– У меня дома нет ничего запрещённого.
– Ты уверен?
– Да.
– Ну, нет, так будет. Несколько патронов от пээма подложить очень легко. Или даже обойму. Делов-то… Не любят тебя ни опера, ни собры. По низам информации о твоих делах много. Как и желающих попрессовать тебя.
– Прессовали уже, – мрачно буркнул Мамаев.
– Так… То так, без повода. А сейчас повод, вон какой. Кстати, не твоих рук банда Трифона?
Суботин не вздрогнул, но по взгляду и по дёрнувшемуся левому веку, Старовойтов сразу всё понял. Мамаев тоже понял, что прокололся и взгляд отвёл.
– Вот так-то, Сергей Григорьевич… А ты говоришь, «повода нет». Всё! Уезжайте, пока не передумал, – сказал Старовойтов, обращаясь к Кобелеву.
– Я завтра приеду, – сказал тот.
– Я тебе сам позвоню, Вячеслав Иванович. Всё! Бывайте! Кто не спрятался, я не виноват.
Старовойтов решительно зашагал в сторону управления, а Мамаев с Кобелевым сели в джип и уехали.
* * *
Мамаеву позвонили буквально через час, как он отъехал от Тормозной-40. Он в это время находился на второй известной ему явочной квартире ГРУ. Кобелева с ним не было.
– Абдула? – спросила его рация.
– Ну! – ответил Юрий.
– Гну! – ответила рация, и раздался дерзкий смех. – Бабу свою хочешь получить?
Юрий нажал кнопку передачи, и речь говорящего прервалась. Это у звонившего был простой телефон, а рация «Кенвуд» не могла одновременно и принимать и передавать.
– «Симплекс7, мать его ети», – подумал Мамаев.
– Она не моя баба, – сказал он спокойно, – но получить её хочу.
Из рации послышался всё тот же странный смех. Даже не смех, а придурошное хихиканье.
– «Укуренные?» – подумал Мамаев.
– Чё там у тебя щёлкает? Пишешь разговор что-ли? – насторожился голос.
– Я по рации разговариваю. Не в кабинете я.
– А, ну да… Короче! Готовь сто штук баксами, и забирёшь.
– Когда и где?
– О, как! – удивился голос. – А, когда сможешь?
– Да, хоть сейчас!
– О, как! – ещё больше удивился бандит и снова рассмеялся. – Не-е-е, брат. Сегодня она наша. Скучно нам тут мы же не пидоры, какие.
Мамаеву показалось, что буква «р» в словах «брат» и «пидоры» прозвучали со звуком «ы» и несколько гортанно и «в нос», что могло соответствовать произношению жителей Чеченской республики.
– Бехк ма биллалахь, хатта мегар дуй? (Извини, пожалуйста, можно спросить?)
Рация некоторое время молчала.
– Не погань своим языком нашу речь. Говори по-своему. Спрашивай, – прорычал собеседник, не скрывая характерного чеченского акцента.
– «Ну, вот и славно! – подумал Мамаев. – Теперь я знаю, кого кончать, в случае чего».
– Хотел спросить… Вам нужны деньги, или я?
В Кенвуде весело захрюкало.
– Какой ты догадливый! Конечно, нам нужен ты! А баба, так… Повод для разговора.
– И для продажи, – крикнул кто-то второй, такой же весёлый.
– Не испорти товар, – проговорил Мамаев. – Я на ней хочу жениться. Деньги получишь частями. По пятьдесят тысяч.
– Не-е-е… Так не пойдёт. Или сразу, или никак. «Потом» у тебя не будет, Абдула.
– Ну, не будет, так и не будет. Честно говоря, эта баба не моя ещё. О свадьбе с ней мы не сговаривались. Это я хочу её и домогаюсь. А меня она всё это время гнала. Так, что не факт, что я за свои сто тысяч куплю ваш товар. Не факт. Деньги отдам, а она пошлёт меня…
В рации помолчали, потом снова засмеялись.
– Ладно! Пятьдесят, так пятьдесят. Думаю, если жить захочешь и больше отдашь, правда?
