Гордей Иванович.
– Вот, я же говорю, золотишко здесь имеется! – оживился проводник.
– Рано радоваться, – буркнул купец, – посмотрим, сколько его в песке будет.
Слова Гордея Ивановича означали, что сто пудов пустой породы содержали в себе две доли золота, и этот факт косвенно подтверждал перспективность россыпи. Но для того, чтобы новый отвод приносил прибыль, со ста пудов золотоносного песка необходимо намывать не менее двадцати пяти-тридцати долей драгоценного металла. Хотя предводителю отряда и этого было крайне недостаточно, поскольку он не имел денег на устройство и разработку еще одного промысла. Он и так уже владел пятью небольшими приисками, худо-бедно приносящими ему около пяти-шести пудов золота в год. Но вся прибыль с них уходила на оплату его огромных наследственных долгов. И мужчина с ружьем пришел с отрядом в долину Веселого ключа с одной единственной целью – чтобы покончить, наконец, с многолетними долгами, и выпутаться из кабалы. А для этого на будущем прииске ему необходимо намывать не менее десяти пудов золота за сезон. Ну а содержание драгоценного металла в новой россыпи должно составлять минимум два золотника на сто пудов песка. Только на таких условиях и имело смысл начинать работы на отводе. А если в песке вдруг окажется не два, а целых три золотника на сто пудов, то поиздержавшийся купец сможет не просто рассчитаться с долгами, но и неплохо разбогатеть. Однако о подобном счастье он боялся пока и думать.
К заходу солнца шурф углубили почти на две сажени, грунт из него доставали теперь бадьями с помощью ворота, а воду откачивали помпой. Но пока еще не было видно никаких признаков приближения золотоносного пласта. А регулярная промывка речника показывала содержание драгоценного металла в нем от двух до шести долей.
– Уже пять аршин прошли, – покачал головой Гордей Иванович, подойдя к купцу, наблюдающему, как рабочие крепят борта шурфа, – пора бы и песку давно появиться. А больше восьми мы не выбьем – не сможем воду откачивать, даже если две помпы друг с другом соединим…
Мужчина с ружьем молча кивнул.
Толщина торфа над золотоносным пластом на различных россыпях тоже была разной. Порой, к вящей радости хозяина промысла, она не превышала одного-двух аршин, но зачастую оказывалась гораздо больше. А ведь именно от этой величины, в основном, и зависели затраты на разработку прииска. Чем глубже лежало золото, тем больше пустой породы приходилось вскрывать и вывозить в отвал, чтобы добраться до заветной цели. А если песок находился слишком глубоко, то отвод разрабатывали подземным способом, или вовсе бросали его.
Вечером второго дня в точности повторилась та-же самая картина, что и накануне – сытно поужинав и напившись чаю, уставшие за день рабочие разбрелись по шалашам и мгновенно захрапели. Один только купец долго ворочался на своем ковре, и все не мог заснуть. Мужчина снова и снова терзался сомнениями, пытаясь понять, не сглупил ли он, отправившись со снаряженной на последние деньги партией за четыреста верст от дома, ради призрачного, всего лишь приснившегося ему прошлой осенью богатства? Однако, в конце концов, уснул и он…
К рассвету третьего дня шурф оказался наполовину затоплен водой. Впрочем, ничего иного Гордей Иванович и не ожидал, поэтому с раннего утра отправил четверых рабочих с помпами выкачивать из ямы воду. А предводитель отряда, по опыту зная, что откачка продолжится чуть ли не до обеда, поехал с визитом к управляющему соседним прииском.
На Пророко-Ильинском промысле красноярского купца Петра Ивановича Кузнецова вовсю кипела работа, и суетилось множество людей. Одни подтаскивали сваленный лес, другие распускали его на доски, третьи возводили хозяйственные постройки, а четвертые копали канавы для пропуска воды и мостили галькой дороги. Ну а молодой расторопный управляющий Кузнецова, Дмитрий Сидорович, пригласил гостя в свою свежесрубленною резиденцию, и напоил чаем с домашними пирогами и брусничным вареньем. Он спросил, где расположился с партией его сосед, а услышав ответ поморщился и скептически покачал головой:
– Мне кажется, пустое дело Вы затеяли. Мы ведь тоже пробовали шурфить на Веселом ключе, прошли двенадцать аршин торфа, но до песка и близко не добрались. Так и бросили разведку, даже не узнали, есть ли там золото. Слишком глубоко оно лежит. Если и шурфить Веселый ключ, то зимой, а не летом! А тут, на Кызасе, и россыпь равномерная, и содержание полтора золотника, и толщина торфа всего пять аршин. Вот мы все силы сюда и направили. Думаю, этот отвод нам будет не меньше двадцати пяти пудов за сезон давать!
