Гюльнур Аслан "Ангелос"

Распределение судеб длилось весь день. Один за другим ангелы получали все новые задания. Какие только миссии не ожидали их на этот раз, и каждый сам был удивлен их необычайности и тому, как много разных образов приходится принимать, чтобы вдохновить и направить людей на верный путь. Несмотря на то, что распределение судеб проходило далеко не в первый, и даже не в тысячный раз, каждая миссия была изменена и подстроена под временные рамки Земли, включая все новые особенности и задания.

Когда необычное собрание подходило к концу, на небе уже начали появляться звезды. Еще не родившиеся дети – подопечные Купи, спали на мягких облачках под колыбельную звезд. Каждый малыш был целым миром, а целый мир, под названием Земля, был маленьким младенцем, родившимся в сказочной ночи безграничной Вселенной. И это, еще очень молодое и неопытное, дитя Вселенной все еще нуждалось в том, чтобы ему помогали расти.

Миссии всех ангелов были распределены, и по заведенному обычаю последним остался только ангел-трубач. До сих пор он молча наблюдал за распределением судеб, втайне надеясь, что ему снова достанется нелегкая, но славная миссия, где он вновь сможет применить всю свою энергию. Внешним спокойствием и внутренней страстью, он чем-то походил на Камиллу, но от этого им было сложнее общаться, они нередко сталкивались сильными характерами, потому и помалкивали в присутствии друг друга.

– Последняя судьба на новый период – исцелять уходом. Предназначение – бросать девушек, после установления близкой душевной связи, заставляя их таким образом стать сильнее и умнее. Достается тебе, Саид.

Камилла посмотрела на ангела, находившегося неподалеку от нее. Черты его лица были настолько завораживающими, что собратьям казалось, в лике его они видят всю его душу. Но помимо красоты это лицо отражало также и его силу и решительность. Прямой нос и удлиненный подбородок были достаточно острыми чертами, в сравнении с выразительными миндалевидными глазами ангела. Роба Саида, перекошенная на правое плечо, полностью скрывала его фигуру, обнажая лишь маленький участок вокруг шеи.

– Знаю, Камилла. – сухо произнес этот голубоглазый юноша и умиротворенное, покорное выражение его лица изменилось. В глазах вспыхнуло разочарование, отчего они показались темнее. – Это роль негодяя.

Услышав такой комментарий, ангелы, встрепенувшись, сурово посмотрели на Саида.

– Роль справедливости. – спокойно ответила Камилла.

– Просто поразительно… После всего, что было… – продолжал Саид, не слушая ее слов.

– Гордишься?

– Причем тут это? Я ведь могу большее.

– Мы все можем большее. Но таково решение. Обо всех подробностях твоего нынешнего задания тебе сообщат примерно через восемнадцать лет от твоего рождения. До тех пор ты будешь помогать своим товарищам во всем, что им понадобится.

Саид не проронил больше ни слова. Камилла же объявила о том, что собрание завершилось. Свиток, витавший рядом с ней, ухнул в никуда, словно и не было его вовсе. Получив очередные задания, каждый ангел стал отлетать к своей сверкающей звезде. Ангелы летели, а впереди виднелся только свет; по краям же мелькала Вселенная в черном тоннеле небесного пути.

Тем временем в городе Баку на берегу Каспийского моря, над которым проводилось небесное собрание, один за другим стали загораться костры, словно отражая звездное небо. Здесь отмечали самый древний праздник – начало астрологического Нового года, день весеннего равноденствия, когда происходит природно-циклическое обновление Земли.

– С праздником Новруз! – прокричал совсем юный паренек глуховатому сутулому старику, проходившему мимо, опираясь на свою толстую клюку.

– И тебя, Исмаил! – растянул рот в доброй беззубой улыбке старик, глядя как парень подкидывает все новые прутья в костер. – На нашей улице самый высокий! Погляжу на вас, когда будете через него прыгать.

Молодежь, окружавшая костер, раздвинулась, и несколько парней перенесли длинную скамейку поближе к костру, чтобы старожилы могли на ней расположиться, а заодно и погреть прозябшие в вечернюю погоду кости.

– Еще как перепрыгнем! Как кузнечики! – ответил один из них и, ребята засмеялись.

– Раньше мы по семь таких костров разжигали. Ух, и высокие же были! А теперь вы через один семь раз прыгаете.

– Неужто выше, чем наши были ваши костры? – игриво спросил Исмаил.

