– Что делать будем? – интересуется Светка у меня, как будто я – заместитель мамы.
– Что сказано, – вздыхаю я в ответ. – Главное, чтобы младшие целы были. Кто-то из нас двоих будет их домой провожать, чтобы, если что…
– Чтобы не запаниковали, – кивает сестрёнка, знающая, что я её прикрою перед училками, если что.
Но я думаю, у училок какое-то подобие мозгов всё-таки есть, поэтому логично, что после таких новостей мы будем провожать младших. Переглянувшись, отправляемся на следующий урок, но даже математика в голову не лезет. Ничто не лезет в голову, совершенно. Все мы понимаем: такие инструктажи не к добру. И как ни странно, учителки понимают, что нам совсем не до уроков, не орут и не пугают.
Математичка просто прерывает урок, смотрит, кажется, на каждую из нас долгим взглядом, вздыхает и садится за стол. Она некоторое время смотрит в окно, о чём-то думая, а затем поворачивается к нам. Мы сидим за партами тихо, овоид класса будто наполнен этой тишиной. Так же тихо помаргивают на стенах портреты знаменитостей, формулы-подсказки…
– Мне тоже страшно, – признается учителка. – Даже очень страшно, потому что демоны – это конец всего сущего. Но если у вас есть шанс выжить даже в рабстве, то у меня такого шанса нет, и я знаю это.
– Почему это? – удивляется одна из учениц – Алька, по-моему.
– Потому что я никогда не склонюсь перед демоном, – отвечает она нам. – А вас можно заставить, напугать, пригрозить…
– Как заставить? – не понимаю я.
– Например, болью, – отвечает мне математичка. – Или угрозой твоим младшим… Подумай.
Я задумываюсь и понимаю: она права, за младших я что угодно сделаю. Просто за одну призрачную надежду их спасти. Не хочу оказаться перед таким выбором. Просто не хочу. Но когда я почти впадаю в панику, резко и тревожно гудит сирена. Она набирает силу, отчего я подскакиваю на месте, а потом бегу в сторону корпуса младших. Мне наплевать на все инструкции, я бегу к ним, ещё не сообразив, что тревога вряд ли настоящая.
Я успеваю, потому что Дианка и Маришка тоже наплевали на всё, что им говорили, побежав к нам. Я подхватываю на руки Маришку, рядом Светка делает то же самое с Дианкой, и мы быстро-быстро бежим в убежище, чтобы буквально влететь в него промеж закрывающихся дверей.
В убежище я впервые, но ничего примечательного в нём нет – квадратные ячейки от пола до потолка, серые стены, широкая дверь санитарных удобств, и всё. На двери удобств – пиктограмма с писающим ребёнком, чтобы не перепутали. На середину убежища выходит директриса, смотрит на нас как-то слишком уж предвкушающе, после чего начинает пугать. Она говорит о том, что здесь должна быть полная тишина и покой, потому что здесь такие стены, изолирующие. Ну и ещё рассказывает о том, что тут наказывать можно, что учителки с удовольствием и проделают, если… Я сначала пугаюсь, но потом задумываюсь.
Если бы у них действительно была такая возможность, то они не отменяли бы наказания, а просто водили провинившихся сюда. Значит, или нас пугают, или у них появилась сейчас какая-то новая возможность. Но я всё же думаю, что нас просто запугивают, и всё. Непохоже, чтобы у них была такая возможность. Зачем это нужно, мне вполне понятно, но, конечно, неприятно…
Из убежища нас выпускают часа через три. Младшие уже очень голодные, а я задумываюсь. Мне очень не нравится всё, что происходит, потому что напоминает просто панику, а паниковать я не люблю, особенно толпой. Значит, нужно иметь с собой еду для младших, раз учителки об этом не думают. Ну и ещё игрушки какие-нибудь, чтобы было малышкам чем заняться, и они не боялись. Да, так и сделаю!
***
Светка давно уже увела младших домой, а я всё отдуваюсь. Опрос у нас по строению мира, поэтому на отсутствие сестрёнки, конечно, порычали, но не сильно. Мы уже привыкли и к тревогам, и к тому, что все нервничают. Хотя именно нервничать люди почти прекратили, потому что человек привыкает ко всему. Вот и я привыкла, и мама, кажется, тоже.
