– Господин Альбер! Можно вас на минутку! Я хочу услышать ваши пояснения…
Мне ничего другого не оставалось, как подъехать к её лёгкой карете и склониться в изящном поклоне.
Своей красивой и грациозной ручкой она сжимала книгу в чёрном переплёте с крупной надписью золотыми буквами по-латыни – "Alchimia".
Сотворив лучезарную улыбку, Беатрис спросила:
– Скажите, господин Альбер, а вы занимались изготовлением золота из свинца, как это возможно в алхимической практике?
"Если она действительно и всерьёз интересуется алхимией, то я, безусловно, ей очень интересен, особенно с содержимым своего рюкзака… чего, конечно же нет в этой её интересной книге"… – подумал я.
– Нет, нам не удалось с моим отчимом сделать эту универсальную субстанцию под названием "философский камень," с помощью которой можно превращать неблагородные металлы в благородные, – сказал я с важным видом опытного алхимика.
– Очень жаль, – сказала Беатрис. – Мы, в университете, тоже пытались найти состав, как вы хорошо сказали "универсальной субстанции," ускоряющий естественный процесс эволюции, но тщетно… Я полагаю, что философский камень должен быть именно в жидком состоянии, а как вы думаете?
– Я согласен с вами, графиня. Жидкость гораздо лучше взаимодействует со всеми другими предметами и веществами, – сказал я, не оставляя взятого менторского тона.
– Но лично меня больше всего интересует эликсир бессмертия, а вас? – не унималась Беатрис.
– Да, конечно, эта субстанция важнее всего для любого человека, чем золото… Может быть, у моего немецкого знакомого, нам удастся получить хоть немного бесценных знаний, – сказал я, в надежде закончить этот разговор.
– О да! Подхватила мою идею Беатрис и захлопала в ладоши. – Это было бы здорово…
– Ваша несомненная красота и ум, в этом деле нам могут сильно поспособствовать, – выдавил я из себя комплимент, и раскланялся, сняв шляпу.
– Благодарю вас, – улыбнулась засиявшая Беатрис.
Через пару часов мы уже подъехали к подножию гор и сделали привал на обед. Провизии было ещё много, и Гастон не одобрил предложение рыцарей м шевалье поохотится в лесных предгорных зарослях по причине отсутствия времени. После сытного обеда полагался получасовой отдых.
Воздух здесь стал гораздо прохладней, чем на равнине; а сам пейзаж показался мне удивительно знакомым до такой степени, что моё сердце учащённо заколотилось…
Ещё и потому, что я увидел близкую речку, петляющую у подножия гор в лесном массиве…
Вытащив из рюкзака запасную шпулю от катушки спиннинга и коробку с блеснами, я сказал Гастону:
– Пройду к реке, ненадолго.
Гастон с удивлением посмотрел на уже знакомую ему коробочку и сказал:
– Только недолго, через час отправляемся…
Сделав пару десятков шагов в сторону леса, я почувствовал, как запылал мой затылок, и даже уши…
– Господин Альбер, можно мне с вами! – раздался за моей спиной звонкий голосок Беатрис. Она следила за мной и оказалась рядом…
Не получив ответа, Беатрис буквально выцарапала из моей руки прозрачную коробочку с блёснами с такой милой улыбкой, что невозможно было рассердиться…
Я не отвечал, у меня продолжало колотиться сердце: точно я был уже в этих местах много раз… Знакомая до боли природа, что начинается почти сразу от моего родного города в сторону моря… Может быть, здесь и дольмены есть… И каждый из них ведёт в определённый век; недаром же их, неизвестно кто, когда, и столько настроил…
Я вот залез в один из них и попал в водно-временной поток из двадцать первого века в пятнадцатый… А залезь я в другой дольмен, то очутился бы в семнадцатом веке; если, конечно в нём есть водно-временной поток…
Время течёт, как вода в реке…
Однако, ещё неизвестно, хочу ли я возвращаться…
Мне по душе и шпага, и камзол, и ребята Гастона, и удивительные девушки… К тому же есть возможность добиться приличного общественного положения…
А какие у меня перспективы в двадцать первом веке? Трудно даже себе вообразить…
Заметив выражение моего лица, Беатрис спросила:
– Вы чем-то взволнованы, господин Альбер?