– Да что там ваш напротив наших костров! Наши костры на всю деревню видно было. Выше любого дома были! – и старик поднял бороду к небесам, будто чертил ею в воздухе былой костер.

– Ну, так это не удивительно. – вступился еще один парень. – Дома-то тогда были далеко не пятиэтажками.

Парни снова весело засмеялись. Разбежавшись на достаточное расстояние, первым прыгнул Исмаил.

– Молодец! – похвалил старик. – Куда это ты? Прыгать нужно лишь с одной стороны.

Исмаил послушно вернулся на прежнее место и вновь перепрыгнул через высоченный костер. Рядом со стариком расположились еще несколько его седовласых товарищей, и каждый давал наставления веселящейся молодежи.

– Говори: «Пусть все беды и болезни горят в этом огне!» – прокричала старушка в цветастом платке.

Вокруг нее стояли девушки, наблюдая за тем, как ловко парни преодолевают высоту. Они ждали своей очереди, которая должна была подойти как раз тогда, когда костер станет достаточно низким. А старушка все повторяла:

– Очищайтесь, ребятишки, чтоб в следующий год обновленными войти. Девочки мои, может, песню споете?

Девушки не упустили возможности показать свои тоненькие голоса и завели веселую песню про четыре стихии. Каждой стихии посвящался один вторник в месяце перед основным праздником.

Отметив праздник во дворах, жители города разошлись по домам, чтобы продолжить вечер застольем. В одном из домов молодая жена готовила печеное к столу. Она не успела выйти во двор к праздничному костру, не смогла поучаствовать в народных гаданиях. Хотя гаданиями интересовались больше незамужние девушки. Это же был первый праздник, который она отмечала в качестве жены, и ей хотелось поразить супруга своими кулинарными способностями. Правда, ничего необычного она готовить не собиралась, достаточно было самой справиться с тремя основными печеными, которые в эти дни украшали каждый без исключения стол в стране. А это было задачей не из легких, так как замысловатые рецепты занимали у хозяек весь день. Обливаясь потом на душной узенькой кухне, она вынула из духовой печи подрумянившуюся выпечку, слоеное печеное «пахлава». Нарезано оно было на части образующие форму ромба, в серединку каждого женщина посадила орех. Это печеное символизировало своими четырьмя гранями все те же четыре элемента, без которых жизнь на Земле невозможна, а орех был символом человека, как центральный элемент. Быстро отложив готовую выпечку на деревянную доску, женщина взялась за второй, таких же размеров противень, на котором лежали круглые булочки. В это время в квартире зазвонил телефон. Быстро закинув противень в духовку, женщина ответила на звонок.

– Сара, привет. Что делаешь? – раздался звонкий голос на другом конце провода.

– Только что гогалы положила в духовку. – утирая пот со лба, ответила женщина.

– Ох уж эта слойка, я весь день с ней провозилась!

– Ты уже все приготовила? – удивилась Сара.

На тумбочке, покрытой маленькой цветастой скатертью, где стоял телефонный аппарат, также находился графин с водой и он оказался сейчас как нельзя кстати. Придерживая трубку плечом, женщина налила себе полный стакан воды и осушила его жадными глотками, пока подруга рассказывала, как она умудрилась успеть все так быстро.

– Мой, наверное, до сих пор у вас. Не закармливай его, пожалуйста, я хочу, чтобы он оценил все, что я наготовлю.

– Э-э, вообще-то они не уславливались встретиться сегодня… насколько я знаю. – на том конце провода ощущалось замешательство.

– Может твой муж не сказал тебе, и они встретились где-нибудь в чаевне?

– Мой муж дома и с утра никуда не выходил. – в голосе из трубки слышались довольные нотки превосходства.

– Ясно. – протянула женщина, хотя на самом деле ей ничего не было ясно.

В последнее время, муж все чаще стал пропадать и каждый раз говорил, что встречается с другом. Шестым чувством Сара ощутила, что спрашивать о том, встречались ли их мужья хоть раз на этой неделе у подруги не стоит.

– Не расстраивайся, детка, возможно, он просто решил прикупить тебе подарок. – подлила масла в огонь близкая знакомая. Она не понаслышке знала, что муж Сары никогда не дарил ей подарков.

– Угу. – неопределенно отозвалась женщина, наливая себе еще один стакан прохладной воды, чтоб протолкнуть вставший посреди горла комок рыданий. – Ты прости: мне надо бежать, а то гогал подгорит.

