– Нет! Не хочу! Завязал.
– Молодец, – мент ухмыльнулся. – Значит, сейчас домой пойдёшь. А вот твой знакомый – только утром. Ну, или днём.
– Он – не мой знакомый.
– Тем более.
Тут в помещение заглянул дежурный полицейский и кивнул.
– Пошли!
Мы выбрались в «предбанник», где меня усадили на ободранный стул и принялись составлять протокол. К моему удивлению, здесь же был и усатый – мирно дрых возле окошка, прислонившись виском к плексигласовому стеклу.
«Хотя» – вяло подумал я, пока полицейский заполнял бумаги, – «если это – плексиглас, то, наверное, всё-таки не стекло? Или стекло? Тьфу ты, чёрт, лезет в голову всякая дребедень! Точно – белая горячка. В лёгкой форме».
Наконец служивый закончил писать.
– Можно идти? – осторожно поинтересовался я.
– Сначала протокол подмахни, – он протянул мне ручку. – Только прочитай сначала.
Я пробежал взглядом по строчкам.
«Задержан… в связи с отсутствием паспорта… до выяснения… доставлен в Центральный ОВД….».
Понятно.
– Где расписываться-то?
– Вот здесь…. Пиши: с моих слов записано верно…. Написал?
– Ага.
– Ну всё, гуляй. Хотя… погоди….
Вздрогнув, я обернулся.
– Да?
Полицейский кивнул на усатого.
– Этого… коматозника забери с собой.
– Да я его не знаю!
– Думаешь, я знаю?! Ну, не в камеру же его сажать?! Доведи хотя бы до проспекта. Может прочухается малость.
«Ё-моё! Только этого мне не хватало!».
– Хорошо, – я вздохнул, затем подошёл к усатому, потряс за плечо.
– Э, подъём! Пошли!
Спящий алкаш дёрнулся, открыл совершенно стеклянные глаза, промямлил:
– Куда?
– На свободу! Вставай, пока не передумали!
Усатый, по-прежнему ничего не понимая, поднялся, его качнуло вправо, потом влево….
– Ты его придерживай, – посоветовал полицейский, наблюдая за всем происходящим с брезгливой гримасой. – У нас там лестница крутая.
Лестница, действительно, была крутой. Тут трезвому-то пройти – мало не покажется, а уж пьяному!…
– Зараза! – я изо всех сил вцепился в усатого, которого штормило не по-детски. – Держись!
– Это что ещё за мать вашу?! – послышался снизу начальственный бас.
Навстречу нам поднимались майор с подполковником, тоже, кстати, основательно вдетые – с красными рожами и стеклянными взглядами. Но их хотя бы не качало.
– Да вот, – я кивнул на усатого, – веду проветриваться. Товарищ сержант приказал.
– Хм! – подполковник нахмурился. – Ему плохо, что ли?
– Ага! – я истово закивал. – Очень плохо! Сердце прихватило!
– Пить надо меньше! – рявкнул майор, обдавая меня такой мощной волной перегара, что мне стало ясно – выжрал он совершенно чудовищное количество спиртного. В противном случае я, тоже «принявший на грудь», никакого бы запаха не почувствовал! – Ладно, идите. Но смотрите у меня!
Служивый погрозил мне пальцем, после чего офицеры продолжили восхождение по жуткой лестнице.
«Фу!» – я стёр со лба пот и потащил усатого дальше.
Миновав пустующую проходную с поднятым шлагбаумом, мы выбрались в узкий проулок, свернули налево и двинулись в сторону проспекта Победителей.
И тут моего спутника снова перекрыло.
– Главное – портреты! – просипел он, останавливаясь и вырывая свой локоть из моей руки.
Я сплюнул, затем вытащил сигарету, прикурил. Голова закружилась.
«Нет, не смогу я курить бросить!»
– Жечь нельзя! – тем временем продолжил усатый. – И резать нельзя! И топить! В противном случае – погибнут все. Не было бы картин – не было бы ничего! Но если они исчезнут – тоже ничего не будет!