Равномерной называли россыпь, в которой содержание драгоценного металла в объеме пласта было примерно одинаковым. А наибольшую опасность для золотопромышленников таили в себе гнездовые россыпи, залегающие отдельными скоплениями. Наткнувшись шурфами на такие гнезда, разведчики получали ложное представление о ценности отвода, а их хозяева, вложив кучу денег в обустройство прииска, оставались в итоге с носом и несли огромные убытки.
Невольно позавидовав грандиозным планам соседа, и внимательно выслушав его нелестное мнение насчет Веселого ключа, гость вздохнул, поблагодарил за чай и направился обратно на свой отвод. Теперь он точно знал две вещи – во-первых, кто именно шурфил на его территории, а во-вторых, почему Петр Иванович Кузнецов не стал подавать заявку на Веселый ключ. И, надо сказать, что знания эти очень сильно расстроили купца. Но зато, в ходе визита он приметил и выпросил у Дмитрия Сидоровича во временное пользование мощную ручную водокачку. Ее предусмотрительно завезли на прииск еще ранней весной, по льду рек Абакана и Кызаса, и она пока пылилась без дела.
К обеду воду из шурфа наконец откачали, и рабочие продолжили копать торф. Гордей Иванович, узнав про неожиданно свалившуюся им с неба водокачку, тут же взял пару лошадей и немедленно отправился в гости к соседям. А через полчаса вернулся, притащив с собой внушительных размеров пожарный насос на колесах, который мог поднимать по восемь ведер воды в минуту на высоту тринадцати аршин.
К концу дня шурф ушел в землю почти на три сажени. И не появись у отряда водокачка, то работы поневоле пришлось бы остановить, ведь с такой большой глубины помпы уже не могли откачивать воду. Изменений в составе породы пока не наблюдалось – наверх вынимали бадьями все тот-же бурый речник, а содержание золота в нем так и колебалось на четырех-шести долях. Проводник суетился больше обычного и старался не попадаться на глаза предводителю отряда. А тот начал всерьез подумывать о завершении своего бесполезного предприятия и возвращении домой. Ведь после разговора с соседом купец понял, что пришел сюда с партией зря. И только врожденное чувство упорства, а вернее сказать упрямства, переданное ему по наследству бабушкой инородкой, не позволило предводителю отряда так просто пойти на попятную. Желая хоть немного успокоиться, он взял ружье, сел на лошадь и ускакал в лес. И на ужин все с удовольствием лакомились не опостылевшим за неделю вяленым мясом, а нежнейшими, запеченными прямо с перьями в глине рябчиками.
Утром четвертого дня работы продолжились. Воду из шурфа при помощи могучего насоса откачали за каких-то три часа, и рабочие с лопатами и кайлами опять полезли вниз. В обед на Веселый ключ с ответным визитом явился Дмитрий Сидорович, а проводник, еще издали завидев его, поспешно скрылся в тайге. Управляющий заглянул в шурф, внимательно осмотрел кучу вынутого наружу речника, покачал головой, но ничего не сказал. Впрочем, по выражению его лица и так было ясно, что он думает о бессмысленном занятии своего упрямого соседа. Тем не менее, Дмитрий Сидорович дал очень дельный совет. Он предложил на всякий случай взять возле шурфа приямок, и опустить туда водокачку. И тогда не придется останавливать работы, если шурф углубится в землю ниже предельных для насоса тринадцати аршин. Гордей Иванович тут же распорядился на этот счет, и к вечеру приямок глубиной в сажень, с пологим заездом, устланным ветками, был готов. Предложение соседа пришлось как нельзя кстати – рабочие опустились уже на двенадцать аршин, но до песка так и не добрались. А содержание золота в речнике не превышало шести долей. Проводник исчез в неизвестном направлении, и на глаза купцу не показывался.
– Что будем делать, – бесстрастно поинтересовался в конце дня Гордей Иванович, не единым словом не выдававший пока свое отношение к пустой затее хозяина, – новый шурф в другом месте начнем, или старый продолжим?
