За световой день добрались к постоялому двору Богданович. Расположились на ночлег, без ограничения сна. Двое суток пути изрядно утомили. Надо хорошо отдохнуть перед выездом на Сибирский тракт. Что-то ждёт их на дороге мучеников. По ней шли ссыльные декабристы в глубину Сибирской ямы, похоронившей многих истинных сынов Отечества, увековеченных народной памятью.
Утром хмурилось, плывущие тёмные облака предвещали приближение дождевой погоды. Но не тот ездок, Дмитрий Наркисович, чтобы пасовать перед ненастьем. Годы скитаний по заводам, фабрикам, мануфактурам с целью изучения, описания условий работы и жизни простого работного люда, закалили его, придали желание видеть и знать большее. Надо успеть в этой жизни о многом написать, рассказать об укладе жизни местного населения, невероятных историях и трагедиях в разных уголках необъятной Уральской губернии. Решили незамедлительно выезжать до поселения Пышма, расстояние до которого от Богданович составляет 84 версты. Евдоким предчувствовал желание и решение барина ехать, подсуетился пораньше и был готов к пути. Сразу за околицей, при въезде на Сибирский тракт, ямщик посетовал на разбитую колею дороги:
– Дорога не в радость, барин, будем волочиться, а не ехать. – Дмитрий Наркисович отозвался: – А другого я и не ожидал, сколько торговых и людских обозов движется от престольной на крайний Восток и Сибирь, не счесть, будем двигаться дальше как дано, не спеши Евдоким.
Погода между тем наладилась, дождь отступил, изредка проглядывали из-за тёмных облаков лучи солнца, окрестные леса вдоль дороги блистали своим убранством и величием. Втянулись в монотонность и тряску экипажа по рельефу вековой дороги. Пассажир иногда подрёмывал, ямщик молодецки правил на облучке. Хорошо отдохнувший, Евдоким выглядел бодрым и уверенным в своих действиях ямщика. Однако медлительность движения и напряжение лошадей подсказывали остановиться на ближайшей станции тракта. Приближались к поселению Камышлов, 46 вёрст позади. Чутьём бывалого ямщика, Евдоким прибыл к станции до наступления темноты. Барин отказался от вечерней трапезы и залёг в опочивальне. Ямщик исправно поужинал, нашёл себе место в ямщицкой комнате для отдыха.
В Камышлове находилась крупная почтовая станция на участке пути от Кунгура до Тюмени, а тюрьма Камышлова долгое время выполняла функции пересылочного тюремного учреждения на Среднем Урале. В 1826 – 1827 годах в Камышловской тюрьме побывали декабристы. К различным срокам каторги и ссылки были приговорены 96 мятежников. По Сибирскому тракту через Урал они прошли несколькими партиями с августа 1826 по апрель 1827 года. Позднее узниками Камышловской тюрьмы становились члены других революционных организаций. В январе 1850 года здесь находился в заключении 29-летний народоволец Ф. М. Достоевский. А в июне 1864 года в Камышловской тюрьме находился Н. Г. Чернышевский, автор революционных воззваний и романа «Что делать?». Ф. М. Достоевского доставили из Камышлова в Омский острог, а Н. Г. Чернышевский был переведен на каторгу в Нерчинский округ. После посещения Камышлова в этом, 1888 году, Мамин – Сибиряк образно назовёт Сибирский тракт «дорогой скорби».
В утренний час послышался громкий разговор хозяина постоялого двора с вновь прибывшими транзитными путниками, они жаловались на сильную усталость и просили ускорить устройство на отдых. Свободных мест не оказалось. Дмитрий Наркисович засобирался в дорогу, предложил незнакомцам занять его комнату. Евдоким проворно запряг лошадей, доложил барину о готовности выезда. От Камышлова до Пышминской слободы отмерено 40 вёрст. Ямщик поднаторел в езде на большом тракте, выразил возможность добраться к вечеру на станцию назначения. По обеим сторонам разбитой и ухабистой дороги векового Сибирского тракта начали попадаться жалкие строения изб и надворных построек, спрятавшиеся в лесном бору. Они напоминают о приближении Сибири, о сибирском привольном житье. Какое оно на самом деле, Мамину – Сибиряку ещё предстояло узнать по наблюдениям всей затеянной поездки в глубинку Западной Сибири, село Заводоуспенское. Видимая обстановка тракта оживлялась попадавшимися обозами с людьми и кладью, которые ползли своим черепашьим шагом, как что-то убогое, допотопное и несуразное. Впереди, по ходу тракта, с левой стороны, показался купол церкви, утопающий в зелени листьев высоких деревьев. Ещё немного и повозка поравнялась с первыми избами Пышмы. По правую сторону центральной дороги слободы, остановились на постоялом дворе, хотя пустили их без особенного удовольствия. Больно скромно выглядел экипаж при разодетом в пух и прах хозяине. Любил Дмитрий Наркисович быть красиво одетым, зато в студенческие годы натерпелся лишений и голодной жизни, чем и объясняется его подорванное здоровье. Не дай бог, кому-нибудь повторить подобное испытание, что выпало на его судьбу. Не зря говорят, писателем становятся люди, пережившие хоть раз потрясения в своей жизни, любого возраста. Вся история русской литературы ненавязчиво рассказывает о подобных людских судьбах.
