Анатолий Горсков "И через все это…"

Тут я заметил у них в руках мою куртку, шапку, рюкзак и мешочек со сменной обувью с вышитой на нем надписью «Толя Горсков 1 «Б». Меня одели, переобули, и мы вышли из медпункта. Но тут нас неожиданно остановила классная руководительница, державшая за руку Наташу Велесову. Я внутренне сжался. Наташа со страхом разглядывала меня и как мне показалась, пыталась спрятаться за учительницу.

– Толя, – неожиданно произнесла классная, – ты должен извиниться перед Наташей! Давай! Мы ждем!

Я молча стоял и смотрел на Наташу сквозь мой распухший нос и не мог понять, почему она сказала неправду? Это же нечестно! Ее обидел не я, а так называемые мои друзья, стоявшие у меня за спиной. Может, она их просто боялась и не хотела связываться? Боялась, что они ее побьют потом где-нибудь? А я ее не трогал и вообще был одним из самых тихих учеников в классе.

– Мы ждем! – голос учительницы вывел меня из задумчивости.

Я посмотрел на Наташу, она опустила глаза.

– Извини… – тихо произнес я.

– Пожалуйста… – поправила классная.

– Пожалуйста, – нехотя повторил я.

– А теперь все вместе повтори, – потребовала учительница и подсказала: – Наташа…

– Наташа, извини меня, пожалуйста, – опустив глаза в пол, сказал я.

– Прощаю! – Наташа улыбнулась и кивнула.

Классная руководительница удовлетворенно хмыкнула и обратилась к стоявшей позади меня троице:

– Ребята, проводите его домой, пожалуйста! Хорошо?

– Да! – закричали они. – Мы же Толины лучшие друзья!

Я вздрогнул от этих слов.

И вот ведь какая ирония! Со временем мы действительно подружились. А вот судьба их сложилась по-разному. Один, с трудом доучившись с нами до девятого класса, ушел в ПТУ, а потом в середине лихих девяностых сгинул где-то в бандитских разборках. А с двумя остальными я вместе учился до самого выпускного и приятельствую до сих пор. Один пошел в милиционеры, дослужился до майорской звезды, потом чего-то не поделил с руководством, ушел со службы, стал адвокатом. А другой после окончания института загремел на два года лейтенантом, к счастью для своей молодой жены чудесным образом избежал отправки на Северный Кавказ и в данный момент является счастливым обладателем сына и дочери, вместе с отцом содержит свой маленький строительный бизнес.

А тогда эта троица провожала меня домой.

– А ты молодец, – сказал будущий бандит, – не выдал нас. Не наябедничал!

– А ты родителям про училку расскажешь? – поинтересовался будущий отец семейства.

Я пожал плечами и потер шишку на лбу.

– Не знаю!

– У нее горе, – неожиданно вступил в разговор будущий страж закона. – Мне мама сказала, когда пришла с родительского собрания, что у нее муж в Афганистане погиб пару недель назад… Подорожник приложи, помогает!

Мы замолчали и, пиная ногами опавшую листву, шли к моему дому. Трое сопровождающих и я с прилепленным слюнями на лоб листом подорожника. Дома я, конечно, ничего не рассказал. Мне было и учительницу жалко, и ябедничать на ребят не хотелось, как-то не по-мужски это. Так меня научил дед. На вопрос «Что случилось?» я сказал, что бегал и упал в коридоре. «Добегаешься когда-нибудь!» – укоризненно покачав головой, сказала мама.

А классной руководительнице вскоре пришлось уйти из школы по собственному желанию. В конце года на педсовете ей что-то не понравилось в словах директора, обращенных к ней. После чего она метнула в его голову кувшин из-под цветов, правда, в отличие от моей головы, директору повезло больше. На ее место пришла молоденькая выпускница педучилища, которая следующие два года начальной школы баловала нас как могла.

