Виктория Вадимовна Горнина "Спасибо за покупку"

Спасибо за покупку
Виктория Вадимовна Горнина

Этот роман написан в 2008 году. Он о любви. Героиня проходит через всю гамму чувств. Действие происходит в супермаркете. Вся внутренняя жизнь сотрудников пройдет перед вашими глазами. Они такие же люди, со своими мечтами и надеждами, как и все остальные. Приятного чтения.

Виктория Горнина

Спасибо за покупку

Предисловие

Одна моя приятельница давно просила меня написать что-нибудь современное.

– Что ты уперлась в свою Древнюю Грецию? Герои, мифы – это все уже никому не интересно. Напиши лучше про любовь.

В конце концов, я уступила ее просьбе – про любовь, так про любовь. Только вот история получилась не слишком веселая – однако, все же я надеюсь, что она понравится и ей, и вам, хотя бы потому, что в ней мало придуманного, высосанного из пальца – она взята прямо из реальной жизни – фактически просто записана, причем записана от первого лица – то, чего я никогда не делала прежде; мне кажется, так больше возможности передать настроение и чувства героев. Имена же самих героев изменены и нет никаких указаний на место действия – в конце концов, это могло происходить где угодно, потому любое возможное совпадение лишь случайность.

Шел одиннадцатый час, когда покупателей становится заметно меньше, и длинные проходы вдоль стеллажей постепенно пустеют, облегченно вздыхая, а ночная уборщица усталыми глазами в который уже раз окидывает зал, раздраженно бормоча себе под нос:

– И ходят, и ходят, чтоб им…

– Теть Галь, что ж ты хочешь? Сегодня же пятница. Всю ночь будут шляться туда сюда.

Тетя Галя, приятная маленькая женщина с грустным лицом, правильные черты которого еще хранят остатки прежней красоты – вот так встретишь ее на улице в обычной одежде – и не подумаешь, что уборщица, отвечает чуть заикаясь:

– Да уж… и охота шлындать по ночам…

Ее торопливые руки тем временем собирают оставленные чеки – теперь это никому ненужные бумажки – словно опавшие листья они лежат рваными кучками на блестящей стального цвета наклонной поверхности – раз – и чеки отправляются в корзину вслед за прочим мусором.

– Вон сколько намолотила… Ладно, пойду. – медлит тетя Галя, теребя желтые резиновые перчатки. – Пора уже… Ты в ночь?

Голубые глаза вопросительно смотрят на меня, вертикальная морщинка проступает меж поднятых бровей.

– Да…

Я едва успеваю ответить – передо мною уже стоит бутылка пива, и очаковский джин тоник, и баночка салата, и что-то еще…

– Здравствуйте…

Массивная фигура в черной куртке игнорирует приветствие – подумаешь, какая важность, ведь мне на самом деле все равно – я даже глаз не поднимаю – я скорее узнаю руки, кредитные карточки, кошельки, чем их обладателей – бесконечный поток покупателей сливается для меня в однородную массу, их лица совершенно мне безразличны.

– Пи-пи-пи… – привычно выдает свою трель сканер, зеленые цифры табло сменяются несколько раз и, наконец, замирают на итоге.

– Двести пятьдесят три рубля сорок семь копеек.

Лихорадочные поиски по карманам занимают пару минут – я откидываюсь на спинку стула, сохраняя на лице бесстрастное выражение и терпеливо жду. (если бы я с такой же скоростью обслуживала вас, представляю, что бы вы сказали ) И вот на свет появляется смятая пятисотка. Еще секунда – и детектор дает добро.

– Мелочь посмотрите пожалуйста…Три пятьдесят или четыре рубля – мой официальный тон звучит спокойно.

– Будет… – раздается в ответ. Голос чуть хрипловатый, но с приятным тембром. – Мелочи полный карман…

В сжатой ладони действительно полно монет. «Найдет» – думаю я, и поворачиваюсь к монитору. Пятьсот три рубля пятьдесят копеек – уже набрано, одно касание – и все приходит в движение – ящик вылетает вперед, чек уже готов – я набираю сдачу.