Ночлежные дома по дорогам России во все времена, не блещут особым приютом. Ночь отдыха и скорее в дорогу, она развеет все неприятное, наносное наших скитаний по просторам Отечества. Утром Евдоким расспросил ямщиков встречных обозов о следующем перегоне в сторону Тугулыма. Путь не близкий, предстоит преодолеть 95 вёрст. Промежуточная станция Троицкая слобода, до которой 42 версты. Позади две трети пути и это осилим.
Дорога от Пышмы простирается на юго-восток через леса, смешанные, чисто сосновые или еловые, а потом выходит на широкую равнину, – это последние лесные колки, дальше стелется безлесная зауральская ширь и гладь, насколько видит глаз человека. Картина добавляется видами многочисленных озёр больших и малых, извилистыми реками, впадающими в притоки реки Пышмы. В географическом смысле слова Зауральем можно назвать весь восточный склон Уральских гор с его отрогами, равнинами и балками. С одной стороны проходит могучий горный массив с своими неистощимыми рудными богатствами, лесами и целой сетью чистых и быстрых горных речек, за ним открывается богатейшая черноземная полоса, усеянная сотнями красивейших и кишащих рыбой озер, а дальше уже стелется волнистой линией настоящая степь с ее ковылем, солончаками и киргизскими стойбищами с упитанными баранами, выносливыми к морозам бесчисленными упитанными стадами лошадей. Вообще Урал считается золотым дном, а Зауралье – это само золото. До недавнего времени Зауралье оставалось в стороне от развития цивилизации по России. Но это последнее слово придет сюда вместе с железной дорогой, и тогда для Зауралья будут «другие птицы и другие песни». Нам хотелось посмотреть на эти благословенные места, накануне их неизбежного и тяжелого испытания, которое перевернет здесь всё вверх дном.
Хмурая погода подталкивала Евдокима чаще окрикивать лошадей на быстрый шаг. И не зря, начал накрапывать дождик. Облачившись в тяжёлые плотные дорожные накидки, путники изрядно промокнув, приближались к Троицкой слободе. К их приезду постоялый двор освободился от спешащих в дорогу тюменских купцов, наделавших здесь много шума своим размахом повеселиться на славу. В избе уже кипел ведерный самовар, оставшиеся здесь, ямщики отправились чаёвничать, как это умеют делать только одни ямщики. К ним присоединился и Евдоким. Дмитрий Наркисович отложил вечерю, сразу прилёг отдохнуть от утомительной тряски дорог матушки Сибири.
Троицкая слобода малое село сибирского склада, тянется вдоль тракта, огибая озеро, с пологими лесными берегами. На его побережье расположился старинный винокуренный завод Поклевского-Козела, один из многих в Зауралье, поставляющих свой убойный товар по всей территории страны. Потому и запивались в России, что такие допотопные, убогие заводишки были натыканы в каждой отдалённой волости или уезде отечества, что и способствовало доступностью товара, начиная с самих цехов производства.
Ранним утром следующего дня Евдоким с особым настроением решимости преодолеть последний участок пути до конечной остановки Заводоуспнское, закладывал лошадей, особо тщательно осматривал втулки колёс брички, смазывал оси, проверял подпруги. Накануне вечером, встречные извозчики поделились с ним состоянием дороги, поведали новичку где, на каких крутых поворотах можно срезать путь, минуя Сибирский тракт. Между тем предстояло отмахать до намеченного пункта 106 вёрст. Остановочным двором для смены лошадей на пути следования может быть только поселение Тугулым:
– Смотри не заблудись, да не загони раньше времени лошадей, – волновался Мамин-Сибиряк, не очень соглашаясь с затей своего ямщика.
