– Сюда небезопасно приходить юным девушкам, вы понимаете это? – по голосу мужчины становилось понятно, что он разочарован. И всё же он не отступал. – Прискорбно и то, что моё время оплачено, а той, к кому я шёл, нет на месте. Так не пойдёт, – в карих глазах мелькнул злой огонёк, после чего мужчина стал медленно приближаться, толчком закрывая дверь позади себя. – Судя по всему, вам придётся сменить тётушку, или кто там она вам, в её отсутствие.
Кристина с ужасом смотрела ему в глаза, понимая, что никто, кроме матери, ей не поможет. Она пятилась от преследователя с той же скоростью, с какой он приближался к ней и с больши трудом заглушала вопль подступающей истерики. В тот момент, когда ей в спину упёрся угол комода, Кристина поняла, что отступать больше некуда. Она судорожно завела руки назад и ухватилась за деревянный край, впиваясь в него пальцами до боли.
– Пожалуйста, позвольте мне уйти. Я здесь не работаю, – почти шёпотом проговорила она, умоляюще вглядываясь в помутневшие глаза напротив.
– Я не уйду, пока не будут выполнены все мои пожелания, – он сделал ещё шаг. В тот момент, когда расстояние между мужчиной и девушкой сократилось до предела, а спина Кристины ощутила сильную боль от прижимающегося к ней ребра злосчастного комода, позади мужчины раздался бодрый голос:
– Густав, милый, ты уже пришёл? – пропела Лили, вплывая в дверь. Она прекрасно понимала, что происходит, но что бы ни случилось, не стала бы делать замечания клиенту. Здесь его слово – закон. И одному только богу известно, каких усилий зачастую стоило женщинам, работавшим в «Лотосе», добиться того, чтобы клиенты не создавали им дополнительных проблем и при этом оставались довольны обслуживанием. Лили одарила его ласковой улыбкой, переключая внимание на себя, после чего протиснулась между ним и дочерью, без лишних слов сунула ей в руки пару лаковых сапог и развернув к двери, почти вытолкала наружу со словами: «Передавай привет тётушке Агате, милая. Скажи, что я приду, когда получится проведать её.»
Кристина не успела опомниться. В следующую секунду она с небрежно наброшенной на плечо сумкой и зажатыми в руках сапогами оказалась в проходе, ведущем к кухне. Недовольный голос Густава всё ещё звучал позади неё, перемежаемый успокоительными речами Лили. Девушка на автомате проследовала уже знакомой дорогой и впервые вспомнила, как дышать, оказавшись на тёмной лестнице. Здесь, охваченная накатившими эмоциями, она опустилась на пыльную ступеньку и глухо заплакала, изливая вместе со слезами желание во что бы то ни стало изменить свою жизнь и жизнь матери.
Кристина просидела на лестнице с четверть часа. Она бы и дальше сидела, если бы наверху не послышался шорох. Похватав вещи, девушка, глаза которой уже привыкли к темноте, кинулась вниз и через несколько секунд оказалась на улице. Влажное от слёз лицо в тот же миг обдало дуновение холодного вечернего ветра. Только теперь, ощутив холодок, проникающий за воротник жакета, Кристина поняла, что забыла в комнате матери свитер. Сжав от досады губы, она решила, что переживёт без свитера – не возвращаться же. К тому же теперь у неё есть какая никакая курточка.
Зажимая рукой лацканы жакета, она направилась в сторону автобусной остановки, чтобы ехать на вокзал. Там, пользуясь отсутствием свидетелей, она стянула с себя туфли и примерила сапоги. Обувь была чуть великовата, но смотрелась аккуратно и ногам было удобно. А потому, затолкав туфли в широкий внешний карман сумки, девушка, погружённая в мысли, продолжила ждать свой автобус.
Всё повторялось из года в год, как по сценарию. Одни и те же кондукторы проверяли билеты в автобусе, одни и те же кассиры на станции продавали посадочный талон в купе. Кристина даже некоторых попутчиков узнавала в лицо – так часто они виделись. В этот раз девушка даже обменялась вежливыми поклонами с пожилой дамой, которая, судя по её облику, возвращалась с дачи. Она передала Кристине мешок яблок, убеждая девушку в том, что она удивительно похожа на её внучку, о которой старушка тут же принялась рассказывать, затянув своё повествование больше, чем на час.