Новостей в последнее время нет, только отчего-то всё тревожнее спать и мне, и малышам. Они всё чаще спят с нами, потому что сны нехорошие у всех, как предчувствие какое-то. Но пока вроде всё спокойно, нет ни плохих, ни хороших новостей, кроме побледневшего серпа Луны-2. Но мало ли отчего он побледнел? По крайней мере, я себя в этом убеждаю, хоть и готова к сегодняшнему опросу. На небе как раз сверкает его тема.
– Итак? – выразительно смотрит на меня учителка.
– Луна-два есть отражение Луны в зеркале Барьера, – заученно рассказываю я. – Фактически она служит индикатором состоя… – именно в этот момент я бросаю взгляд в окно, где на ясном дневном небе видимый мне серп Луны-2 исчезает прямо на глазах.
– Что же ты замолчала? – едко спрашивает меня учителка, а я пытаюсь осознать увиденное, что мне даже не сразу удаётся.
Но в следующее мгновение меня охватывает паника, я резко срываюсь с места, не слушая окрика, ведь исчезновение Луны-2 означает падение Барьера. Я всей душой чувствую, что мама и сестрёнки в опасности, потому со всех ног бегу домой. Я бегу, а вокруг нарастает звук сирены, но я не слушаю его. Мамочка уже должна быть дома, я успею, я должна!
Именно в этот самый момент раздаётся странный звук: «Вжух!», за ним ещё один такой же, и ещё один. Краем глаза я замечаю, что дома слева и справа просто исчезают, но я искренне надеюсь, что мамочка и сестрёнки успели убежать. Я почти взлетаю на наш холм, но… Нашего дома нет! Даже травы нет вокруг него, просто голая скала.
Не понимая, что произошло, на негнущихся ногах я подхожу к ровному скальному кругу, и тут до меня доходит: раз я не встретила мамочку и сестрёнок, значит, они оставались дома. Они оставались…. А дома нет, только скала… Значит, их тоже больше нет?! Я падаю на колени в самом центре этого круга и просто кричу от боли. Мамочка… Светка… Дианка… Маришка… Их больше нет?!
Не помню, что происходит потом. Отрывочные картины – чьи-то руки, госпиталь, судя по обилию людей в форме – флотский, какие-то уколы… Я бьюсь от боли внутри себя самой, не в силах осознать и пережить свою потерю. Но ведь тел я не видела, может быть, они живы? Именно эта мысль придаёт мне сил. Я медленно беру себя в руки, очень медленно, но, видимо, судьбе угодно меня бить о камни плохих новостей.
– Уцелело не более десятка человек, – слышу я чей-то голос. – Судьба остальных неизвестна.
Это значит, что школу накрыло тоже, не помогло, значит, убежище. Разговор отдаляется, а я пытаюсь понять, как такое стало возможно. Это, наверное, непредставимо, но я попробую. Вывернутые прорвались сквозь Барьер, решив забрать в рабство всех людей. Или даже съесть. Чтобы никого больше не было, а только вывернутые. Наверное, так… Но если в рабство, то они живы? Почему, ну почему я не успела?! Я должна была быть с ними! С ними там!
Это очень страшно – не знать, живы ли самые близкие люди. Очень, просто запредельно страшно, потому что… Это невозможно пережить, невозможно принять, просто невозможно, и всё!
– Ты уже можешь вставать, – говорит мне усталая целительница. – Пойдём, с тобой хотят поговорить.
– Хорошо, – внутри загорается робкая надежда, хотя на что я надеюсь?..
Я встаю, натягиваю на себя поданный мне комбинезон и иду, куда сказали. Мне кажется, из меня вынули какой-то стержень и выпустили весь воздух, потому что сил двигаться как-то очень мало. Мы идём по тускло освещённым серым коридорам, навстречу попадаются какие-то люди в форме, но я не смотрю на них, у меня просто нет сил.
– Великая, – обращается к кому-то целительница, – вот, последняя. Элькой зовут.
– Элька, подойди ко мне, – слышу я властный голос.
