– Агнешка, милая! – вдруг послышалось из соседней комнаты.
Успев ухватить из вазочки кусочек мармелада, рыжеволосая воришка быстро одёрнула руку и отвела её за спину.
В гостиную вошёл парадно одетый Пётр Витольдович. Застёгивая на своей белоснежной рубашке запонки, он посмотрел на дочь и улыбнулся:
– Чудесно выглядишь! Вот-вот придут гости, сильно не балуй. И прошу тебя больше не щепать генерал-адъютанта за нос. Я буду в мастерской, нужно кое-что проверить.
С этими словами Пётр Витольдович вышел из гостиной, и Агнешка шустро закинула в рот сладкий трофей.
– И не таскай со стола! – послышалось уже из мастерской.
Ещё немного посмотрев на манящую вазочку, девочка отошла от стола и бухнулась в кресло, ожидая прихода гостей.
***
В обусловленный час в дверях начали появляться знатные особы. Оставляя в прихожей мокрые зонты, они проходили в гостиную и важно обменивались впечатлениями о ненастной погоде.
Комната постепенно наполнилась разговорами.
Прелестные дамы звонко смеялись и разводили руками, демонстрируя собеседницам свои красивые платья. А столпившиеся у окна джентльмены очень серьёзно о чём-то бурчали, поглаживая свои блестящие усы и похрустывая крахмалеными рубашками.
Сидя в своём кресле, Агнешка скучала, ведь сегодня для неё компании не было. Близнецы Крючковы приболели ветрянкой, и родители оставили их дома с няней.
Некоторое время девочка наблюдала за гостями, как они пыжились изо всех сил, пытаясь обозначить своё превосходство. Чтобы хоть как-то себя развлечь, она начала копировать их ужимки, очень похоже разводить руками и закатывать глаза.
Вот одна тоненькая барышня вынула из своего рукава носовой платок и грациозно промокнула им капли дождя, упавшие на подол при выходе из каретки. Агнешка тут же изобразила, что у неё в руке находится именно такой же платок, и принялась очень аккуратно осушать им воображаемые капли на своём платьице.
Сидящая рядом с тоненькой барышней полная дама при разговоре постоянно поправляла локон седых волос, назойливо спадающий на её лоб. Агнешка отделила прядь рыжих волос и свесила её на свой пятнистый носик. Корча на лице жеманную гримасу, она начала дуть на прядь, пытаясь забросить её себе на затылок.
Спустя около часа все наисвежайшие новости иссякли. Гости завершили ритуал самовосхваления, и в комнате стало заметно тихо. В этой тишине до Агнешки донёсся чей-то шёпот:
– Бедное дитя! В таком возрасте остаться без матери, – сплетничали у окна.
– Прошло уже более года! Ах, какая же трагичная судьба постигла её маменьку! Угодить под повозку!
– И не говорите! Как это нелепо!
– А как же она на неё похожа! Посмотрите, девочка вылитая Настасья Андревна!
– У бедняжки не было ни няни, ни гувернантки. Зачем же Пётр Витольдович тянет время? Девочку необходимо передать на воспитание её родной тётке, иначе она вырастет невеждой.
– Это той, что не замужем и проживает одна?! Извольте, но как это неприлично!
– Да-да. Надеюсь, Настасья Андревна хотя бы обучила дочь молиться и соблюдать посты!
– Ну что вы, милочка! Разве только игре на фортепиано!
– Что ж, у каждого свои пороки и слабости.
Вдруг в прихожей раздался грохот, и сплетники умолкли. Это повалилась корзина с зонтами после того, как с улицы зашёл кто-то очень крупный. Агнешка узнала вошедшего и поспешила его встречать.
