Даннил Филатов "Потерянный"

– Благодарю. Если бы не повод, выглядело бы, как награда за выполненное задание. Как в играх, – он рассмеялся.

Ландерс тоже позволила себе улыбку. Доволен лорд – довольна и леди, так?

– Только вот знаешь, – заключил Титов неожиданно серьезным голосом, – мы ведь с тобой вовсе не в игре. Не забывай.

II

Нильсон пришёл в себя. Мгновенно вспомнив всё, что пережил, когда был в сознании в прошлый раз, генерал не стал сразу открывать глаза. Может, удастся что- то выиграть, не раскрывая карт?

Тщетно. По- видимому, в этом месте (где он?!), военачальник один.

Тишина окружала Брайера. Тишина и, что страшнее всего, неизвестность. Смогли ли взять город? Не напрасной ли оказалась жертва?

Ну, и, конечно, беспокойство за собственную судьбу. Не понимал Нильсон этих безрассудных героев, которые плевать хотели на свою участь.

Страха, что ОПЗМовцы решат просто убить его, не было. О, конечно же, такого удовольствия никто не предоставит! Они ведь схватили зачинщика и главного вдохновителя Армии Освобождения! Не использовать такой шанс ударить по врагу побольнее Титов просто не способен. Вопрос, каким образом?

Тянулось время. Плыли один за другим часы. Может, конечно, это были лишь минуты, а может, сутки, напротив. Кто знает?

Посетители приходить не спешили. Сначала казалось, что это и к лучшему, а потом начала нарастать жажда каких- то событий. Ландерс, Титов, де Мар – хотелось увидеть их перед собой, чтобы заставить объясниться. Все они, да и сам Нильсон тоже, с давно забытого начала этой истории хорошо знали друг друга. Было время, когда даже могли, вероятно, называться друзьями.

Ну а потом все свернуло куда- то не туда. Брайер пошел своим путём, а остальные – своим. И, стоит сказать, нынешний повстанец ничуть не пожалел о сделанном выборе. Годы помогли осознать истину: счастье не во власти, не в гедонизме, не в упоении собственной силой. Нет, оно прячется в чем- то другом. В жизни ради кого- то другого, вероятно?

Линда. Нильсон вспомнил о девушке, оставшейся далеко в Вашингтоне. Она ведь ждёт его, надеется, что всё пройдёт успешно. Да, конечно, не в натуре Линды переживать по каждому поводу. Не будет она сидеть по ночам в пустой квартире и надеяться, что вот- вот скрипнет дверь, и офицер вернётся с затянувшегося задания. Нет. Но она, хоть и умеет прятать эмоции, всё же волнуется и ждёт его, как отправившегося в море Одиссея.

Тяжёлые шаги. Послышалось? Или в самом деле?

Где- то за стеной. Брайер мигом напрягся: нет, чувства не подводят. В самом деле, звук шёл из- за стены. Сильно приглушённый, но характер шагов все же выдавал человека габаритного. Он всё нарастал, нарастал…

Пока не начал утихать. Ложная тревога. Эти люди не к нему.

Нильсон выдохнул, испытав даже некоторое разочарование. Вновь в режим ожидания, вновь – наедине с собственными мыслями. Теперь накатило самобичевание: люди верили в генерала, шли за ним. Теперь они увидят: ОПЗМовцы оказались сильнее.

Кулак сжался.

Генри был на подхвате. Капитан Генри Вайлд, не допускающий просчётов офицер, надёжный друг и товарищ… будет теперь винить себя.

И, конечно, Линда. Мысли раз за разом неизменно возвращались к ней. Проклятье!

Время всё тянулось. Генерал поднялся с холодного пола на ноги. Начал ходить по окутанной полумраком комнате. Из угла в угол.

Тревожные мысли не спешили оставлять разум: вновь вставал перед глазами Генри, ободряюще хлопающий друга по плечу: "Уж вдвоём мы точно не пропадём, а?"

Шаг, ещё шаг. Ещё и ещё. Стена. Поворот налево. Тут три шага. И опять стена.

Время тянулось, как вязкая паутина. Сколько прошло? Никаких часов тут нет.

Четыре шага. Стена. Поворот налево. Три шага. Стена. Налево.

Вместо часов на стене они появились в голове повстанца. Мерно шли стрелки, говоря: нам всё равно. Мы будем тут целую вечность.

Три. Налево. Четыре. Налево.

Лицо Линды перед глазами. Лицо, которое мятежник знал лучше своего собственного. Голубые глаза, взгляд – серьёзный, как всегда. Волосы собраны в хвост, обнажив высокий лоб и брови – тонкие, лишь иногда незаметным движением выдающие чувства девушки.

Налево. Три. Налево. Четыре.