Подняв голову и делая шаг, я осматриваюсь. Вокруг меня – круглый зал с серебристыми стенами, сплошь в каких-то огоньках. Прямо напротив меня стоит та, кого назвали Великой – высокая особь с серебряными волосами и зелёными глазами. Чуть поодаль я замечаю диван, занятый двумя такими же, как я – школьницами на вид, но я их не знаю, возможно, на класс ниже или даже выпускницы… Они просто смотрят перед собой остановившимися глазами и ничего не говорят.
Но эту особь явно не зря называют именно Великой. Она просто с ходу начинает рассказывать нам историю Барьера, и эта история отличается от известной мне. Оказывается, демоны не передохли, всё случилось иначе: люди решили освободиться от демонов и построили отражение мира, в который и убежали, отгородившись Барьером. Но сейчас Барьер пропал, потому миры могут слиться, отчего у нас и нет выбора… Правда, про выбор я не поняла, но, думаю, этого и не надо.
– Мы пошлём вас по реке времени на сто лет назад, – сообщает мне Великая. – Вы донесёте нашу весть, отчего будут приняты меры, и Барьер не будет разрушен, а подлые демоны посрамлены.
– А почему нас? – удивляюсь я, но потом понимаю, почему – у нас больше никого нет, поэтому нас и не жалко.
Нашего согласия никто не спрашивает, нас просто ставят в известность. Спасибо, хоть не отправляют с нуля, а сначала рассказывают и показывают всё, что было сотню лет назад. Нас троих учат, при этом наказания следуют за любую, даже самую малую ошибку, отчего скоро я просто боюсь сделать что-то не так.
Кажется, те, кто должен нас подготовить, хотят сделать это как можно быстрее, поэтому не дают понимания, а просто вбивают в наши головы последовательность действий. Именно вбивают – до автоматизма, хотя я уже визжу от одного вида инструктора – так мне страшно. Просто невероятно жутко мне… Моника и Берта – так зовут других девочек – реагируют похоже, а спим мы втроём, обнявшись, потому что инструктора боимся намного сильнее всех демонов, вместе взятых.
– Вот и закончилось время подготовки, – однажды сообщает нам инструктор. – Сейчас вы получите последние напутствия и отправитесь на планету, чтобы выполнить ваше предназначение! Помните: вы – все, кто у нас есть, и если у вас не выйдет, человечество обречено!
Последними напутствиями ожидаемо оказываются именно настолько болезненные «внушения», что мы ничего от боли не соображаем. Я не понимаю, как оказываюсь в космическом челноке, как он идёт на посадку, а потом… Какой-то очередной зал, полный людей, меня вытряхивают из одежды, буквально срывая её, но мне уже всё равно, затем укладывают в какую-то ванну, но, когда злобно улыбающаяся особь нажимает синюю кнопку на стене, я слышу крик:
– Демоны! Демоны! – в этот момент всё вокруг вспыхивает нестерпимо ярким светом.
Мне становится ещё больнее. Эта боль заполняет всё вокруг, она проникает в каждую клеточку моего тела, я бьюсь, кажется, крича изо всех сил, но меня никто не слышит. Дверь в зал падает, и за ней обнаруживается настоящий демон с железными, отливающими серебром, руками. Он с лязганьем входит в этот самый зал, но в этот момент какая-то сила подхватывает меня и… всё исчезает в бешено вертящемся вихре.
Глава четвёртая
Звуки возвращаются как-то мгновенно, а с ними и боль, которая всё ещё рвёт моё тело. Прямо надо мной ревёт сирена, предупреждая о демонах – значит, ничего не получилось? Меня качает и слегка подбрасывает, я чувствую что-то во рту, а ещё… нет, больно, просто больно, и всё. Прямо надо мной слышится какой-то очень грубый голос, какой у исторички был, когда она на нас полчаса орала.
– Такоцубо в двенадцать лет – это не смешно, – непонятно говорит особь.
– Затравили девочку, – слышится в ответ, наверное, человеческий голос. – Считай, убили её в школе…
С огромным трудом я приоткрываю глаза, но вижу только что-то страшное, не осознавая пока, что именно вижу. Человеческая ладонь появляется и исчезает, после чего всё перед глазами гаснет. Если сирена, то я оказалась чуть раньше? Может быть, мама жива? И сестрёнки? Тогда мне надо проснуться! Очень срочно надо! Надо!