Запоздавшим гостем был профессор Лев Филиппович Бегельфер. От лишнего веса он прихрамывал на правую ногу и был очень неуклюж. Войдя в комнату, профессор непременно задевал какой-нибудь предмет, за что искренне извинялся. А потом, поправляя его, обязательно задевал другой, стоящий рядом предмет, за что также сердечно извинялся. По характеру Лев Филиппович был человеком мягким и сговорчивым. Казалось, он всегда был готов выслушать и прийти на помощь и постоянно пребывал в весёлом настроении, отчего в здешнем окружении слыл добряком и благодетелем.
Но сегодня всё было иначе. Кряхтя и посапывая, Лев Филиппович поставил на место корзину с зонтами, снял с себя плащ и, встав на цыпочки, повесил его на крючок. Посмотрев в зеркало, он нервно причесал гребешком редкие волосы на макушке, после чего направился в гостиную.
Увидев Агнешку, профессор на ходу раскрыл свой большой ридикюль, отыскал в нём несколько конфет и протянул их девочке. В ответ на её благодарность он не сказал ни слова, а только стремительно прошагал мимо. Его движения были резкими, а взгляд взволнованным. Остановившись в дверном проёме, Лев Филиппович заглянул в гостиную и обвёл взглядом всех, кто в ней находился. Не обнаружив среди гостей изобретателя, он фыркнул и взял курс в направлении мастерской.
Агнешка поспешила за ним, ей было любопытно узнать, отчего же профессор сегодня не в духе.
***
Лев Филиппович буквально ворвался в мастерскую и уверенно прошёл к столу, за которым, склонясь над микроскопом, сидел Пётр Витольдович.
– Проходи, мой друг! – не поднимая головы, изобретатель поприветствовал гостя.
В этот момент кто-то закрыл окно в гостиной и от сквозняка дверь мастерской захлопнулась. Агнешка припала ухом к замочной скважине.
Мучаясь отдышкой, Лев Филиппович достал из нагрудного кармана платок и промокнул им вспотевший лоб.
– Дорогой мой гений! – тяжело дыша, произнёс он. – Понимаешь ли ты, какая это ответственность?
Пётр Витольдович выразительно нахмурил лоб.
– Думаешь, что никто ничего не заметит?! Ты представляешь, к чему всё это может привести?! – с явным раздражением продолжал Лев Филиппович. – К тому же он явно захочет его забрать!
Изобретатель наконец-то отвёл глаза от окуляра микроскопа, встал из-за стола и подошёл к встревоженному профессору. Улыбнувшись, он похлопал его по плечу.
– Уже подходит к шести, пора приглашать к столу. Сегодня ожидается просто отменный суп-пюре! – довольно произнёс он.
– Мы должны уничтожить его, пока не случилось непоправимое! – возразил профессор. – Если бы не письмо этого сумасшедшего, ничего бы не было. Ты сошёл с ума, опомнись!
В этот момент изобретатель уже направлялся к дверям, и Лев Филиппович понял, что продолжать этот разговор не имеет смысла.
Услышав шаги, Агнешка отскочила от двери и затаилась в тёмном коридоре за напольными часами.
«Какой странный разговор», – подумала она.
В это мгновенье из маленького домика на часах вылетела кукушка и оповестила своими пронзительными «ку-ку», о том, что наступило время ужина.
***
Пётр Витольдович вошёл в гостиную. Он поприветствовал каждого из мужчин пожатием руки, отпустил несколько сдержанных комплиментов напудренным женщинам, а потом громко объявил:
– Прошу к столу!
Гости оживились и начали занимать свои места.
Виолончелист Нахалов, как обычно, устроился около икорных тарталеток, а художник Каралькин сел поближе к билгорайскому пирогу.
Справа от Петра Витольдовича каждый раз почётно располагался профессор Бегельфер. Но в этот раз Лев Филиппович вежливо предложил своё место пожилой актрисе Анфисе Карловне Прыщ. Гостья с радостью приняла это предложение и поспешила усесться возле хозяина дома.
Агнешка заняла место напротив своего папеньки, с такого ракурса ей открывалась удачная панорама на весь бомонд.