– Двести пятьдесят рублей три копейки…

Ну почему вы кладете мелочь куда угодно, только не туда, куда надо! Попробуй, возьми ее с гладкой поверхности – только ногти и выручают.

– Спасибо за покупку.

Мужские руки сгребают сдачу, она исчезает в глубине кармана, черная куртка отступает влево – но я слышу, как шуршит пакет, принимая покупки – корзинка брошена у меня за спиной – он явно не торопится уступить место следующему, а этот следующий уже здесь – полная с верхом тележка – семейная пара выгружает на ленту (читай на транспортер) бесчисленные банки, груды нарезки, мясо, кофе, конфеты… Женщина в дорогой шубе суетится, копается в недрах тележки, извлекая самое нужное вперед. Тем временем ее муж холеною рукою набирает жвачки – полочки которой услужливо свешиваются под углом в предкассовой зоне.

– Масло, масло забыли. Коля, за маслом сбегай – приказывает жена, словно имеет дело с обычным мальчишкой.

И представительный мужчина, от которого никак не ожидаешь подобной прыти – наверняка он сам целый день командует другими где-нибудь в офисе – с готовностью срывается с места, бросая на ленту набранные прямоугольнички Орбита. Уже вслед ему (вдруг не то возьмет) раздается:

– Олейну, Олейну бери.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. – раздается в ответ.

Пи-пи-пи – пищит сканер, следом за тележкой встают другие, образуя очередь – сегодня пятница, а значит народу будет достаточно, тем более, что из девяти касс осталось работать пять – так что расслабляться рано. Пятеро кассиров в одинаковых синего цвета фартуках, желтых свитерах, с нелепыми кокошниками – вам, господа покупатели, они кажутся одинаковыми, не так ли? Впрочем, это даже к лучшему. Пусть никто из вас не задается вопросом, чем живет каждая из этих женщин, о чем думает, о чем мечтает. Вы пришли за покупками – совершайте же их. Ничто не должно мешать вам и – спасибо за покупку.

Справившись с очередным наплывом, я вновь откидываюсь на спинку стула, перебрасываюсь парой ничего не значащих фраз с соседкой. Та что-то отвечает мне, но я уже ничего не слышу, вернее, слышу, но не воспринимаю – вдоль ряда наших касс идет парень лет 35-ти в черных изрядно потертых джинсах и темной, почти черной куртке с капюшоном, отороченным мехом. Впрочем, я узнаю его в любом наряде, я узнаю его среди тысячи, среди бескрайней, бесконечной толпы – глаза наши обязательно встретятся, в какой бы точке магазина он не находился – я знаю, что он всегда видит меня, а он прекрасно знает, что я, в свою очередь, вижу его. Это одновременно так много и так мало. Мое лицо до сих пор бесстрастное, слегка краснеет, блеск зажигает глаза, все мое существо охватывает волнительный трепет, предвкушение счастья подступает так близко, пусть всего лишь миг оно продлится, но этот миг дороже долгих бесцветных часов. Только бы он пришел на мою кассу – думаю я. Моя спина сама собою выпрямляется, мой голос приобретает бархатный оттенок, я безотчетно поправляю свои роскошные волосы, хотя в этом нет никакой необходимости – они схвачены крабом на затылке – только бы он пришел ко мне… Какой-то подвыпивший мужичок, путаясь, грязными пальцами отсчитывает мелочь, но мне уже все равно.

– Десять копеек, пожалуйста

Только успеваю я сказать ему вслед.

– Ха-ха-ха… Мы все взяли? Ты больше ничего не хочешь?

