[1]Перестрел – расстояние в 225 метров.
[2]Гривна серебряная – 204 грамма.
Глава 8. Бессонница
Нет человека – нет проблемы.
А. Рыбаков «Дети Арбата»
Место действия: планета N в двойной звёздной системе, северный регион. Время действия: однажды в стародавние времена.
Люта весь день по горам, долам да лесам бродила с серпом и большим мешком, травы и коренья для своих дел чародейских срезала – те, что можно было, потому как некоторые только руками надобно выкапывать, иначе они всю силу теряют. Ближе к вечеру возвращалась колдунья домой, уже на подходе почуяла – в доме кто-то есть. Приблизилась тихой сапой и тогда тонким чутьём узнала своего дядю, а миг спустя до неё долетел и запах псины. Тут она, уже не таясь, спокойно вошла в хату.
А зрелище, представшее в хате Люте на обозрение, повергло её в глубочайшее изумление – Кудеяр сидел хмельной и продолжал напиваться, такое она за всю свою жизнь видела впервые. Оборотень бросил мутный взгляд на племянницу и приложился к трёхштофному кувшину, который, судя по всему, за сегодня был не первым. На печи лежал котейка Мыслич и презрительно смотрел на колдуна, всем своим видом показывая, что он просто вынужден терпеть такое противное соседство, и это ему даётся нелегко. Ворон Знанич, например, терпеть не стал отвратное зрелище и улетел на улицу. Кудеяр жадно пил большими глотками, медовуха двумя тонкими струйками стекала по усам на бороду. Наконец, он отставил сосуд, выдохнул, утёрся рукавом и вновь взглянул на родственницу:
– Здрав будь, Люта! Я тут заскочил, посидеть, полялякать, тебя не было, решил дождаться, – речь колдуна была понятной, но уже довольно расслабленной от хмеля.
– И тебе не хворать, дядя, – Люта подошла к подсобному столу, налила себе воды, вытащила травы из мешка. К Кудеяру она стояла боком, специально на него не глядя, выдержала паузу. – Давненько ты сюда не забегал. С того самого дня, как девку на моём капище попортил! – сталь и с трудом сдерживаемый гнев прорывались сквозь оболочку привычных слов. – Неужель стыдно стало?
Оборотень поморщился.
– Ты бы ещё моё детство вспомнила. Кто лихое помянет, тому глаз вон. И вообще, Люта, не тебе меня стыдить, сама не святая! Все мы знаем, чем промышляешь, сам не чужд чернокнижию…
Колдунья резко повернулась и громко хлопнула рукой по столу. Кудеяр вздрогнул.
– Ты мне, пёс шелудивый, капище осквернил!!! Будто мест других насильничать не было! Плевать мне на девку! Плевать на твои делишки! Но зачем было пачкать святилище?! – прокричала Люта, глаза её метали молнии. Котейка, зная норов хозяйки, на всякий случай отполз в угол печки.
Кудеяр гаркнул в ответ:
– Так почистишь! Как будто что-то непоправимое сделал.
– Уже почистила! Сразу же в тот же день!
– Ну вот, видишь, ничего страшного… Ладно, Люта, звыняй, что так получилось. Не собирался я насильничать. К чему мне это, когда любая под мороком отдаться рада? А в этой Велене было что-то внутри – не могу сказать точно, что именно – что дало ей силы не поддаться мороку, что-то чужеродное и мощное, можно сказать, иноземное…
– Может, иноземное, а может, и сила родовая дремала в ней, теперь не узнать. Да и чёрт с ней, она своё сполна получила!
Колдун опустил взгляд и будто взгрустнул.
– Да, теперь и не узнать… Слухи дошли, что у гор чудовище объявилось, людей взглядом губит, никто приблизиться не может. Твоих рук дело?
Ведьма и не думала отпираться.
– Конечно, моих. Я проклятие на твою Велену повесила, и быть ей чудищем до самой смерти, ибо нельзя осквернять моё капище! Вот только люд уже до цельного Змея её разрастил в своих фантазиях, а там всего-то страшная старуха с убивающим взором, – Люта торжествовала и улыбалась. Она с радостью жестоко наказала бы и дядю, но здесь не всё так просто: Кудеяр – родственник, носитель старшей крови (а это означает, что её чары на него будут слабо действовать), да и сам тот не лыком шит, колдовской силы у него много, ещё и оборотень, вероятность одолеть такого в прямом магическом противостоянии стремится к нулю. И дядя, и племянница это прекрасно понимали.
