– Кто же их не знает-с? Видел. Их все знают. Сердцеед известный.
– Ну?.. А я не замечаю. Я знаю только, что он добрый малый и что с ним приятно проводить время. Он мне стихи читает, поет куплеты… Веселый… Только вы, пожалуйста, не болтайте Лавру Петровичу, что вы у меня его видели.
– Зачем же болтать-с? Я все это понимаю и чувствую, – отвечал Стукин.
– Я не боюсь Лавра Петровича, но, знаете, ведь из мухи слона можно сделать. А Лавр Петрович так ревнив… Могу вас заверить, что тут ничего нет такого… Решительно ничего. Бабковский ходит меня учить стихи читать. Вы знаете, ведь я готовлюсь в актрисы… Вот он меня и приготовляет.
– Не слыхал-с.
– Да, готовлюсь… Однако меня это ужасно удивляет, что Лавр Петрович не уехал на охоту. Вы его сегодня видели?
– Сегодня-с… Об вас был разговор, – прихвастнул Стукин. – Лавр Петрович расспрашивали меня, как я был у вас в гостях, кого видел.
– Ну и что же вы?..
– Про юнкера не сказал ни слова-с. Ни слова не сказал, что его у вас видел. А Лавр Петрович даже намекали. «Не видал ли ты, – говорит, – у нее молодых мужчин?»
Стукин врал.
– Ну и вы, разумеется, сказали, что никого не видали? – спросила Матильда Николаевна.
– Само собой. А только я вам скажу, Матильда Николаевна, они очень подозрительный человек. Это то есть Лавр Петрович… Только вы, пожалуйста, ему не говорите, что я об нем так выражаюсь.
– Вы-то вот об актере Бабковском ему ничего не говорите, а уж я не скажу. Ну, что ваша шуба? Шьется? – переменила Матильда Николаевна разговор.
Стукин вздохнул.
– Вообразите, тех ста рублей, что я у вас взял, не хватает. На мех и на покрышку хватило, а на воротник не хватает. Матильда Николаевна, не одолжите ли вы мне взаймы еще сто рублей?.. Пятьдесят рублей я употребил бы на воротник, а пятьдесят рублей к меху бы прибавил. Тогда уж шуба выйдет совсем хорошая…
Матильда Николаевна замялась.
– Вот видите… я теперь не при деньгах, – сказала она.
– Неужели? Как же это можно, чтобы дама при таком богатом человеке, как Лавр Петрович, и вдруг не при деньгах? Ведь я, Матильда Николаевна, взаймы прошу. Я отдам-с. И первые сто рублей отдам, и эти. Как только с Лавра Петровича получу в день свадьбы условленные тысячу рублей, так сейчас же вам и отдам.
– Делать нечего… Возьмите… – отвечала она со вздохом, отправилась к себе в будуарчик и вынесла сто рублей, прибавив: – Только вы об актере-то уж, пожалуйста, Лавру Петровичу ни слова…
– Матильда Николаевна! Да неужели я бесчувственный человек? Неужели я не понимаю? – воскликнул Стукин и прибавил: – Так ждите сегодня Лавра Петровича.
– Вы что же?.. Вы его у меня поджидать будете?
– Если позволите… Они хотя ничего не сказали, что я должен до них у вас оставаться, но ежели они приедут и скажут, чтобы я ушел, то я уйду от вас… Я вам, Матильда Николаевна, не помешаю.
– Ну что ж… Оставайтесь. Вот мы обедать будем. – Она взглянула на него и прибавила со вздохом: – Ах, и если бы вы хоть сколько-нибудь были позабавнее! Я вам прямо скажу: ведь с вами скучно. Вы женщин не умеете занимать.
– Дела не веселят, Матильда Николаевна, оттого это происходит, – отвечал Стукин. – Бедность… Жалованье маленькое получаю. Ежели бы мне поопериться немного, я совсем другим человеком стал бы. Вот вы попросили бы Лавра Петровича, чтобы он меня до свадьбы как-нибудь по оперил бы…
– Да ведь он вам обещал тысячу восемьсот рублей жалованья.
– Все это еще улита уедет, да когда-то приедет, а мне бы теперь хотелось. Мне бы хотелось теперь командировку от правления получить. Пускай они меня пошлют в два-три провинциальных отделения с каким-нибудь поручением. Ну, хоть для рассмотрения вексельных портфелей, что ли. У нас есть такие служащие. Они называются «служащие с отчетом». Они командируются в провинциальные отделения, получают кроме жалованья суточные, разъездные по первому классу, чтоб в первом классе ездить… Кроме того, могут брать в отделениях суммы и на другие нужды, с тем чтобы, разумеется, потом представить отчет в этих суммах. Так вот, Матильда Николаевна, попросили бы вы у Лавра Петровича для меня такую командировку.