Корзина плюхается на ленту так, что банки пива теряют равновесие. Девушка в зеленоватом драповом пальто заливается смехом. Ее гладкие черные волосы прыгают у меня перед глазами. Я вижу – она миловидна, да что там, она симпатична и даже очень – живые черные глаза, свежие румяные щечки – в свои 40 я не выдержу такой конкуренции – нет, не стану ее рассматривать – я привычно опускаю взгляд. Она что-то щебечет и смеется – должно быть у нее прелестная улыбка, он, тот самый парень в темной куртке, выкладывает покупки – мои глаза бессмысленно упираются в пакет с замороженной смесью. Я чувствую, что почва начинает ускользать из под ног – хорошо, что я сижу – не стою, хотя что это меняет? Кровь тем временем приливает к лицу, и как будто что-то зазвенело внутри, а сердце провалилось вниз – я не могу контролировать это, пусть так, но себя, слава богу, я пока что в состоянии взять в руки. Из последних сил я стараюсь сохранить бесстрастное выражение лица, и, похоже, мне это удается.

– Здравствуйте – мой голос звучит чуть глуховато, но спокойно – уже хорошо.

– Здравствуйте – весело и легко отвечает милая девочка.

– Здравствуйте – здравствуйте – говорит наш молодой человек.

Пи-пи-пи – привычно пищит сканер. Ничего не видящими глазами я смотрю на экран. Что пробиваю – понятия не имею. Девушка стоит у меня за спиной – собирает покупки. Он – прямо напротив меня, облокотился на полочку для денег – еще немного и разляжется на ней. И, хотя я больше не поднимаю глаз, но чувствую на себе его взгляд насмешливый, испытующий. Наконец, я объявляю сумму – какую? Даже не пытайте меня – не помню. Должно быть, что-то вроде пятьсот восемьдесят семь или шестьсот самьдесят восемь, потому, что он тут же предложил:

– Хотите, могу посмотреть семь рублей и восемь и…

– Спасибо, ничего не надо – спокойно отвечаю я.

– Тебе все дадут – раздается ее приятный голосок.

Небольшая пауза – я набираю сдачу. С деньгами в руках поворачиваюсь к нему.

– Ой, что я буду с тобой делать – говорит он ей, глядя на меня.

– И что же ты будешь со мной делать? – вторит она.

– Сейчас заведу тебя за угол, и …

– Что это ты разговорился вдруг? – голос звучит удивленно, в нем слышится некоторый упрек.

Наш молодой человек осекается, молча собирает сдачу. Еще полминуты и они уходят. Черт возьми, я даже не могу немедленно встать, успокоиться, прийти в себя, покурить – в конце-то концов. Сегодня, как назло, вечер пятницы, народ идет и идет, и лишь спустя полчаса я наконец-то затягиваюсь сигаретой. Лицо все еще залито краской. Подумать только – притащил ко мне на кассу девицу и стал МНЕ рассказывать, что собирается с ней делать. Как будто я не знаю, чем занимаются по ночам мужчины и женщины. Господи, дай мне сил.

– Давление подскочило – отвечаю я на участливые вопросы коллег, а сама первый раз в жизни мысленно благодарю свое давление – ведь все в магазине знают, что оно мучает меня постоянно.

Ночь проходит просто ужасно. Моя напарница, пышнотелая брюнетка лет тридцати, искренне удивляется огромному количеству сигарет, что я успеваю спустить за ночь. Моя беготня ее несколько раздражает.

– Ах, Ира, Ира. Если бы ты только знала. – впрочем я молчу, озадачивая ее еще больше.

– Ты даже пакетики не крутишь! Это ты-то!

Ее круглое лицо смотрит на меня небольшими серыми глазами, пытаясь сообразить, что же такого могло случиться, что Вика вдруг напрочь забыла крутить пакеты. И, поскольку ничего вразумительного я ответить не могу, Ирина полушутливо продолжает:

– Я Татьяне Алексеевне нажалуюсь.

