Джоконда, улыбалась ускользающими, чувственными губами и в сочетании со своим взглядом, она манила, притягивала к себе со страшной силой каждого кто хотел ее увидеть.
Полупрозрачная черная вуаль, что, возможно, было знаком ожидания ребёнка, покрывает волнистые темные кудри. Волосы на голове разделены ровным пробором, и спускаются на плечи в мелких волнах, как от завивки. отчего лицо Моны Лизы кажется еще более светлым и загадочным.
На ней тёмное платье, оно украшено изящными сборками в вырезе на груди и свободными складками в желтоватых рукавах. Левая рука её лежит на подлокотнике кресла, правая же покоится поверх левой. Матово-бледное нежное тело и руки выдают благородное ее происхождение.
Несмотря на то, что взгляд Джоконды был направлен на Алексея Федоровича, между им и ей был визуальный барьер – ручка стула, действующая как перегородка, что исключала возможность интимного диалога. И тем не менее, взгляд его постоянно возвращается к её освещённому лицу, окружённому как рамкой тёмными, скрытыми под прозрачной фатой, волосами, тенями на шее и тёмным дымчатым пейзажем заднего плана. На фоне отдалённых гор фигура производит впечатление монументальной, эта монументальность, присущая возвышенным божественным существам, держало его, простого смертного, на почтительном расстоянии и одновременно заставляла его безуспешно стремиться к недосягаемому.
Так явленная Красота небольшой картины, в гармонии визуального общения с ней передалась Алексею Федоровичу, через музыкальный ритм на основе «великой мелодии» в созвучии с окружающим пространством его души. Произошедшее соитие линейной и обратной перспектив, где первая несет отображение материального, а вторая духовного. Первая выполнена в золотом сечении предмета, а вторая в золотом сечении содержания, наполнили чувства Алексея Федоровича, а его сознание, которое уже трансформировалось в экзистенциальное мировосприятие, произошло их соединение в одно целое и тогда расцвела его душа, испытав блаженство оживления.
И тут Алексея Федоровича, поразило: «И все это есть Господь!»
ЛЮБОВЬ, КАК ОБРЕТЕНИЕ БОЖЕСТВА
Солнце уже зашло и на столицу любви опустилась тьма. После Лувра они почти ничего не говорили с Евой Александровной, а просто молча, ходили по улицам, словно дожидались чего-то, но время проходило и никаких изменений не происходило, и они словно уловив желания друг друга возвратились в отель.
А знаете, Алексей Федорович, я вот подумала, что все сокровища, которые мы с вами в Лувре видели, не стоят простой человеческой любви, между двумя людьми. Вы посмотрите те, кто их изваял, воплотил в камне, в дереве, на холсте преследовал только одну цель: явить любовь Создателя к человеку через красоту творения, – сказала Ева Александровна, когда они остановились у ее номера.
Я думаю, что любовь главное обретение человеческой души. Но даже, если и так, то все равно люди будут совершать пагубные и подлые поступки. И это очень печально. Вот возьмите нашего, Николая II, он, наверное, тоже любит свою Императрицу, своих детей и в тоже время является душегубом своего народа. Как это в нем совмещается? Я даже представить это себе не могу. Быть милосердным к одним, и одновременно, тираном к другим.
Ох, Алексей Федорович, наш Император себе не принадлежит. Потому он и вынужден быть, и государем, и мужем, и отцом одновременно. Это не легкая ноша и не каждому она под силу. И мне кажется, что наш Николай совсем не справляется с ней, потому столько и недовольных. Ему не позавидуешь, поверьте мне, Алексей Федорович, он, наверное, пребывает большую часть своего времени в скверном расположении духа. Как только ему удается уже столько лет быть верхом на коне государства российского и выдерживать на себе все недовольны, лживые и мерзкие рожи своих приближенных.
А нам-то как должно быть? Простому русскому народу, который угнетен и доведен нищетой до последней черты?
Кабы я знала ответ на ваш вопрос.
А я думаю, вот что. Раз он государь, то пусть и дает, в первую голову, ответ как государь, а уж потом как муж и отец. А мы уж все с него и спросим, когда придет время.
Вы думаете это время наступит?
Непременно наступит, Ева Александровна. Я что зря сюда приехал вместе…, ну не с вами, а почти с вами? Я понесу знамя освободительной борьбы против деспотии и тирании. Я буду первым, кто призовет его к ответу, за все его деяния. И поверьте, этот час не за горами. Посмотрите какая сила ума собралась в Женеве, Париже и Лондоне. Да не уж-то, если всем этим миром мы соберемся в единое целое, и что думаете не изыщем способа чтобы водрузить стяг победы революционной идеи над Зимнем дворцом и спросить его: «Ты помазанник Божий, что ж ты делаешь над стадом вверенным тебе Христом?!»
Мне пора, Алексей Федорович, если честно, то хотелось бы говорить больше о любви нежели о революции, – сказала Ева Александровна и вставив ключ открыла дверь своего номера и скрылась за ней.
Алексей Федорович, постояв немного в одиночестве пошел к себе.