"Возвращайся скорее", – родной голос, со всеми строгий, но для него всё- таки звучащий чуть теплее.

Дверь. Одна и та же, взгляд успел изучить её за первый десяток кругов. А первый десяток остался уже очень далеко.

Часы в голове продолжали неспешный ход. Попытавшись просмотреться, Нильсон обратил внимание: цифр нет. А стрелки все одного размера. И сколько же прошло?

Шаг за шагом. Снова и снова. Ноги никак не устают.

Кажется, после штурма я всё же успел отлежаться, мелькнула мимолётная мысль.

И снова этот неспешный цикл. Линда, обеспокоенно смотрящая ему в глаза. Я же просила вернуться поскорее, словно произнесла девушка.

Шаг, шаг…

Резко распахнулась дверь, мгновенно обрушив картину, навязчиво захватившую рассудок.

Не так давно Брайер с нетерпением ждал этого момента. Сейчас же он был застигнут врасплох. Не сразу военачальник смог сконцентрироваться на том, кто стоял за дверью. А когда, наконец, смог…

– Ну, здравствуй, Нильсон. Побеседуем?

Константин Титов. Собственной персоной.

* * *

– Моей- то заслуги в этом нет. Награду следует отдать другому человеку.

Голос Генри звучал хмуро, разочарованно, но всё ещё твёрдо. Офицер, вызвавший его для поощрения, смутился.

– Кому? Капитан, назовите фамилию своего подчинённого, и…

– Генералу Брайеру, – уронил Вайлд, заставив начальника штаба поджать губы.

– Генерал всё ещё числится пропавшим без вести. Вы же понимаете, мы не можем объявить, как всё было на самом деле. Вдохновитель всей нашей идеи, лицо Армии Освобождения! Схвачен двумя Одарёнными!

– Сэр, я не сказал по этому поводу ни слова, – спокойно ответил "Закалённый".

Несколько секунд молчания. Офицер нахмурился.

– Да. Конечно, – выдохнул он в итоге, – просто знаешь, капитан. Если самого Нильсона Брайера они схватили так легко… то что вообще гарантирует нам безопасность? Как с ними воевать? Я видел кадры с этого боя. Женщина- пирокинетик спалила полгорода просто движением рук. Знаешь, всегда была вера в человека, который ведёт нас за собой. И вот сейчас – даже он пал. Кто стоит между нами и… этими, другими?

Генри почти минуту молчал, вглядываясь в причудливый светильник, красующийся на столе начальника штаба. Там в переливающейся жидкости плыли сияющие пузыри. Одни сливались с другими, постоянно меняя картину. Нагоняли они задумчивость давая ход всем мрачным мыслям.

– Я стою, – негромко произнес он, – я ведь всё- таки обезвредил Одаренную. И прочесал город после. Потом… генерал Файн. Дал бы бой любым сверхлюдям. Ничего, ничего.

Твердость в голосе выросла. Мятежник знал, о чем говорит: пустая самоуверенность врага против чуть ли не компьютерной логики Файна.

Офицер молча кивнул. Его взгляд тоже упал на переливающийся светильник. Тот вел свою цветовую игру, не заботясь ни о чем вокруг.

– Согласен с тобой, капитан. Вижу, Нильсону было кого оставить себе на смену. Но все равно потеря для нас… бесконечная. Ступай. Что ни говори, а отдых ты заслужил.

– Да сэр, – согласился в итоге Вайлд. Обернувшись, он покинул кабинет.

На этом и закончил рассказ другой Вайлд, нынешний.

– Вот всё, что сказали мне в штабе, – добавил он в заключение.

Единственный слушатель офицера всё не могла оторвать взор от противоположной стены. Взор, в котором секунда за секундой умирала жизнь.

– Линда, – капитан коснулся плеча девушки, – ОПЗМовцы ни за что не избавятся от Нильсона! Он для них ценен, и ты это понимаешь. У нас будет время, чтобы приготовить…

– Я вытащу его, – тихо произнесла Тиль. Интонация – холодная, но твердая, как кристалл.

– Не впадай в крайности, – тут же ответил повстанец, – мы организуем полноценную спасательную операцию. Уточним место его содержания, снарядим группу. Проникнем куда угодно!

– Да, – слетело с губ Линды. Она выпрямила осанку, умерший взгляд ожил вновь, – это правильно. Но я готова принять участие в этом. Думаешь, нет для Титова заложников важнее Нильсона? Есть.

Вайлд нахмурился:

– Он не пойдет в размен! И вообще, горячее это решение. Подожди, не надо думать обо всём на эмоциях. Давай подождём решения Главного командования. Там и новая информация всплывёт, и требования ОПЗМовцев.

