– Надо же! – с плохо скрытым злорадством отреагировал главарь волков и сложил ручки на груди. – Неужели муза смогла справиться с Мишкой? Он же вроде парень не хилый.
И я поняла, что провалилась. Все мои старания по защите Романова и вообще не причастного к этой истории журналиста пошли прахом.
Они уже всё знали.
А ведь я так старалась…
– Откуда? Откуда ты знаешь?
Гриша устроился поудобнее и заявил:
– В день, когда твою подругу подстрелили, она выбралась из своей норы, чтобы встретиться с Романовым.
– Ты стрелял? – прямо спросила я.
Гриша в ответ расхохотался, запрокинув голову назад.
Хорош, гад, очень хорош. И знал это, и показывать не боялся. Макса тоже не боялся, признавал за ним право руководить, но не командовать.
Эти двое находились практически на равных, и всё же, Гриша уступал, оставаясь на шаг позади. То ли намеренно, то ли нет. Вычислить было сложно.
Да, прав был Ян, в моей жизни слишком много мужчин.
– Нет, стрелял не я. Мне было не до твоей подружки. Я был занят. У меня, знаешь ли, есть и другие дела, помимо вас троих.
– Удивлена и шокирована! – округлив глаза, кивнула я. Но быстро перестала дурачиться и спросила: – Если не ты, то кто тогда?
– Точно не знаю, – нехотя признался вожак. – Я сперва думал на ягуаретт, но это не их методы, не привыкли они стволами махать. Может, твоя подружка еще кому дорогу перебежала?
Я пожала плечами.
– Она по-твоему кто, черная кошка?
– В общем, где-то муза свою мордаху засветила, раз пулю поймала, – он почесал ухо и осторожно поглядел на меня исподтишка. – До тебя не доходили слухи про нанятых Лозовским людей?
– Под «людьми» ты подразумеваешь в буквальном смысле людей? – я была удивлена.
– Да, – подтвердил Гриша. – Не слышала? Помимо ручных котят у него появились и ручные громилы. Среди них кого только нет – бывшие военные, незадачливые спортсмены, продажные менты и просто товарищи, готовые за большие деньги сделать всё, что прикажут. Для какого-нибудь мастера спорта по стрельбе не большая трудность продырявить музе голову.
– Мастера спорта редко промахиваются, – проворчала я.
– Промахиваются даже снайперы, – не согласился со мной оборотень. – И в том-то и дело, что стрелявший в голову не целился. А пытался подстрелить, но так, чтоб без летального исхода.
– Руся нужна была живой, – протянула я. В этом случае Лозовский действительно подходил лучше всех.
– Да, когда мои волки подъехали, муза уже скрылась, оставив на память о себе лишь кровавые пятна на асфальте. Она оказалась смышленой, воспользовалась отсутствием у преследователей знаний местности. И улизнула. Там, где за ней гонялись дворы такие, что даже для обитателей района добраться домой – целый «Форт Боярд».
– То есть, там падают монеты и гуляют тигры? – не удержалась я от ехидного замечания.
– Голубиное говно там на голову падает! – сурово отрезал Гриша. – А гуляют бомжи и круглогодично озабоченные коты, метящие всё подряд. Остановишься на улице дольше, чем на пару секунд и тебя тоже пометят!
– Очаровательно, – выдохнула я с восхищением во всем организме, но дальше уже серьезно: – Думаю, я знаю, как нашли Руську. Лозовский приобщился к современным технологиям и начал активно использовать городские камеры. Но, – я сделала задумчивый вид, – как об этой вечеринке с огнестрелом прознал ты и твои пёсики?
– Ты ведь уже поняла, что у меня есть свои каналы для получения информации, – выдал очень широкую и очень неискреннюю улыбку оборотень.
– Называй вещи своими именами, – скривилась под многозначительным взглядом Гриши. – Среди ягуаров есть кто-то, кто работает твоим доносчиком. И он же сообщил тебе, что ребята Лозовского засекли Руську.
Гриша кивнул и заулыбался еще шире.