– Да-да, конечно. Целую.

Испив до последней капли и этот стакан, вся в думах Сара направилась в свою кухоньку, приоткрывая дверцу духовки якобы для того, чтобы проверить, не подгорела ли выпечка. На нее полыхнуло жаром, но Сара этого не ощутила. Затуманенными от слез глазами она так и не разобрала, насколько пропеклось ее творение, и отошла подальше от горячей печи. «Неужели всего через месяц после свадьбы я наскучила ему?» спрашивала она себя.

На автомате она взялась за поваренную книгу, раскрытую на странице, куда была вклеена очень старая вырезка из газеты с рецептом гогала. Под подробным описанием значился раздел: «Еда со смыслом», где давалось пояснение истории возникновения рецепта. В ней говорилось: «Это слоеное печеное пришло к нам из далекого прошлого. Гогал является маленьким макетом солнечной системы. Солнце изображено в форме желтой смеси пряностей, помещенных в центр печеного. Вокруг желтой сердцевины посыпаны пряные зерна. Они символизируют планеты. И даже оси этих планет можно увидеть, ведь испеченое слоеное тесто, если оно правильно свернуто, раскрывается в нужной форме и закручивается от центра десятками тончайших колечек». Сара не глядя перевернула эту страницу. Она хотела найти рецепт еще одного блюда, но, усердно полистав страницы, решительно захлопнула книгу. Она направилась в спальню и раскрыла косметичку. «Я покажу ему, что я не могу наскучить». Порывшись в скудной косметике, она дрожащими руками закрыла ее. «Сначала в душ».

Глава 2

Пробивной поток воздуха едва не разорвал легкие. Казалось, их до глубины пронзило острым клинком. Яркий свет просочился в глазное яблоко сквозь туманную пелену, раздражая глаза, взывая к ответной реакции, врываясь в сознание. Приглушенные, как за плотной водной пеленой, голоса гулко стучали в перепонки.

Вдох.

Звонкий крик ребенка прокатился по всей палате. Самое сложное осталось позади. Боль начала постепенно отступать. И вот уже укутанного в пеленки его отдали матери. Вновь ощутив ее сердцебиение, он начал мерно дышать.

– Гляди-ка, у него глаза голубые! Редкость для наших детей. – медсестра мягкой марлей вытирала лоб Сары. – В мужа? Ты-то сама кареглазка.

– Нет. У моего отца были голубые глаза.

Сара поправляла пеленки, кончиками пальцев едва касаясь нежнейшей, как лепестки роз, кожи лица младенца.

– Вот муж-то обрадуется наследнику! Да еще такому красавцу! – улыбнулась, высветив пару золотых зубов женщина, предвкушая, как расщедрится папаша, услышав новость о рождении сына.

– Наверное. – уклончиво ответила Сара, рассматривая ребенка, который сразу же завладел всем ее вниманием.

– Ну ладно, отдыхай.

Медсестра поспешно вышла из палаты, собрав оставшиеся у койки медицинские инструменты. Дверь захлопнулась, и мать с ребенком осталась одна.

– Добро пожаловать, Саид. – мягкая улыбка озарила лицо Сары. Сердце ее вот уже несколько месяцев призывало наречь сына этим именем. Оно даже слышалось ей во сне. – Так вот ты какой красивый, мой малыш!

1985 год

В пригороде Киото семилетняя девочка с завораживающими голубыми глазами гуляла по весенним улицам. В Киото цветение сакуры приходится на конец марта, потому улицы были усыпаны цветками вишневых деревьев. Она прошла мимо пруда с разноцветными рыбками и направилась по тропинке между аккуратных маленьких домов с изящными двориками. Девочка громко напевала замысловатую мелодию. В таких деревнях было не принято даже говорить на повышенных тонах, не то, чтобы напевать никому не известные песни, но голос ее был так сладок и чист, что старые и молодые жители поселка высыпали на улицу. Песня, вылетающая из уст ребенка, манила и завораживала каждого, кто ее слышал. Люди распахивали двери и окна домов, с улыбкой слушая звонкий голос худющей девочки, и сердца их открывались навтречу добру и прекрасному.

И вот уже попутные слушатели провожали взглядами целую ватагу детей, вприпрыжку идущую за юной певицей, подпевая надуманной песне. Девочка махала рукой, в которой держала цветущую ветку, пританцовывая под свою веселую мелодию, и ребятня вторила всем ее движениям.