МОНОЛОГ ПОЛИЕВКТА
Стремишься, роскошь, ты, источник лютой части,
Прельщеньем пагубным мои воздвигнуть страсти.
О притяжения плотских мирских зараз!
Оставьте вы меня, коль я оставил вас.
Ступайте ныне прочь, играние и смехи,
И честь, и счастие, и все мои утехи!
Искати вас мое желанье протекло,
Вы светлы таковы и ломки, как стекло.
Не буду воздыхать о вас на свете боле,
Не подвергаюся я больше вашей воле.
Вы тщетно силитесь принудить сердце пасть,
Являя божиих врагов и честь и власть.
На них бог яростно десницу простирает
И беззаконников ногами попирает.
Хотя не мнят они, что правда им грозит,
Внезапный их удар повергнет и сразит.
Ненасытимый тигр, монарх немилосердый,
Противу божиих рабов в гоненьи твердый,
Ты скоро счастливой судьбы узришь конец!
Пьер Корнель
«Поливект»
(Трагедия)
(1642 г.)
Дело: спасение России от тирана, которое он собирался возглавить, не давало покоя Алексею Федоровичу. Оно стремительно вытеснило все другие его переживания, связанные с посещением Лувра, и разговором с Евой Александровной. Он думал о Николае II и пришел к выводу, что должен дать ему последнюю надежду на благоприятный исход. Ощущение жизни всегда порождает чувства на лучшее будущее. И поэтому мысль еще раз призвать ненавистного им Самодержца к совестливому покаянию не стала для него открытием. Подойдя к конторке, взяв нехотя бумагу, чернила, на секунду задумавшись, словно дав себе паузу для перехода из состояния умиротворения в бунтарское, он начал писать:
Письмо к Николаю Романову, бывшему царю и настоящему душегубцу
Российской империи
С наивной верой в тебя, как в отца народа, я мирно шел к тебе с детьми твоего же народа.
Ты должен был знать, ты знал это.
Неповинная кровь рабочих, их жен и детей-малолеток, навсегда легла между тобой, о душегубец, и русским народом. Нравственной связи у тебя с ним никогда уже быть не может. Могучую же реку сковать во время ее разлива никакими полумерами, даже вроде Земского Собора, ты уже не в силах.
Бомбы и динамит, террор единичный и массовый над твоим отродьем и грабителями бесправного люда, народное вооруженное восстание, – все это должно быть и будет непременно. Море крови, как нигде, прольется.
Из-за тебя, из-за твоего всего дома – Россия может погибнуть. Раз навсегда пойми все это и запомни. Отрекись же лучше поскорей со всем своим домом от русского престола и отдай себя на суд русскому народу. Пожалей детей своих и Российской страны, о ты, предлагатель мира для других народов, а для своего – кровопийца.
Иначе, вся имеющая пролиться кровь на тебя да падет, палач, и твоих присных.
Алексей Карамазов.
P. S. Знай, что письмо это – оправдательный документ грядущих революционно-террористических событий в России.
20/7 февраля 1905 г.
Когда Алексей Федорович, излил на бумагу всю свою ярость, в нем наступило опустошение. Тогда страсть вырвалась наружу и ему был просто необходим объект, на котором он удовлетворил бы этот призыв нахлынувших безумных чувств.
Ева?!
Но кто она?
Нечистота, взывающая к пороку?
Трудность к воплощению мечты?
ПОЛИВЕКТ
Действиие Четвертое
(Явление Второе)
Стражи отступают в глубь сцены.
Полиевкт
О, страсти нежные! Зачем вы душу жжете!
Источник сладостный блаженства бытия!
Постыдная любовь к земной красе и плоти —
Зачем вы вновь со мной – ведь вас отринул я!
Что почести людей? Пристрастья? Развлеченья?
Их радостный наряд,
Как яблоневый сад,
Навек исчезнуть им легко в одно мгновенье,
Им свойственно стекла блистанье и горенье,
Но хрупкостью стекла они блестят!
Так не надейтесь же, что я о вас вздыхаю,
Напрасна ваших чар бессильных красота,
Пусть, в роскоши своей тщеславной утопая,
В стране живут враги спасителя Христа!
Но и на них господь свой мудрый меч подъемлет,
Страшат превратности владык!
Он – судия, чей грозный лик
Счастливцев ужасом объемлет!
Неотвратимый рок не дремлет,
И близится нежданный страшный миг!
О, кровожадный тигр! О, Деций нечестивый!
Господь тебя терпел – твой жребий был сокрыт,
Но близится к концу твой гордый век счастливый —
Вам скиф за христиан и персов отомстит!
Намечен час, и он наступит, неминучий,
Ничто владыку не спасет!
Гром на главу его падет!
Уже нависла кара тучей —
Не отвести удар могучий!
Готово все – возмездие идет!
Пусть гневный Феликс мне расправой угрожает,
Велик соперник мой, а я отныне слаб!
Пускай, меня убив, ему он угождает,
Он любит власть свою, но властвует, как раб!