А потом склонился близко-близко и прошептал, глядя мне в глаза с расстояния меньше полуметра:
– Там были мои волки. Там был Лозовский и его сподручные. Вот только… все дружно заявляют, что ни один из них не стрелял. Стрелял кто-то третий.
Дверь широко распахнулась и через порог переступил Макс. Я успела заметить, как за его спиной мелькнуло чье-то мощное туловище, затянутое в черную форменную одежду. Макс оглянулся через плечо и дверь прикрыл, распорядившись в сторону вервольфа:
– Ты свободен. Оставь нас.
Гриша подчинился не сразу. Сперва он вопросительно взглянул на меня. Я в ответ развела руками, мол, ничем не могу помочь и понятия не имею, чего вам двоим от меня надобно. Оборотень глаза отвел и с тяжелым вздохом поднялся. Сунув руки в карманы, мужчины замерли друг напротив друга. Роста они были почти одинакового, разве что Гриша чуть повыше, да и в телосложении один другому не уступал.
– Ты хочешь мне что-то сказать? – с вызовом приподнял бровь Макс, не отворачиваясь от вожака.
– Да, – без страха и колебаний ответил Гриша. – Но скажу потом, когда будем наедине.
– Жду, не дождусь, – равнодушно бросил мой бывший друг, обошел оборотня и приблизился к кровати, на которой оставалась сидеть я. – А теперь можешь заняться своими делами.
– Не сомневайся, займусь, – кивнул вожак, поглядел на меня с мелькнувшей на дне зрачков затаенной тоской, такой, что хоть вместе с ним на луну вой. А потом ушел.
Как только дверь за ним захлопнулась, Макс вернулся и провернул ключ в замочной скважине.
Стало жутко. Впервые в жизни рядом с ним мне стало чертовски страшно, до такой степени, что затряслись руки и перехватило дыхание.
Глава 9
– Что ты задумал? – вырвалось у меня.
– Ничего такого, – спокойно повернулся он ко мне, – чему бы ты смогла помешать. Так что, нервничать и беспокоиться не имеет никакого смысла.
Перемены в нем невозможно было не заметить. И пусть мне регулярно приходилось сомневаться и задаваться вопросом, а знала ли я вообще настоящего Макса, всё же хотелось верить, что невозможно притворяться полностью. Невозможно создать новую личность с нуля. Любая роль всегда имеет под собой в основе самовоспроизведение. Сколько ни старайся, а истинная натура вылезет наружу, проступит как ржавчина из-под слоя неправильно нанесенной краски.
Макс присел на край кровати, желая быть поближе ко мне, а я наоборот – отползла подальше, уткнувшись лопатками в металлическую спинку кровати.
– Тебе нравится комната? – любезно улыбнувшись, начал он, обведя рукой пространство вокруг.
– Нет, – честно выдала я.
Его присутствие нервировало так, как нервирует затяжная реклама или песня с назойливым мотивом, повторяющимся снова и снова. В какой-то момент начинает казаться, что в мире больше не существует другой музыки, и конкретна эта заполнила собой всё.
– Почему? – он был искренне обескуражен моим ответом. Ждал, что я кинусь ему на грудь с благодарственным воплями?
– Потому что я не декоративный хомячок, чтобы меня в клетке держать, – с яростью зашипела я на него.
– Я знаю, что ты не хомячок, – не меняясь в лице, ответил Макс. Сделал одно стремительное движение и оказался рядом со мной, так близко, что я ощутила движение его груди, вздымающейся в такт потяжелевшему дыханию. – Ты – моя любимая женщина, ты та, которую я буду ждать у алтаря.
Он скользнул взглядом вниз по моему лицу, сосредоточившись на губах. А вскоре к взгляду присоединились и руки. Его пальцы аккуратно притронулись к моей щеке, будто бы пробуя, будто не веря, что я здесь и я – настоящая.
– Я что, похожа на призрака? – невольно сорвалось с моего языка. – Ты так на меня смотришь…
– Не могу поверить, что ты рядом. Полностью в моей власти… Наконец-то.