Матильда Николаевна улыбнулась.
– У вас, как посмотрю я, губа-то не дура… – проговорила она.
– Эх, Матильда Николаевна! А у кого она дура-то? – спросил Стукин и прибавил: – Вот на эдаком месте мне ежели бы и месяц пробыть, то и к свадьбе поотдышаться можно. Похлопочите-ка.
– Пожалуй, я его попрошу. Только ведь он меня не послушает.
– А вы поприналягте хорошенько. Ведь обоим нам хорошо будет: и мне, и вам. Ведь после свадьбы-то, Матильда Николаевна, все-таки мне и вам жить вместе придется. Есть у меня деньги – я тогда совсем другой фасон буду иметь… А буду иметь другой фасон, тогда и вам будет приятнее… Из-за этого стоит вам похлопотать за меня и поналечь на Лавра Петровича.
– Вы на сколько же времени в командировку уехать желаете? – спросила она.
– Да на сколько вы прикажете. Хоть до самой свадьбы.
– Хорошо. Вы, стало быть, и после свадьбы хотите по командировкам ездить?
– Да отчего же-с? И вам-то приятнее, чтоб я перед вашими глазами не очень мотался. А впрочем, как вам угодно. Мне только бы на место служащего с отчетом попасть, а там…
– Нет, я не прочь, чтобы вы и после свадьбы ездили в командировки. Я буду за вас просить Лавра Петровича, непременно буду.
– Вот и мерси… Ручку-с… Позвольте еще раз ручку поцеловать. – Стукин так и прилип к руке Матильды Николаевны. – Добрая вы моя, добренькая, ангел Божий… – твердил он. – Вот как в такую командировку я съезжу, то не только двести рублей долгу вам сейчас возвращу, но и подарочек хорошенький вам привезу.
– Кушать подано, – доложила горничная.
– Пойдемте обедать, – сказала Матильда Николаевна.
Они отправились в столовую.
Глава XI
Сам приехал
Раздался звонок. Залаяли собачонки. В будуарчик Матильды Николаевны вошел Лавр Петрович Хрустальников, взял хозяйку за голову и влепил ей в щеку сочный поцелуй.
– Ба! Стукин! Какими судьбами? – воскликнул он, увидав сидевшего Стукина.
– Сами же, Лавр Петрович, вы изволили сюда меня послать.
– Ах да… забыл. А я сейчас от Бореля… Обедали там в маленькой компании. Пили много… Вино хорошее… Но скучно… Кислота…
– Хоть бы и не говорили, что пили много, так и то видно, – отвечала Матильда Николаевна.
– Ну так что ж из этого? Жизнь наша так коротка… – бормотал Хрустальников.
– Ну а мне хочется, чтоб она была подлиннее, поэтому вам надо беречься и поменьше пить. Поясница болит, из-за этого не поехали на охоту, а сами кутите.
– Ну что ж, умру – похоронят.
– Как это хорошо! Духовного завещания не составили, меня не обеспечили, а сами умирать сбираетесь. Кроме того, вы забываете, что есть еще третье существо… Это третье существо хотя еще не родившееся, но об нем нужно больше, чем о ком-нибудь, подумать.
– Обеспечим, обеспечим… Молчи только. Вели, пожалуйста, Матильдочка, подать зельтерской воды… Мне что-то не того… На желудке как-то… Да кстати уж и коньяку… Коньяк со мной чудеса делает.
– Даша! Дайте зельтерской воды и коньяку… – приказала хозяйка горничной и, обратясь к Хрустальникову, прибавила: – Мне странно, что вы взяли себе за правило приезжать ко мне пьяным и продолжать у меня пьянствовать…
– Пьяным… Пьянствовать! Какие выражения!.. Где же я пьян…
– Пожалуйста, не оправдывайтесь. Ну что мне за приятность – видеть вас всегда в таком виде! Только нервы раздражаете. Незачем было и приезжать, если так. Присылаете сказать, что приедете провести вечер… Я сбиралась в оперу… осталась для вас дома!.. И вот вы приехали проводить вечер с графином коньяку…
Матильда Николаевна надула губки и отвернулась.
