Марина Коунева "Тёмная сторона Ио"

Рыжий юноша убрал ото рта затёртое горлышко и путанно произнёс:

– Н видит… О! – вдруг выкрикнул он, обратив на только что вошедшего меня, помутневший взгляд, но с пляшущими в нём зелёными искорками. – Шурик! Шурк, предшь, Тай хочт сдть мня всптце! – говоря это, он указал на того самого мальчишку.

Я старался держаться как можно дальше от нашей двухэтажной кровати, намереваясь перво-наперво проверить Антареса. То, что он некоторое время оставался в обществе нетрезвого Рыжего, сильно тревожило. Тем временем Тай воскликнул:

– Ничего я не хочу тебя сдать!

– Н врю! Н в-е-р-ю йа те, Тай! – продолжал возмущаться Йохан, закупоривая бутылку и пряча её обратно под подушку. Он спрыгнул с кровати и нетвёрдой походкой двинулся ко мне. – Вот Шура! Шра! Он… он нкгда не придст! – вдруг он остановился и, раскинув руки, начал падать. Я метнулся к нему, подхватив под мышки, его узловатые руки сомкнулись на моих плечах.

– Кык ж я лблю тя, Шурик! – меня едва не стошнило от его дыхания, но я попытался скрыть это и даже улыбнуться. В конце концов его голова совсем отяжелела и он уткнулся носом мне в шею, руки расслабились и безвольно повисли, ноги тоже больше его не держали и, от внезапной тяжести, я охнул и попятился назад. Справа от меня крутился озабоченный Тай, собиравшийся, видимо, меня страховать, если я не выдержу вес Йохана.

Тем не менее, мне удалось не только удерживать пьяного товарища, но и самому выпрямиться. Мы с Таем переглянулись и я понял, что мысли у нас одинаковые. Надо решить, как мы объясним миссис Танкевикнэ, что Йохан сегодня не придёт на завтрак, а то и на обед и в принципе проведёт большую часть дня в постели. Я уложил Рыжего на свою койку, объективно рассудив, что просто не подниму его на верхнюю. Антарес спал, и я не хотел оставлять Йохана здесь без присмотра, а Тай с ним вряд ли справится в случае чего…

– Слушай, ты же Тай, верно, – он кивнул. – Так вот, Тай, скажи миссис Танкевикнэ, что Йохану не хорошо и что я остался в комнате за ним присматривать. Ещё захвати нам со стола чего-нибудь и… Йохан раньше напивался?

Тай кивнул.

– И как миссис Танкевикнэ на это реагировала?

Мальчишка смущённо заулыбался и сказал:

– Стегала его чёрной сконью(растение с чёрным стеблем и нежно-зелёными пильчатыми листьями, стебель считается слабо-ядовитым и оставляет неглубокие но болезненные ожоги) по заднице.

– Понятно… – протянул я. – Значит, постарайся отговорить её посылать за лекарем или самой осматривать нашего «больного»…

Тай скептически на меня посмотрел, но стоило ему открыть рот, как в комнату вошла Роза, возвещая своим звонким голосом, что завтрак на столе. Это была высокая, стройная девушка с серыми глазами, тёмно-красными кучерявыми волосами, бледной кожей и россыпью серо-зелёных пятен на правой кисти. Одежда была простой – чёрные туфли на широком и низком каблуке, тёмно-синяя юбка и белая блузка с длинным рукавом, на плечах лежала бордовая шаль, украшенная розовыми львиными зевами. Она повернулась к нам и строго спросила:

– Что с Йоханом?

– Ему нездоровиться… – начал я, стараясь смотреть в одну точку.

Роза, нахмурившись, начала принюхиваться. Ей довольно быстро удалось учуять запах этой дряни, а так же найти ту самую бутылку, которая, к тому же, была неплотно закрыта и протекла.

