Она хохотала и уворачивалась, мы начали шутливо бороться, и так у нас появился обоснованный повод дотрагиваться друг до друга. Трогать обнажённые тела друг друга.
В какой-то момент борьба прекратилась, и девушка глубоким чувственным взглядом посмотрела на меня. Одна её рука покоилась на моём плече, другой она обнимала меня чуть выше пояса. Мои руки тоже пребывали на ней, одна на спине, другая – ниже. Инсаэлия потянулась ко мне, и наши губы встретились, мы поцеловались.
Поцелуй её был слегка неуверенный, но чувственный. Её рука соскользнула с моего плеча на живот, опустилась вниз, наткнулась на кое-что, и девушка воскликнула:
– Ой, что это? Я сначала решила, что здесь коряга в воде! Торчит.
Я прижал девушку к себе и сказал:
– Нужно быть осторожней, не напорись на корягу.
– Постараюсь, но это трудно сделать. Коряга, похоже, живая, и сама меня преследует.
– Что она сейчас делает?
– Кажется, готовится проткнуть меня! Да, я чувствую, она готовится, приноравливается. Живая, хищная коряга.
– С корягами шутки плохи.
– Думаю, я справлюсь с этой. Коряги не такие уж страшные. Они даже в чём-то миленькие.
***
Некоторое время мы провели в пруду… затем на берегу…
А потом мы оделись и вернулись в деревню. Всё ещё стояла ночь, и после активных приключений на пруду спать хотелось очень сильно.
Инсаэлия была весела, всю дорогу без умолку болтала, а я лишь зевал и заставлял себя переставлять ноги, одну за другой, сражаясь с сонливостью.
– В общем, завтра с утра я зайду за тобой, и мы обойдём всех моих друзей, – сказала Инсаэлия, когда мы уже стояли у входа в избу старика Идэнко. – Поищем твои… древние артефакты.
– Спасибо, – сказал я. – Спасибо за помощь, и за доброту, и за то, чем мы недавно занимались, дорогая, прекрасная рыжая фея.
Она улыбнулась, и я обнял её за талию, привлёк к себе и поцеловал. Она быстро прервала поцелуй и шепнула:
– Не здесь. Нас могут увидеть.
Я тяжко вздохнул и отпустил её.
– До завтра, – сказала она.
– До завтра.
Она развернулась и пошла прочь. Я стоял у двери и смотрел ей вослед. На небе всё сияли тысячи звёзд, в траве стрекотали сверчки, я вдохнул полной грудью приятный ночной воздух. Инсаэлия шла быстро, а в какой-то момент остановилась и обернулась. Заметив, что я смотрю ей вослед, она помахала рукой и продолжила идти.
Глава 3. Древний артефакт
Утром Инсаэлия Гринвайн уже поджидала меня у выхода из домика. Она смотрела на меня тепло и весело, но никаких проявлений близости себе не позволяла – не хотела, чтобы деревенские заметили нас за подобным. Приветствуя, она меня не поцеловала и не обняла, а лишь сказала:
– Привет, Содэрик.
– Привет-привет, дева рассвета.
– Что? – она удивлённо подняла брови.
– Это из песни одного древнего народца… Ну, что будем делать сегодня?
– Прежде всего, – сказала она, – я хочу, чтобы ты попробовал это.
И она протянула мне что-то завёрнутое в тряпку. Я развернул и увидел тёплый дымящийся пирог.
– Мы с мамой приготовили. Я встала засветло, чтобы успеть сделать его.
– Из тебя получится замечательная супружница.
Она наморщила носик:
– Какое-то странное слово. Как будто название какого-то насекомого.
– А с чем пирог?
– С яблоками, – торжественно объявила она.
Затаив дыхание, она следила за тем, как я кусаю. Пирог был довольно вкусный, и, самое главное, тёплый, только что приготовленный – а это одно из важнейших свойств выпечки. Но ничего особенного про него сказать не могу. Пирог как пирог. Честно говоря, я не особо разбираюсь в пирогах. Я вряд ли бы отличил этот пирог от любого другого.
Тем не менее, я с удовольствием прожевал кусок и благодушно, напоказ, простонал, пока Инсаэлия, расплываясь в довольной улыбке, наблюдала за мной.
– Спасибо, рыжая фея, – сказал я и убрал остатки пирога в сумку.
– Не за что. Ты собираешься и дальше меня так называть?
– Ты сама первая это придумала. Что – больше не называть?
– Ну… иногда можно.
Я собрался что-то ответить, но она протянула мне бурдюк.
– На, запей.
Это снова было домашнее вино дома Гринвайн. Не зелёное.
– Знаешь, печально было бы, – сказал я после нескольких глотков вина, – покидать эти места, так и не попробовав легендарного зелёного вина.