– И ты, дядя, полез на алтарь святилища, – продолжила ведьма. – Ладно, моя злость – это мелочь, мы, в конце концов, родня, враждовать я не буду. Но ведь так можно и Тёмных Древних богов разгневать. Ты об этом подумал?!
Дядя вновь приложился к своему жбану, отхлебнул с лихвой, крякнул и выдал:
– Волков бояться – в лес не ходить! Да какой там «думал»! В тот момент я о другом думал. Что сделано, в любом случае не воротишь…
Ведьма немного остыла, вернулась к своим травам, стала их перебирать сорт к сорту и перевязывать тонкой веревочкой в пучки. Мыслич, почуяв смену гнева на милость, приблизился к хозяйке, начал тереться.
– Никогда не видела тебя пьяным. Не верю, что вина к изнасилованной в тебе проснулась, не такой ты человек. Что же случилось, по какому делу ко мне пожаловал? – Люта вполоборота испытующе посмотрела на дядю. Тот вскинул голову, надулся.
– Вот ещё! Вина и совесть – это не про меня! – захорохорился он. – Да ещё из-за какой-то бабы? Тьфу! Бабский удел – под мужиком стонать и терпеть. А ещё есть готовить и потомство рожать.
Люта не выдержала и засмеялась в голос.
– Ловко же ты женщинам роль определил. Мне тоже, по-твоему, надо муженька завести, у печи встать и размножаться бесконечно, аки свиноматка?
– Нет, Люта, это было не про тебя, а про баб. А ты не баба, ты – ведьма! – глубокомысленно изрёк Кудеяр. – А пришёл я к тебе просто повидаться, поболтать, да дурмана настойку испросить. Спится мне плохо в последнее время, будто гнетёт что-то, а что – не пойму. Думал, медовуха поможет от бессонницы, но слаба она, толком не берёт.
Ведьма улыбнулась, вот и выдал дядя главную цель своего прихода, да не всю – она чувствовала, что тот не договаривает, прикрываясь бессонницей, но выпытывать не стала. Она заглянула в короб, достала небольшой деревянный пузырёк с крышкой, протянула родственнику, задержала, когда передавала из рук в руки, привлекая внимание Кудеяра, тот поднял глаза и встретился с Лютой взглядом, ледяная синь напротив чёрной мглы.
– Держи. Дурман поможет ненадолго, но он не устранит причину твоей бессонницы. С причиной ты должен разобраться самостоятельно. Не злоупотребляй настоем, он крепкий, три капля на кружку спиртного, не больше.
Колдун кивнул.
– Знать бы ещё эту причину… Благодарю тебя, Люта, удружила! Надеюсь, что поможет и вернёт мне глубокий сон. Пора и честь знать! – с этими словами Кудеяр поднялся, засунул пузырёк в карман, потянулся было к Мысличу, чтоб погладить (тот яростно зашипел), да передумал.
Кудеяр не собирался распинаться и раскрывать душу полностью перед племянницей, для него это означало показать слабость, он и так многое сказал. Его действительно мучила бессонница, нечто грызло его изнутри, не давая покоя, отнимая аппетит и радость жизни, вот только оборотень знал причину своего недуга – Велена. Не совесть, не вина и даже не жалость – плевать на какую-то девку, мало ли их, изнасилованных, по белу свету – изматывали душу колдуна, а гордыня. Он давно и бережно взращивал свою репутацию, приводил в гармонию свои внутренние непомерные амбиции и личный образ с его историей в устах окружающих. И добился своего: его боялись, его уважали, про него ходили разные страшные слухи, к нему под покровом строжайшей тайны обращались с заказом на смерть – и тогда на одну загрызенную волком жертву становилось больше, его хотели, ему отдавались, от него рожали детей. За всю его личную историю не было ни одной бабы, на которую он положил глаз, а она вильнула бы хвостом – морок бил без промаха. Это уже потом чары спадали, и у девки могла родиться к колдуну ненависть, а у некоторых тяга к Кудеяру лишь смягчалась, переходя в материнскую любовь к ребёнку от него. А здесь случился полный провал! Злость с гордыней на пару раздирали воспоминания оборотня, не давая им уползти в тёмные закрома прошлого, картинка постоянно стояла перед глазами – и она лежала грязным пятном на идеальном образе Кудеяра.