– Опять он этого налакался, подумать только! Каждую неделю одно и то же! Где он только их берёт? Тай? – мальчонка уже собирался скрыться за дверью, но услышав собственное имя, застыл как вкопанный.

– Д-да, м-мисс Роза…? – дрожащим голосом пропищал он.

– Ты же с ним постоянно таскаешься, откуда он берёт эдекоперку(настойка на подгнивших пауках)?

– Я… я не знаю… ч-честно… – он дрожал и запинался, но смотрел прямо в глаза сердитой Розы. – Он всегда прогонял меня, когда ходил за ней…

Красноволосая девушка, цокнув языком, закатила глаза:

– Всё с вами ясно! Иди завтракать, я сама, – последнее слово она выделила особенно, сердито сверкнув в глазами в, нашу с Йоханом, сторону. – Расскажу обо всём миссис Танкевикнэ!

Тай, а за ним и Роза скрылись за дверью, через какое-то время затихли и их шаги по коридору. Едва ли Йохан мне этого простит, но я правда не знал, как смягчить сердце Розы.

Тай, как я его и просил, принёс мне тарелку остывшей каши, ломтик хлеба и сладкий чай, Йохан ещё спал и проснулся лишь к обеду с ужасной головной болью, но и та быстро прошла, уступив место другой, предсказуемо явившейся после порки чёрной сконью. Я смотрел на экзекуцию, кусая губы. Почему-то мне казалось, что всему виной моя халтура.

Когда это кончилось и злой на весь мир Йохан, опираясь руками на сидушку табурета, поднялся с колен, принялся натягивая штаны. Потом он пошёл к нашим койкам, смотря исключительно в пол. Я подался к нему и произнёс:

– Йохан, я… – он опалил меня злобным взглядом ещё зеленоватых белков, и я заткнулся, слишком уж громко клацнув зубами.

Остальную часть дня он провёл на своей койке и у меня с Таем не было ни единого шанса добраться до эдекоперки и избавиться хотя бы от этой бутылки. Впрочем, он бы, обнаружив пропажу, однозначно направился бы за новой.

Весь этот мучительно долгий день меня развлекал Тай, решивший, что это его священный долг – провести для меня экскурсию по приюту. Здание было невероятно большим, с красивой и богатой отделкой. Мраморные барельефы поражали обилием мелких деталей, стены были украшены жутковатыми портретами дворян в вычурных рамах, канделябры с неубранными огарками свеч, казалось, росли из самих стен, сейчас на каждом третьем подсвечнике висела простенька керосиновая лампа. Мальчик так увлёкся рассказами о каждом предмете, что нечаянно привёл меня в Запретную Часть Приюта. Начиналась она с коридора во второе крыло. Потолок там был такой же высокий как в бывшем бальном зале, но полностью состоял из витражных стёклышек, многие из которых были разбиты и лежали в белой пыли, среди одуванчиков, бурого мха, с нежно-голубыми цветочками, и какого-то строительного мусора. В серой дымке тусклого света таяла арка, ведущая во второе крыло.

Тай в панике стиснул мою кисть руки и повёл прочь. Я не ожидал от него настолько сильного, но, в то же время, иррационального страха, причиной которого никак не могло стать наказание от воспитательницы. Когда мой экскурсовод замедлил шаг, решив, что мы достаточно далеко оттуда, я, освободившись из его мёртвой хватки, спросил, опустившись при этом перед ним на колени, чтобы увидеть его глаза и может… успокоить… как я и ожидал, в глазах Тая читался неподдельных хтонический ужас.

– Всё в порядке? – спросил я, не зная, как аккуратнее подобраться к этой теме.

– Нет! – выкрикнул он и, бросившись мне на шею, заплакал.