Я попыталась отодвинуться, но сзади была стена, а спереди – он, весь какой-то чужой, массивный…
– Ты меня боишься? – он провел пальцем по линии челюсти, остановившись на подбородке и начал поглаживать его, немного растерянно, немного задумчиво.
– Тебя это удивляет? – мне стало смешно, но это был больной смех с горьким привкусом потери.
Хотелось плакать. Я вновь погружалась в так ненавистное мне ощущение… беспомощности. Чувство, которое я ненавидела больше всего на свете. Чувство, которого я больше всего боялась. Я так много сделала, чтобы избавиться от него, но оно по-прежнему оставалось со мной. Так было в детстве, так продолжалось и сейчас.
– Это приводит меня в ярость, – с губ Макса сорвался смех, тихий и зловещий, словно крадущийся под руку с чем-то, что готово было рвать, грызть и выгрызать.
– Рада, что тебе весело, – а вот мне было совсем не до веселья. Наоборот, покрывающейся потом кожей я чувствовала, как подбирается паника.
– Диаманта, – с наслаждением, как будто прокатывая мое имя по языку проговорил Макс. Ласково так, нежно. Ничего подобного я в жизни от него не слышала. Было всё – насмешки, подколки, споры, ссоры. В последнее время угрозы и даже, как показали недавние события, насилие, но чтоб вот так, с придыханием глядеть, будто на мне весь мир клином сошелся, будто он готов был убить всех, лишь бы я жила… Такого я никогда не видела, и более того – никогда не хотела увидеть. Не любила я подобную одержимость, потому что… фанатики – они самые опасные.
На всякий случай попыталась состряпать вежливую улыбку, чтобы как-то стабилизировать ситуацию, но неожиданно добилась обратно эффекта.
В глазах Макса мелькнуло то, что я никогда раньше не видела.
В нем.
Но видела в кое-ком другом.
Невольно отшатнувшись, я дернулась в сторону. Проехалась попой по шелковым простыням, которые были такими скользкими, что хоть санки доставай, и едва не грохнулась с кровати. Макс сориентировался мгновенно. Рванув вперед, он в последний момент подхватил меня под спину, останавливая падение.
Мы замерли.
Я – у него на руках, словно большая игрушка, вцепившись в воротник тонкого светлого пуловера. Он – нависший надо мной, словно утес над морем. И так же, как и каменная гряда останавливает движение воды, он остановил меня.
Глаза Макса вспыхнули и засияли, подобно небольшим солнцам, вот только эти солнца слепили голубым. Цвет был таким ярким и таким насыщенным, наполненным огромной силой, что я закрыла лицо ладошкой, а когда убрала её, на меня глядело человеческое лицо с двумя вертикально вытянутыми змеиными зрачками, демонстрируя чужую личность и чужую волю.
– Не отводи взгляд, – приказал он и в его голосе послышалась далекая мелодия, навевавшая мысли о давно истлевшем и обратившемся в прах древнем городе, который ныне – лишь пара десятков строк в учебниках по истории. – Смотри внимательно.
Дрожь ужаса прокатилась по телу.
– Значит, – с трудом вымолвила я, еле размыкая челюсти. – Морин недалеко уехала?
– Верно, – величественно кивнул Макс. – Она меня предала. И поплатилась за это…
– Где она? – мои руки помимо воли стиснулись, отчего ткань под пальцами угрожающе затрещала.
– Мертва, – равнодушно проронил Макс, приближая свое лицо к моему. Но пугало не это. Пугало то, что он смотрела на меня, а ощущение было будто заглядывает в самое сердце и видит то, кто до него никто не видел.
Я еще не успела начать воспринимать Морин как часть своей семьи, а уже потеряла её.
Стало грустно. Она не должна была умереть. И всё же её больше не было, потому что в словах Макса, а может быть и самого Змея, который теперь сидел в моем бывшем друге, я не сомневалась.
– И что? Вы теперь мыслите вместе или по отдельности? – я не могла не задать этот вопрос, слишком давно хотела получить на него ответ.