– С почты Тугулыма, дам телеграмму фабриканту Щербакову, чтобы с Заводоуспенки выслали к нам встречную бричку, упаси господи заблудимся или того хуже, сломаемся, -продолжал барин делиться мыслями с Евдокимом.
При этих словах извозчик повеселел и хитро заулыбался – всё, теперь точно доедем, подумал он про себя.
Шла вторая декада августа. Серым, холодным днём экипаж покинул Троицкую слободу. Стали чаще встречаться тяжёлые повозки на тракте. Сказывается близость железной дороги, Екатеринбург-Тюмень, идущей по соседству с полотном обозной дороги. Выгруженные товары с вновь построенных железнодорожных грузовых станций, отвозятся подводами к заказчикам, другим складам на тракте. В Тугулым прибыли поздним вечером, заночевали, с приятной мыслью, что завтра завершается долгий путь от Алапаевских заводов. Кажется, с тех пор прошла вечность, так дорога и короткий отдых наспех, измотали писателя. Перед сном Дмитрий Наркисович уточнил у хозяина двора, если здесь почта, в какие часы доступна. Узнанное успокоило его, придало уверенности в завтрашнем дне. Предупредил Евдокима о выезде в Заводоуспенку с рассветом, до неё от Тугулыма остаётся 45 вёрст. Впереди встретятся малые поселения осевших переселенцев с большой земли – лесной кордон Луговской, слобода Луговая. Утро выдалось ясное, лучи зари украсили вершины придорожного леса.
– Если всё сложится хорошо, нас встретят в слободе, – поведал Мамин – Сибиряк ямщику, – телеграмма Щербакову отправлена, – трогай.
Сразу за воротами постоялого двора выехали на Сибирский тракт. За околицей Тугулыма, свернули с тракта в правую сторону, на дорогу кордона Луговской. Дмитрий Наркисович, удобно расположился в бричке на свежем пахучем сене, заботливо уложенным Евдокимом, мысленно погрузился в предстоящую встречу, с давним знакомым по столице Уральской губернии, успешным промышленником, детям которого он когда-то давал частные уроки по языку и литературе. Ныне Алексей Иванович Щербаков владелец крупной торговой бумагоделательной компании «Щербаков и К».
Удаляясь от сибирки (так между собой ямщики, называют Сибирский тракт) почувствовалась разница в состоянии дороги – здесь она не так разбита, колея менее глубокая, чем на тракте, тяжело нагружённые повозки редко встречались по этой ветке. Лошади под гору переходят на лёгкий бег рысцой. К полудню въехали на кордон Луговской. Короткий отдых на крыльце постоялого двора и дальше в путь, с надеждой, что их встретит в слободе Луговая посыльный с экипажем от Заводоуспенского фабриканта Алексея Ивановича, он всегда отличался вниманием к желанному гостю. С думой в лучшее, Мамин-Сибиряк, обрадовал Евдокима хорошим ужином с крепкой на новом месте. За разговором не заметили как подкатили к дому ямщика «Луговая». Перегон оказался коротким, всего в 15 вёрст. У кормушки для почтовых лошадей, стоял крытый тарантас с плетёной кибиткой. В чайной постоялого двора шла трапеза своим чередом. Когда Дмитрий Наркисович показался на пороге общего зала чайной, к нему подошёл опрятно одетый ездовой:
– Скажите, Вы путь держите к Алексею Ивановичу? – да, да, я и зашёл сюда в поисках гонца от барина, – ответил Мамин – Сибиряк.
– Я пригнал для Вас лёгкий, крытый тарантас, доедем в лучшем виде.
– Хорошо, попьём чайку с кренделями и в дорогу, будь готов, молодец!
С этими словами он уместился за столиком чайной, его обслужили скоромным обедом, стаканом чаю с тёплой сдобой. Выйдя к экипажам, Дмитрий Наркисович распорядился перегрузить его поклажу в тарантас от Щербакова, Евдокиму приказал выехать первому на Заводоуспенку, а он с извозчиком от барина, поедут за ним на дистанцию видимости, чтобы не потеряться всем в пути. С нескрываемой радостью от встречи, последним перегоном к месту назначения, тронулись в добрый путь. Емельян, встретивший гостей, оказался словоохотлив и балагур. На протяжении всех 25-ти вёрст, что оставались до Заводоуспенки, он принялся рассказывать Мамину – Сибиряку о здешних местах и людях, населяющих окрестности. Начал рассказ, со своего доброго барина, владельца новой бумажной фабрики.