– А, что, есть надежда остаться в живых? – спросил Мамаев нервно усмехаясь.
– Надежда всегда есть и умирает последней, – сквозь смех произнёс чеченец.
Мамаев на всякий случай затягивал разговор, в тайне надеясь, что его служебный телефон уже поставили на контроль. Надежда была слабой. Никогда наши оперативные службы не реагировали достаточно «оперативно».
Чеченцы на это и рассчитывали, зная, что первый разговор с жертвой самый важный и самый безопасный. Это как выстрел из засады. Никто не знает, кроме стреляющего, когда и где он произойдёт.
Однако в данном случае похитители просчитались. Старовойтов, придя в свой кабинет, тут же связался с ответственным офицером ФСБ по городу и решил вопрос по прослушке телефона Субботина. В течении часа техники ФСБ разъехались по телефонным подстанциям города, не имевшим определителя номера, и в момент разговора успели отследить местонахождение телефонного аппарата.
Однако ни Субботин, ни чеченцы этого не знали.
Юрий, закончив разговор, едва не разбил свой «Кенвуд», метнув его в стену. Однако в последний момент рука дрогнула и рация зарылась в постельном белье, уложенном на матрасе лежащем прямо на полу. В этой однокомнатной квартире стояли только несколько стульев, кухонный стол и холодильник. Но вдоль стены стояло несколько гирь и комплектов гантелей. К стене была прикреплена макивара8, сделанная из лыжи, обмотанной верёвкой, и бруска, и турник.
Подскочив к макиваре, Юрий направил в неё серию ударов руками. Он выбрасывал удары рыча и воя. Стена, к которой был прикреплён спортивный тренажёр, гудела. Через пять минут в батарею постучали чем-то железным. На часах было двадцать три сорок.
Юрий схватился за голову, сел на корточки, прижавшись спиной к стене, и заплакал. Он ясно представил, как «развлекаются» с Галиной обкуренные нохчи9и плакал от собственного бессилия.
От его мыслей Юрия оторвал вызов рации.
– Первый, дежурному!
– Первый на связи.
– Командир, тут прибыли из УВД. У них ордер на обыск. Что делать?
– Пусть производят, но под полным нашим контролем. Они ещё те фокусники. Если полезут сами шариться, всё опиши в протоколе.
– Они уже полезли.
– Адвоката допустили к присутствию при обыске?
– Нет.
– Ну и хрен им, а не барабан, – усмехнулся Мамаев. – Овцы тупорылые. Что ищут-то?
– Да хрен их разберёт.
– Ладно, отбой! А то меня запеленгуют.
Мысли Юрия несколько перестроились, и он немного успокоился, убрав неприятные видения в глубину сознания. Он представил, как опера, получившие поручение следователя, ходят по его помещениям и удивился тому, что он уже совсем не отделяет себя от Субботина.
Ещё через двадцать минут группа быстрого реагирования, дежурившая возле его дома, сообщила, что в его квартире тоже проводится обыск. Двух охранников, поднявшихся к дверям квартиры, когда в ней загорелся свет, задержали сотрудники милиции, как они сказали: «для выяснения обстоятельств и установления личности».
– «Ну, ничего, – подумал Мамаев. – Бойцы знали на что шли и к задержанию были морально готовы».
Всё шло по плану и Мамаев мысленно поблагодарил Старовойтова и Кобелева. Без них торчать бы ему сейчас в кутузке. И что бы сделали бандиты с его женой, когда не смогли бы до него дозвониться, было страшно представить. Снова заныло сердце. И Мамаев снова забросил мысли о жене далеко в подсознание. На этот раз «заброс мыслей» получился значительно легче. Юрий просто представил ящик с надписью: «разум Субботина».
Юрий подошёл к окну и с высоты девятого этажа посмотрел на тёмный город. В соседнем районе отключили электричество.
– «И как тут ловить преступников, если вырубают свет?» – подумал Мамаев и посмотрел на сумку с деньгами, которые он забрал из своего домашнего тайника.
