Все ухмыляется, хохочет,
Серебряный кривляя рот —
На дне глубокой ямы хочет
Меня с конем сгноить.
И вот
Со счета сбился. Не сумею
Припомнить, сколько было дней.
Но повернуть назад не смею —
Я этот путь себе и ей
Поклялся сердцем и душою
Хоть на ногах, хоть на культях,
Хоть с раной рваною гнилою,
С репьем, с клещами в волосах,
В фурункулах или в нарывах,
С проказой, оспою, чумой,
Хоть в струпьях, в язвах,
в черных дырах,
Хоть мертвый, хоть полуживой…
Поклялся самой страшной клятвой,
В ущелье снежном на костях
Загубленного мною брата,
В могильной тишине, впотьмах,
Под грохот сердца барабана,
Под скрежет кровеносных труб —
Когда-то, поздно или рано,
У смерти вырвать милый труп.
Я знаю безотказный способ
Из гроба мертвую поднять,
Его мне как-то ночью звездной
Успел Волшебник прошептать.
Сказал он тихо: «Ту принцессу
Водой живою от ногтей
Прелестных ножек и до сердца
Ты должен пропитать скорей.
Когда ж сосуд твой опустеет,
Когда сухое станет дно,
Когда затихнет и стемнеет,
Ты заклинание одно
В лесу на дне сырой могилы,
Глаза закрыв, произнести
Обязан будешь. Только так
Принцессу мертвую спасти…»
А я молил, давя рыданье,
С глазами влажными от слез:
– Открой! Открой мне заклинанье!
– Живая птица. Мертвый пес.
И вот теперь сквозь лес осенний,
Чтоб клятву данную сдержать,
Без отдыха, без промедлений
Через болота, через гадь,
Как одержимый, пробираюсь
Сквозь бурелом и птичий вой.
Туда, где мертвая принцесса
Мерцает бледною звездой.
Пленники
Мое чувство гниет,
Покрывается плесенью.
Словно кожи кусок
В старой банке под лестницей.
Но тебе не отдать,
Не накинуть на плечики.
Мы – двух сказок готических
(разных)
Безнадежные пленники.
Влюбленный принц
Оловянный лучик лунный,
Как струна, дрожит над лесом.
Как струна, дрожит над лесом.
Звонко плещет белой рыбкой.
Меж деревьев-великанов,
Между темных исполинов,
Между темных исполинов
Тень скользит по влажным глинам.
То ли пеший, то ли конный,
То ли пьяный, то ли сонный,
То ли белый, то ли черный —
Тихо бродит принц влюбленный.
Бродит принц как будто призрак —
Не находит себе места.
Видит: дом, в дому – окошко,
За окошком – ах! – принцесса.
А принцесса-то пригожа!
Черноброва! Белокожа!
Волосы темнее ночи!
Оторваться нету мочи.
Но, увы, мертва девица.
Тихо-тихо под ключицей.
Тихо-тихо под ключицей.
Неподвижные ресницы…
Над принцессой изогнулся,
Будто черный знак вопроса,
Кто—то мерзкий и противный,
Кривозубый, безволосый.
– Я люблю тебя! – он шепчет
Свое страшное заклятье.
Страшно страшное заклятье.
И расстегивает платье…
И животик белоснежный
Он целует нежно—нежно,
Крепко—крепко, сладко—сладко…
(принц в окно глядит украдкой)
Принц в окно глядит украдкой.
Сердце принцево разбито,
Ведь принцессы муж законный —
Злой колдун, уродец темный.
Ты стала другой
Ты стала странной, хрупкой, ломкой.
Безлиственной лесною кромкой,
Негнущейся и нецветущей.
Ты стала странной, хрупкой, ломкой.
Открою тайну – не услышишь,
А поцелую – не заметишь.
Луна крадется выше, выше.
Открою тайну – не услышишь.
Ты стала тишиной осенней —
Ни слез, ни смеха, ни заклятий.
Я заворачиваю платье
(ты стала тишиной осенней)
И белых ног твоих касаюсь
Щекой щетинистой, не бритой.
И поцелуй звенит молитвой.
И белых ног твоих касаюсь…
А во дворе гуляет ветер.
Увлекся он игрою новой —
Сухою веткою сосновой.
Ее качает снова, снова.
И вот объятием железным
Тебя сдавил. Трещите, ребра!
Сопротивляться бесполезно.
И вот объятием железным…
И снова боль взрывает чресла.
И громкий стон в чащобах леса
Летит, летит угрюмой песней.
И снова боль взрывает чресла.
Но ты молчишь, твои ответы —
Холодных уст беззвучный вопль,
Печальный шорох голых веток,
Дождинок дробь и вздохи ветра.
Как вечность тянутся минуты.
Я угодил, несчастный рыцарь,
В твои невидимые путы.
Как вечность тянутся минуты.
И вот уже рассвет холодный,
Лихой палач, убийца ночи,
В окно швыряет света клочья.
И вот уже рассвет холодный…
Тебя, увы, покинуть должен —
Слегка поправить черепицу.
Ты слышишь? – капает водица.
Клянусь, я буду осторожен.