Уж точно не помню, но года четыре назад он прибыл в наши края. Долго со служилыми помощниками осматривал заброшенный Успенский винокуренный завод, который раньше кормил всю округу, работа тогда находилась каждому желающему иметь свою копейку. Ездил много окрест пруда, выкопанного каторжанами в давние времена, ещё и меня не было на этом свете, ходил барин один, по притокам пруда, речкам Катырла и Айба. Потом приехало много люда не нашего, долго судили, рядили, ну и два года назад, как прошло, стали в Успенке строить фабрику, по изготовлению бумаги разной. Да, что-то толком у них сразу не пошло, часто останавливались, ремонт или осмотр какой делали. Уж как год продаём хороший товар, гостей много приезжало, всех встречали, провожали, важные дела Алексей Иванович затеял с окрестными купцами, особенно в Тюмени. Вот так барин и живём.
– Хорошо живёте, Емельян, раз купцы к вам в Успенку зачастили, значит есть, что купить и посмотреть, – поддержал разговор Дмитрий Наркисович.
– Слава богу, не жалуемся, народ наш зажил добро, работа снова появилась, семьи накормлены, дети одеты, обуты. Рабочие фабрики дворы свои в добрый порядок привели, барин того требует и, на самой фабрике порядок лучше стал. Вон оно как пошло, – подвёл итог извозчик, знаток порядков.
Мамину – Сибиряку захотелось скорее увидеть новое производство Зауралья. Много был наслышан хорошего и ранее, об успехах своего приятеля по столице Уральской губернии. Емельян словно угадывал желание своего пассажира и быстро домчал его ко двору заводоуправления Успенской бумажной фабрики, на парадном крыльце которой уже поджидал фабрикант Щербаков.
За три дня пребывания здесь, Мамин – Сибиряк написал два путевых очерка – «Варнаки» и «Последние клейма». Благодаря этим очеркам, потомки каторжан, построившие Успенскую бумажную фабрику, приобрели известность, а поселение Заводоуспенское вошло в историю Зауралья.
Здравствуйте Игорь! Узнал о Вас от Ольги Пелымской. Я хоть и не коренной Тугулымец, но живу здесь 44 года. Работал в лесхозе инженером, главным лесничим, директором. Район знаю хорошо, в т.ч. и Заводоуспенку. Немало поколесил по описанным Вами дорогам. Зачитался Вашим рассказом. Интересно, потому как многое из того что написано, мне не было известно. Буду продолжать знакомство с Вашим творчеством. Всего Вам доброго!
Вадим Светашов (https://proza.ru/avtor/lesnik3) 14.02.2017 11:45
Вадим, спасибо за начало знакомства с Земляком! Рад, что мой рассказ о писателе Д.Н.Мамин – Сибиряк тебе понравился. Он сейчас публикуется на страницах нашей районной газеты «Знамя Труда». Пиши мне запросто обо всём, что волнует на адрес: nazarov_52@inbox.ru
Я публикуюсь на медиа – холдинге «Россия-Сегодня», под именем Игорь Сибиряк.
Из истории Церкви Успения Пресвятой Богородицы
Во второй половине 18 века в Тюменском уезде Тобольской губернии в одной версте от д. Земляной был построен Успенский винокуренный завод. Заводчик и владелец Богословских заводов Василий Походяшин в лето 1770 года подал прошение епископу Тобольскому и Сибирскому Варлааму следующего содержания: «Имею я намерение при строящемся мною в Тюменском ведомстве винокуренном заводе построить деревянную во имя Успения Пресвятые Богородицы собственным своим коштом (расходом) церковь. Того ради Вашего Преосвященства покорнейше прошу дать благословленную грамоту».
Прошение Василия Походяшина открыть деревянную церковь во имя Успения Пресвятой богородицы при винокуренном Успенском заводе в 1770 году.
Населившие завод работные люди основали село Заводо-Успенское. Откуда же появились эти первые жители?