– Будем бить этот, пока на пласт не наткнемся, – коротко ответил его собеседник.
– Хорошо, – не стал возражать Гордей Иванович, – но больше шестнадцати аршин мы даже с водокачкой не выбьем, а еще ниже ее не опустим, иначе она сама утонет. И если пойдем дальше, надо устье шурфа расширить, и перекрепить все основательно, а то не дай бог, на такой глубине грунт схлопнется!
Купец молча кивнул, одобрив действия станового, а вечером приказал выдать всему отряду по две чарки водки, да и сам тоже хлопнул пару шкаликов коньяку. Настроение у него было совсем паршивое.
Расширение и укрепление шурфа потребовало два полных дня, а припасов у поисковой партии оставалось меньше чем на неделю. Поэтому предводитель отряда закинул за плечо ружье, забрал с собой бесполезного сейчас на прииске проводника, взял еще одного рабочего, назвавшегося опытным загонщиком, и отправился с ними в тайгу. На второй день он, вместе с помощниками, выследил и загнал небольшое стадо косуль, и даже сумел подстрелить двух коз. А тем же вечером кашевар сварил вкуснейший мясной бульон и нажарил на весь отряд целую гору ароматной свеженины.
После сытного ужина купец устроился на ковре, растопил дымокур и, прикрыв разъедаемые дымом глаза, вновь предался своим невеселым мыслям. Миновало уже пять суток с того вечера, когда он вместе с партией пришел в долину Веселого ключа. И завтрашний день, судя по всему, станет для экспедиции решающим – либо бездонный колодец дойдет, наконец, до песка, или же отряду придется свернуть лагерь и возвращаться домой не солоно хлебавши. Начинать другие шурфы смысла не было, ведь ранее их уже пробовал бить Дмитрий Сидорович, но так и не добрался до россыпи. Да и припасы у партии подходили к концу. Впрочем, даже если рабочие и вскроют завтра пласт, но содержание золота в нем не превысит золотника, то и в этом случае, шесть дней тяжелого труда и восемьсот рублей, потраченные на экспедицию, пропадут даром.
Тут подошел Гордей Иванович и, почесывая в затылке, спросил купца – а не задумывался ли тот, какая птичка нашептала их проводнику, будто под Веселым ключом лежит богатая россыпь? Ведь, судя по всему, до нее никто еще не добрался! В ответ предводитель отряда нахмурился и велел привести к нему бывшего служащего Кузнецова, чтобы немедленно узнать ответ на такой насущный и весьма резонный вопрос.
Становой ушел, а купец вновь погрузился в размышления. Он, конечно, мог и заявить площадь на Веселом ключе, не обращая внимания на неудовлетворительные результаты шурфовки. Для этого, правда, требовалось выбить положенные законом пять ям. Но опытные золотопромышленники в таких случаях выкапывали их не на всю глубину, до известняковой постели, лежащей ниже пласта, а всего лишь на несколько аршин. Все равно ямы за пару дней полностью затопит вода, а через месяц они и вовсе обвалятся, поэтому определить их изначальную глубину будет невозможно. Данные в шурфовочный журнал в таком случае записывали из головы, рисуя в нем нужные цифры. Зимой же, когда приток воды станет минимальным, а с ролью крепления бортов шурфа прекрасно справится сам мороз, можно вновь привести сюда экспедицию, и еще разок попробовать докопаться до россыпи.
Пока мужчина размышлял, имеет ли смысл так поступить, вернулся Гордей Иванович, волоча за шкирку трясущегося от страха проводника. И, в ходе короткого, но весьма пристрастного допроса, тот признался, что именно он со своей партией и выкопал найденные на отводе ямы, когда еще работал под началом Дмитрия Сидоровича. Но во время разведки он так и не добрался до песка, а привел сюда отряд совсем по другой причине. Оказывается, рабочие Петра Ивановича Кузнецова случайно вынесли несколько построек за пределы отведенной им площади, и заняли часть долины Веселого ключа. И уволенный служащий хотел, чтобы купец заявил ручей на свое имя, а потом предъявил претензии Кузнецову за незаконные постройки на чужой территории. Таким хитрым способом проводник решил поквитаться с бывшим хозяином за увольнение. Он думал открыться предводителю отряда в тот день, когда они придут на место, но так и не сделал этого, испугавшись вполне заслуженной кары.
