Задолго до Натали
1
? Здравствуйте! Здесь так немного столь юных барышень ? а Вы будете писать стихи или прозу?
? Здравствуйте! А Вы считаете приличным задавать вопросы, даже не представившись?
Она оказалась не просто привлекательна, но и весьма бойка на язык. Так состоялось наше знакомство. Она, вроде, была как все остальные барышни из нашего литературного кружка, но на всех следующих занятиях я ждал только её прихода (ничем, впрочем, пытаясь не показывать своего особенного внимания).
Но как-то раз, в кофейне, я случайно оказался возле неё, там же нашёл предлог прочесть ей своё самое удачное стихотворение и повод проводить её по всей Маросейке и половине Покровки ? до остановки конки на Чистопрудном бульваре. Была уже осень, но тепло ? и она была легкомысленно одета ? без шляпки и вуали (меня в ней это особенно очаровало).
Следующие стихи я, кажется, писал не для прочтения и разбора в кружке, а специально для неё ? она, впрочем, большого интереса к ним не проявляла, и своих стихов мне не читала. Многие месяцы потом мы с ней вдвоём заходили в кофейню (куда я набрался смелости приглашать после каждого занятия), но ни разу она не порывалась рассказать мне что-то о себе или спросить у меня о чём-то, кроме темы наших занятий.
Впрочем, после долгих месяцев наших пустых встреч мои университетские друзья познакомили меня с совершенно очаровательной Екатериной Андреевной ? она всерьёз задумывалась пойти на курсы медицинских сестёр, и уже начала изучать какие-то книги. Но ей ещё оказались интересны все студии, куда я ходил, выставки передвижников и новые поступления в Румянцевском музее и Третьяковке! Я совсем потерял голову!
Но дважды в неделю, когда я посещал литературный кружок, я снова очаровывался Наташей ? так звали мою соученицу.
Совершенно для меня неприступную ? если Катю я мог в пустынном зале подвести к какой-то картине, взяв, на мгновение, за талию, к Наташе я не мог позволить себе прикоснуться даже к руке. И ни разу, никуда я её даже не пригласил (кроме кофейни на Маросейке).
Но теперь я зачем-то стал ей рассказывать и о Кате. А весной её познакомили с каким-то юнкером, она стала появляться на занятиях всё реже, а к середине осени исчезла совсем.
Но даже, пока она ещё ходила в кружок, всё чаще в качестве первой слушательницы моих стихов стала выступать Катя – она была к ним более снисходительна. И если потом, на заседаниях кружка, мои стихи могли даже критиковать (как и всех других тоже), то она ими восторгалась. А уж, когда их стали печатать в журналах ? её восторгу не было предела!
Да, уже к весне мои рассказы и стихи стали иногда появляться в "Ниве", "Русском обозрении" и "Наблюдателе". С помощью руководителя нашего кружка мне даже удалось напечатать тонкую книжку моих стихов (мало кому, как оказалось, интересную). Но всё равно единственным постоянным источником доходов, с осени до весны, оставалось репетиторство (доходов с нашего небогатого поместья, конечно, не хватало). А летом родители моих учеников стали вывозить их в свои далёкие поместья, куда за ними готовы были поехать репетиторами лишь старшие гимназисты. Я не мог поехать лишь с одним учеником и заниматься с ним одним вместо многих, а главное ? из-за экзаменов, и остался без заработка.
В июне, когда все дела мои закончились – и экзамены в университете, и кружок, и репетиторство, мне надобно было уже возвращаться к родителям, в наше поместье. И я думал – как быть с Катей? Какими словами ей сообщить, что оставлю её на всё лето одну, но что это не значит, что я её бросаю, и что осенью вернусь, и всё будет как прежде? А привести и представить её родителям в качестве невесты, будучи ещё студентом и не имея твёрдого заработка, я, конечно, не мог.
И просто потерять Катю я не хотел – как же, думал я, мне ещё так долго учиться, и каждое лето я буду стоять перед таким выбором?
? Катя, ? как-то сказал я ей ? Мне нужно будет поехать к родителям, ещё никогда летом я не оставлял их одних, это мой сыновний долг…
? Конечно, ? беззаботно ответила та (и чего я так боялся сказать ей это? – она же всё понимает!) ? мы будем писать друг другу письма. Лета осталось всего два с половиной месяца, а осенью всё у нас продолжится!
Впрочем, всё лето мне почему-то больше не хватало Наташи, чем Кати. Но письма продолжал писать Кате (я не договаривался о письмах с Наташей, и куда писать – не знал). А лето – настолько замечательное время, что даже без них обеих я не очень скучал.