– Да, немного, очень похожа эта местность на мои родные края…
– Но это и не удивительно: предгорье Альп – оно большое… О! Какие они красивые эти полированные лепестки. Они для чего? – спросила Беатрис открыв коробку с блёснами.
– Рыбу ловить, – спокойно ответил я.
– Как? – удивилась Беатрис.
– Большие рыбы их хватают, принимая за маленьких рыбок… А что это так блестит у вас на груди?– в свою очередь спросил я.
– Это мой кинжал, – сказала Беатрис. Очень дорогой и крепкий. Подарок папы. Хотите посмотреть? – и, не дожидаясь моего ответа, она быстро расстегнула несколько пуговиц на платье. На её груди, почти обнажившейся, как большой крест, висел дамский кинжал с бриллиантами на маленькой рукояти. Мне нравится, когда он меня касается… – А правда, что я похожа на костлявую курицу, как говорит моя сестра Лексия.
– Совсем наоборот, вы очень грациозная девушка и грудь у вас красивая, – сказал я, не сдерживая улыбки.
– Правда? – просияла Беатрис. – Так я вам нравлюсь?
– Вы всем нравитесь, – уклончиво ответил я, и почувствовал, что ей надо что-то подарить…
Я снял рюкзак и вытащил из него коробку спичек и две петарды. Глаза у Беатрис загорелись как у кошки, почуявшей добычу…
Я зажёг спичку и передал коробок Беатрис. Она вытащила спичку и быстро зажгла её в полным восторге.
– Хотите сделать сильный взрыв? – спросил я.
– О да!! Очень хочу! – воскликнула Беатрис.
– Тогда поджигайте этот фитиль у петарды и бросайте её от себя как можно дальше…
Беатрис взяла петарду, внимательно её рассмотрела, удивившись надписями на ней, зажгла спичку, запалила фитиль, и бросила петарду достаточно далеко.
Раздался мощный взрыв и отразился многочисленным эхом в горах…
– Эти спички и петарда – ваши; когда надо будет кого-нибудь отогнать, бросьте петарду ему за шиворот… – сказал я.
Беатрис засмеялась и сказала заворожённым голосом:
– О! Спи-чк-и, пе-тар-да…
У Беатрис было такое выражение лица, как у девочки, которую только что похвалили родители, погладили по головке и дали конфетку…
Мы продолжали идти к реке.
– Да, я не уродка, но самая красивая женщина во Франции – это Агнесса Сорель. Вы же её видели… С неё рисуют картины. Но фавориткой короля, даже самой любимой, я бы не хотела стать…– говорила мне Беатрис, как старому знакомому.
– А кем бы вы хотели быть? – спросил я, заметив некую мечтательность в её глазах.
– Я бы хотела быть – только королевой! – засмеялась Беатрис.
Речка сильно петляла между деревьями, и мы пошли вверх по её течению.
– А как мы поймаем рыбу?
– Надо найти дерево с толстыми ветвями над водой, чтобы я мог залезть и оказаться над течением реки…
Очень скоро такое дерево мы нашли, и я устроился на его крепкой сучковатой ветке. Привязав форелевую блесну к кончику плетёного шнура, я стал его стравливать со шпули по течению реки; оно быстро тащило блесну вниз…
И первая хватка рыбы произошла сразу, как только я начал подматывать блесну против течения… Это была радужная форель! Она выпрыгивала из воды и не собиралась сдаваться.
Беатрис что-то кричала и хлопала в ладоши.
Я отцепил форель от тройника и бросил её на берег.
Рыба прыгала на берегу, Беатрис боялась её схватить рукой и придавила ножкой…
Поймав ещё две такие же рыбы за три минуты, сделав кукан-корзину из ивового прута, мы возвращались в отряд Гастона…
Беатрис несла рыбу и была очень довольна нашей рыбалкой…
– Я, как кошка, рыбу обожаю… – говорила она.