Но вернемся к нашей истории, ведь тема «Хлеб – наше богатство!» еще себя не исчерпала. Как я уже говорил, нас должны были принимать в октябрята. Этому предшествовала целая процедура обсуждения кандидатуры. Достоин ли ты носить почетное звание «октябренок» или нет. В тот день после окончания уроков мы остались на своих местах. Учительница вызывала каждого к доске, рассказывала о нем и спрашивала нас: «Достоин он или нет?» Потом кто-нибудь говорил, что мальчик или девочка, стоявшая в тот момент у доски и дрожавшая от страха, достойна будущего звания. После чего классная предлагала нам голосовать. Мы голосовали единогласно – да!

Когда очередь дошла до моей кандидатуры, это было всего за пару дней до торжественного принятия в октябрята и всего через полторы недели после моего купания в супе. История с хлебом была еще свежа, поэтому для меня все началось по новой. Я стоял у доски, и учительница вновь и вновь рассказывала мне, как тяжело крестьянам доставался хлеб, как люди тысячами гибли в блокадном Ленинграде, как Павлик Морозов пожертвовал собой ради того, чтобы люди узнали, что его папа спрятал в подвале мешки с мукой, не желая отдать его голодным детям Поволжья. А я так предательски поступил по отношению к самому дорогому, что есть у нас. С каждым ее словом я становился все ниже ростом, скрючившись и сгорбившись на глазах, слезы предательски потекли по щекам. Меня уже посещали мысли, что, как только меня отпустят, я пойду и утоплюсь в ближайшем пруду, чтобы смыть с себя и моих родителей пятно позора, которое падет на них, когда меня не примут в октябрята. Когда прозвучало «Кто хочет сказать, достоин ли Толя Горсков, чтобы его приняли в октябрята?», неожиданно первой поднялась и сказала, что я все-таки хороший и меня надо принять, Наташа Велесова. Не знаю, что двигало ею в тот момент. Возможно, раскаяние за то, что она навела на меня гнев учительницы. А может, что-то другое. Этого я так и не узнал.

Потом это все как-то забылось. Меня приняли в октябрята, потом в пионеры, я так же, как и все, снял пионерский галстук в начале девяностых и убрал на вечное хранение в один из домашних шкафов. Где он благополучно сгинул. Все поменялось, но одна маленькая деталь осталась с тех давних времен. Мы никогда не отрезаем хлеба больше, чем съедим, подбираем и оправляем в рот крошки, оставшиеся от него, вызывая этим недоумение посторонних. Когда хлеб черствеет или покрывается плесенью, его по мере возможности не выбрасывают, делают из него гренки или используют в приготовлении фарша, а все потому что хлеб…

    08–09.2012

Сказка про кОта

В этот раз все пошло не так: мало того, что я безбожно опаздывал на встречу с одноклассниками, так еще и чувствовал, что могу не успеть на электричку перед большим вечерним перерывом. Это грозило мне потерей нескольких часов. А если еще задуматься о потраченных за время поездки нервах, то мне стоило поторопиться. Я бежал по эскалатору вверх, параллельно пытаясь по мобильному телефону что-то объяснить одной очаровательной барышне, неразборчиво выговаривающей о какой-то моей провинности. Я обошел на крутом вираже пару бурлаков, тянувших за собой сумки на колесах, которые, судя по их напряженным лицам, перевозили снаряды для небольшой походной пушки. Выскочил к подземным туннелям, ведущим к платформам пригородных поездов. Барышня, живущая в моем мобильном, в очередной раз прокричала в трубку о том, что я ее не слушаю и что все как всегда. Тут, я наконец сообразил, что отвечал на ее вопросы и претензии, просто кивая головой. Промямлив что-то про «нам надо увидеться и поговорить» и влетев на платформу, я поскользнулся, и упавший мобильник превратился в пазл. Электричка уже подходила к платформе. Времени на переживания о случившемся у меня не было, я быстро собрал то, что раньше называлось телефоном, и вместе с толпой пассажиров ввинтился в тамбур. В нос сразу ударил душный коктейль из запахов пота, сигарет, пива. Увернувшись от не успевших выйти пассажиров, будто проходя полосу препятствий, я прошмыгнул в тамбур. Стараясь не споткнуться о сумки, удерживая равновесие, чтоб не рухнуть под ноги рвущихся в электричку соплеменников, я боком прорвался в вагон.

