– Могу купить вам билет на самолет… – говорю, тут же спохватываюсь, что тыкву пристрелят в аэропорту.
– Э… ну…
– Если бы вы положили меня в рюкзак…
Сжимаю зубы.
– Э… а… может… сначала окрепнете? Вы ранены…
Тыква осторожно смотрит за окно:
– Скоро пойдет снег, все заметет, мы не сможем отправиться в путь…
Меня коробит от этого «Мы», я-то во все это не ввязывался…
– …они уже знают про вас, – подхватывает тыква, будто читает мои мысли, – боюсь, они…
…даже не возражаю, что бояться должен я, а не тыква, а тыква должна пугать, а не наоборот.
– Может… пока перезимуете у меня, а там посмотрим? Давайте я вам чаю согрею…
Пьем чай под стук осени – дождя со снегом и листьями, тыква осторожно поправляет крыло.
– …там, на той стороне земли… – осторожно начинает тыква, – там… тоже хорошо…
Пытаюсь представить себе ту сторону земли, уютные домики, украшенные тыквами, высотные дома, за крыши которых цепляется луна, неоновые огни, галдящие подростки, которые запрягают кадиллак, чтобы скакать на нем верхом по шоссе среди кукурузных полей в свете полной луны… Правда, услужливое воображение тут же подсказывает тесный трейлер, или еще хуже, какую-то хижину из рекламных щитов на окраине городской свалки, я пытаюсь устроиться куда-нибудь хотя бы мыть полы, а тыква рассказывает мне о неограниченных возможностях, вспоминает тех, кто вот так же жил в коробке из-под холодильника, а теперь у них свой остров в океане с личным самолетом, у которого на борту два бассейна и…
…фантазии кончаются.
Открываю ноут, ищу какие-то сайты, сторожно пишу куда-то в никуда кому-то никому, что у меня ваша тыква, и все такое – жду до тошноты вежливого ответа, что по не зависящим от нас причинам никак вас пустить не можем, нам очень жаль, и все такое…
– …проснитесь… да проснитесь же!
Подскакиваю на кровати, да что опять такое, тыквенная рожа светит мне в лицо огоньками, хватит уже пугать, делать, что ли, больше нечего… а правда, что делать тыкве, ну хоть бы посуду помыла, что ли…
Они вас ищут…
Хочу спросить, кто, что, не успеваю – в дверь стучат, резко, нетерпеливо. Подскакиваю, наскоро набрасываю синий халат, расшитый светящимися звездами, только выскальзывая на улицу, понимаю, что вырядился до неприличного ярко, мерцаю своими звездами в темноте ночи…
…стрела.
Еще одна.
Еще.
Проклятия, выкрики откуда-то из темноты, не наш, не наш…
Вытягиваю руку, такси, такси, какое такси, кто меня в такси с тыквой пустит, кто меня вообще куда с тыквой пустит, ай, молодец, собирался же с рюкзаком идти, собрался, ничего не скажешь, в тапочках и в халатике…
Стрелы летят…
…не наш…
…не наш…
…лай гончих, бегущих за мной по пятам, ату его, ату, ату…
– …скорее!
Вздрагиваю от скрипучего голоса тыквы, тебе-то хорошо говорить, сидишь у меня на руках, когтями дерешь, побегала бы по ле… стоп, по какому еще по лесу, куда ты меня ведешь-то, какой еще лес, слишком густой, чтобы бежать, слишком редкий, чтобы спрятаться от выстрелов…
– …скорее!
Бегу со всех ног, взгляд натыкается на огни вдалеке, думаю, как их обойти, чтобы не заметили…
– …туда, – кричит тыква, – скорее!
– Но…
– …скорее!
Бегу, это еще что, почему земля проносится под ногами с космической скоростью, что за черт, огни приближаются, уже вижу причудливые деревья, усеянные тыквами, которые вспорхнули при моем появлении, захлопали крыльями, что-то черное метнулось из-под ног, кошка, еще одна, еще…
– Спа… си.. бо, – шепчет обессилевшая тыква. Понимаю, что и сам устал, как черт, пробираюсь в приветливо открытый пряничный домик, устраиваюсь на постели, проваливаюсь в сон…
…бежать, говорю я себе.
Бежать как можно скорее, пока не грянула полночь, пока эти тыквы и пряничные домики не закололи меня, не принесли в жертву своим темным божествам, или что они там делают. Выворачиваю халат наизнанку, так не заметят, хотя все равно просвечивают звезды…
– Вы… вы куда?
– Я… э… – хочу сказать домой, понимаю, что не может быть никакого домой.
– Вам туда нельзя.
– Куда… туда?
– Туда… там… там ничего нет…
Понимаю, что рассуждать некогда, что уже все некогда, что надо срываться с места, бежать, спотыкаясь о ветви, хватающие за ноги, а куда я бегу вообще, черт, только заблудиться не хватало… взбираюсь на холм, почему не хватает воздуха, а ведь мне всего двадцать пять, оглядываю темноту ночи в той стороне, где должен быть дом…
…какого черта я вижу, марсианский пейзаж, что-то черное, стекловидное, мерцающее, из чего проступают руины, в которых мечутся призрачные тени, потрясают огромными стрелами, летящим через океан…
…трещат ветки, тыква неуклюже перебирается по деревьям, прыгает мне на плечо, чер-р-т, когти свои убери…
– Что… что там… – показываю в темноту, – это… это вы устроили?