Я открываю глаза. Передо мной всё белое, слева что-то пищит, тонко так, противно, но никого нет. Я лежу на чём-то мягком, но глаза фокусируются плохо, поэтому я вижу размытые очертания предметов. На лице есть что-то, откуда дует ветер, явно помогая мне дышать. Что произошло со мной? Что случилось?
Я не могу сфокусировать взгляд, но боли уже нет, только дышится как-то не очень. Не как после наказания, а… даже сравнить не с чем. Но сирена не ревет, поэтому я не боюсь. Пугает меня тот факт, что я двинуться не могу, как будто меня привязали. А, может быть, я попала к демонам, и действительно привязали?
– Ну, как тут поживает моя пациентка? – слышу я какой-то слишком низкий голос, почти рычание.
Я пытаюсь проморгаться, чтобы увидеть говорящего, но вижу только что-то нежно-голубое, медленно приближающееся ко мне. Неизвестная особь что-то ещё рычит и вдруг появляется передо мной. Прямо как на картинке в учебнике – передо мной стоит демон! Демон-потрошитель! Вот почему я привязана! Он меня сейчас…
Последнее, что я слышу – ставший совершенно истошным писк, после чего становится холодно и всё вокруг гаснет. Я плыву в чёрной жиже, а откуда-то издали мне машут руками мамочка и сестрёнки. Я так хочу к ним, так желаю, даже стараюсь сама грести, чтобы поскорее попасть к ним. Но что-то будто останавливает меня, опять заставляя всплывать, и это так обидно!
– Не умирай, пожалуйста, – слышу я нормальный человеческий голос, отчего, конечно, не пугаюсь.
Незнакомая особь очень просит меня не умирать, поэтому я просто приоткрываю глаза, чтобы увидеть её. Рядом со мной обнаруживается нормальная такая, только необычно одетая особь. Она будто бы демона раздела, потому что у неё такие же одежды, но, может быть, она из рабынь? Или убила демона и взяла его одежду, потому что рабынь держали голыми, чтобы их было удобнее мучить.
– Вот так, молодец, – улыбается она мне, очень ласково разговаривая, как с маленькой. – Меня зовут доктор Сизова, а тебя Леной. Ты пока не можешь ещё разговаривать, потому что недавно умирала, но скоро всё будет хорошо, надо только потерпеть, согласна?
Я киваю, потому что особого выбора у меня нет. У демонов я или у людей – я не очень хорошо понимаю, но сделать точно ничего не могу, поэтому остаётся только покориться судьбе. Вот только покоряться я не хочу. Я хочу узнать, где я, что произошло и как найти мамочку и сестричек, а остальное меня не волнует. Хотя, если у них получилось отправить меня назад по реке времени, тогда нужно предупредить о детском страдании и его влиянии на Барьер.
– Ничего не бойся, – говорит эта… целительница, наверное. Я читала, что раньше целителей докторами называли, вроде бы. – Всё плохое уже закончилось.
Интересно, зачем она врёт? Она хочет сделать мне что-то плохое и поэтому лжёт прямо в глаза? Значит, этой Сизовой верить нельзя. Просто совсем нельзя… А что можно? Не знаю… Просто надо запомнить, а потом выяснить всё-таки, где я нахожусь, потому что язык, на котором мы говорим, не похож на Всеобщий, хотя что-то знакомое в нём есть, только нужно вспомнить, что именно. Я вспомню, обязательно, и тогда… А что тогда? Что это мне даст?
Утомившись от собственных мыслей, я засыпаю. Мне ничего не снится, я даже не понимаю, что сплю, но просыпаюсь внезапно – от того, что со мной что-то делают. Ощутив чьи-то руки на своём теле, я открываю глаза только чтобы увидеть сразу двоих демонов, кажется, даже кричу, а потом уже ничего не помню. Наверное, я у демонов, поэтому меня и хотела обмануть та целительница. Но раз я у демонов, то я или рабыня, или еда. Надо бы выяснить, кто именно я, чтобы знать, к чему готовиться.