Я люблю ездить на электричке, несмотря на наличие машины и станции метро недалеко от дома, мне больше нравится ездить по железной дороге. Возможно, в силу привычки или потому что расписание электропоездов со всеми заменами и переносами движения давно прочно вбито в мое сознание и я всегда могу выбрать тот поезд, который мне больше подходит, рассчитать время движения, а также, что немаловажно, проехать этот сорокапятиминутный путь с комфортом, усевшись на потертое жизнью сиденье и углубившись в чтение, краем уха слушая названия станций. В поезде можно пофлиртовать глазами и улыбками с незнакомкой, можно влюбиться, разочароваться, влюбиться вновь. Один мой друг таким образом нашел в поезде свою будущую жену. А другой, пережив на глазах у любопытных пассажиров дикую сцену ревности с оплеухами и криком, стал холостым. Такие сценки, кстати, не редкость, особенно по вечерам, когда кажется, что поезд тихо тащится от станции к станции, а количество пассажиров, спешащих домой, возрастает в геометрической прогрессии. И вот под этот убаюкивающий аккомпанемент из тамбура уже слышны крики: «Уберите ваши руки! Ну что ты тут расставился, как у себя дома? Что, места мало?» А вот и сидящая напротив тебя в купе пара, которая явно возвращается с какой-то вечеринки, сначала тихо о чем-то спорит. Потом она обиженно отворачивается к окну, а он все равно пытается ей что-то втолковать. Берет ее за руку, которую она отдергивает. Затем следует взрыв! Если, не дай Бог, они еще прихватили с собой в поезд пиво и чипсы, то спустя мгновение это все разлетается по купе, она вскакивает, начинает что-то кричать, он так же громко пытается ее утихомирить. Потом кто-нибудь из них выскакивает из купе и, расталкивая стоявших в проходе пассажиров, начинает протискиваться к выходу. А я, как и все, за этим с интересом наблюдаю.

Иногда я езжу с кем-нибудь из трех моих младших сестер, и тогда мы обычно развлекаем себя, комментируя каждое действие товарищей по несчастью, оказавшихся с нами в вагоне. Или начинается вагонный флирт.

– Брат, смотри, там слева у окна, за мужиком в шапке, молодой человек сидит! Симпотный!

– Где? Это тот, что с носом, как у орла?

– Какой?

– Да вон тот у окна!

– Да не! Тот который рядом с теткой, «СПИД-инфо» читающей!

– А! Это который ей через плечо заглядывает?

– Справа или слева?

– Слева!

– Нет, тот, который справа! Правда секси?

– Ну не знаю, по мне так не особо мачо, хотя ничего…

Или:

– Брат, ты кого там уже полчаса глазами ешь?

– Да вон, только резко не поворачивайся, там у выхода мамзель стоит, ноги из ушей, губы как у Джоли! Я прямо на грани нервного срыва.

– Та, которая у окна с сумкой красной? Да не щурься, брат!

– Да та!

– Н-да, ты бы, братец, очки надел – и… успокоишься сразу.

Вот так мы и едем: компанией и поодиночке. Дамы, усевшись на свободные места, наводят марафет. О эти шалуньи, подкрашивающие губы в переполненном вагоне! Сколько мужчин, забыв о своих проблемах, начальниках, женах, футболе, замирали, незаметно скосив взгляд на наливающиеся цветом, с зовущей к поцелую формой, губы соседки. По утрам, кстати, вполне можно увидеть барышню, несмотря на все неудобства, подкрашивающую глаза или брови. Сам ездил в институт с бывшей одноклассницей, постоянно куда-то опаздывающей. Поэтому ее запросто, можно было встретить на платформе с одним накрашенным в спешке глазом. Второй она неторопливо докрашивала в тамбуре, зажатая со всех сторон пассажирами, демонстрируя поистине акробатические способности.