Сержант Гастон и его бойцы очень удивились такому улову, а Беатрис, сияя своими огромными глазами медиума, рассказывала как здорово ловить рыбу на полированный железный лепесток…
Единственный наш оруженосец Жюль мастерски выпотрошил рыбу и поджарил её в большом котле, с кипящим ещё маслом; после чего, форель досталась нашим прекрасным дамам…
Скоро мы продолжили путь; и уже вечером, отряд Гастона въезжал в удивительно красивый город Реймс.
Этот город, как известно, является столицей французских королей и родиной шампанского; а первые упоминания о нём относятся ещё ко временам земной жизни Иисуса Христа…
У городской стены широкий и глубокий ров не был заполнен водой, но перебраться через него не представлялось возможности, прежде не завалив чем-нибудь…
На мосту находились около десятка охранников с алебардами и арбалетами.
У Гастона было сопроводительное письмо коннетабля с королевской печатью, где говорилось о беспрепятственном проезде отряда везде на территории французского королевства, и оказании ему всяческой помощи по требованию командира отряда…
Наш сержант подъехал к начальнику караула, и, через пять минут, в сопровождении самого офицера и трёх всадников, мы двинулись по объездной дороге в сторону гор, к германским землям, в Священную Римскую империю…
Гастон с офицером ехали впереди и оживлённо разговаривали.
Красивый Реймс остался в низине, как на картине великого художника, выписанной с удивительной отчётливостью…
Безоблачное небо и великолепная природа способствовали хорошему настроению. Наши шевалье сопровождали карету Беатрис и шутили не уставая…
Ей управлял Кристофер, весёлый молодой человек лет двадцати пяти. Он оказался в центре внимания и громко говорил:
– Однажды, я видел миниатюрное изображение английской принцессы на нагрудном медальоне одного знатного рыцаря, это было пару лет тому назад… И вот, друзья мои, такая досада, до сих пор не могу точно определить: моя лошадь похожа на английскую принцессу, или наоборот, английская принцесса похожа на мою лошадь, но сходство колоссальное…
Кристофер слегка стегнул своего стройного жеребца, запряжённого в малую карету с Беатрис.
Рыцари и шевалье посмеивались.
– Это правда, – сказал коренастый Даймонд, – наши француженки в сто раз краше…
Я ехал в конце отряда и тоже улыбался.
Через час мы подъехали к границе французского королевства.
За обтёсанным полосатым бревном шлагбаума находилось герцогство Люксембург.
По обе стороны чёрно-белого подъёмного бревна несли дежурство французские солдаты-пограничники и вооружённые люксембуржцы. Хотя отношения между Францией и герцогством не были враждебными, но за пересечение границы взималась плата.
Наши пограничники подняли алебарды, приветствовав гвардейцев короля, а мы салютовали шпагами.
Гастон подошёл к люксембуржцам, показал сопроводительное письмо и отчитал то количество монет, что последние затребовали. Полосатый шлагбаум подняли, и наш отряд пересёк границу. Люксембуржцы казались физически покрепче наших пограничников и выглядели более суровыми. Они не осматривали кареты, но и не сделали вежливых поклонов в сторону дам…
Мы проехали небольшое селение и нас атаковала целая свора местных крупных собак. Мне пришлось израсходовать ещё одну петарду, чтобы они отстали…
Дорога снова пошла по лесу, и на подъём. Деревья здесь были выше, но росли реже. Начали попадаться высокие ели.
Вдруг передняя карета остановилась, и из неё вышла Беатрис.
– У меня только что было нехорошее видение, – сказала она.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Лексия.
– Я только что видела вооружённых мужчин в этом лесу; они прячутся за деревьями.
– И сколько их?
– Я видела не менее двадцати человек. Они наблюдали за дорогой, но может быть и больше…
– Они вооружены?
– Да. Они очень здоровые. У них палицы и арбалеты…
К словам Беатрис нельзя было отнестись без должного внимания…