Тут нужно сказать, что крутить пакеты – добровольно-принудительное ночное занятие. А сам так называемый крученый пакетик – своего рода заготовка для тех, кто работает днем. Когда вам на кассу принесут великое множество салатов, жирную селедку, творог, сметану, вечно текущие пакеты молока или дырявую упаковку соли – такие заготовки позволяют без труда привести все это в божеский вид, то есть, другими словами, быстро и качественно обслужить вас, мои дорогие покупатели – приходите, вы останетесь довольны.

Когда-то, много-много лет назад, если вдруг случалось что-то ужасное, мне, очевидно по наивности, казалось, что все – все кончено, все так плохо, что больше ничего не будет и быть не может. Однако почему-то наступал новый день, и солнце вновь всходило на востоке. Поначалу я очень удивлялась этому обстоятельству – а само солнце казалось мне равнодушным монстром, что совершенно не сочувствует людям. У меня такая беда – а оно видите ли, опять здесь. Понадобилось некоторое время, чтобы я поняла наконец – солнце намного мудрее меня, глупой маленькой девчонки. Оно – сама надежда, ведь чтобы не случилось, а завтра будет новый день.

Итак, новый день наконец настал. Морозное ноябрьское утро долго пасовало пред ночною мглой – лишь в половине восьмого робко забрезжил рассвет, и сквозь подсветку витрин стали проступать контуры знакомого пейзажа – площадка перед магазином, скамеечки по бокам, газетный ларек… Темные фигурки ранних пьяниц потянулись к нашим дверям – тетя Галя встретила их привычным ворчанием:

– И ходят, и ходят…

Еще через полчаса я лихорадочно собиралась домой – отчиталась, слава богу! Что называется на автопилоте – да, мастерство не пропьешь – это точно. Татьяна Алексеевна, наш главный кассир, весьма импозантная дама с приятными мягкими манерами, сделала удивленные глаза – чтобы Вика, да ничего не делала ночью – это невероятно. Впрочем, я самолично подтвердила правдивость слов своей напарницы, даже что-то наплела в ответ, и отправилась домой.

– Мяу –у!

Возмущенная кошка выскочила из дверей.

– Где ты была? Что это за безобразие? Ты хотя бы мясо принесла? – интонация моей Нюши подразумевает именно такое толкование.

Я подхватила с пола увесистого пушистого бегемотика, прижала к себе, расцеловала усатую мордочку.

– Только ты меня и любишь, моя принцесса…

Принцесса Нюша довольно замурчала, затихла на руках, терпеливо снося мои ласки. Через час я уже пыталась заснуть, моля всех богов сразу, чтобы кто-нибудь из соседей по случаю наступившей субботы не включил дрель – любовь любовью, а вечером – к восьми – снова на работу. Тогда, ворочаясь от кошмаров, то и дело просыпаясь, я еще не знала, что вторая серия этого триллера уже на подходе и не далее, как сегодня же вечером я хоть что-то начну понимать.

Мне нравится ходить на работу именно вечером, когда сумерки опускаются на землю – где-то в начале восьмого выхожу из дома и, не спеша, иду вдоль улицы – мимо сбербанка и аптеки, мимо светящихся окон длиннющего дома и мимо притихшего детского сада. В вечернем воздухе рассеялись, растворились остатки напряженного дня – уже некуда спешить, можно расслабиться, развлечься кто как умеет. Снежинки кружатся в воздухе, плавно опускаясь вниз – ветра нет, слабый морозец приятно освежает лицо – я смотрю в темное небо – звезд не видно – лишь глубокое, черное небо раскинулось надо мною, и луч прожектора тщетно скользит по низко нависшим тучам. Синяя крыша магазина выплывает из темноты, на освещенном широком крылечке полно праздношатающихся людей – все лавочки заняты, везде молодежь – невнятные разговоры и смех – урны переполнены, а пивным бутылкам просто нет числа – их зеленые горлышки виднеются и вдоль стен, и на ступеньках, а другие аккуратно составлены у низенькой ограды заснеженного газона. Помните, как у Блока – и медленно, пройдя меж пьяными, всегда без спутников, одна… И каждый раз, подходя вечером к родному магазину, я ощущаю себя блоковской героиней – ни больше, ни меньше. Вокруг суетятся, снуют какие-то люди, звон стекла, смех, обрывки фраз доносятся до меня из чужих, неизвестных мне жизней, и я могу только догадываться, чем живут все эти люди – что собираются по вечерам на крылечке нашего магазина. Чем так притягивает их это место? Ведь есть бассейны, музеи, театры, кино, наконец. Но, туда нужно идти, ехать, совершать над собой лишнее усилие – а время между тем – вечер, темный, ноябрьский вечер, и так лень выбираться с окраины, где совершенно некуда пойти, негде развлечься. Потому крылечко нашего магазина – своеобразный дом культуры, где по вечерам тусуется народ – а что? светло, пиво – рядом, новогодняя елка уже стоит, и никто вас не прогонит, если только вы сами не начнете буянить и бить витрины.