Кристина слушала её, размышляя о своём, а когда начала то и дело зевать, не в силах скрыть усталости, попутчица наконец умолкла. Тогда же девушка откинулась на спинку скамьи, остро ощутив, как сильно она хочет спать. Под стук колёс и шорохи вокруг она не заметила, как заснула.
Глава 8
Утро встретило Кристину стуком дождя в окна и неизменно затёкшей шеей. В добавок ко всему от беспокойного сна разболелась голова, обещая выбить главного редактора школьной газеты из рабочего состояния на весь день. Как назло именно сегодня требовалось начать сбор статей для печати. Что ж, хорошо хоть девочки не отказывались помочь. Да и утомительный энтузиазм готовой на свершения старосты был бы при данных обстоятельствах очень кстати.
Ступив на перрон, девушка с облегчением осознала, что дождь закончился. Это не могло не радовать, ведь её зонт остался в школе. Однако, теперь отсутствие свитера ощущалось острее. Сильный ветер, сдобренный сентябрьской сыростью, пронизывал насквозь. Приходилось постоянно менять закоченевшую руку, придерживавшую ворот жакета и отправлять её под мышку, чтобы отогрелась. Больше всего на свете продрогшая до костей Кристина хотела сейчас, чтобы сторож оказался на месте и отворил ей калитку без проволочек. Она продолжала идти, огибая лужи, но спустя пару минут, её неожиданно окликнули.
– Эдит, – знакомый насмешливый голос заставил Кристину остановиться. Внутреннее волнение от неожиданной встречи хоть и не ненадолго, но согрело её. – Вы так спешите. Насилу вас догнал, – герр Макинтайер, одетый в тёплое пальто и шляпу, подошёл ближе и встал напротив.
– Зачем? – спросила девушка, поёжившись. Озноб вернулся и теперь хотелось только одного – скорее попасть в тепло.
– Что зачем? – учитель глубоко вздохнул, отдуваясь после быстрой ходьбы.
– Зачем вам меня догонять? – она всё же развернулась и снова зашагала к школе, но уже не так быстро.
Мужчина поравнялся с ней.
– Мне показалось, вы боитесь, что я вас выдам. Вероятно, я недооценил масштаб вашей литературной тайны, – он искоса глянул на девушку, которая явно пришла в замешательство после его слов. – Хотел успокоить вас. Я не стану никому ничего говорить.
– Благодарю вас, – сухо ответила Кристина. Дальше они шли молча, но на подходе к развилке Макинтайер слишком уж надолго задержал взгляд на своей спутнице. Кристина снова испытала неловкость.
– Почему вы так легко одеты? – прямо спросил он.
– Я забыла дома свитер. Там было теплее и последствия своей рассеянности я смогла ощутить только здесь, – она судорожно пожала плечами. – Ничего, мама вышлет по почте.
– Но до этого ещё надо как-то дожить и не слечь с воспалением лёгких, – мужчина деловито оглянулся, оценивая обстановку, после чего пристально посмотрел на продрогшую девушку. Кристина невольно встревожилась, не понимая, причин его неожиданной решимости. – Пойдёмте, – коротко приказал он, указывая девушке рукой в сторону тропинки, ведущей к коттеджам.
– Куда? – испугалась Кристина.
– Ко мне. Я дам вам тёплую одежду. Потом вернёте. Пойдёмте, пойдёмте, пока ещё не поздно, – он положил руку ей на спину, слегка подталкивая вперёд.
Кристина хоть и повиновалась, но внутри неё бушевала буря сопротивления. Вскоре она не выдержала и остановилась, закипая от возмущения.
– Какую одежду, господин Макинтайер? Как вы себе это представляете? Не могу я в вашей одежде ходить!
– Никто не увидит.
– Да как?!
– Оденете под куртку и никто не увидит.