Многие семьи уже устраивали ханами: располагались на пикники под вишневыми деревьями для того, чтобы любоваться цветками сакуры. Поэтому неожиданный напев девочки создал у всех праздничное настроение. В Японии вишневый цвет символизировал облака, благодаря тому, что множество цветов сакуры цветет разом. Дети, окружившие Сан, радовались также и тому, что цветение сакуры по обычаю предвещало начало учебного года.

– Вот увидишь, Ямада-сан, – сказал старый японец с длинной седой бородкой соседу, сидящему с ним рядом на каменных ступенях у пруда, – эта девочка еще прославится на весь мир, помяни мое слово.

Глуховатый сосед повернул к нему трясущуюся голову:

– Не слышу, что она там поет, но ребенок излучает свет.

1996 год

На улице гулял искристый мороз, но в квартирке, где жила семья пятилетней Джаннет было тепло. Малышка была счастлива, окруженная заботой родных и любящих людей. Уют, излучаемый домом, согревал ее, наполняя детское сердце радостными и сказочными ощущениями. Надев свои очки в роговой оправе, бабушка штопала ее пестрые шерстяные носочки.

– Ну расскажи! Расскажи, пожалуйста! – требовала девочка, припрыгивая рядом со старым бабушкиным диваном, на котором та проводила почти весь свой день.

– Сколько можно эти сказки слушать, Джаннет? – улыбнулась старушка. – Ты еще будучи в пеленках плакала, когда оставалась без внимания. С тех пор я все сказки, которые знаю, тебе пересказала.

– А ты их заново расскажи! – не унималась девочка.

– Я их уж сотни раз тебе заново рассказывала. – хитро сощурила глаза бабушка.

– Тогда придумай новые!

– Ох, сколько новых сказок я для тебя сочинила! Целую книгу можно написать.

– Вот тогда перескажи эти новые сказки. – не отставала Джаннет, наблюдая за тем, как ловко бабушка управляется огромной иголкой, вдевая в грубую пряжу толстые нити.

– Разве ты не помнишь, что я каждую по несколько раз тебе пересказала?

– Еще хочу!

– Ну, и какую сказку ты хочешь послушать? – сдалась наконец задорная старушка.

– Про грибочки! – весело захлопала в ладоши Джаннет.

– Ну, хорошо. Однажды, Машенька пошла в лес за грибочками…

Бабушка артистично рассказывала остросюжетную приключенческую и местами комедийную сказку, которая неизменно заканчивалась словами: «И ели они грибочки жареные, пареные и вареные!». Эта нарядная фраза всегда вызывала у маленькой Джаннет раскатистый смех счастья, который передавался бабушке и всем, кто находился рядом.

Мать девочки, Алина, тем временем накрывала на стол. Все ждали, когда глава семьи, Исмаил, вернется с работы. Подготовка к ужину была привычным каждодневным ритуалом. В первую очередь Алина тщательно сервировала стол. Она делала это из года в год и изо дня в день с большим увлечением, каждый раз придумывая все новые фигуры из столовых салфеток и расставляя на собственноручно вышитой скатерти разнообразные украшения. На середину стола всегда ставился хлеб. Каждый раз Алина готовила что-то новенькое, придумывала собственные усовершенствованные рецепты. Каждое приготовленное ее талантливыми руками блюдо было произведением кулинарного искусства и неизменно съедалось до последней крошки. Сегодня на первое был простой на вид суп, рецепт которого Алина испытала еще в детстве. Джаннет вдохнула чудесный аромат и радостно облизнулась в ожидании предстоящей трапезы.

В это время в квартире отключился свет. Это было обычным явлением в холодную зимнюю пору. В комнату принесли старую закоптившуюся керосиновую лампу бабушки, которая, хоть и пахла специфически, была способна достаточно долго освещать помещение.

Джаннет вовсе не боялась темноты. Напротив, она была ей рада и даже несколько взволнованна в предвкушении того, что произойдет, когда зажжется лампа. Загоревшийся фитиль осветил гостиную слабым светом. Благодаря этому тусклому огоньку на стенах появлялись самые различные тени, и девочка могла придумывать любое существо, которое тотчас изображала ловкими ручками. Но больше всего ей нравилась собственная тень, увеличенная в несколько раз, словно изображение взрослой девушки, прекрасной танцовщицы с длинными локонами, такими же черными, как у тени. Малышка танцевала, представляя себя то испанской, то индийской принцессой, но чаще всего она рисовала в своей воображаемой реальности принцессу из далеких-далеких времен, когда люди даже не знали, что такое электричество и собирались ночами вокруг магического костра. В каждой девочке живет прекрасная царица рода, сильная и в то же время нежная личность. И просыпается она в них, подобно дерзкому воспоминанию, вместе с необъяснимыми инстинктами, записанными в нашу кровь тысячи лет назад. Джаннет все танцевала и танцевала, в ушах у нее звучала веселая мелодия, и все вокруг казалось волшебным и обретало цвета.