Да, Люта права – дурман поможет лишь временно, а с причиной оборотень разберётся сам, он даже придумал, как: пятно можно смыть лишь кровью – пора отправлять Велену в Навь. Нет чудовища – нет проблемы и нет причины для бессонницы у Кудеяра. Вот только в этот раз колдун не хотел пачкать свои руки, потому что, во-первых, трезво оценивал риск: да, он оборотень, он силён и ловок, но и там теперь не абсолютно беззащитная слабая девушка, там монстр, под взгляд которой можно даже ненароком попасть – и всё, прощай, белый свет! А колдун жизнь свою и её удовольствия зело любил. А во-вторых, он банально не хотел видеться с живым воплощением своего позора ещё раз, память и так не давала ему спокойно жить, а он не враг себе, чтобы сыпать соль на открытую рану. Хотелось поскорее убрать проблему и забыть эту неудачу, как страшный сон. Осталось найти исполнителя. И, похоже, Кудеяр уже придумал, кому можно доверить смертельный заказ.
Глава 9. Хорт, сын оборотня
Как он, однако, в щите, что на левой руке, отражённым
Медью впервые узрел ужасающий образ Медузы;
Тяжким как пользуясь сном, и её и гадюк охватившим,
Голову с шеи сорвал: и еще – как Пегас быстрокрылый
С братом его родились из пролитой матерью крови.
Овидий «Метаморфозы»
Место действия: планета N в двойной звёздной системе, северный регион. Время действия: однажды в стародавние времена.
Некрас сидел на дереве, лениво поглядывая в округе, вроде всё тихо, никто не идёт, не крадётся и не ломится, тихие звуки леса льются ровной струйкой. Часовой ушкуйной слободы зевнул и взглянул на небо: двойное лето закончилось, и если до него первым на поле голубых цветов выскакивал Хорс, а уже за ним Ярило, то теперь они поменялись местами, ныне первым озарял мир молодой Ярило, а уже следом за ним, пока ещё с большим опозданием, вырывался отец Хорс, но с каждым днём батя будет всё больше и больше догонять своего сына, пока однажды не соединится с ним и не обгонит вновь по внешней дуге, и так происходило год от года с самого сотворения мира из яйца. Небеса показывали, что Ярило клонился к закату – знак для Некраса, что скоро закончится его время на посту часового и придёт смена. Два стража, днём и ночью блюдящих покой слободы с обеих её сторон, – непременное условие безопасности, так однажды повелось, так и сохранялось до сих пор. Ушкуйники – люди бывалые, тёртые, боевые, в состоянии дать жёсткий отпор, но любая власть всегда имеет зуб на лихих людей, может и стрельцов послать с пушками, поэтому ухо нужно держать востро.
Кусты впереди зашевелились, идущий явно не пытался скрываться, Некрас достал стрелу, натянул тетиву на малом тартарском луке – с таким удобнее на посту сидеть. Из кустов появился незнакомый Некрасу мужик с густой чёрной бородой и с полностью пепельными волосами на голове, в одной руке он тащил небольшой мешок серго цвета с завязанной горловиной.
– Стой, стрелять буду! – заголосил Некрас, пытаясь прибавить голосу строгости. – Дальше вольного ходу нет. Кто таков?
Кудеяр улыбнулся, приподнял руки в примирительном жесте.
– Тихо-тихо, хлопец, не стреляй. Я Кудеяр, вашего Хорта отец, повидаться пришёл.
Некрас прибился к ушкуйникам недавно, Дивия второй круг по небу пробежать не успела, поэтому с Хортом познакомиться успел, а про Кудеяра ничего не знал.
– Хорта знаю, а ты чужак незнакомый. Не двигайся, сейчас я слезу и пойдём вместе разбираться, знакомец ты али засланец.