– И вот такая реакция на мужчин? – слышу я сквозь сон, сразу же просыпаясь, потому что получаю доказательства своим мыслям, историю я совсем недавно сдавала.
– Да, профессор, – отвечает ему человеческий голос, наверное, рабыни. – Вплоть до остановки, гинекология факт как минимум попытки подтверждает.
– Дожили, – грубый низкий голос пугает неимоверно, но я делаю вид, что ещё сплю, стараясь получить побольше информации. – Сиделок приставьте, занимайтесь сами и проследите, чтобы мужчин не было.
– Хорошо, профессор, – произносит эта рабыня. – Сейчас важно восстановить сердце, а потом посмотрим. Известно, что именно произошло?
Голоса отдаляются, а я пытаюсь осознать и классифицировать то, что сейчас услышала. Узнав, что я боюсь таких, как он, демон приказал заботиться обо мне рабыням, что логично. Значит, пока он меня есть не будет, а сделает своей рабыней. Или не своей, а подарит кому-нибудь. Если буду рабыней, может быть, сумею узнать мамину судьбу? И сестрёнок? Значит, надо делать вид, что покорна… Решено, буду изображать покорную столько, сколько будет нужно, потому что, если меня съедят, то я так и не узнаю судьбу моих самых близких людей.
– Замучили девочку, – слышу я человеческий голос, а затем моей головы касается рука, отчего я вздрагиваю и раскрываю глаза пошире.
Рядом со мной сидит какая-то сморщенная особь с седыми волосами, одетая в белое. Я таких и не видела ни разу. Это то, что бывает после того, как съедают? Или другой вид? Особь смотрит на меня ласково, как мама, и гладит по голове, говоря совершенно непонятные вещи… Правда, здесь все говорят непонятные вещи, что вполне объяснимо, ведь демоны же кругом…
***
Здесь меня называют Леной. Это, наверное, хорошо, что демоны не знают моего настоящего имени. Помню, рассказывали, что если демон знает твоё имя, то становишься послушной. Но я и так послушная, потому что нужно быть покорной, тогда, может быть, не съедят. Меня переворачивают, щупают, наверное, пытаются съедобность определить. Я только демонов близко очень пугаюсь, потому что кажется, что прямо сейчас начнут есть.
– Что нам известно о девочке? – демон с белыми волосами и какими-то прозрачными круглыми штуками на носу расспрашивает доктора Сизову обо мне.
– Психика у неё сохранена, профессор, – отвечает ему рабыня-целительница. – Пока дело не касается мужчин, но, учитывая произошедшее, это можно понять. А вот отчего такоцубо…
– Тут нам помогла милиция, – сообщает демон, отчего-то вздыхая.
Они думают, что я сплю, поэтому говорят прямо при мне, хотя обычно этого не делают, а мне интересно же. Меня называют по имени, а ещё – «девочка», но это слово мне незнакомо, спрашивать я, впрочем, не спешу. Мало ли что здесь за вопросы бывает. Именно поэтому я осторожничаю, а сейчас просто внимательно прислушиваюсь, пытаясь если не понять, то хотя бы запомнить.
– Девочка потеряла отца, – продолжает демон свой рассказ, полный незнакомых слов. – Мать сошла с ума, принявшись вымещать зло на ребёнке, совершенно забив её. Частые повторы с пожеланиями умереть создали у Леночки желание… Понятно какое. С детским домом разбирается прокуратура, как и со школой.
– Но что именно произошло? – не понимает доктор Сизова.
– Её пытались утопить в унитазе, – объясняет демон. – Затем, видимо, имело место то самое, ну а в довершение у неё на глазах разорвали единственную остававшуюся у девочки фотографию отца. Так что…
– Господи, – совершенно непонятно говорит рабыня-целитель. – Как только психика у ребёнка выдержала… Баба Вера говорит, Леночка часть слов не понимает. Могла утратить значительный кусок памяти, как считаете?
Если я правильно понимаю, эта рабыня хочет мне помочь, сообщая демону, что я могу не помнить какого-то прошлого. Наверное, меня считают просто заболевшей рабыней, но почему-то не убивают. Наверное, у них не принято разбазаривать мясо, даже больное. Но нужно подтверждать идею о том, что я забыла. Тогда, наверное, можно будет спрашивать, и ничего за это не будет? Надо будет аккуратно у сморщенной рабыни поинтересоваться.
