– Главное косметику не продавай и в пирамиды не зазывай. У нас уже есть такие девицы с заработком на дому.
– Алик, я никогда таким не занималась. Может Борис и говорил, что я занималась ерундой, но это не так.
– А чем занималась?
– У меня была сеть магазинов со средствами по уходу за кожей и волосами. Мы торговали в крупных торговых центрах по всей области. Сотрудничали с парикмахерскими, салонами красоты. Все шло хорошо, пока не ударила пандемия. Во время нее все закрыли. Работать было невозможно. А я как раз решила еще заняться косметикой и одновременно открыть свой салон. Все было рассчитано. Была и подушка безопасности. Но все полетело в трубу. Пришлось сокращать площади, отказываться от планов, пока я не осталась у разбитого корыта.
– И ничего нельзя было сделать?
– Ничего, – ответила я, беря кусочек шоколадки. – А тут еще и ребенок появился.
– Считай, что это компенсация за отобранные магазины.
– А я не виню Аню в том, что из-за нее я оказалась в самой глубокой яме, какую только для себя нашла. Но и отрицать не могу, что без малышки мне было бы проще.
– Никогда не угадаешь, что было бы если бы.
– Верно. Жаль, что вновь придется из ямы выбираться. Мне надо к Ани подойти, – сказала я, услышав, как Аня закапризничала.
Аня капризничала. Вроде и сытая, вроде и чистая, а все равно капризничала. Я взяла ее на руки. Начала укачивать. Аня только еще громче разревелась.
– Какая она у тебя громкая, – заметил Алик.
– Никак не могу понять, почему она плачет. Вроде все нормально…
– Тебе ее надо получше запеленать. Смотри, она руки вытащила и ногтем щечку царапнула. Вот представь, что ты сладко спишь, а тут вдруг на тебя кто-то напал. Она же не понимает, что это ее руки на нее же напали, – сказал Алик. – Показать, как пеленать?
– А ты умеешь?
– У меня их трое, – ответил Алик. – Руки я помыл. Так что не волнуйся. Клади малышку на кровать.
Он наклонился к ребенку. Быстро и ловко запеленал ее в старую наволочку, которую отдала мама. Аня от удивления даже плакать перестала. А смотрела на Алика и в ее взгляде явно читалось недовольство.
– Мне кажется, что ей эта идея не понравилась. Ей нравилось явно махать руками. А тут ее лишили свободы.
– Всему свое время. Со временем получит она свою свободу. Но пока надо руки прятать, чтобы себя не будить. А еще говорят, что маленькому ребенку непривычно быть в большом и холодном мире. Поэтому и пеленают их так плотно. Пеленка создает ощущение защищенности, – сказал Алик. – Когда нам плохо, то мы же ложимся под одеяло и укутываемся в него, стараясь отгородиться от злого мира. Вот и малышей мы отгораживаем, укутывая. Но все это быстро проходит. Через годик будет уже по дорожкам бегать. А там оглянутся не успеешь, так уже замуж выдавать будешь.
– Пока в это не верится.
– Я каждого ребенка из роддома забирал. Время со старшим ребенком пролетало так быстро, что я не успел. И главное, тогда пятидневку работал. Дома каждый вечер и выходные проводил, а ребенок вырос так быстро, что я не заметил. Со средней девчонкой и младшим парнем я уже старался замечать то, что не замечал со старшим. Но все равно не успел заметить, как они так быстро вырастают. Еще вчера дочка ко мне подходила с вопросами почему листья по осени с деревьев падают, а этой осенью я ее уже замуж выдал.
– Фотографии? Может с помощью них можно все это отследить?
– Нет. Они лишь напомнят о каких-то моментах. Вот сейчас, когда у меня уже два внука есть, то я могу за ними наблюдать и тогда понимаю то, чего упускал. Понимаешь, когда живешь все время рядом с ребенком, не спишь, думаешь, как накормить и напоить, одеть, про себя не забыть, то не замечаешь таких мелочей, как взросление детей, – ответил Алик. – Кроватки у тебя нет?
– Пока нет.
– Надо будет это исправить, – ответил Алик. Аня вздохнула и закрыла глаза. – Сейчас она чувствует себя в безопасности вот и спит. Вот и Боря с Маришей вернулись. Посмотрим, чего они там такого накупили?
Первое, что я увидела – это коляску. Борис не долго думая, сразу поставил ее на колеса. Как я поняла, она была три в одном. Девчонки в палате, с которыми я лежала на сохранение и у которых уже был не первый ребенок, считали, что она не очень удобная, но выбирать не приходилось. Внутри была люлька, в которую можно было пока положить Аню. Мама раскладывала детские вещи. Маленькие кофточки, комбинезоны, пеленки. На всем этом она тут же срезала ценники. Одеяло.
– Да вы тут весь магазин скупили? – добродушно сказал Алик.
– Там все такое красивое, что остановиться было сложно, – сказала мама.
– Так девка без приданного. В какие это ворота годиться? Нужно ее одеть, раз мать об этом позаботиться не смогла, – кинув на меня взгляд, сказал Борис.
– Спасибо, – пробормотала я.
– Света, вещи в ванную отнеси. Надо их замочить в тазике. Вот, я даже специальное средство купила. Раньше мы детское мыло на терке терли, а теперь все можно в жидком виде купить. Сейчас много чего изменилось.