«Всего означенных жителей в Успенском заводе домами и впредь желающих строиться всех 552; у иных построено ныне на лицо 48 домов, а сверх того ещё строений заготовляется 52 двора». Половину из них составляли крепостные люди заводчика Походяшина. Остальные, в большей части скитались по разным местам для работы в наймах, приписанные к приходам: Тюменского, Тобольского, Туринского, Верхотурского, Краснослободского, Екатеринбургского и Ялуторовского заказа. Были люди из Оренбургской губернии, Усть-Миасского и Уковского заводов, городов Кунгура, Тары и Чердынска. В поддержку вновь строящейся церкви при заводе, жители близь лежащих деревень Цепошниковой, Черной (Вновь Скородумской) и Земляной составили Доношение Тюменского Троицкого монастыря Архимандриту Софронию: «Мы согласясь между собою, учинили письменный приговор о желании нашем быть в приходе при заводе господина заводчика Походяшина при церкви Успения Пресвятые Богородицы», октября 17 дня 1770 г. Необходимость в постройке церкви была, прежде всего, потому что ближайшие церкви находились, а именно: Кармацкого села Успенская расстоянием в 26 верст; Ирюмского села Преображенская в 40 верстах; Тугулымского села Христорождественская в 42 верстах и Пышминского села Спасская в 40 верстах, а в весеннюю распутицу посещение их было непреодолимым препятствием. Так случилось, что 19 августа 1771 года Василий Походяшин по власти божьей помер, и все его обязательства по постройке церкви взял на себя отец Максим Походяшин. Долгожданная и благословленная Грамота на постройку церкви написана и отправлена 1772 г. мая 19 дня за подписью его Преосвященства. Уже в июне рапортом объявлено, что в Успенском заводе церковь Успения Пресвятые Богородицы по чиноположению церковного собора июня 7 дня обложена. Священником при ней Герасим Афонасьев Бурдуков 33 лет, пономарем Георгий Герасимов Бурдуков 12 лет, а дьячка не имеется. В теплой части церкви Престол во имя Христова спасителя Иоанна Златоустого в ноябре 16 числа 1773 г. был освящен, и началось богослужение. О завершении строительства Успенской церкви стало известно из следующего сообщения: «и по построению церкви во имя Успения Пресвятые Богородицы 1779 года сентября 17 числа во время путешествия моего за посещением епархии, мною была освящена, о чем Святейшему Синоду рапортую. Усердный послушник Варлаам епископ Тобольский».
Каменная Успенская церковь с двумя приделами была обложена 31 августа 1822 г. протоиреем Тобольского кафедрального собора Василием Капустиным
В лето 1821 года церковнослужители сообщают своим доношением, что «при их Успенской деревянной церкви состоящая в одной связи деревянная же колокольня, на которой состоит восемь колоколов весом больше 225-ти пудов, имеет на полдень большую наклонность к падению. Ниже слуховых окон с северной стороны вышли углы из пазов, от чего настоит видимая опасность для колоколов». Тюменское духовное правление определило: дабы колокола не повредились, по ветхости колокольни, особенно при нынешних, осенних ветрах, велеть Заводо-Успенским церковнослужителям снять их заблаговременно, и повесить на столбах. О чем послан указ 2 сентября 1821 года. Заводской чиновник, советник Шиловский подал прошение Архиепископу Тобольскому и Сибирскому Амвросию: «Состоящая в Успенском винокуренном заводе Успенская деревянная церковь по древности своей пришла ныне в ветхость. Прихожане её и состоящие в ведении Заводской конторы чиновники, служители и работники имеют желание выстроить вместо неё вновь каменную. Усердием вышеозначенных людей собрано более 2000 рублей и приготовлено кирпича 100 000 штук. Я, всепокорнейше испрашиваю Вашего Архипастырского благословления на возведение в означенном заводе каменной церкви. Есть готовность произвести дело сие к окончанию без особенного пособия, но за всем тем для благоприятного украшения сего Храма, прошу снабдить Книгою на произвольное пожертвование».