– Когда как, – качнул головой бывший друг и ловко переложил меня на подушки, лежать на которых было несравнимо удобнее, чем болтаться в воздухе на одной лишь мужской руке. – Иногда вместе, а иногда по отдельности.
– А идея покромсать меня на куски принадлежала Максу или Змею? – прямо спросила я.
Взгляд его потемнел и наполнился чем-то очень нехорошим. Прикоснувшись к моему плечу, где кожа вокруг разреза до сих пор была красной, припухшей, вздутой, он нежно пробежался кончиками пальцев по кровавой корке.
– Мне жаль, что пришлось причинить тебе боль. Мне невыносимо видеть раны на твоем теле. Я этого не хотел… ни один из нас не хотел. Но ты не оставила нам выбора.
– Выбор был, – выплюнула я ему в лицо. – И ты выбрал неправильно!
Его пальцы, лежащие на моем плече, с силой сжались, вспарывая не успевшую зажить плоть, которая была повреждена не просто абы каким клинком, а серебряным. И возможно даже заговоренным.
Застонав, я попыталась оттолкнуть его от себя, но это было всё равно, что пытаться бороться с Годзиллой.
Решив повторить предыдущую неудачную попытку, я согнула правую руку в локте, отвела назад и замахнулась, метя Максу в кадык. Одновременно левой попыталась перехватить его запястье, чтобы выкрутить в болевом приеме.
В какой-то момент мне даже показалось, что всё получилось. Ровно до той секунды, когда он легко перекинул меня через себя, мы еще раз перекатились на постели, широта которой позволяла играть на ней не только в такие игры, но даже в прятки, и упал сверху, вздернув мои руки вверх.
Я задрожала с прежней силой, сама поражаясь такой реакции.
– Тебе страшно, – словно прочитав мои мысли, произнес Макс с улыбкой, которую можно было бы назвать загадочной и даже где-то сочувствующей, но всё портил внимательный и безоговорочно жестокий взгляд. – Но это всего лишь эмоция. И это пройдет. Со временем ты успокоишься, привыкнешь и увидишь во мне то, что и должна видеть.
– И что же я увижу? – мои зубы громко стукнули.
– Свою судьбу. Ты увидишь во мне мужчину. Своего мужчину, – он провел рукой вдоль виска, поправляя мои волосы и наслаждаясь каждым прикосновением. – Мужа и повелителя. В твоем мире останусь только я. А все остальные, даже Князь, исчезнут. Будем только мы. Ты и я. Это то, чего я хочу больше жизни. И я готов отдать всё, что имею – за любовь. Твою любовь. Весь мир – за одно твоё «люблю». Не плохой обмен, правда? Я сделаю всё для того, чтобы ты принадлежала мне. Не только телом, но и душой, сердцем, мыслями. Даже если мне придется действовать жестко, даже – если потребуется нарушить все правила и сломать всё, что построено. Победа любой ценой – вот, что мне нужно. Любой другой исход – не возможен.
– А что насчет меня? – обрывая глухой всхлип, спросила я, отворачиваясь от него. – О моих желаниях ты не хочешь спросить?
– А зачем? – вскинул он брови. – Я знаю, какой ответ ты дашь мне сейчас. В вопросах нет смысла. Но однажды я все-таки спрошу. В нужный день и в нужный час ты ответишь «да».
Больше слушать я не могла. И прибегла к тому единственному, что еще имелось в моем распоряжении.
К моей магии.
Перед мысленным взором проступили необъятные, безграничные лазурно-бирюзовые просторы, преисполненные свободой. Свобода чувствовалась в каждом всплеске волны, в каждом вздохе ветра, в каждом солнечном луче, которые золотыми стрелами пронизывали водную гладь.
Я увидела стайку знакомых дельфинов, резвящихся недалеко от берега, соревнующихся в изящности прыжков. Заметила, как на дне, словно учуяв моё присутствие, выбрался из песчаного холмика пестрый морской звездочет. Услышала вскрик чайки, метнувшейся вниз как раз в тот момент, когда у поверхности вильнула хвостовым плавником какая-то рыба.