Всё ещё не понимая, что происходит, я начал его утешать. Как мог, не зная контекста для его слёз. Немного успокоившись, он сам начал рассказ:

– Г-говорят, ч-что м-муж м-миссис Танкевикнэ сошёл с ума и т-там живёт й-его из-изувеченный дух и ч-что он яв-вляется к-ко всем, кто п-потревожил его п-покой…

Едва ли призрак сумасшедшего старика страшнее того, что я уже видел… но я мог понять Тая, который был намного младше и не имел чудовищного защитника. Вероятнее всего, эта история была придумана для того, чтобы дети не шастали по аварийной части здания, где они могут пораниться или на них может обвалиться прогнившая крыша. Впрочем, не думаю, что это придумала сама миссис Танкевикнэ, скорее уж Роза. Так что я решил подыграть ей:

– Он к тебе не придёт…

Тай удивлённо уставился на меня мокрыми и покрасневшими глазами:

– Как это? Не придёт?

– Мы же в Запретную Часть не заходили? – быстрый кивок. – А значит, ничего там не трогали и не роняли… – он снова кивнул, очевидно, не очень понимая, к чему я веду. – А значит – никого не потревожили и никто нас не будет преследовать! – закончил я, схватив Тая под руки, подняв выше головы и опустив.

Он видимо повеселел:

– Ты правда так думаешь?

Я взъерошил ему волосы и с максимальной уверенностью произнёс:

– Я знаю, Тай. Я знаю. А ещё я знаю, что пора бы мне проведать Антареса…

Мы вернулись в нашу комнату, и весь вечер развлекали моего младшего брата. Мальчик, казалось, забыл о призраке и меня это очень порадовало.

Этой ночью была гроза: среди бус дождя в почти чёрном небе плясали алые молнии, кажется, где-то в городе загорелся дом, по крайней мере, пламя было не больше огонька свечи, порывы ветра наседали на старые оконные рамы, сотрясая их с дикими воплями. Как ни странно, моему сну это нисколько не мешало, и заметил я это лишь когда, среди ночи, меня разбудил Тай.

Протирая глаза руками, я сел на постели: шторм всё ещё бушевал, только горело теперь три дома, вместо одного. Я надеялся, что это до нас не дойдёт. Мальчик молчал, стыдливо потупив глаза, поэтому я заговорил первым:

– Ты почему не спишь?

– Мне приснилось, как призрак душил меня… – дрожащим шёпотом произнёс он.

– Да что ты говоришь… Дай я посмотрю твою шею, – я привстал, а Тай без колебаний запрокинул голову. Мои пальцы аккуратно ощупали бледную тонкую шею мальчика, на которой, естественно, не было никаких следов удушения.

Я сообщил ему об этом и велел идти спать. Тай медленно посмотрел себе за спину, тут же отвернувшись, как будто этот же призрак стоял там, с нетерпением ожидая возвращение своей жертвы. Мальчик отрицательно помотал головой. Силой вести его туда я не хотел, поэтому разрешил лечь рядом со мной и он радостно заполз под одеяло. Я лёг спиной к нему. Так мы и проспали до утра, когда Роза пришла всех поднимать. Не смотря на присутствие «призрака», мне спалось хорошо. Сны были, но растаяли, стоило мне открыть глаза. Я по-прежнему слышал голоса, но и они звучали тише. Может… у них просто не осталось сил… Сердитый голос девушки вернул меня в реальность. Тай не просыпался.

– …буди его! Ну? – только и расслышал я и, приподнявшись на локтях принялся его тормошить. Мальчик поморщился, сонно промявлив что-то наподобие «ещё пять минут», но я был безжалостен и ему пришлось слезть с кровати. Тай уже хотел пойти одеваться, но Роза схватила его под локоть, развернув к себе лицом и требовательно на него посмотрела. Щурящийся Тай отчаянно ждал хоть какую-нибудь подсказку о том, что он сделал не так, но девушка молчала, солнечные лучи, играли в её волосах и моё туманное сознание воспринимало эти ярко-алые блики молниями, увиденными ещё ночью, в грозу.

– Доброе утро, Роза, – отчеканил Тай, но та отрицательно покачала головой, даже не думая отпускать пленника.