Традиционно на званом ужине обсуждались события светской жизни. Гости делились своими успехами, рассказывали о планах на будущее. Когда же подходило время завершать вечер, Пётр Витольдович, намекая на это, многозначительно смотрел на часы и громко спрашивал: «Который час, господа?!» Тогда гости вдруг вспоминали, что уже совсем поздно. Они вежливо благодарили за приятный вечер и очень быстро расходились по домам.
– Друзья мои! – раздался голос банкира Ключникова, толкающего салфетку за свой воротник. – Вопиющий случай произошёл в столичном университете! На лекции студенты освистали профессора Плющевского. Добрейшей души человек! Великий историк! Я знаю его многие годы!
– И отчего же студенты проявили такое неуважение к своему учителю? – поинтересовался Пётр Витольдович.
– Им, понимаете ли, пришлось не по нраву, как профессор читал лекцию! Не оригинально, понимаете ли!
После этого банкир взял паузу и сердито посмотрел на юных особ, сидящих напротив него.
– Сочувствую профессору! – вступил в разговор генерал-адъютант Бибиков. – Молодёжь совершенно отбилась от рук! Ещё немного и они перестанут при встрече прикладывать руку к козырьку и уступать дорогу. Позвольте узнать, какое же наказание постигло бунтарей?
– Троих исключили, ещё двое получили выговоры, а зачинщик отправлен в карцер, – с довольной ухмылкой ответил Ключников и снова бросил грозный взгляд на сидящих напротив.
Наконец-то к столу подали горячее, и гости вооружились ложками. Спустя несколько минут осуждающее молодёжь бурчание сменилось восторженными возгласами.
– Чудесный суп-пюре, не правда ли?! – заискивая, к Петру Витольдовичу обратилась Анфиса Карловна. И, не дожидаясь ответа, тут же продолжила:
– Пётр Витольдович, слышали ли вы что-нибудь о художнике Монашкине? Очень талантливый и благочестивый молодой человек!
– Признаться, я впервые о нём слышу, – любезно ответил Пётр Витольдович. – Но, если он и в правду талантлив, я уверен, что в скором времени мы прочтём о нём в газетах.
После этих слов Анфиса Карловна часто закивала головой, давая понять Петру Витольдовичу, что она разделяет его мнение. При этом шишка седых волос то и дело скакала на её узкой голове.
– Анфиса Карловна, вы это о ком?! – с другой стороны стола послышался вальяжный голос художника Каралькина. – Кто этот Монашкин?! Один из тех шарлатанов и бездарностей, которые называют свою примитивную мазню особым видением?
При этом Каралькин ехидно улыбнулся, все гости зашептались и послышались смешки.
И без того навыкат, по-старчески мутные, глаза актрисы округлились, а шишка на её голове задрожала от возмущения.
– Как это понимать, Николай Ильич?! – взвизгнула Анфиса Карловна. – Вы допускаете, что какой-то шарлатан смог бы привлечь внимание моей уважаемой персоны?!
И тут глаза гостьи вытаращились так сильно, что она стала походить на китайского мопса. Увидев это, Каралькин решил промолчать.
– Николай Ильич! – произнёс Пётр Витольдович, дабы вступиться за бедолагу Монашкина. – Не вижу повода недооценивать это молодое дарование. Согласитесь, у молодёжи всегда есть козырь – время.
Услышав это, Анфиса Карловна снова подобострастно закивала головой. А набивший рот билгорайским пирогом Каралькин только развёл руками, не имея возможности что-либо ответить.
Гости практически доели суп-пюре, и к столу подали треску.
Заскучавшая Агнешка заметила, как виолончелист Нахалов что-то шепчет на ушко балерине Стручковой. Балерина хихикала, прикрывая ладошками своё разрумянившееся личико, на котором под правым глазом красовался жёлто-зелёный синяк.
– Что это у вас под глазом? – громко с искренним любопытством спросила Агнешка.
Веки балерины вздёрнулись вверх, и на лбу проступили капельки пота.