– Что вы… это… это они… там…
Начинаю понимать все, все, а вовремя тыква сказала – «бежать…»
Непространственное безвременье
…есть пространство…
…не успеваю договорить даже мысленно, уворачиваюсь от падающей на меня балки, которая все-таки больно бьет по ноге, чер-р-рт…
…и есть время – мысленно кричу кому-то никому.
То, что еще осталось от города, вздрагивает, как будто подскакивает на месте.
…это в нашем, в нашем мире, в нашей реа-а-альности…
…последнее домысливаю, уже падая на остатки бетонной крыши, думаю, что при следующем ударе свалюсь вместе с ней в бесконечную бездну города.
…а в других реальностях кроме пространства и времени есть что-то еще, что-то другое…
…мир давится сам собой, собирается вывернуться наизнанку, замирает в прыжке от самого себя к самому себе…
…время, пространство, и…
…не понимаю, почему все еще жив, так просто не должно быть…
…и что-то еще. А есть миры, в которых нет пространства, но есть время, есть миры, в которых…
…снова падаю…
…нет ни пространств, ни времени, зато есть что-то другое, и не одно, а два, десять, миллион…
…затаиваюсь, еще что-то исполинское падает на меня, с хрустом врезается в стену, надо же, повезло…
…и во всех мирах…
…замираю, даже не сразу понимаю, что на этот раз мне на голову ничего не падает, а чего это…
…и во всех мирах… – выдыхаю, – они наделены разумом… эти… которые… не пространство, и не время…
…падаю с обломков крыши головой на торчащую арматуру, а чего ты мне в голову не воткнулась, а чего мы с тобой разминулись, так не бывает…
…и они в нашем мире… – перевожу дух, – ищут признаки разума… ищут у пространства и у времени, не понимают, что здесь нужно искать разум не у пространства просто, а у разрозненных фрагментов пространства, у нас…
…город рассыпа… нет, это не город рассыпается, это само пространство перестает быть – не понимаю, почему вокруг меня все еще есть воздух…
…здесь нужно искать разум у…
…замираю, понимаю, что ни черта это не поможет, ни черта – ни черта, они так и не поймут, что мы способны мыслить, они… кто они… что я вообще знаю про них… что понимаю… понимаю только одно, что они не увидят разума в этом мире, они высосут этот мир дочиста, до последней капли…
…мир замирает, делает вдох…
…что-то меняется, что-то исчезает, но не здесь – там, в других мирах, исчезает что-то, наделенное разумом, уничтожившее само себя, но почему, почему…
Страшная догадка…
…хватаюсь за соломинку, думаю, есть ли еще время прокричать кому-то тому, там, прокричать по-человечески, по-другому не умею, что напрасно это непонятно что непонятно где усомнилось в своей разумности, может, еще сможет вернуть свой мир…
Прыжок через бескостерье
…горю и не сгораю в огне костра, извиваюсь в языках пламени, горю и не сгораю – через мириады веков, через череду тысячелетий. То вспыхиваю на жертвенном огне под бой барабанов, то кричу от боли на костре инквизиции, то сгораю в огненном шаре, которым когда-то была земля, то еще пытаюсь ползти куда-то в непроглядном дыму взорванного дома, где пол раскаляется все больше и больше, обжигая ладони, то разлетаюсь частицами в пламени Большого Взрыва, то падаю в оглушительный треск костра, в который превратился мой город, то живьем поджариваюсь в пламени пустыни под невыносимо палящим солнцем, готовым поглотить планету – то…
На меня смотрят косо – они, все, сколько их ни есть, несть им числа, они прыгают через костры, они соревнуются друг с другом, кто дальше прыгнет, кто одолеет больше веков, чтобы не угодить в пламя – я же старательно выбираю всполохи пламени, я прыгаю от огня к огню, словно пытаюсь заглушить холод в душе. Я вспыхиваю в пламени, когда говорю, что шар земной – не центр мира, и есть другие солнца и другие земли, я сгораю, когда пытаюсь освободить девушку, заточенную для жертвоприношения, я задыхаюсь в огне, когда пытаюсь принести мир в края, охваченные войной, я задыхаюсь в пламени, когда пытаюсь спасти что-то из пожарища, охватившего планету в последние её часы…
Люди смотрят на меня, говорят – тот самый, прыгают через костры, стараясь перелететь, тогда как я прыгаю из пламени в пламя.
И меня даже не зовут Феникс…
Мертвец
Однажды охотник шел по лесу и увидел мертвеца.
– Мертвец! – закричал охотник, – настоящий мертвец!
– Охотник! – закричал мертвец, – настоящий охотник!
Охотник очень испугался и даже хотел убежать, но пересилил себя, и спросил:
– Что… что с вами случилось?
– Со мной? Да ничего. Вроде все хорошо…
– Я… я должен позвать следователя, – сказал охотник.
– Обязательно позовите следователя! – оживился мертвец, – я никогда не видел следователей!
– А вы… а вы будете тут?