Мальчик нахмурился и продолжил эту утреннюю угадайку, за которой я увлечённо следил, совсем забыв о том, что хорошо бы мне одеться:

– Я проспал? – но все остальные дети тоже только встали, да и Зойла ещё не полностью поднялась над горизонтом.

Роза закатила глаза:

– Ты правда не знаешь?

Тай кивнул.

– Ла-адно! Ты почему не спал в своей кровати?

Мальчик раскрыл рот и затих, видимо сомневаясь стоит ли Розе говорить об этом. Надо вмешаться, я не мог бросить в беде ещё и его.

– Ему приснился плохой сон, только и всего, – я встал около Розы, заметив, что лишь немного её выше.

Когда девушка на меня посмотрела, мне показалось, что она меня всем сердцем ненавидит:

– И что? Он должен спать в своей кровати! Ты не должен был его пускать!

Я поджал губы и начал лихорадочно размышлять, что ей ответить, сдаётся мне, у неё сегодня отвратительное настроение и я боялся, что она вполне в состоянии устроить Таю порку чёрной сконью…

– Такого больше не повторится! – ответил я, глядя ей прямо в глаза. Она смотрела в мои, будто бы готовясь вот-вот их вырвать, но она кивнула и удалилась. Тай выдохнул, но теперь уже я не дал ему уйти:

– И что это было? У вас правда есть такое правило?

Мальчик пожал плечами и больше я его не мучил, поскольку меня отвлёк Антарес. Улыбнувшись брату, я наклонился над его колыбелькой и сложив по-особому пальцы обеих рук принялся дурашливо показывать ему козу-виверну(аналог козы-рогатой). Странная мысль заставила меня помрачнеть… я в первый раз за утро заглянул к Йохану и обнаружил, что его нет в постели. Я ощупал простынь – холодная, значит – его нет уже давно… а может… я сунул руку под его подушку, но эдекоперки там не оказалось… но было что-то другое… я не смог справиться с накатившей волной любопытства.

Это было фото Розы, читающей на пляже. Зойла уже катилась к горизонту, окрашивая её легкое белое платье в оранжевый. Девушка только отвлеклась от книги, чтобы взглянуть на фотографа, которому она искренне улыбалась. Я узнал причал, но теперь там стояло аккуратное и совсем небольшое парусное судно, тонущее в тёплых закатных лучах, так же на заднем плане я увидел двух чаек: одна уже взлетела, устремившись в сторону моря, а её подруга, раскрыв клюв, наблюдала за ней… Видимо, я слишком увлёкся рассматриванием деталей…

– Тебе кто разрешил? – услышал я из-за плеча сердитый голос своего товарища, хотя возможно, что уже и не товарища…

– Йохан… я… я никому не скажу.. – сбивчиво произнёс я, запрятав фотографию обратно под подушку, но Рыжий вытащил её вновь и разорвал на десятки мелких кусочков, посыпавшихся на пол. И вновь ушёл и проводил его взглядом и, когда шаги Йохана стихли, подобрал их, запрятав уже к себе, вознамерившись их склеить. Мне показалось, что это фото может быть важно для Розы. Мне подумалось, что там она смотрит на своего жениха…