Каменная Успенская церковь с двумя приделами была обложена 31 августа 1822 г. протоиреем Тобольского кафедрального собора Василием Капустиным. Сама церковь отстроена в 1835 г., колокольня же возведена до половины. Престолов в ней предположено три. В настоящей холодной – престол во имя Успения Божией Матери. В теплой части на северной стороне – престол во имя святителя Иоанна Златоустого, освящен 1835 г. На южной стороне в церкви престола, во имя какого Святого будет, не назначено. Иконостасы перенесены из старой ветхой деревянной церкви. Священник Георгий Косьмин Молчанов, 42-х лет посвящен в священника первым в настоящее место. С 1822 по 1833 год проходил должность Благочинного. Но в начале, 26 сентября 1816 года, было прошение студента богословия Георгия Молчанова Архиепископу Амвросию: «Я, нижайший, ведомства Тюменского Усть-Ницынской Слободы священника Косьмы Молчанова сын, от роду имею 24 года. В Семинарию поступил в 1801 г., но крайняя бедность отца моего, большое семейство и сверх того брата моего обучающегося в Богословском классе, на содержании своём имеющего, и собственные мои недостатки лишают меня всех средств к окончанию Курса Семинарского. А как по резолюции Вашего Преосвященства, Тюменского ведомства Успенского завода Успенской церкви требуется на праздное место студент для рукоположения в священника, почему и осмеливаюсь просить позволить вступить мне в законный брак, рукоположите на выше показанное место в Священника». Священник Георгий Молчанов прослужил в Успенской церкви тридцать четыре года! до 1850 г., в котором умер 4 июня. Прихожанами церкви были жители деревень Земляной, Большой Балды (Костылева), Малой Балды (Мичурина), Вновь Скородумской (Черная), Цепошниковой и Бочкаревой. В последних трёх указаны раскольничьи секты.
Так выглядела наша церковь в начале 20-го века.
Часовня на приходском кладбище во имя святого Пророка Илии, была построена на церковный счет в 1863 г.; в ней совершался молебен и панихида однажды в год 20-го июля. По сведениям из клировой ведомости за 1898год, в селе Заводо-Успенском есть училище Министерства народного просвещения. Священник Степан Евгеньевич Унжаков назначен и состоит Законоучителем.
По сведениям из клировой ведомости за 1898год, в селе Заводо-Успенском есть училище Министерства народного просвещения. Священник Степан Евгеньевич Унжаков назначен и состоит Законоучителем.
В журнале «Тобольские епархиальные ведомости» за 1898 г. священник поделился своими впечатлениями: «Поступивши в 1896 г. в Завод Успенский священником, я был поражен и огорчён чрезмерным пьянством обывателей. Чтобы хотя несколько уменьшить это зло, я в проповедях часто указывал на вред пьянства. Проповеди мало оказывали влияния, может быть вследствие того, что пьяницы и не показывались в церковь. Пьянство, таким образом, ничуть не прекращалось. Много нетрезвых случалось видеть после получки жалованья за две недели, а так как получка бывала в пятницу, то на субботу и воскресенье можно было на улице встретить все безобразия пьяных. Иногда, бывало, служишь всенощную, а тут проходят мимо храма выпившие и их песни и звуки гармоники проникают в храм. Пойдут ли прогулявшие всю ночь в церковь? А в самый праздник во время обедни стоят у кабака и ждут, скоро ли окончится служба и отворятся двери питейного заведения. Многим казалось странным, как может наше большое село существовать без кабака, когда с самого основания селения был винокуренный завод, и бывало до 15-ти кабаков в селе?»
Эта заметка была написана в связи с образованием Тобольского общества трезвости и открытием его отделений по всем селениям. Невозможно оставить без внимания строки из очерка Д. Н. Мамина-Сибиряка «Варнаки» о селе Заводо-Успенском.
«На площади, в двух шагах от фабрики, стоит каменная церковь, построенная каторжными; в ней старинный иконостас, пожертвованный Екатериной II». Иконостасов в сей церкви три: деревянный, золоченый и крашеный. Это по данным от 7 июня 1922 года, когда была составлена опись богослужебных вещей и протокол по изъятию ценностей: серебряных церковных вещей весом 28 фунтов. О судьбе одного иконостаса стало известно из статьи газеты Тобольской епархии следующее: «Всесвятский храм г. Тюмени был закрыт с 1940 г. по октябрь 1941 г. Внешне он почти не пострадал, за исключением того, что с него сняли крест. Вначале 1942 г. власти дали разрешение на проведение Богослужений. Крест изготовили на заводе „Механик“ и установили на праздник Крещения Господня. Тогда же в храме был установлен иконостас, привезенный из разрушенной церкви села Заводоуспенка». Деревянная церковь прослужила 50 лет (1772—1822). Церковь каменной постройки служила прихожанам со дня её заложения – 100 лет, до лета 1922 г., когда её унизили и ограбили. По словесным данным от старожилов, колокольню разобрали к 1930 г. Само здание церкви было не тронуто, только была пристроена фабричная столовая. В здании церкви, в разные годы находились: библиотека и кинотеатр (он же концертный зал), танцплощадка.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70328509&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