Она криво усмехнулась.
– В нашей семье его тоже никто не пробовал. У нас есть только фамилия.
– А рецепт имеется?
Она удивлённо посмотрела на меня.
– Вроде есть.
– Если ты хочешь попробовать зелёного вина… Хотя нет, забудь…
– Нет, что ты хотел сказать? Продолжай.
– Ну, это будет звучать слишком запутанно и загадочно… пока что… позже всё поймёшь… Так вот, если мы найдём нужный мне артефакт, если ты… этот момент я пока пропущу… и потом если ты принесёшь рецепт вина – то мы с тобой вскоре сможем это вино попробовать.
– Что именно ты пропустил?
– Неважно. Сейчас, пока нет нужного артефакта, не имеет смысла об этом говорить.
– Что ты задумал? Что ты ищешь? Какова твоя цель?
– Говорю же, потом скажу.
– Ну… ладно, – неуверенно сказала она.
– Ну что, пойдём, поищем артефакт?
– Ага, – она кивнула. – Пошли.
И мы пошли.
Инсаэлия повела меня по улочкам деревни. Мы подошли к одному домику, и там я увидел полного мужика – хотя нет, парня… из-за полноты он казался взрослее… Парня, в возрасте примерно как Инсаэлия, который сидел на крыльце и что-то строгал ножом из бруска.
– Привет, Барил! – весело обратилась Инсаэлия.
– Сэлия! – ответил он, кивнув. Взгляд его переместился на меня.
– А это кто? Тот чужак, которого, говорят, ты привела вчера в деревню? Замуж за него собираешься?
Инсаэлия хохотнула, но смущённо опустила взгляд.
– Может, и собираюсь, тебе-то что! – весело сказала она. – Не за тебя же идти, жирная свинья.
– М-м-м, жирная свинья, – почти ласково, смакуя эти слова, проговорил Барил. – Я уже забыл эти детские обзывалки. А помнишь, как мы тебя называли Рыжей Ведьмой и несколько раз пытались сжечь?
Он взглянул на меня и добавил:
– В шутку, конечно же.
– Помню-помню, – отозвалась Инсаэлия. – Всем детским обидам я веду учёт. Все, кто меня обижал, у меня записаны в специальную книжицу.
– Записаны, – фыркнул он. – Что ты мне лапшонью вешаешь? В нашей деревне никто не умеет читать и писать.
– Ты забыл, из какого я рода?! Мы из дома Гринвайн. Вся Луговица когда-то принадлежала нам и была нашей вотчиной.
– Ох, простите, леди Гринвайн, – он усмехнулся и карикатурно поклонился. – Как смеем мы, сирые крестьяне, равнять вас по себе.
Я ждал, когда этот спектакль закончится, и чувствовал, что у меня чешется спина.
– Барил, – сказала девушка. – Помнишь, когда мы в детстве играли в развалинах, ты нашёл там какие-то штуки и принёс к себе домой?
– Припоминаю, – сказал он. – А к чему ты это?
– Видишь ли, нам нужно взглянуть на эти штуки. Они всё ещё у тебя?
Он мгновение помолчал, переводя непонимающий взгляд с неё на меня. Такая просьба и предмет беседы были для него внове.
– Ну… да, – сказал он. – Эти штуки у меня. Лежат на видном месте, для красоты.
– Покажи их, будь любезен, – сказала Инсаэлия.
Он снова мгновение помолчал, потом тяжко вздохнул, отложил брусок и нож и тяжело поднялся на ноги.
– Сейчас.
Он исчез в дверном проёме, а Инсаэлия повернулась ко мне. Она смотрела с улыбкой.
– Ну как, есть от меня польза?
– Конечно. Спасибо тебе большое. Спасибо, что помогаешь мне.
– Ты должен будешь мне всё рассказать. Всё-всё-всё.
– Обещаю.
Скрипнула дверь, на крыльце появился Барил. Тяжело спустившись по проседающим под его весом ступеням, он подошёл к нам и положил на землю две странные здоровенные штуковины. Одна из них выглядела как куб, покрытый декоративными завитушками, а другая напоминала большую шестерню, только со странной формой зубцов.
Инсаэлия уставилась на меня, я склонился над артефактами, достал из-за пазухи амулет и направил на предметы.
Когда амулет смотрел на шестерню, ничего не происходило. Когда я направил его на куб, камушки и стёклышки на амулете замерцали красным. Барил шумно выдохнул и отшатнулся, Инсаэлия тоже испустила удивлённый вздох.
– Ого! – вскрикнули они в унисон.
– Что это такое? – спросил Барил.
– Что происходит? – спросила Инсаэлия.