– Те-те-те… Смотри, как раскудахталась… Ах ты, моя курочка!.. – проговорил Хрустальников, покачнулся слегка на ногах, подошел к Матильде Николаевне и хотел пощекотать по шейке, но она ударила его по руке.
– Не желаю я с пьяными!..
– О, как ты во гневе прекрасна! Боже, как ты прекрасна!
– А я у Матильды Николаевны обедал, – начал Стукин, чтобы переменить разговор.
– Ты? Ах ты, рожа! Да как же ты смел? – шутливо спросил Хрустальников.
– Сами Матильда Николаевна меня пригласили.
– Будто? Удивляюсь… Ну а как же нос-то? Ведь у тебя нос утюгом, глаза как у рака, вихор как у клоуна в цирке.
– Оставьте, оставьте… Игнатий Кирилыч в сто раз вас приличнее, – перебила Хрустальникова Матильда Николаевна.
– Каково! Ну, брат Стукин… Теперь я начинаю тебя ревновать…
– Хи-хи… Что это вы, Лавр Петрович, говорите… – захихикал Стукин.
– Нет, в самом деле… Ведь иногда понравится и сатана лучше ясного сокола. Положительно, синьор Стукин, я тебя ревную к Матильде…
– Успокойтесь, Лавр Петрович… Да разве я посмею?..
– Ну, выдь в другую комнату… Мне нужно с Матильдочкой поговорить… Иди к горничной Даше и посиди у ней…
– Сидите тут, Стукин… Не надо, – сказала Матильда Николаевна.
Стукин поднялся уже с места и недоумевал.
– Сидите, сидите, – продолжала хозяйка. – Останьтесь…
– Да ежели Лавр Петрович приказывают?
– Ну сиди… А только теперь уж я тебя положительно начинаю ревновать. О, женщины, женщины! Как у них вкус капризен!
– Лавр Петрович! Хотите, я побожусь? – встрепенулся Стукин.
– Игнатий Кирилыч! Да что это вы, в самом деле… – перебила его Матильда Николаевна. – Он над вами глумится, а вы за настоящую монету принимаете. Послушайте, Лавр Петрович… Вы хоть за глумление ваше должны его обеспечить… – кивнула она на Стукина. – А то человек бьется как рыба об лед…
– Я и обеспечу его, когда он женится.
– Он вот просит перед свадьбой хоть немножко поопериться. Ему хочется в командировку съездить… Пошлите его куда-нибудь…
– Поопериться… Ведь я дал ему денег на две пары платья… Дал на белье.
– Пошлите его в командировку…
– Но как же свадьба-то? Ведь ему жениться надо. Нельзя же это заочно…
– К свадьбе он вернется. Свадьба еще не раньше как через месяц. Подите сюда… Подите… Я вам кое-что сказать хочу… Пардон, мосье Стукин… – Матильда Николаевна взяла за руку Хрустальникова и вывела его в гостиную. – Послушайте, – сказала она ему тихо. – Вы его непременно должны куда-нибудь услать из Петербурга перед свадьбой. А то он мне ужасно надоел… Ходит через день… Ходит и только нервы мне раздражает. Дайте ему командировку… Мосье Стукин! Вы какого места желали? О чем вы мне давеча говорили? – крикнула она в другую комнату Стукину.
– Места служащего с отчетом… – отвечал тот.
– Ну вот… – шепнула Хрустальникову Матильда Николаевна.
– Друг мой… Да ведь это место инспекторское. Оно сопряжено с окладом в две тысячи четыреста рублей кроме суточных, разъездных по первому классу и прочих разных разностей.
– Оклад вы можете ему оставить тот же самый, а суточными и разъездными пусть он попользуется. Пожалуйста, пошлите в командировку… Он мне ужасно надоел.
– Хорошо, я скажу управляющему.
– Да поскорее.
– Завтра же скажу.
Они вернулись в будуар.
– Получите это место, – сказала Стукину Матильда Николаевна.
Стукин вскочил со стула.
– Лавр Петрович! Да за эти благодеяния я за вас на смерть готов! – воскликнул он.
– Сиди, сиди… Выпей вот лучше рюмку коньяку.
– После такого обещания можно и не рюмку выпить, а целую бутылку!..
– Ну-ну-ну… – остановила хозяйка. – Теперь один пьяный, а уж тогда будут два пьяных.
– Я, Матильда Николаевна, только рюмочку…
Хрустальников и Стукин выпили по рюмке.