Больше это утро меня не шокировало и шло по накатанной – я заправил кровать, умылся, умыл Антареса, сменив ему пелёнки, после чего оделся и мы с братом пошли завтракать, Тай следовал за нами, так же возле меня столпились и другие ребята, примерно, одного с ним возраста. Всем было интересно, что я так старательно рассматривал на том фото и почему Йохан порвал его. На первый вопрос я ответил, что там был морской пейзаж, а на другой, что не знаю, возможно, ему не понравилось, что я рылся в его личных вещах. Большую часть ребят это убедило и они, ускорив шаг, пошли в столовую, в прочем многие продолжали на меня оглядываться, и я понял что для сохранения, теперь уже моей с Йоханом тайны, необходимо будет предпринять кое-какие меры. Тай же этому полностью не поверил – как я понял по его взгляду – но спрашивать не стал. Хорошее отношение ко мне среди воспитанников таяло на глазах и я ничего не мог с этим поделать. Йохана за столом не оказалось, где-то на середине трапезы, я сказал, что у меня прихватило живот, под этим предлогом я смог ненадолго отлучиться. Вернулся я только забрать Антареса, дети уже начали расходиться и стоило им покинуть поле зрения миссис Танкевикнэ и Розы, как те бросились к комнате. Я же шёл медленно, заговорщински улыбаясь брату, тот улыбался мне. Нет, я никогда не буду одинок, пока мы есть друг у друга. Придя в комнату для мальчиков, я совершенно без удивления обнаружил, вся моя постель была перевёрнута и валялась по всему полу. Дети стояли ко мне спиной, сутулясь и виновато оглядываясь. Я боялся, что следующей на очереди для проверки будет постель Тая, в любом случае, едва ли они догадаются или, скорее, осмелятся искать в Запретной Части…

Но у меня была ещё одна проблема – где раздобыть клей и основу, на которой я смог бы собрать фото как мозаику. Просить у мальчишек не имело смысла – они бы сразу догадались, что я собираюсь делать, к миссис Такевикнэ я тоже подойти не решался по объективным причинам, вариант с выходом в город я даже не рассматривал, оставались только местные девочки, при чём те, кого мальчишки старательно избегали… я зашёл к ним на следующий день, в надежде, что обо мне к тому времени уже забудут и не попытаются шпионить. Тем более мне нужно было найти для них какой-нибудь подарочек.

У особняка, в котором и располагался приют, был сад, особенно хорошо обозреваемый через разбитые окна ЗЧ, туда я и отправился, пока сытый Антарес сладко спал на только что поменянных пелёнках. В том, чтобы выбраться в сад не было ничего сложного – узкий лаз обнаружился сразу. Но когда я им воспользовался, обнаружил две полосы белой пыли на одежде и дырки, через которые просматривалась серая кожа с красными росчерками ран, но это сущие мелочи, которые поблекли стоило мне взглянуть на сад.

Его площадь поражала воображение, замшелые грязные дорожки вились лабиринтом между зарослей чёрной скони и вьюна, уже много лет душившего кусты роз и скрывавшие прекрасные статуи существ из мифологии Юпитера, кажется, я видел даже двух эльфов, облачённых в резные доспехи. Думаю, именно в таких ситуациях следует говорить: «я искал мель, а нашёл золото»…

Мой разум полностью был захвачен тайной жизнью, тянувшейся ко мне со всех сторон. Я слышал Их голоса, чувствовал Их взгляды, такие же вещественные и ощутимые, как и Их дыхание. Они были уставшие, голодные и тянулись ко мне – ментально и физически – с большой осторожностью, словно опасаясь взять у меня слишком много. Я не знал, что я делаю, но знал, что делаю правильно. Веки опустились сами собой.

Я потерял счёт времени, но когда распахнул глаза, то увидел, что Зойла располагалось на том же месте и это было странно, я боялся, что уже просто это же время следующего дня. Растения вокруг никак не поменялись, лишь казались более сытыми и я чувствовал, как они благодарят меня. Теперь я знал, что за диковинку обменяю на клей, ножницы, и лист бумаги у девочек. В зарослях я заметил какой-то чахлый росточек, с резным листиком, похожим на крылышко песка Каллисто(одна из самых распространённых бабочек на Юпитере).

– Забери меня! – услышал я. – Прошу, забери! Я всё равно скоро умру! – и я забрал его вместе с небольшой горсткой земли, где помещались его полупрозрачные корни.

Всё-таки день оставался тот же и моего отсутствия совсем не заметили. В комнате никого не было, и я без проблем спрятал росток под кроватью, спрыснув почву вокруг него водой из-под крана.