– Неудачный «па де пуасон», – смущаясь, ответила гостья. – Извините, я припудрю носик.
После этих слов она быстро встала из-за стола и направилась в уборную.
Дабы смягчить неловкую ситуацию и отвлечь внимание от стушевавшейся барышни виолончелист Нахалов встал, смахнул с густых усов крошки и громко хлопнул в ладоши.
– Господа! – произнёс он. – Сегодня все обсуждают только одну новость. Якобы в нашем городе был замечен один сумасшедший старик! Он бегает по улицам, наступая на свою длинную седую бороду, при этом что-то бормочет себе поднос про какие-то хлястики!
На этих словах Пётр Витольдович поперхнулся треской, и сидящая рядом Анфиса Карловна сочла делом чести похлопать его по спине.
Среди гостей началось оживлённое обсуждение озвученной Нахаловым новости. Одни жалели бегающего по улицам старика, другие осуждали. Стало очень шумно.
В этот момент из уборной с перепудренным белым лицом вернулась балерина Стручкова. Увидев её, Нахалов сел на стул, переключив все своё внимание на юную особу.
– А теперь скажите, пожалуйста, ваше мнение! – раздался голос профессора Бегельфера, и дискуссии гостей прекратились. – Если бы вы вдруг узнали, что кто-то из уважаемых вами коллег изобрёл нечто такое, что изменило бы всё ваше представление о нашей реальности?!
После сказанного Лев Филиппович забросил ногу на ногу и суетливо принялся убирать невидимые ворсинки со своего жилета.
Над столом пронеслась волна возмущений, гости недоумевали. Анфиса Карловна начала подпрыгивать на стуле, озираться по сторонам. При этом она вскрикивала:
– Лев Филиппович, вам придётся пояснить! Вам придётся!
Профессор встал из-за стола, снял с груди салфетку и аккуратно положил её возле своей тарелки.
– Благодарю за ужин, суп-пюре и правда весьма удался, – неуверенно произнёс он и, шаркая ногой, вышел в прихожую.
Гости в недоумении направили свои взгляды в сторону хозяина дома, и через мгновенье послышалось, как хлопнула входная дверь.
Пётр Витольдович многозначительно посмотрел на часы и громко спросил:
– Который час, господа?!
Глава 3. Парвус Борода
Жёлтая бабочка впорхнула в комнату через приоткрытое окно и села на кончик носа рыжеволосой засони. От её щекочущих лапок девочка зажмурилась и потянулась в мягкой постели. Перевернувшись на другой бок, она почувствовала на своём личике тёплые лучи солнца и приоткрыла глаза.
Утро было чудесным. По небу медленно плыли маленькие облачка, и верхушки сосен тихо покачивались на ветру.
Посмотрев в окно, лежебока довольно улыбнулась. Спешить было некуда, ведь была суббота, а значит, никаких педагогов и никаких уроков. Можно было пробегать весь день в саду и отыскать в мастерской папеньки что-нибудь интересное.
Прошло ещё несколько минут, и в комнату просочился сладковатый аромат. Он шёл из столовой. Вдыхая его, Агнешка поняла, что, оставаясь в кровати, она может пропустить завтрак. А ведь по субботам была густая манная каша, хрустящий хлеб с маслом, а на десерт ягодный пудинг и сладкое какао с молочной пенкой. Из всего перечисленного особый интерес вызывала именно молочная пенка. Агнешка недоумевала, отчего близнецы Крючковы морщат свои круглые носы, когда видят в кружках эту воздушную белую плёночку. Ведь никакой, даже самый вкусный десерт не в силах сравниться с этим мягким, тягучим лакомством.
С мыслью о вкусном какао девочка шустро поднялась с кровати и выбежала из комнаты. Оказавшись у лестницы, она резво проскакала до самой нижней ступеньки. При этом её растрёпанные рыжие кудряшки весело взметались, а широкая сорочка надувалась, будто белоснежный воздушный шар.
***