– Сколько в ней энергии! – хрипло произнесла бабушка, наблюдая за девочкой и совершенно забыв о том, что их маленькая квартира временно обесточена.

– От нее самой можно лампочки зажигать. – шутливо ответила Алина, продолжая накрывать на стол.

На всякий случай она достала свои любимые свечи. Отключившийся свет подал ей еще один повод празднично украсить стол. Заметив это, старушка заговорщически улыбнулась:

– Повезло с тобой моему сыну.

Джаннет неоспоримо верила в чудеса. Точнее, чудо не являлось для нее чем-то необыкновенным. Она знала, что стоит ей сильно захотеть чего-то – это исполнится. В ее представлении каждый раз так и происходило. Стоило ей захотеть, чтобы какая-нибудь красивая ручка, конфета или игрушка возникла в ее руках, Джаннет делала своими пальчиками придуманные волшебные движения, и желаемый предмет появлялся в ее ладони. Детское воображение или загадка мира собирала в воздухе то, что девочка желала подробнее разглядеть. Она была уверена, что может превратить любую вещь во что-либо другое, или, по крайней мере, менять ее форму. Став взрослыми все люди убеждают себя в том, что все былые чудеса являлись игрой воображения. Но что такое жизнь, как не игра воображения? И как можно сваливать на пустую фантазию то, что действительно видел и что было твоей реальностью?

Кружась в задорном танце, Джаннет схватила с постели свою любимую игрушку, белого щенка, и прижала его к себе. Девочка ни на день не расставалась со своим плюшевым другом, доверяя ему все свои секреты. Но все дети вырастают и перестают верить в волшебство. Они помнят сказочные минуты, но от того, что не могут найти им объяснения, волшебство исчезает из их жизни. А детям, еще не успевшим ступить в мир взрослой логики, такие объяснения не нужны. Они просто знают…

Глава 3

Была жаркая июньская ночь. Но волны Каспия приносили на берег потоки свежести, и их мерный шорох разливал повсюду умиротворение, заставляя мысли в свободном потоке блуждать где-то вдали от берегов. Это умиротворение, подаренное морскими волнами, начиналось где-то внутри человеческой души, и от этого казалось, что оно окутало собою, словно туманом, все вокруг. Саид сидел на скалах на берегу спокойного, мерно распределяющего потоки воды моря: стихии, которая находится в постоянном движении, даже когда кажется, что она абсолютно спокойна. Море таит в себе жемчуга и хищников, расслабление и опасность, загадку и ответы на многие вопросы. Море разделяет материки, а возможно наоборот соединяет их. Это зависит только от твоего собственного решения на данный момент: плывешь ли ты к кому-нибудь, или уплываешь от него. Только море не может помочь душе убежать от самой себя.

Профиль Саида вырисовывался при свете луны, на его лице были заметны успевшие проложить себе путь тонкие складки у носа. Фигура Саида была уже достаточно развита для его возраста, но и не выглядела излишне рельефной. Завивающиеся волосы шевелились от дуновений легкого морского ветерка. Саид смотрел на звезды, которые одинаково ярко блистали как в небе, так и в своем морском отражении. Глаза его были такими же синими, а взгляд таким же холодным, как водные глубины. На самом деле цвет его глаз менялся по настроению от светло-серого до темно-синего. Саид так далеко погрузился в свои мысли, что со стороны могло показаться, что он не заметил, как издалека к нему приближалась маленькая женская фигурка, своим строением больше напоминающая подростковую. Раскосые глаза не отрываясь смотрели на сидящего у берега парня. Слегка наклонившись вперед, Саид словно жаждал разглядеть что-то в морской дали, найти ответ на давно измучивший его вопрос. Казалось, что тело его приросло к скалам и происходило от них. Это внутренняя стойкость и стальная сила давали о себе знать, пробиваясь через словно высеченную из скал стройную фигуру.