Ранним утром я попробовал над ним поколдовать. Вот как это было: я коснулся его и начал указывать, как ему надо себя изменить, подпитывая его силами для этого. Его листочки-крылья поменяли цвет и стали совсем как у ранее упомянутой бабочки; корни теперь могли цепляться за любые поверхности; сердцевина превратилась в немигающий глаз с бирюзовой радужкой и тёмно-фиолетовыми пятнами на ней, который обрамляли бархатные бордовые лепестки совершенно произвольного размера.

Я улыбнулся странному существу и пошёл умываться. Когда я уже был полностью одет я посадил диковинное растение себе на плечо и оно мгновенно схватилось за воротник моей рубашки, спрятавшись в волосах. Я проверил кровать Йохана – мой, надеюсь, что не бывший, товарищ спал, развернувшись спиной к коридору. У меня заболело в груди – я должен был с ним помириться! С удивлением я обнаружил, что плачу – одинокая слезинка набухла под нижним веком и, уже не выдерживая собственного веса, скатилась вниз по щеке, повиснув под челюстью, где её слизнуло моё творение. Интересно, если я так сходу сумел так изменить обычный сорняк, то что могли делать мои предки, обучавшиеся магии не одну сотню(а может и тысячу) лет?! От этой мысли мне стало немного жутковато. Я коснулся груди, размышляя, смогу ли я изменить себя? И… кажется… даже начал пробовать, но резко перестал, ужаснувшись возможных последствий.

Пробуждение Антареса я ждал на том же окне, что и в свою первую ночь в приюте. После завтрака я отправился бесцельно шататься по многочисленным коридорам и набрёл на трёх девочек от пяти до девяти, что-то вырезавших. Я их никогда раньше не видел, во всяком случае, среди играющих детей. Постучавшись, я зашёл внутрь, все три девочки тут же повернулись ко мне.

У одной – самой старшей – сидевшей спиной ко входу не было глаза и, очевидно, быть не должно… а тот, единственный, что всё-таки у неё был – имел две сросшиеся голубые радужки, угольно-чёрные волосы были заплетены в косу, кожа была более смуглая, чем у прочих детей. Средняя сначала показалась мне полностью здоровой, но потом я заметил глаз на шее с золотой радужкой, в то время как её два глаза на лице были зелёными, внешне она походила на старшую. Младшая, кстати, тоже похожая на первых двух девочек, имела костяной заборчик проходящий через всё её лицо, огибая глаз(один зелёный, другой – голубой), нос и рот. Теперь я понял, почему не видел их раньше.

– Привет, можно к вам? – улыбаясь, спросил я.

«Сёстры» переглянулись и неуверенно кивнули, я зашёл притворив дверь, старшая заговорила:

– Ты не похож на остальных детей…

– Верно, – ещё шире улыбнулся я. – Но, полагаю, я должен представиться. Я – Шура.

Средняя вытаращила все три глаза от удивления, смешанного с ужасом, младшая закрыла уши ладонями.

– Я… что-то не так сказал? – ошарашенно спросил я.

Спустя пару напряжённых секунд заговорила старшая:

– Конечно! Нельзя говорить своё имя уродам! Иначе… Иначе умрёшь!

Младшие сёстры согласно закивали. Подобное показалось мне настоящей глупостью. Я опустился рядом на колени, смотря на «уродок» снизу вверх, и заговорил:

– Кто вам это сказал?

Сёстры опять переглянулись, но теперь младшие отрицательно качали головами, мне начало казаться, что в данный момент между ними происходит мысленный диалог. Старшая раздражённо отвернулась от них и, на выдохе, прошептала:

– Йохан!

Паззл сложился… вот почему он был по-началу ко мне враждебен…

– По-моему, это всё глупости…

Сёстры опять начали беззвучно совещаться, после чего старшая произнесла:

– Нет.

– Почему? Кто-то уже умирал при вас? Точнее… от вас?

Совещание. Старшая, потупив глаза, ответила:

– Нет…