Очень странное на самом деле отношение ко мне. Меня лечат, рассказывают о том, что теперь всё будет в порядке, но какое «в порядке» может быть у рабынь? Вот и мне странно. Только страх перед демонами я побороть пока не могу, хоть и очень стараюсь. Они выглядят почти как люди, отчего становится ещё страшнее, а я совсем одна… Конечно, если у меня будет хоть какая-то минимальная свобода, я поищу мамочку и сестрёнок, но это только если будет, в чём я очень не уверена.
Постепенно мне разрешают двигаться, ну, в кровати – поднимать и опускать руки, поворачиваться, даже в туалет ходить, правда, на горшок, но это уже что-то. Значит, меня учат, как маленькую – сначала на горшок, потом и самой разрешат. Наверное, ждут, пока я к демонам привыкну и перестану их бояться. А если не привыкну, тогда, наверное, съедят. Есть у меня такое ощущение. Потому что кому нужна рабыня, которая настолько сильно хозяев боится?
Но вот как сделать так, чтобы я не боялась демонов? Они же страшные, жуткие, могут распотрошить меня… Как бы узнать, что со мной будут делать? Должен же у них быть план?
– Ну, как ты тут? – сморщенная рабыня зовётся бабой Верой, она меня почему-то любит, совершенно непонятно, за что. Может быть, потому что она – человек, а не демон?
– Я хорошо… наверное, – осторожно отвечаю ей, затем задумываюсь ещё раз и решаюсь: – А что со мной будет? Ну, после того, как… как вылечат?
– Ну, что будет… – она задумывается, и мне кажется, что это хороший признак – не заученно отвечает, значит, может быть, и правду скажет. – Найдут тебе семью, наверное, будешь учиться в школе, а там и вырастешь, своей дорогой пойдёшь.
– И мне позволят? – удивляюсь я, потому что как-то слишком фантастично это звучит.
– А отчего ж нет? – улыбается она мне, потянувшись, чтобы погладить. – Этот мир твой, и жизнь твоя.
– Значит, меня не будут… убивать? – я почему-то не могу произнести слово «есть», поэтому выражаюсь более широко, хотя знаю, что она меня поняла.
– Тебя не будут убивать, принуждать и делать то, что делали, – баба Вера так уверенно это говорит, что заставляет задуматься.
Допустим, она говорит правду, – это значит, что демоны не сразу используют рабынь, как нам на уроках говорили, а чуть погодя, давая погулять по миру, чтобы они могли потом ещё больше страдать в неволе. Но тогда это шанс найти маму и сестрёнок! Значит, если это правда… Стоп! А что значит «найдут семью»?
– А что значит «найдут семью»? – интересуюсь я, потому что вряд ли семья у демонов – то же самое, что у людей. Поэтому мне интересно – это демонская семья будет или человеческая?
– Тебе найдут людей, которые будут тебя любить, – объясняет мне баба Вера. – Маму и папу, как у всех…
– А что такое «папа»? – удивляюсь я, потому что такого слова не знаю.
А она смотрит на меня, почему-то всхлипывает, но не отвечает, просто обнимает и гладит по голове. Видимо, то, что я спросила – это нельзя спрашивать. Но баба Вера не наказывает меня, а обнимает, гладит по голове, что, кстати, очень приятно, и говорит, что всё будет хорошо. Теперь я понимаю, почему мне часто говорят такие вещи – это так успокаивают, чтобы я не готовилась к смерти, а побыла наивной дурочкой ещё немного. Ну, пока на стол не подадут. Интересно, когда демоны едят, они прямо сырое мясо глотают или готовят как-нибудь?
Кажется, у меня сейчас появится возможность это узнать, потому что появляются два демона, которые без слов начинают двигать кровать. Я вижу их, мне становится очень страшно, ведь демонов аж двое, значит…
– Куда вы её? – восклицает баба Вера. – Её ещё нельзя!
– Сказано на эм-эс-ка-тэ! – непонятно объясняет один из демонов. – Поехали!