Ловко они успели, поехав с Тормозной сразу к нему на адрес. На сердце полегчало. Без денег выручить Галину было бы тяжелее.
– «Надо постараться заснуть, – подумал Субботин. – Завтра силы понадобятся».
Он выключил свет, упал спиной на матрас и уставился в потолок. По уже утвердившейся привычке, осмотрел своё тело внутренним зрением и отпустил волю. Он никогда не вмешивался в настройки сделанные Субботиным. Даже когда регенерировал ткани, он просто концентрировался на регенерации, но не на перенастройке организма. Он так и не понимал, что куда и зачем течёт.
Вспомнив «свои» книжные полки с книгами по восточной медицине, плакаты с энергетическими меридианами и чакрами, Субботин вздохнул, понимая, что кое-чего он в эту ночь лишится. Опера обязательно позаимствуют что-нибудь из его библиотеки «почитать».
Мысленно Мамаев «махнул рукой», понимая, что ничего из того что находится у «него» дома, он читать не будет. Не интересует его восточная медицина. Субботина интересовало, а его, Мамаева, нет. А с другой стороны, Субботин это всё уже давно изучил и, перейдя на так называемый, тонкий уровень восприятия, к этой литературе обращался редко. А про работу с внутренней энергией напрямую книг пока не встречал.
Странно, что Мамаев не ощущал знаний Субботина. Наверное, потому, думал он, что эти знания ему не были интересны. Ему хватало простейших манипуляций, как сегодня в бане, когда он «лечил» Кобелева. Незаметно для себя Мамаев заснул.
* * *
– Вы были правы, Юрий Николаевич. В кабинете директора охранного агентства в ходе обыска нами изъята магнитофонная кассета с разговором похитителей и Субботина. Субботин к похищению Мамаевой не причастен. Более того… Из разговора следует, что цель террористов – именно Субботин. Но от него зависит, будет жить Мамаева, или нет. От Субботина потребовали сто тысяч долларов.
– Ну, вот! А ты, Саша, позволил себе сомневаться в умственных способностях руководства.
– Прошу меня простить, Юрий Николаевич. Мне казалось, что если закрыть Субботина, можно поколоть его по старым делам.
– Закрыть мы его всегда успеем. Вот, Галину вызволим, там посмотрим. У тебя же нет ста тысяч долларов на выкуп?
– Судя по разговору, выкуп их не особенно интересует.
– На квартире Субботина есть что-то интересное?
– Ничего противозаконного. Нашли большой тайник в стене. Но там, кроме пачки денег, ничего не было.
– Большая пачка?
– Сто тысяч рублей. Изъяли. Вернём. Квартиру опечатали, но мало ли что… Кого сейчас нашими печатями испугаешь?
– Его охранников, что взяли у адреса, отпустите, пусть сами охраняют или замки новые вставляют.
– Там и дверь менять надо, – потупив глаза, сообщил Руднев.
– Я же говорил, чтобы техники вскрыли! – повысил голос Старовойтов.
– Собровцы сами решили, что так проще.
– Что значит, «так проще?» – разозлился Старовойтов. – А за дверь кто платить будет?
– Они никого не слушают. Я Марченко сколько раз жаловался, что СОБРы беспредельничают, а толку-то?
Старовойтов скривился. Бойцы СОБРа были постоянной головной болью руководства управления по организованной преступности. Постоянно приходилось отписываться за их «рукоделия и ноголожества», как обзывал их деяния на совещаниях начальник полковник Чеченев.
– А что дальше, Юрий Николаевич? – сменил тему разговора Руднев. – Телефон определили? Место?
– Определили. И телефон, и место. Распечатку разговора сделали?
– Печатают. Может, пока кофе попьём?
– Закончился.
– Так, я организую.
– Я растворимый не пью.
– Мы в курсе. Есть заварной. Как раз для вашей кофемашины.
– Давай! У меня кусок сервилата завалялся в холодильнике.
Руднев вышел из кабинета и вскоре вернулся с банкой кофе. Зашёл, неся перед собой несколько листов с напечатанным текстом, Никита Алексеевич Киселёв, начальник технической службы.