Но сегодня у меня не было ни книги, ни сестер, я расположился у окна и разложил на сумке запчасти телефона. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: мне будет трудно собрать что-либо отдаленно напоминающее телефон. Ни перезвонить барышне, ни сообщить приятелям о своем фактическом местоположении относительно места нашей встречи. Оставшись единственным холостым в компании, мне приходилось играть по правилам своих семейных друзей и подстраиваться под их загулы, которые с каждым годом происходили все реже.

Погода за окном, по традиции, сложившейся в перволетние дни, была дождливо-зелено-серой. Зеленым были деревья и местами трава, серым все остальное.

Не прошло двух минут, как мы отъехали от Курского вокзала, и у входа в вагон столпились глашатаи.

– «Мир новостей» с программой передач на следующую неделю! Сборник сканвордов, чтоб не скучать в дороге! – пропел первый разносчик полезных вестей.

– Добрый вечер, уважаемые! – подхватил следующий, – Извиняюсь за очередное беспокойство, наступило лето, и я принес вам целую сумку разнообразных зонтов! Для маленьких и взрослых!

– А еще, – начал следующий рекламный агент, – я предлагаю вам средство от тараканов и, если вам ничего не надо, пластины от комаров!

Последним шел мужчина в ярко-красном спортивном костюме.

– Еще раз здравствуйте! Хочу обратиться к бабушкам и дедушкам, а также к присутствующим родителям! – с окающим акцентом произнес он. – Я принес механизированную игрушку – вертолет!

После этих слов мальчик лет трех дернул сидящую рядом с ним женщину за рукав:

– Мама! Хочу вертолет!

– Мама, да вы только посмотрите, какая игрушка! – продавец моментально сконцентрировал свое внимание на женщине. – И сыну вашему очень нравится! – добавил он, сверкнув золотой фиксой.

– Не надо, спасибо, – не поднимая головы, ответила она.

– Как знаете, – он ухмыльнулся и, потеряв к ней всякий интерес, поднял сумку и двинулся дальше по вагону.

– Ну купи! – мальчик ударил мать по руке и нетерпеливо подпрыгнул.

– Нет! Успокойся! Веди себя хорошо! – она резко дернула сына за рукав.

Раздался рев. Мальчишка не заплакал и не захныкал, а сразу заревел. Так, как это умеют только маленькие дети. Навзрыд, громко и пронзительно. Откинув голову, сморщившись, закрыв глаза и широко раскрыв рот, из которого, взрывая барабанные перепонки резкими режущими звуками, неслись боль, обида и непонимание.

– Прекрати сейчас же! – мать попыталась его одернуть.

Но маленький монстр уже брыкался и, отбиваясь, продолжал оглашать вагон криком. Я кинул взгляд на часы соседа, разгадывающего сканворд, оставалось ехать примерно двадцать пять минут. Из них большую часть времени мне придется провести в обществе расстроенного малыша. Поездки в электричке неплохо развивают наблюдательность, поэтому я сделал вывод, что до остановки, на которой мама с сыном покинут вагон, еще очень далеко. Я отвернулся к окну, стараясь раствориться в пролетающем мимо пейзаже, думая о чем-то своем. Эта элементарная уловка временно блокировала слух, и вопли ревущего монстра не проникали в мой мозг. Поезд отъехал от станции Перерва и медленно двигался по направлению к железнодорожному мосту через вечно серо-свинцовую Москву-реку. Он привычно притормозил при въезде на мост, мелькнула в окне сторожка охранника. Когда-то давно около нее стоял солдат с ружьем на плече. Но уже давно будка пустовала. Неожиданно вагон дернулся, раздался скрип тормозов, и поезд остановился на мосту. По ретрансляции голос машиниста попросил сохранять спокойствие, по техническим причинам движение поезда временно остановлено. От нечего делать я стал разглядывать соседний мост. С одной стороны, если ехать с Курского вокзала, слева по ходу движения уже несколько лет велась стройка. Один грузовой мост разбирали, а другой строили на наших глазах. В Москве-реке появлялись опоры, железный каркас, на который в данный момент укладывали железнодорожное полотно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70243282&lfrom=174836202) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.