Я выдохнул дым, прищурился:
– Мужик, а ты кто вообще?
Он ткнул пальцем себе в грудь.
– В смысле – ты меня спрашиваешь?
– В смысле – тебя! Кто я такой, мне известно.
Белогорячечный задумался.
– Не помню. Имени не помню.
– Понятно, – я вздохнул. – Ну, а живёшь-то где, помнишь?
– Живу? – он посмотрел направо, затем – налево, в сторону проспекта. – А мы сейчас где?
– Мы на проспекте Победителей. В Российской Федерации, на планете Земля. Из ментовки только-что выбрались.
Усатый изумился.
– А чего мы там делали?!
– Ху… м груши околачивали! – разозлился я и, решив, что с меня хватит, довольно грубо поинтересовался: – Сам-то до дому доберешься, маразматик хренов?! Деньги на такси есть?
– Деньги… – он наморщил лоб, залез в карман, достал несколько купюр и принялся рассматривать с таким видом, словно в первый раз увидел.
– Вроде есть….
– Значит, давай – лови тачку и отправляйся домой! А мне пора!
И, развернувшись, быстрым шагом двинулся в сторону площади Венгерской революции. Алкаш что-то завопил мне в спину, но я его уже не слушал.
«Твою матушку за жопушку! Да что сегодня за день такой?! …Вернее – ночь?! Сейчас вот придётся возвращаться на Поляковскую, покупать водку с куревом, а затем переться за Волгу, к Михалычу! Чёрт!».
Я остановился.
«А может ну его на фиг! В конце концов, какого хрена я должен убегать из собственной квартиры?!».
3.
Телевизор у меня в спальне орал ещё громче. И это – в три часа ночи!
Я молча вошёл в комнату, молча выдернул тройник из розетки, потом вытащил из сумки всё-таки купленную водку, налил себе полстакана, выпил.
– Сцена третья. Те же и дядя Лёня. С бутылкой.
Никак на это не реагируя, я вытащил сигарету, прикурил.
Оксана фыркнула.
– Я ж тебя предупреждала: выгонит тебя твоя невеста и будет права! Теперь, как честный человек, ты просто обязан на мне жениться!
Я налил ещё водки, выпил.
– Ну, чего молчишь? Пробку проглотил?
Загасив в забитой окурками пепельнице сигарету, я встал, достал из шкафа запасную подушку с одеялом и по-прежнему молча направился во вторую комнату. Там у меня тоже стоял диван – ужасно неудобный, маленький, но мне уже было на всё плевать.
– Хамло! – Виагра за моей спиной зазвенела бутылками и рюмками.
«Ладно, хрен с ней! Главное —что бы музыку снова не включила!».
Кое-как устроив себе место для ночлега, не снимая одежды, я лёг и закрыл глаза.
И тут в дверь позвонили.
«Опа на!».
Куда вся сонливость подевалась?! Я, как подброшенный пружиной, вскочил и осторожно выглянул в прихожую.
Звонок снова затрезвонил.
«Неужели всё-таки Новослободская?! И что теперь делать прикажете?! Не открывать? А если с ней охранник?! Она же прикажет ему дверь вынести или тех же ментов вызовет! С неё станется! Тогда будет ещё хуже…».
Я подошёл к входной двери.
– Кто там?
И, к своему несказанному облегчению, услышал мужской голос:
– Открой!
«Вот уроды! Три часа ночи! Михалыч, что ли пожаловал?!».
– Серёга, ты?!
– Я не Серёга.
– А кто?!
– Мы с тобой сегодня в одной камере сидели! Помнишь, я про портреты говорил?
Ещё чище! Этот хрен усатый следил за мной, что ли?!
– Чего тебе надо?! – рявкнул я, ощущая поднимающуюся изнутри волну бешенства. – Иди домой, придурок!
Тут в прихожей нарисовалась Виагра в одних трусах и без лифчика. Я молча погрозил ей кулаком.