Я медленно иду вдоль крылечка, спокойно рассматривая собравшихся здесь людей – моя прогулка подходит к концу, еще пара минут, и служебный вход впустит меня через обитую железом, тяжелую дверь. Мне уже сорок, но выгляжу я вполне прилично – следов увядания самый минимум – не зря еще Микеланджело заметил, что женщины, ведущие беспорочный, глубоко духовный образ жизни, дольше сохраняют свою красоту. Высокий лоб, правда, пересекает морщина, но она возникла давно – кажется еще в юности, скуластое лицо, красивые большие голубые глаза, длинные ресницы сами загибаются вверх, приятной формы губы, волевой подбородок с ямочкой, а вот нос – он-то и портит всю гармонию моего лица – он слишком большой, с горбинкой, настоящий еврейский нос, доставшийся мне от дедушки – ну и пусть, что дано, то дано – я не собираюсь ничего менять. Вообщем, самое ценное это глаза и волосы – роскошные густые длинные волосы, ровным полукругом закроют полспины, стоит только распустить их.

– Чем старше женщина, тем короче должна быть ее прическа. – звучит голос моей приятельницы. Тщетно скрываемые нотки зависти сами просятся наружу.

– Меня всегда пытались подстричь – особенно те, у кого три волосинки на голове – парирую я.

– Хотя бы покрась – седых вон сколько. – не сдается подруга.

На сей раз она права – седины хватает.

– Свой цвет волос – самый лучший цвет – упрямо возражаю я. Дух противоречия прочно засел во мне, и убедить меня ой как непросто.

Облезлое крыльцо даже отдаленно не напоминает приличный фасад – тусклая лампочка освещает выщербленные ступени – служебный вход так не похож на парадный – обшарпанные стены предбанника неопределенного цвета, старый письменный стол дежурного стоит справа – на дорогом мониторе видео наблюдения – полупустая служебная стоянка – начальство в основном разъехалось – ну и слава богу – без них спокойнее. Тесные ряды одинаковых шкафчиков, гирлянды навесных замков всевозможных размеров, стоптанный линолеум, убогий стул, что кочует по раздевалке из конца в конец и вечно открытое окно – что и говорить, уюта здесь немного, да по большому счету, он не особенно нужен – старенькое пальто отправляется на вешалку, я облачаюсь в синюю форму и, вооружившись заколками и расческой, не спеша подхожу к зеркалу – остался последний штрих, последний, чтобы выглядеть, как все – минимум индивидуальности, все должно быть абсолютно одинаковым – недаром вы частенько путаете нас, господа покупатели. Темно русые волосы собраны в хвост, ужасный синий кокошник с желтой окантовкой по краю совершенно не идет мне, однако, деваться некуда – (кто только придумал это) я печально вздыхаю, разглядывая свое отражение, пытаюсь подправить хоть что-то, подкрашиваю губы.

– На меня хоть смотреть-то можно?