Часовой ловко спрыгнул с ветки на землю, благо было невысоко, даже не пришлось стрелу с тетивы снимать. Приземлился, поправил слегка съехавшую шапку и сразу вновь направил наконечник на пришлого. Кудеяру это начало надоедать: идти под прицелом, разбираться, опознаваться в слободе, где его многие знали, где жил его старший сын, никакого желания не было. Поэтому глаза колдуна вспыхнули алым пламенем, из них на Некраса потёк чёрный морок, подавляя его волю и прививая должные мысли. Морок давил, Кудеяр внушал мысли, чеканя каждое слово:
– Я Кудеяр, отец Хорта. В слободе меня каждый давно знает. И ты меня давно знаешь и помнишь.
Некрас обмяк, опустил лук, встал с отрешённым выражением лица, глаза его опустели. Он негромко повторил:
– Да, ты Кудеяр, отец Хорта, свой человек. Я это знал, просто запамятовал.
Часовой прервался, закинул лук на плечо и вновь полез на свой пост. Теперь в его голове надолго поселится убеждение, что он отца Хорта знает чуть ли не с пелёнок. Так-то лучше, подумал оборотень, а то заведут новеньких, не пройти спокойно, не проехать.
Колдун зашёл в слободу. На улице играла немногочисленная ребятня, кое-кто из мужиков колол дрова – Кудеяр махнул знакомцам свободной рукой. А вот и хата, где Хорт живёт, изба общинная, в ней обитали сразу несколько ушкуйников. Так в их слободе повелось: холостые-молодые в одной общей избе живут, быт ведут, а если кто жинкой обзаведётся – пристрой отдельный делали, а если уж потомство пошло, то могли и отдельную избу справить. Только ушкуйники при своём пиратском ремесле старались шашни не крутить: жизнь опасная, сегодня в Яви, а завтра в Нави, дружку и детей одинокими легко оставить. Но любовь летучая – дело молодое, посему пару ушкуйников всё-таки девок в слободу притащили, оттуда и пяток дитяток на улице бегали.
Колдун постучал в дверь и, открыв, вошёл – было не заперто, как это принято в светлое время.
– Мир вашему дому! – кивнул Кудеяр обитателям дома при входе в горницу. Там за общим столом сидели и трапезничали трое ушкуйников, два были знакомы оборотню с прошлого раза, а третий был новенький, совсем юнец, усы только едва пробились.
– И ты здрав буди, Кудеяр! – раздался от стола нестройный хор голосов.
– А где Хорт?
– На заднем дворе твой Хорт, меч вострит.
Кудеяр ещё раз кивнул и снова вышел, обошёл дом и увидел своего старшего сына Хорта, тот сидел на пеньке и усердно правил оселком короткий меч. Шаркнет несколько раз, поднесёт на уровень глаз, посмотрит, ещё пройдется – пальцем острие попробует, в воду окунет – для того ведро с водой рядом поставил.
Хорт видом не в отца пошёл, а весь в мать, что восточных кровей была, – смуглый, черноглазый, темноволосый, с короткой стрижкой почти под срез. От колдуна ему досталась только серебристо-пепельная полоса волос на голове – аккурат со лба до шеи сзади. Левый глаз Хорта пересекал сизый шрам, полученный в морской схватке. Глаз остался целым, но разрез стал у?же, придавая азиатский прищур с одной стороны. Ушкуйник взглянул на пришедшего, отложил меч, встал. Отец с сыном обнялись.
– Гой еси, батя! Да процветает твой род! – ехидно улыбаясь, сказал Хорт. Вот так поприветствовал: и отцу доброе слово, и себе благое пожелание сказал.
– Здравия тебе, сын!
– Давненько тебя не было видно.
– Да, всё дела, дела… И сейчас я к тебе не просто заглянул, а с поручением, коли согласишься, – сразу перешёл к сути колдун.
Хорт вновь сел на пенёк, вернулся к своему занятию, предчувствуя долгую историю.
– Рассказывай.
Хорт был единственным из детей, с кем Кудеяр поддерживал отношения, а сколько у него отпрысков, он и сам точно не знал. Так уж получилось, что мать Хорта умерла при родах, и что-то кольнуло колдуна (отеческие чувства к первенцу? совесть?) не бросить сына на произвол судьбы, а взять на своё попечение. Он отдал ребёнка в дом старухи-повитухи, платил ей исправно, сам периодически появлялся, напоминая сыну о себе и давая редкие наставления к жизни. Кудеяр и привил Хорту начальные навыки рукопашного боя и владения мечом, что тому неслабо пригодилось в ушкуйном ремесле.