2
В сентябре, на первое после лета занятие нашего кружка пришла и Наташа (я тогда ещё не догадывался, что вскоре она его забросит навсегда). Она, конечно, ничего не стала спрашивать у меня про Катю, а я у неё ? про юнкера (кажется, она так ни разу и не назвала при мне его имени).
Но вот Кати в Москве не было ? она, как уехала отдыхать на море, на Кавказ, так к сентябрю и не вернулась. Позже я перестал приходить на её квартиру и справляться у её матушки – не вернулась ли она ещё?
Ещё большим ударом оказалось исчезновение Наташи месяцем позднее – даже после лета я не удосужился спросить у неё адрес, куда можно ей писать письма.
Помню – долго не мог оправиться от этого двойного предательства. Эти события я впоследствии вспоминал, когда познакомился с Виталием и двумя девушками, между которыми он выбирал – кому отдать свою любовь. Это ли трагедия? Вот если бы они обе его отвергли…
Но и я тогда вскоре смирился – зачем мне те, кому не нужна моя любовь? Но удивительно, что дальше мне на такие встречи не везло – те же университетские компании, тот же литературный кружок, но сердце уже не начинало биться чаще.
Два года спустя я смог сесть в поезд и совершить путешествие в Париж! Да, масса восхитительных впечатлений! Но воспоминания о Наташе и даже о Кате – были ярче.
А спустя еще три года Наташа, также легко как исчезла, так и появилась в моей жизни, подойдя ко мне в Третьяковской галерее и спросив ? правда ли, не слышал ли я, что здесь собираются выставлять каких-то российских импрессионистов? (будто она забыла об этом спросить у меня всего лишь вчера, при нашей предыдущей встрече).
Я, каюсь, был совсем не готов к такому счастливому случаю ? стал оправдываться, что сам давно тут не был, потом ухватился за её вопрос и предложил сходить посмотреть импрессионистов в Румянцевском музее, ещё лучше съездить на поезде в Петербург, в Эрмитаж!
Она рассмеялась ? сказала, что к Эрмитажу пока не готова, но в ближайшие дни готова сходить в Румянцевский.
Меня словно обухом по голове ударили ? я был готов искать для неё все выставки в Москве, куда её можно завлечь ? и она сама, кажется, стала с большим интересом относиться, не только к живописи, но и к моим стихам (которые я уже перестал писать – только рассказы и статьи в литературных журналах)!
Чуть больше я теперь узнал и про неё ? она была из семьи обедневших провинциальных дворян, но замуж, хоть бы за кого, но богатого ? не стремилась. Тогда, уже давно (перед нашей первой встречей в кружке), приехала в Москву на медицинские курсы (все знакомые мне барышни в те годы приезжали в Москву именно на медицинские курсы).
С того мгновения жизнь моя (я надеюсь – наша) круто изменилась! Каждый день теперь я летел к ней на Стромынку (я теперь уже знал – где она живёт в Москве!), и дальше – уже неважно куда – но мы больше до глубокой ночи не расставались!
Стоит ли говорить, что вскоре я снял квартиру в доходном доме в Сокольниках, чтобы быть ближе, и наши расставания длились меньше.
Теперь, как когда-то, в глубокой юности, я целыми днями ходил по музеям, галереям, выставкам и театрам (но уже с Наташей, а не с Катей – и это было разительно иначе!) и как-то так получилось, что она однажды (а потом навсегда) осталась у меня!
Приближалось лето, но я уже не хотел даже на минуту, не то, чтобы на несколько месяцев, отпускать от себя Наташу! Написал письмо родителям, что из-за работы не смогу приехать, как обычно (может быть, сумею на Рождество). И через знакомых, даже не поговорив с Наташей, стал искать возможность снять на лето дачу – где-нибудь вдали от Москвы (рядом – в Люблино или Перловке ? сбережений бы на лето не хватило, а просить у родителей, после писем о работе, уже не мог).
И вот тогда встретился студент, Виталий, родители которого имели поместье в Воронежской губернии и недорого сдавали там дачи. Чего я и опасался, Наташа с неодобрением отнеслась к моей затее – я соблазнял её свежим молоком и творогом каждое утро, яйцами только из-под кур, перепелами, клубникой и малиной – и что никто ничего не узнает из нашей тайны – и она сдалась.
3
Чем дальше наш поезд отъезжал от Москвы, тем слабее становилась радость от моей победы – стал понимать двусмысленность нашего положения (о чём много раз говорила мне Наташа, а я старался отвлечь от её этого вопроса прелестями деревенской, "Толстовской" жизни). Но вопросы, которые я раньше старался не замечать (чтобы Наташа и сама посчитала их малозначащими) ? никуда не делись. И с первой же минуты после отправления поезда я засомневался ? как представлю хозяевам, родителям Виталия, себя и Наташу? Лгать нельзя, а правду говорить и вовсе непозволительно…
Я опасался, что Наташа увидит моё состояние, догадается о его причинах и начнёт меня осуждать, что я сразу обо всём не подумал, а теперь попадём в неловкую ситуацию! Но Наташа, даже если поняла моё запоздалое прозрение, то всячески отвлекала меня на разную малозначительную ерунду (спасибо ей, неважно ? умышленно ли было это, или случайно).
