Кратко он рассказал, что, когда Шохова отпустили, тот пришел домой. Пообщался с собутыльником-соседом, который ему в красках рассказал, как «участковый с какой-то девкой» увезли жену на ночь глядя. Его мать, которая живёт в общежитии напротив, тоже наверняка многое наговорила. Вот он и пошел разбираться хоть с кем-нибудь, а по пути ему попался не кто-нибудь, а Тургаев.
– Ну и всё. Я же не Рембо, сражаться с ним и бегать там… по всей улице, – хмуро и кратко проговорил Кирилл, но Дарья не задала ни одного уточняющего вопроса, видя, что ему не хочется об этом много говорить.
– Ты лучше вот чего скажи, пассажирка то наша не собирается по месту постоянной регистрации возвращаться?
Даша удивилась и чуть склонила голову набок. Она не ожидала, что первым делом Кирилл начнёт расспрашивать о Татьяне, муж которой ударом исподтишка отправил его в хирургию. Почему? Ему тоже хотелось, чтобы история женщины, которую он без спроса выдернул из привычного мира, закончилась хорошо? И тогда всё будет не зря. Наверное, это первая для Кирилла история, когда он сам принял решение вмешаться. Дарья помнила, как она впервые оказалась в эпицентре разрушения семьи. Ей казалось, что она просто вытянет женщину из беды на плотик спокойствия и всё встанет на свои места. Разве не достаточно просто вырвать её из-под удара?
– Пока нет… но еще мало времени прошло, – откровенно сказала Дарья, теперь уже точно зная, что всё может сложиться, как угодно. Кирилл серьёзно глянул на неё и дёрнул бровями в немом вопросе. – Она пока адаптируется, привыкает. Еще не верит, что так можно жить постоянно. Да и свекровь ей постоянно звонит, а Татьяна с ней разговаривает, хотя мы просили…
– Да-а. Бабка там та еще, – кивнул Кирилл. – Приходит в СИЗО регулярно, как в поликлинику, воет, что сыночка её спровоцировали и вообще он самооборонялся. Представляю, что она может ей наговорить. Заберите у неё телефон, да и всё.
– Ну, так нельзя, – мягко проговорила Дарья, виновато поджимая губы, потому что в глубине души и сама думала, что так было бы лучше. – Мы же не можем делать это против её воли. Ей должно быть спокойно и безопасно. Тогда всё…
– И как? – оборвал Дарью Кирилл, – спокойно? – С нажимом спросил он и даже поменял положение на кровати, чтобы погасить вспышку недопонимания, переходящую в раздражение. – Вместо переговоров с этой каргой, пусть лучше сидит, уголовный кодекс читает.
– Было бы ей еще что там читать по её ситуации, – быстро проговорила Дарья, в упор глянув на Кирилла. Какой смысл ему злиться из-за того, что подумает или скажет Татьяна, если для Шохова её слова теперь не будут иметь никакого веса. Его посадят не за Татьяну. – С недавних то пор.
– Так надо было заявление писать! – наставительно потыкал пальцем в кровать Кирилл, как в протокол тыкает полицейский. – Побои снимать! Я что, сам должен всё нарисовать? А теперь – конечно, ему даже характеристику никто плохую не даст, ни один синяк не пришьёшь. Тут вообще радоваться надо, что он в принципе сядет, какая разница за что?
– На самом деле, большая разница. От него страдала целая семья и закону на это плевать, – строго проговорила Дарья и быстро добавила, не позволив Кириллу вставить слово: – даже с заявлением! А заявление знаешь почему не пишут? Знаешь?
– Представь себе, знаю, – резко дернул головой Кирилл. – Но конкретно сейчас-то какая разница? Ты же сама сказала: она должна быть в безопасности. Так его сейчас закроют лет на семь, разводись в безопасности и дёргай отсюда. Даже заявление никакое писать не надо и бояться потом, что он спросит «какого хрена?!».
– Дело ведь не только в этой конкретной Татьяне. У тебя на участке таких сколько?
Когда в прошлом году в феврале приняли закон о декриминализации домашнего насилия, на Зимовье обрушился шквал звонков. Казалось, каждая третья позвонила по номеру кризисного центра, чтобы спросить: что делать?; теперь даже полицию вызвать будет нельзя?; его что, теперь даже до утра не заберут? «Он запер меня на балконе, тут холодно. Я нашла швабру, стучала в окно соседям, но никого нет. А тут вот еще молоток… есть… Он же придёт за мной? Если я его молотком убью, меня посадят? Или как теперь по-новому то?» – Дарья не знала, вызвала ли эта не представившаяся женщина полицию, или осталась мартовской ночью стоять на балконе, сжимая молоток. Дежурный в полиции сказал только: «ну перезвоните ей… что я могу сделать без адреса?», – как будто не знал, чем может закончиться звонок не вовремя. Еще несколько дней потом Даша читала все областные новости и продумывала пути решения проблемы с таким количеством неизвестных, но ничего, что могло бы ей подсказать финал того ночного звонка, не находила. Так и остался он незакрытой, саднящей раной.
А дикий шквал всё не прекращался. Женщины и юные девочки и раньше звонили, попросить совета, поддержки и прямой помощи. Но сейчас будто кто-то дикий и пьяный от безнаказанности, замахом отмечал возможность отделаться за него штрафом. Дарью разрывало от желания помочь и бессилия, с которым она каждый раз сталкивалась. Простые слова не помогали, уговоры не действовали. Их с Людмилой женщины не слышали, Даша по голосам понимала – они не верили. «Ты там, а я-то здесь!..»