– Ты, сын, небось, слыхал о чудище, что завелось у Волотных гор?
– Дракон, что взглядом убивает? Слыхал, ворона на хвосте принесла.
– Ну, дракон, не дракон, тут молва народная переврала, скорее страшная баба. Но взглядом убивает – это точно, но только если ты с ней взглядом пересечёшься, не иначе.
Хорт криво ухмыльнулся, бросил хитрый взгляд на отца.
– Я смотрю, бать, у тебя свои источники информации. Из первых рук? Сам это чудо-юдо видал что ли?
– Кто видал, тот там и остался в хладном виде. Но, поверь мне, так оно и есть, как говорю: не дракон там, баба согбенная. Одна в ней сила, что взглядом убивает, да и на это управа есть.
– Хорошо, понял, – сказал Хорт, придирчиво оценивая лезвие меча, решая, разрежет ли тот волос, или ещё требуется подправить. – Про бабу понял. Давай ближе к делу: твой какой интерес?
– Предлагаю тебе убить чудовище и помогу тебе в этом. А в награду научу тебя в волка перекидываться, ты мой сын, у тебя это в крови, надо только вытащить наружу. Кроме того, если не ошибаюсь, удельный князь за её голову награду назначил.
Глаза Хорта алчно вспыхнули – он с детства завидовал отцу с его способностью превращаться в здорового волколака. Ему такое умение ох как пригодилось бы в пиратском промысле, да и вообще по жизни: оборотень сильнее и быстрее обычного волка, в темноте видит не хуже, чем днём, все раны заживают в десятки раз быстрее. Чудо-способность, сказка, о которой только можно мечтать. Когда он станет перевёртышем, то его имя, наконец-то, станет отражать внутреннюю суть
. И ведь Кудеяр не учил сына оборотничеству по каким-то своим соображениям, даже когда тот однажды попросил – отказался. На самом деле, не было в том великой тайны: Кудеяр просто не хотел плодить себе конкурентов, достаточно одного оборотня на близлежащие земли.
– Заманчивое предложение, батя! И награда самая высокая, которую я только мог представить. Я согласен! По рукам?
Хорт вскочил, возбужденный, и протянул руку отцу.
– По рукам, сын!
Хорт крепко сжал ладонь Кудеяра, внимательно посмотрел в его глаза и промолвил:
– Это всё хорошо: я согласен, награда велика, да и ты помочь обещался. Но тогда резонный вопрос: почему ты сам чудо-юдо не порешишь?
Вопрос был, прямо сказать, неудобный. Проще всего было навести морок на сына, чтобы у того не возникало сомнений и интересов, но Кудеяр не хотел в данном случае применять подобный приём. Поэтому он, используя все актёрские способности, какие у него были, сделал виноватое лицо, опустил глаза и задумчиво-грустно, со всей скорбью хананейского народа на устах сказал:
– Боюсь, сын! Откровенно, от чистого сердца тебе говорю: боюсь, что дрогнет рука, промедлю, а цена заминки – жизнь. Это чудо-юдо раньше девой была, красоты невиданной, волосы – водопад Ирия, взгляд – зелень изумрудная, омут пленительный, в который я угодил. Чувства у меня к ней проснулись. А потом она Тёмных Древних богов прогневала, они её и прокляли, в старуху-чудовище со смертоносным оком превратили. И убить-то я её хочу из жалости, мучается она. Сам представь: была красавица, невеста на выданье, а теперь монстр бирючный.
Так жалостливо баял Кудеяр, что Хорт, глядя на него косым глазом никак понять не мог, тот всё откровенно брешет или лишь слегка перевирает. Ну, раз так говорит, пусть будет так, пусть чувства, пусть рука дрогнет, все равно цена риска ушкуйника устроила, чего базар разводить.
– Лады, батя, с этим я понял. А чем поможешь?
Колдун в момент преобразился, на лице его заиграла торжествующая улыбка, он довольно погладил бороду.
– Это самое интересное! Смотри!