И бывший служащий оказался совершенно прав, опасаясь наказания. Купец с равнодушным видом шепнул на ухо Гордею Ивановичу несколько слов, становой молча кивнул, схватил побелевшего от страха проводника за ворот и куда-то утащил его. Ну а мужчина, вновь оставшись в одиночестве, окончательно решил, что не станет заявлять на себя Веселый ключ. Ведь его безнадежное предприятие с самого начала затевалось скорее от отчаянья, чем по разумному соображению. И виноват в неудаче своей глупой затеи оказался только он сам. Не стоило, конечно, купцу второй гильдии, вроде бы умудрённому жизнью человеку, хвататься за соломинку. Как и не следовало принимать за истину один приснившийся ему еще прошлой осенью, очень красивый, но не имеющий ни малейшей связи с реальностью, наивный сон…
Часть первая. Бесконечный коридор
Глава 1. Дядя и племянник
1882 год
Костя Иваницкий отогрел ладонью кусочек разукрашенного морозом зеркального окна, и прильнул глазом к образовавшемуся просвету. А его дядюшка, Захарий Михайлович Цибульский, молча полулежал на огромном диване в углу, прикрыв веки. Окна парадной комнаты особняка Цибульского, расположенного в самом центре Томска, выходили на набережную речки Ушайки. А с высоты второго этажа Косте прекрасно были видны и торговые ряды на Базарной площади, и кирпичное здание Гостиного двора, и начинающая покрываться льдом Томь, что серебрилась чуть дальше.
Жил Захарий Михайлович в роскоши – по внутреннему убранству его внешне скромное домовладение, состоящее из трех зданий, считалось одним из лучших в Томске. Большинство других богатых купеческих домов, отличалось выбеленными известкой стенами, голыми дощатыми полами, простецкой мебелью, кое-как сварганенной местными умельцами, и окнами без штор. А в особняке Цибульского стены покрывала ткань, в зашторенных окнах блестели зеркальные стекла, полы и лестницы были устланы коврами, а в двух комнатах – парадной и кабинете, даже лежал паркет. Ну а всю богатую мебель для особняка хозяин заказал в Петербурге.
Не менее роскошной была и летняя резиденция Захария Михайловича в улусе Чебаки Ачинского округа – увенчанный башней двухэтажный дом, с танцевальным залом, где играли специально нанятые музыканты, с большой столовой, бильярдной комнатой, и зимней оранжереей, в которой к Рождеству выращивались настоящие апельсины.
– Ну и народу на Базарной – тем временем сообщил Костя, – не протолкнуться!
Сегодня, в пятничный день, площадь действительно оказалась полностью забита людьми и подводами. На ней шла бойкая торговля, а в морозном воздухе клубился дым и пар от многочисленных деревянных лавочек, сарайчиков и холщовых шатров.
– Ух ты, Захарий Михайлович, глядите-ка, вор бежит, ей богу вор, что-то стащил у приказчиков! – воскликнул Иваницкий.
Своими зоркими глазами он углядел, как из Гостиного двора на площадь выскочил юркий маленький человечек, прижимающий к груди небольшой сверток, и попытался затеряться среди прохожих. Но выбежавшая вслед за ним толпа из десятка приказчиков быстро нагнала вора, сбила несчастного с ног, и увлеченно принялась пинать его. А бродившие по рядам покупатели окружили место происшествия и, судя по их активной жестикуляции, громко комментировали происходящее, от души наслаждаясь неожиданным и бесплатным развлечением.
– Поймали голубчика, теперь ему не поздоровится. А на Томи уже вовсю на коньках катаются, – продолжил наблюдение глазастый Костя. – И не боятся же, лед ведь еще только встает!
Шла середина ноября 1882 года, снега в городе практически не было, но морозы давили прилично, и самые смелые мальчишки начинали осваивать естественный каток, образовавшийся у берегов реки. А их более трусливые (или, вернее сказать, более мудрые) товарищи стояли в безопасном месте, на высоком откосе, и махали руками смельчакам. Приказчики, тем временем, закончили пинать несчастного вора, забрали у него сверток, и вразвалочку направились обратно в Гостиный двор. Окровавленный мужичок остался лежать ничком на площади, а многочисленные посетители рынка равнодушно огибали его.