– Подождем. Конечно, – тихо спросила девушка, – но и ты пойми. Этот человек слелал бы для меня всё, что угодно. Пожертвовал бы половиной мира. И настолько же важен он для Армии Освобождения. Даже больше, чем для меня. Нильсон – живая идея, живой символ. А я – заурядный советник.

Ты ещё и Одаренная, захотелось сказать Вайлду. Ты можешь остановить Адама, может, даже Ландерс. И ты на этой доске значимая фигура.

Но слова застряли в горле. Офицер увидел холодную, нерушимую уверенность девушки в том, что в итоге она приняла правильное решение.

В конце концов, они с Нильсоном – две части одного целого. Нельзя их рассматривать по отдельности.

Поэтому в стороне Тиль не останется. В деле спасения генерала Брайера она должна быть на острие меча.

И она будет. Нужно лишь согласовать план.

* * *

Ударить Брайер всё- таки не успел. Был близок, но… нет.

Мысленно Константин поблагодарил гвардейцев, в последний момент схвативших мятежника. Приводы брони удержали Нильсона, не дали вырваться, но тот и сам едва не опрокинул людей в металле на пол.

Такую силу, да в нужное бы русло (снова!), мелькнула мысль у Титова.

Без лишних слов Нильсона поволокли в другое место. Быть может, решил генеральный директор, у генерала был шанс изменить мнение о себе, но эта встреча… Нет. План остаётся прежним.

Наконец, нужное помещение. Чистое, хорошо освещённое. По приказанию Титова гвардейцы закрепили пленника на сиденье, прочно захлестнув подлокотники, стянув ноги. Люди в белых халатах проверяли состояние повстанца: сильно устал, но в остальном – в норме. Нильсон вырывался так сильно, что захваты, казалось, уже на грани. Законы природы говорили: человек не может их сломать, физически не может. И всё же…

После кивка лидера ОПЗМ совместными усилиями трёх человек генералу втолкнули в рот таблетку, зажали нос. Один из людей в белом удостоверился, что мятежник проглотил её.

– Пара минут, господин, – прозвучала короткая фраза, и Титов спокойно кивнул.

– Потом попрошу покинуть помещение, – произнес он, глядя в налитые ненавистью глаза офицера.

– Он будет крепко спать несколько часов, господин. Вы уверены…

Вместо ответа Константин лишь повернул голову и посмотрел прямо на подчинённого, глаза в глаза.

– Я понял, виноват, – мгновенно произнес ОПЗМовец, – вам потребуется какая- то помощь?

– Да. Но не от вас, – серо- зеленые глаза взглянули на одного из гвардейцев, – тридцать восьмой, останетесь у входа. Не впускать никого.

– Есть! – мгновенно отреагировал боец.

Тем временем взор командующего притупился. Тело обмякло. В свои права вступило сильнодействующее снотворное.

Крохотный кивок Титова, и присутствующие поспешили покинуть помещение. Тридцать восьмой, выходящий последним, закрыл дверь и, без всяких сомнений, остался снаружи.

Вот теперь можно и побеседовать. Константин аккуратно повесил черный пиджак у входа, закатал рукава белоснежной рубашки и вновь повернулся к пленнику.

Давай посмотрим, что мы ещё можем изменить, подумал директор. Союзники из Легионов уже показали, на что способны, теперь его черёд.

Пальцы левой руки ОПЗМовца коснулись обжигающе- горячего лба пленника. Титов закрыл глаза, почувствовав, как в голове появляются мысли и воспоминания, ему самому не принадлежащие.

Насколько далеко стоит заглянуть? Мелькает перед внутренним взором вся история Брайера… Всё, с самого начала – непрерывным потоком.

– Посмотри на себя, – Константин Титов, значительно моложе, стоит перед Нильсоном, направившим на него пистолет, – ты ведь не один год отслужил. Сколько горячих точек?

Пауза.

– Вот видишь, так сразу и не вспомнить, – продолжает Титов, поправляя расстегнутый воротник рубашки, – пора задуматься и сменить род деятельности.

Настоящий Константин стоит за его спиной и безмолвно наблюдает за воспоминанием.

– В чём- то ты прав, – хмурый Нильсон уже смотрит в пол собственного дома, – что предлагаешь?

Титов того времени открывает рот, чтобы ответить, но сцена уже растворяется, уступая место другой…

– Снова триумф. Знаешь, с ними иногда даже скучно! – широкая улыбка озаряет лицо Карла Ли, который ещё нескоро станет Адамом де Маром, – а ещё… Ты не выглядишь счастливым!

Брайер, кажется, вообще никогда не позволяет счастью отразиться на лице. Столь же понурый, как на предыдущей картине, мужчина сидит за одним столом с Ли, уставившись на стопку мутного напитка.