Это было настолько пугающая лавина, что в какой-то момент Даша почувствовала, что ей приходится заставлять себя отвечать на звонки. Хоть днём, хоть утром, хоть ночью. Людмила Северовна поставила переадресацию вызовов на свой номер и бесконечно повторяла: «нужно вызывать полицию!»; «нужно писать заявление!», «нужно снимать побои!»; «теперь особенно нужно!» и каждой из них говорила: «называйте адрес, мы приедем… Ну или приезжайте сами, вместе всё решим». Тоже самое она сказала и Дарье, когда та позвонила и разрыдалась: «как я могу? Сижу тут в тёплых тапках! А их так много… Мне не хватает каких-то правильных, нужных слов!..». Даше казалось, что она проваливается в колючий ледяной наст. Он трещит, отламывается тонкими ледышками и проникает под кожу.
В те тяжелые несколько недель, перестав рыдать от невероятности происходящего, Дарья и поняла, что она не может оставаться только голосом по телефону. Потому что каждый такой разговор повисал в воздухе и разъедал изнутри мрачными предположениями. «Я не могу тут просто так сидеть», – сказала она и с тех пор появлялась везде, где могла. Приезжала и, представившись соседкой, вызывала полицию. С другой разговаривала через дверь. Третьей покупала по сброшенному из форточки паспорту билет на поезд. Передавая его из рук в руки, Дарья чувствовала себя смелой и настоящей, способной хоть что-то предотвратить. Как в двенадцать лет, когда говорила загулявшему с толпой хулиганов, Кириллу «пойдём домой».
Вера, заметив, как дочь начала задерживаться, уходить по вечерам или даже в ночь, сначала предположила самое хорошее и даже в глубине души порадовалась – наконец-то! И каким же было её разочарование, когда она поняла, что Даша уходит не на свидания. Деньги у неё начали ускользать, но никаких обновок не появлялось. Мама вздыхала и спрашивала: зачем? Дарья пожимала плечами и говорила, что это важно для женщин, у которых всё не так хорошо, как у некоторых. И для неё самой это очень важно. И невозможно было понять, что из этого важнее. Поэтому мама только вздыхала, просила быть осторожной и не лезть никуда очертя голову. Она даже досадливо рассказала об этом Светлане Тургаевой, когда та позвонила летом поздравить Веру с днём рождения. «Дашечка всегда была такой чуткой девочкой… Если б она не тянула моего Кирилла, где бы он сейчас болтался?».
Учителя относились к нему как к очередному троечнику-шалопаю на их голову, а Даше очень хотелось, чтобы это изменилось. Чтобы не только она знала, каким он может быть на самом деле и храбрым, и справедливым, и сообразительным. Она не знала, что именно надо делать, поэтому приставала к Кириллу, пытаясь то подтянуть по учебе, то втравить во внеучебное мероприятие, просто потому что по себе знала: учителя больше любят активных хорошистов. Кирилл ходил с ней по школьным конференциям, но и с теми одноклассниками, которых на конференции не брали, гулять не переставал. Когда Осокины решили, что в десятый класс Дарья пойдёт уже в городе, Кирилл пожал плечами и сказал только: «надеюсь, Дашка не будет реветь». А потом шатался по заброшкам практически весь май и чуть не завалил экзамены. Дарью мать на заброшки не пускала, каждый день говоря, что экзамены нужно сдать очень хорошо для перевода в другую школу. «Какую школу, зачем школу…» – бухтел Кирилл, когда возвращался грязный и голодный, а потом запирался в комнате.
Светлана всегда радовалась, когда Дарья приезжала. Она была твёрдо убеждена, что не спился Кирилл к двадцати годам, как некоторые из деревенских, в том числе и из-за его дружбы с Дашей. И ей хотелось, чтобы эта дружба продолжалась, а потом и во что-то узаконенное переросла. Но ни Кирилл, ни Даша надежд Светланы Тургаевой на это не оправдывали. Вот и сейчас они сели по разные стороны накрытого к обеду стола. Кирилл хмурился и быстро говорил, стуча ложкой по дну тарелки, Даша только согласно кивала.
– В общем, я тебе точно говорю… Эта бабка всю жизнь с сыночком своим квасила. Там по соседям пройди, спроси, история – на голову не наденешь. Эту дуру, Шохову, он притащил из какого-то гов… села, ей чё… семнадцать лет было, это я «поквартирку» ходил узнавал, когда у них концерты начались. Родителей у неё нет, ну, как я понял. Чего-то она там сколько-то поработала в нашей школе на районе посудомойкой, и всё, родила. А эти, Шоховы, как квасили, так и не переставали. Сейчас бабка меньше пьёт, только потому что таскается в СИЗО. И Шохову эту она прогнёт, и та тоже начнёт таскаться к нему в СИЗО. Еще туда детей притащит, потом перед судьёй ими потрясёт. Пусть ему скинут срок, как хорошему папаше.
Дарья посмотрела на Кирилла через стол, чуть вскинув брови и опустив уголки рта.
– Мы уговариваем её остаться в центре на полгода. Хотя она думает, что дома с двумя детьми ей было бы удобнее. Педиатр из поликлиники позвонила, грубо у неё спросила, почему она не ходит на взвешивания.
Кирилл сморщился и дёрнул головой, как будто не понимал, что за ерунду Дарья городит. Какие еще взвешивания, причем тут педиатры.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/diana-sennikova/zimove-70289620/chitat-onlayn/?lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Шорцы – тюркоязычный народ, живущий в юго-восточной части Западной Сибири, а также в некоторых смежных районах Республики Хакасия и Республики Алтай, Красноярского и Алтайского краёв