– Это слишком! Я не могу идти к вам домой, а если в школе узнают. Вдруг, нас кто-то видел?
– Эдит, успокойтесь, – мужчина настойчиво манил её за собой. Кристина уже видела впереди ряд уютных с виду домиков и поймала себя на мысли, что не отказалась бы погреться здесь, а может, даже выпить горячего чаю.
– Я не Эдит и вы это знаете, – буркнула она, повинуясь приглашению следовать дальше.
– Мне известно только это имя, – Теодор улыбнулся, обнажая ровный ряд белых зубов, от чего лицо его стало ещё красивее. Серо-зелёные глаза лукаво сощурились, воскрешая в памяти Кристины их первую встречу.
– Но вы же узнали мою фамилию, – она недоумевающе изогнула бровь.
– И что?
– Могли и имя в журнале посмотреть.
– Мне некогда было – отвечал на вопросы ваших одноклассниц. Удивляюсь, как вообще успел хоть что-то по теме рассказать, – учитель отвернулся, чтобы найти ключ от двери дома, к которому они подошли. Пользуясь заминкой и тем, что её лица не видят, Кристина усмехнулась. После чего снова напустила на себя недовольный вид.
– Ясно. Ну Эдит, так Эдит, – холодно прокомментировала она.
Мужчина несколько раз крутанул замок, отворил дверь и галантно взмахнул рукой, обтянутой тонкой чёрной кожей перчатки.
– Прошу вас, – он склонился, пропуская девушку.
Кристина вошла и сразу же ощутила блаженное удовольствие от нахождения в доме, закрытом от ветра. Его ещё следовало протопить, но и теперь здесь было так хорошо и уютно, что не хотелось уходить. Дом, как и другие коттеджи на этой улице, предназначался для проживания работников школы и не отличался обилием комнат или размахом метража. Сразу же за дверью стоял немного поржавевший умывальник, у окна располагался квадратный стол с двумя стульями, за ним ютилась старая электроплита, ещё дальше – буфет с нехитрой посудой. Справа находилась печь, в которую герр Макинтайер незамедлительно побросал несколько поленьев и закидал их сверху бумагой, которую предварительно разжёг.
Дверь во вторую комнату была приоткрыта и Кристина, склонив набок голову, чтобы не приходилось специально подходить и смотреть, увидела в проёме край кровати, аккуратно застеленной покрывалом.
– Сейчас холодно, – Теодор отошёл от печи, опираясь на кочергу. – Не стоит переодеваться, пока дом не прогреется.
– Это долго? – спросила девушка, невольно засмотревшись на мужчину, который успел снять с себя пальто, перчатки и шляпу и теперь, засучив до локтей рукава белой рубашки, хозяйничал на своей скромной кухне.
– А вы торопитесь?
Кристина глухо хмыкнула.
– Мне, знаете ли, неловко здесь находиться. Спасибо вам, конечно, но всё это как-то неправильно, – она принялась нехотя расстегивать сапоги.
– Хотите чаю? – Макинтайер проигнорировал её праведное ворчание. – Предложил бы кофе, но его, к сожалению, не держу, – он сочувственно поджал губу, глядя на девушку, видимо, полагая, что все немцы пьют исключительно один только кофе.
Кристина, которая мечтала о чём-нибудь горячем, уняв восторг, снисходительно ответила:
– От чая не откажусь, – она тяжело опустилась на свободный стул, продолжая потирать плечо, особенно пострадавшее от пронизывавшего ветра. Ногам в одних чулках было неприятно касаться холодного пола, а потому она поджала их под себя.
За то время, что хозяин дома суетился возле печи, раздувая огонь, кипятил воду на плите и думал, чем бы угостить гостью, чтобы ей не пришлось пить пустой чай, Кристина грелась от жара, который исходил от печи, невольно ощущая подступающую сонливость. Было приятно и очень необычно наблюдать за тем, как относительно посторонний человек окружает её почти отцовской заботой. Кристина, хоть и ворчала периодически, но понимала, что ничего предосудительного в поведении этого во всех отношениях положительного субъекта нет. А потому совсем скоро она, решив поубавить гонор, всё же спросила:
