– Папина компания меня пригласила, чтобы я с докладом выступил! – не унимался Лу Чжишэн. – Это мой папа с ними связался.
Старина Лу стал папой героя, носился с этим повсюду, на самом же деле герой из его сына был весьма посредственный. Но у Цзя Ли не было никакого права высказаться, он мог только с жалким видом валяться на койке. Еще можно было бы горделиво держаться, если бы у него была рука на перевязи или хотя бы пластырем заклеена, – можно было бы говорить о героическом духе. Но он достоин лишь сожаления, стал позорищем, никому свою рану показать не может. Один лишь папа его понимал и тихонько спросил:
– Что ты чувствуешь? Тоже хочешь выступить с докладом?
– Нет никакого смысла, – от чистого сердца сказал Цзя Ли и уперся лбом в подушку. – Я не хочу, чтобы об этом узнало больше народу.
– Это тоже неплохое чувство! – сказал папа. А потом он по-товарищески улыбнулся сыну, чем Цзя Ли был приятно удивлен. Он приподнялся, и его рана ужасно заныла.
Когда Цзя Ли сняли швы, он тут же приступил к учебе. В школе еще не сошла на нет волна восхищения героями. Стоило Цзя Ли там появиться, как все, бурно жестикулируя, рассказывали об этом друг другу. Девчонки из художественного ансамбля, увидев Цзя Ли, обращали на него полные благоговения взоры. Цзя Ли почувствовал перемену в их отношении и даже с большей охотой принял бы их легкомысленные насмешки. Ведь их восторженные взгляды выводили его за пределы привычного.
А толстячище Лу Чжишэн все еще не наигрался, упорно нося на щеке марлевую повязку и всюду ею похваляясь. Однажды Цзя Ли вспылил и яростно оторвал эту повязку у него с щеки, сказав:
– Ну довольно!
Его царапины уже давно исчезли, и чистенькая щека словно ожидала, когда ее продемонстрируют другим.
Глава 7. Любящие сердца
«В последнее время мальчишки в нашем классе обсуждают один глупый вопрос, уж не знаю, с кого это началось. Славного в этом так или иначе немного, когда они об этом говорят, сразу пытаются понизить голос: эй, скажи-ка, какая девочка самая лучшая? Кажется, меня тоже кто-то спрашивал, но я к тому моменту еще не придумал, как ответить, поэтому на этом экзамене провалился, но сейчас немного сожалею об этом. На самом деле относительно девочек у меня есть ясная точка зрения».
(Из дневника Цзя Ли)
В окружении Цзя Ли было множество разных девочек, и ему пока было сложно решить, какая из них самая милая, но определенно не нравились девчонки, которым на все плевать, разодетые в распрекрасные кофты, модные брючки и огромные кроссовки, как у мальчиков, а еще ужасно надменные. Зимой Цзя Ли познакомился с новой девочкой, она была тихой, чистенькой, никогда не вмешивалась в разговор и любила погрустить, как героиня известного китайского романа «Сон в красном тереме» Линь Дайюй.
У нее было прекрасное имя – Линь Пин, а сама она была прелестной и воспитанной. Она была из школы Цзя Ли, училась во втором классе средней ступени, на год старше. Прозвище она как раз и получила в честь древней красавицы Линь Дайюй. Цзя Ли несколько раз видел ее и украдкой улыбнулся ее наряду: она любила сиреневый и носила его с упрямством 30-летней женщины! Цзя Ли и подумать не мог, что в один прекрасный день подружится с ней.
Хоть это и звучит как начало романа, но познакомились они в больнице.
Более чем за месяц до китайского Нового года папа Цзя Ли попал в больницу. Он целыми днями и ночами писал рукописи и вдруг упал в обморок. Обследование показало, что у него острый миокардит, или, словами папы, вел себя хорошо, а сердце подвело – он в такой ситуации еще и остроты отпускал!
Линь Пин лежала в том же отделении, что и папа, и все словно шло к тому, чтобы они познакомилась с Цзя Ли. У девочки тоже была сердечная болезнь, но она как будто чего-то боялась и все время, свернувшись клубочком, лежала на больничной койке.
В тот день Цзя Ли, войдя в отделение, первым делом заметил именно ее, но только он собрался поздороваться, как она закрыла лицо журналом.
Цзя Ли подумал, что она похожа на загадку, такой таинственной была. Он внимательно прочитал ее имя, написанное на больничной койке.
С тех пор Цзя Ли то и дело забегал в больницу и каждый раз замечал, что Линь Пин горюет. У нее был первоклассный магнитофон. Когда в палату приходили посетители, и становилось людно, она надевала наушники и что-то слушала. Возможно, это была какая-нибудь ностальгическая музыка вроде танго или саксофона. Словом, когда Линь Пин слушала музыку, она казалась очень печальной.
Цзя Ли очень хотелось ее рассмешить, но он, как и всякий мальчик, боялся потерпеть фиаско.
В тот день после учебы он увидел в ящичке на проходной письмо для Линь Пин. Он так обрадовался, что внутренне возликовал, незаметно подобрал письмо и устремился в больницу. Когда он вошел в палату, папа как раз увлеченно болтал с другим пациентом. Они выглядели как новоиспеченные друзья, поэтому не обратили на Цзя Ли никакого внимания. Тот улыбнулся и тихонько перебежал в соседнюю палату, где сказал Линь Пин:
– Эй, хочешь письмо?
– Ты ведь не почтальон! – немного сердито сказала она, слегка нахмурив брови.
Заинтригованный, Цзя Ли помахал конвертом, но она вдруг ловко выхватила его у него, повернулась спиной и стала читать. Кто бы мог подумать, что это письмо не подарит ей ничего, кроме печали. Она выглядела подавленной и еще долго сидела спиной к Цзя Ли, плечи ее подрагивали. Обернулась она лишь тогда, когда за ним пришел папа. В это время нянечка принесла ей еды. Она была такой старой, что даже разогнуться не могла. На ней был старомодный халат на завязочках, как у китайцев XIX века.
– Пинпин! Они сегодня вместе пообедали, я тебе покушать принесла!
Нет ответа.
– Пинпин, ну ты и упрямая! – заворчала нянечка. – Сама знаешь, какой человек твоя тетя. Будешь так убиваться – себе же хуже сделаешь.
По-прежнему никакого ответа, лишь видна гордая и одинокая спина Цзя Ли видывал тетю Линь Пин. Это была белолицая женщина в маленьких очках с толстыми линзами и накинутом на плечи меховом пальто. Наверное, когда она вечером выходила на улицу, ее принимали за пантеру. Вместе с ней в больницу приходил дядя Линь Пин – упитанный мужчина средних лет, одетый весьма изысканно. Они словно наносили племяннице визит вежливости: садились, произносили несколько фраз, доставали пакет с фруктами, ставили его на стол и уходили прочь. Словом, держались они так холодно, что после их ухода не оставалось ни капли тепла и вообще ничего, кроме фруктов.
Никто не трогал этот пакет, он так и лежал запечатанным. Кто-то из пациентов знал о жизненных обстоятельствах Линь Пин, говоря, что ее родители вместе с младшим братом отправились в поисках лучшей жизни за границу. Каждый месяц они присылали дяде Линь Пин щедрые алименты, а самой девочке всякие модные вещицы, но у нее сложный характер, она плохо ладит с другими людьми.
Она действительно была немного чудной. Цзя Ли пытался с ней поговорить, но отвечала она всегда с неохотой. Как-то раз мальчик сказал ей:
– Слушай, я знаю, каково это – болеть. Во рту все время горько, как от таблеток!
– Ты ведешь себя как маленький! Явно только-только в среднюю школу пошел, – сказала Линь Пин. Никакого уважения к другим!
После нескольких попыток поговорить с ней Цзя Ли наконец отказался от этой затеи и даже начал немного остерегаться. Неприветливые девочки ему не нравились. Он стал ходить в больницу раз в два дня, и то только для того, чтобы проведать папу.
В тот день Цзя Ли снова пришел к папе – тот выглядел бодро. Попав в больницу, он стал гораздо снисходительнее к Цзя Ли. Мальчик перебросился с отцом несколькими фразами, а затем он попросил его возвращаться домой и заниматься делами. Во дворе больницы Цзя Ли вдруг натолкнулся на укутанную теплым шарфом Линь Пин.
– Привет! – первой заговорила она.
Цзя Ли был приятно удивлен и поверить не мог, что это настоящая Линь Пин.
– В прошлый раз ты принес мне письмо от родителей, а я и поблагодарить забыла! – сказала девочка. – Я очень благодарна тебе.
– Ну что ты, что ты! – сказал Цзя Ли. Он, как и папа, не любил, когда его благодарят, словно ему дарили слишком дорогой подарок. – Друзья должны помогать друг другу.
Она засмеялась, причем очень мелодично. Интересно, почему же раньше не хотела? Как бы то ни было, так они стали друзьями.
Цзя Ли сообщил эту ошеломительную новость Лу Чжишэну:
– Представляешь, девочка из отделения моего папы заговорила!
– Что? Она была немой? – удивился Лу Чжишэн.
– Нет, конечно.
– Тогда что в этом такого? Со мной просто тысячи девочек разговаривают! – заявил Лу Чжишэн. – Некоторые даже первыми начинают!
Этот малый слишком самоуверен! Хорошо, что есть и другие посвященные в эту тайну. Когда Цзя Ли обсуждал в палате с Линь Пин современных китайских писателей и поэтов, папа и остальные пациенты с изумлением смотрели на них. Цзя Ли посчитал степень их удивления своим успехом. Папа похлопал по плечу сына:
– Так и надо, ты сделал хорошее дело!
Мама сказала:
– Когда она улыбнулась, я прямо-таки выдохнула!
Вскоре после этого девочка близко познакомилась с семьей Цзя Ли. Маме мальчика Линь Пин очень нравилась, она всегда приносила ей что-нибудь вкусненькое. Каждый раз, когда это случалось, Цзя Ли очень гордился мамой. Стоя рядом с ней, он искренне думал, как он рад, что эта красивая и добрая женщина – его мама.
Настроение Линь Пин становилось лучше, на щеках загорался румянец. Но когда все оживлялись, она вдруг произносила:
– Какая же Цзя Мэй счастливая!
– Ты тоже счастливая, – говорила Цзя Мэй. – У тебя есть все эти модные штуки!
– Но, – отвечала Линь Пин, – нет того, чего особенно хочется.
– Что же это?
Линь Пин ничего не ответила, лишь, водя тонким пальчиком по одеялу, написала слово «дом».
Все погрузились в молчание, на мгновение оказавшись во власти необъяснимой тоски. Вот он, источник ее печали, но против него они бессильны. У Цзя Ли брови взметнулись вверх, и он сменил тему разговора, заговорил о чем-то веселом. Вернувшись домой с мамой и сестрой, они распахнули двери, и Цзя Ли громко закричал: «Мы дома!» Когда есть дом, можно спать спокойно.
Не успел Цзя Ли и глазом моргнуть, как приблизился Новый год. По его мнению, в этом празднике только и было хорошего, что красные конверты с деньгами – в Китае их обязательно дарят детям. Больше ничего, без чего нельзя прожить, в нем не было. Только подумайте: перед Новым годом царит полный кавардак, дома делают генеральную уборку, тебя гоняют туда-сюда со всякими поручениями, в кухню входить приходится боком, потому что там все завалено мясом, на полу лежит какая-нибудь мороженая курица или что-то вроде того. Мамочка из семьи У готовит целое море блюд и, словно хочет за что-то отомстить, подстрекает всех с ними разделаться.
Цзя Ли надеялся, что папа проведет Новый год в больнице, ведь тогда праздник будет отличаться от прошлых, появится какое-никакое чувство новизны. Но мама и Цзя Мэй ждали, что папа выпишется. Его лечащий врач придерживался традиционных взглядов, считая, что Новый год надо встречать в кругу семьи, поэтому поставил подпись на выписке.
В канун Нового года вся семья встретила папу из больницы. Линь Пин выглядела очень печальной и снова и снова спрашивала:
– Вы не будете меня навещать?
Мама ответила:
– Конечно! Я буду тебе вкусности носить!
Глазами, полными слез, Линь Пин поглядела на маму и бросилась ей в объятия.
– Не хочу оставаться в больнице, – плакала она, – я тоже хочу выписаться!
Лица у всех тут же посуровели. Папа пошел к лечащему врачу Линь Пин, следом побежал и Цзя Ли. Он чувствовал себя не в своей тарелке, когда рядом кто-то плакал. Любителям порыдать становится легче, когда они выплачутся, а те, кто не может этого сделать, хоронят печали в глубине сердца.
Лечащий врач Линь Пин был лысым, немного педантичным стариком, но глубоко разбиравшемся в искусстве врачевания. Узнав, с какой целью к нему пришел писатель, он погрузился в раздумья, а затем сказал:
– У больной врожденный порок сердца, от него нет специального лекарства, и приходиться полагаться исключительно на отдых и покой. На настоящем этапе ее состояние стабильно, можно перевести ее на домашнее лечение.
– Великолепно! – воскликнул Цзя Ли.
Врач неторопливо сказал:
– Я обсуждал это с родственниками больной, но они полагают, что ее выписка повлияет на празднование Нового года в их семье, поэтому решили, что заберут ее домой уже после Нового года.
– Вот каменные! – завопил Цзя Ли. – Они даже не подумали, как Линь Пин несчастна.
– В мире всякие люди попадаются! – заволновался папа. – У них нет ни малейшего понятия о любви.
– Очень жаль, – покачал лысой головой доктор. – Мы можем спасти сердце, но не можем судить, хороша ли человеческая душа!
Утром в канун Нового года папа, только что выписавшийся из больницы, снова вышел из дома со словами, что нужно еще раз съездить в больницу, как будто он там уже настолько обжился, что она стала его домом, и он временами скучает по белоснежным больничным простыням. Цзя Мэй сказала:
– Передай там Линь Пин, что вечером я приду ее проведать!
Как будто она была единственным другом Линь Пин!
Цзя Ли был не в духе, думая о том, как грустно будет Линь Пин слышать в новогоднюю ночь за стенами больницы взрывы хлопушек. Если бы можно было всей семьей провести новогоднюю ночь в палате, до чего бы было хорошо! Это была глупейшая идея. Цзя
Ли еще раз хорошенько ее обдумал. Старый охранник в стационаре свиреп, как гроза!
Папа вернулся в полдень и, сияя, сказал:
– Эй, вечером к нам на Новый год придет важный гость! Просто прекрасно!
– Уж не учитель ли Чжа придет беседовать о пьесах? – перебил Цзя Ли.
– Этот гость будет с нами за новогодним столом, проведет у нас дома ночь, и только утром вернется к себе.
– Вы хотите весь день и всю ночь болтать о Шекспире?
– Да ну тебя! Иди-ка и напиши на маленькой доске приветственные слова! – распорядился папа.
– Что писать? – с ленцой отозвался Цзя Ли. – «Дискуссия по пьесам Шекспира»?
– Просто напиши: «Добро пожаловать, Линь Пин!»
Ну и ну! Вся семья разом оживилась. Цзя Ли схватил две крышки от кастрюли и захлопал ими, как музыкальными тарелками.
Оказывается, папа с утра ходил к дяде и тете Линь Пин, чтобы те согласились на выписку племянницы, но получил отказ. Тогда он отправился на битву в больницу и растрогал лысого доктора. Тот сказал:
– Сегодня ночью мое дежурство, я даю вам пропуск!
Этот доктор – великий человек! Цзя Ли очень захотелось пожать ему руку.
Вечером вся семья забрала Линь Пин из больницы. Хоть охранник стационара и был свиреп, но он послушался указаний доктора, поэтому все прошло гладко.
Стоило Линь Пин переступить порог дома Цзя Ли, как она погрузилась в веселье: бум! бум! бум! – вся семья простучала для нее приветственный марш. Цзя Ли повесил пояснительные записочки на дверях комнат: «Мужское общежитие» и «Женское общежитие».
Этот Новый год они встретили очень радостно, но веселье всегда проходит в мгновение ока. Зачастую ты даже не успеваешь его толком распробовать, как уже и след простыл. Линь Пин и Цзя Мэй за вечер неожиданно стали близкими подругами. Они все время перешептывались о своих чисто девчачьих делах. Потом к ним присоединилась и мама, и они засели в женском общежитии, где принялись судачить о том о сем, совершенно позабыв о двух жителях мужского.
Лежа в постели, Цзя Ли прислушивался к смеху за стеной. Ему хотелось бесстыдно ворваться в женское общежитие или бросить туда хлопушку.