– Еле нашли твою смесь, – сказал Борис. – Мать хоть и не хотела памперсы покупать, но вроде двадцать первый век на дворе. Мы хоть и можем на веревках пеленки повесить… Только чего люди скажут? Что я не могу позволить внучке одноразовые портки купить?
– Да кому какое дело, Борь? – рассмеялся Алик. – Чего ты все на других смотришь?
– Не, но должно же быть как у людей, – немного растерянно сказал Борис.
– Дай я тебя отвлеку. Нашел я покупателя на твоего порося. Пол туши купит. Обговорим это дело? – уводя в терраску Бориса, сказал Алик.
Я пошла стирать детские вещи. Мама взялась обрабатывать коляску. Кукарекал петух. В терраске разговаривали мужчины. Я слышала их голоса, но слов разобрать не могла. Из-за умиротворенной обстановке адреналин начал спадать, а я начала оседать. Голова закружилась. Перед глазами заплясали звездочки.
Никогда в обморок не падала, а тут начала оседать, понимая, что тело перестало слушаться. Я упала. Затмение продолжалось пару минут. Я вновь открыла глаза. Ничего не изменилось. Разговор в терраске продолжался. Куры продолжали кудахтать. А я сидела на полу около тазика, в котором стирала детские вещи. На глазах навернулись слезы. Вот как я могла дойти до такого? В какой момент?
Когда начались проблемы, то я рассчитывала на поддержку Олега. Он ее оказал. Весьма своеобразно, но Олег ее оказал. Он все время меня пинал, говоря, что я могу все исправить. И я старалась это исправлять. Что-то должен был сделать Олег. Я на него надеялась, но чем ближе подходила дата родов, тем больше между нами возникала пропасть. Он понял, что я не вывожу, а я поняла, что осталась одна. Одна с Аней.
Сейчас же, сидя перед тазиком, я понимала, что это одиночество теперь будет со мной всегда. Даже вернувшись домой, я продолжала чувствовать себя одинокой. Никто не спросил, как я себя чувствую. Никто не спросил ела ли я. Понятно, что я была самостоятельной и взрослой, но сейчас мне хотелось, чтобы меня просто пожалели, а не продолжали попрекать неудачей.
Когда я продолжила стирать, то заметила дрожь в руках. Сил не было. Но они должны были появиться. Я не могла начать сдаваться, когда закрыла несколько пунктов, которые меня беспокоили. Да, теперь есть крыша над головой и вещи для малышки, да я знаю, что получу свою тарелку супа, но я все равно буду одна. И с этим ничего не поделать.
Я так устала, что после ужина, сразу пошла спать. Хорошо, что Аня придерживалась того же мнения. Она поела последний раз в одиннадцать вечера и уснула на всю ночь. Несколько раз за ночь к нам заглядывала мама. Я слышала ее тихие шаги. Но вот спрашивать, что она хотела, у меня нет сил.
В пять утра проснулся Борис. Он так громко топал, что я проснулась и поняла, что наступило утро, а вместе с ней наступила новая жизнь.
Я знала, что такое держать скотину. Утром надо проснуться и пойти покормить кур. Еще Борис держал овец и свиней. Огород. Рабочий день у нас начинался с утра и длился до восьми – девяти вечера, когда сил хватало лишь на то, чтобы упасть на кровать и забыться сном без сновидений.
Понятно, что у меня был теперь маленький ребенок, но прятаться в комнате я не могла. Мне нужно было вкладывать свой труд в общую копилку. Хотя особо сил на это не было.
Дни полетели, как осенние листья. Я смотрела на них и не знала за что уцепиться. То мы квасили капусту, то я стирала, то успокаивала Аню. Потом я ехала в поликлинику. Недосыпание. Упадок сил. Желание упасть в кровать и не просыпаться несколько дней. При этом меня все еще подгонял Борис, считая, что я ничего не делаю.
С Борисом у нас так и остались тяжелые отношения. Иногда мне казалось, что он меня ненавидел. Я не могла лишнего слова сказать, иначе он начинал накидывать десяток слов на мое одно. Домашний диктатор, на которого не было управы. И это меня сильно нервировало, только с каждым новым днем я понимала, что начинаю все это воспринимать, как норму.
Я с нетерпением ждала того момента, когда мне вернут деньги. Уже начала искать квартиру для съема, чтобы уехать и жить одной, но в последний миг вмешалась мама.
Мы с ней делали кабачковую икру. Кабачков было много. Я их чистила и резала, а мама тушила в скороварке. Меня раньше всегда поражали масштабы домашних заготовок. Но если учесть, что мама и Борис жили за счет участка, то это все было весьма оправдано. Аня спала в коляске на улице. Ей нравилось спать на свежем воздухе. Тут я ее понимала. Теплое одеяло. Сытый желудок. Свежий воздух. А еще ей надо было расти. На рост уходило много сил и энергии. А Аня росла хорошо.
– Свет, я знаю, что ты хочешь уехать, – начала мама.
– А ты хочешь меня отговорить?
– Нет. Я не могу этого сделать. Ты всегда была упрямой. И твое упрямство мне перебороть, – ответила мама. – Ты всегда знаешь, как лучше поступать. И часто добиваешься результата.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70275460&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