Мы без всяких неожиданностей доехали до Нижнедевицка, последней станции перед Воронежем, а там без особых усилий наняли извозчика до Варваровки – сделав всё, как нам описал Виталий.
Когда мы подъехали, хозяева, видно услышав шум лошадей, уже вышли на крыльцо и радостно приветствовали нас: "Здравствуйте, Владимир Иванович! Здравствуйте, Наталья Сергеевна! Виталий нам о вас написал, и когда вы приедете. Мы уже всё приготовили для вас…"
Я в дороге готовил скорую и содержащую много ненужных мелочей речь, вроде "Мы с Натальей Сергеевной очень хотели отдохнуть в этих краях, и когда узнали Виталия и то, что вы сдаете дачи, сразу решились…", позволявшую забыть официально представиться самому и представить Наташу, но сейчас получилось ещё лучше ? представляться людям, которые тебя уже знают, даже неуместно.
На следующий день я оплатил вперёд за всё время нашего проживания на даче, чем ещё более расположил к нам хозяев.
Я не забывал выполнять и все обещания, данные Наташе – каждый день крестьяне нам приносили творог, яйца, разные ягоды, а когда узнали, что плачу сразу, то стали носить перепелок, фазанов и живую ещё рыбу!
Однажды Наташа с улыбкой спросила меня: "Ты этим всем пытаешься меня задобрить?", с чем я не стал спорить, сказав, что давно задумал её подкупить и обольстить. Она согласилась с моим тонким подходом, и призналась, что благодаря фазанам (ощипывать которых – сплошное мученье, а я по своей воле принимаю эти муки на себя) уже полюбила меня!
За время нашего отдыха Наташа, как мне казалось, забыла свои сомнения и страхи. А за то, что она меня простила, я любил её безмерно (конечно, вначале я считал себя виновным, что не предусмотрел всех тонкостей и опасностей нашей поездки ? но тот восторг, который я ожидал от этого приключения, случился!)
А на Преображение наши хозяева, встретившись с нами в церкви, пригласили нас на праздник к себе (это не Москва, и мы не могли пропускать большие праздники без опасности лишиться любви крестьян, приносивших нам телесную пищу). Мы не смогли отказать нашим милым хозяевам, хотя и понимали опасность разговоров, которые там могут случиться.
И это испытание мы выдержали ? разговоры сразу начали с красот Москвы, где они давно уже не бывали, густых лесов вокруг, разительно не похожих на местную, почти малороссийскую природу, и о том, что в здешней речке полно вкуснейших язей, которых совсем нет в Москве. Когда стало смеркаться, и мы уже собирались откланяться, хозяева позвали кучера, дабы тот заложил коляску и довёз до дачи, чтобы нам не идти пешком.
Вечером, когда я делал записи об этом событии уже в третьей тетради, исписанной за наше дачное лето, Наташа, как обычно, подходила ко мне и через мое плечо заглядывала в рукопись.
? Неправда, я вовсе не злилась на тебя сегодня. Да, переживала и волновалась как гимназистка на экзамене, но никак не злилась ? мы бы не смогли отказаться от их приглашения. Ты очень хорошо вёл разговор, так что ни разу, ни словом сумел не упомянуть о нас (я бы так не сумела). А почему ты пишешь больше обо мне, которая молчала?
Этим летом я впервые понял, что для меня стало интереснее писать, чем читать (может, поэтому становятся писателями? ? годом позже я эти свои мысли открывал дядюшке Виталия, Ивану Алексеевичу). Но сейчас я наслаждался тем, что в мои мысли подглядывает моя любимая Наташа ? ещё не всё я решался высказать ей словами, но был рад, когда она их невзначай узнавала, заглядывая в тетрадь из-за моей спины.
4
Но и сладостное лето пролетело. Мы распрощались с гостеприимными нашими хозяевами, пообещав, что и на следующее лето, если позволят обстоятельства, снова постараемся приехать к ним, о чём заранее известим письмом.
В Москве, где уже наступила осень, я опять нашёл учеников, а Наташа, чтобы не сидеть одной дома, пошла работать в журнал корректором ? наверное, ей понравилось быть первым читателем. Ну а наша с ней, уже семейная, жизнь стала иной, чем весной (с беспрестанными походами куда-нибудь), и чем в летней пасторали. Всё стало каким-то обыденным, и мы, кажется, легко разъехались в Рождество по своим родителям.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70270423&lfrom=174836202) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
