В семье только один ребенок. Рождаемость в колонии под контролем. И второй ребенок был под запретом. Семья могла родить еще, но в таком случае старший должен будет покинуть колонию в пользу второго. Почти никто не соглашался на такие жертвы. Да и кому захочется рожать еще, в ущерб старшему. Лишь с новым законом, появлялись новые возможности. Одна из таких рождение второго ребенка. Раз первенец стал достойным, устроился по жизни, то почему бы не родить еще и не дать и ему такой же шанс.
Как только Аня с мамой оказались на пороге дома они ощутили вкусные ароматы. Отец готовил ужин. От таких запахов даже в животе заурчало.
– Вот и мои девочки пришли! – Радостно приветствовал женщин невысокий мужчина.
Аня больше унаследовала черт отца. Его восточную внешность, смуглую кожу, рост и ум. Лишь глаза мамины, светлые.
Анура все уважали в поселке, за доброту души и широту ума. А еще у него были золотые руки, и готовил он очень вкусно.
Мужчина работал на полях, а в не сезон помогал на складе или ферме. Без дела он никогда не сидел.
Первым делом девушка отправилась в ванную комнату, что бы сменить серое мешковатое платье, на домашний наряд.
Приняв душ, смыв с себя пот и запах химикатов, Аня облачилась в светлое платье, а волосам дала свободу, что томились весь день под потной косынкой.
У самого выхода она задержалась у зеркала, внимательно оглядев свое отражение. Она видела себя тысячу раз и все равно глядела в зеркало, будто надеясь заметить в нем перемену. А вместо этого в отражении на Аню глядела все та же девушка. Не высокая, худощавая. У нее была смуглая кожа, а из-за каждодневной жары и испарений химикатов ее щеки постоянно были румяными. Но на ее лице явная аллергия выглядела, как здоровый румянец и только красило милое личико. У девушки были кофейного оттенка волосы, что вились локонами до плеч. Благодаря восточной внешности отца и маминым генам Аня получилась довольно симпатичным метисом. Но она не считала себя красавицей, пусть все окружающие говорили об обратном. Обычной, не достаточно привлекательной, не заурядной личностью.
Аня обожала вечера с родителями. Ужин в беседах, посиделки с отцом. Порой день был тяжелым, а стоило оказаться дома, как тотчас понимаешь, что все тягости не важны, когда рядом семья.
Сегодня ужин мало, чем отличался от остальных. Разве, что мама была грустной и уставшей. А под конец вечера Аня вспомнила о Маше, и настроение окончательно пропало.
– А вы слышали новость? – Решила спросить девушка. Родители дружили с матерью Маши и наверняка могли знать.
– Какую? – Отец вдоволь наевшись, откинулся на спинку кресла-качалки. Мама потихоньку убирала со стола.
– О семье Маши…
– А, ты об этом, – отец кивнул, чуть расстроившись. Мама опять поселила на лице недовольство. Ее дочь заводит разговоры, которые не принято обсуждать. Она с неким раздражением кинула тарелки в мойку.
– И вы знаете, за что… ну… почему им дали метку?
Отец вздохнул, поерзав на стуле.
– Ты помнишь, бабушка Маши болела? – Начал отец спокойно говорить.
– Да, она умерла пару дней назад.
– Она болела, рак, – продолжил отец. – Женщина страдала сильными болями, которые не снимались ни одними лекарствами.
Аня кивнула, вспоминая, как больно было старушке, и как мучилась она.
– Она не просто мучилась, – сказала мама, – женщина сдирала с себя остатки волос от боли. И ничего не помогало. Тогда Рита пошла на крайние меры и помогла уйти матери спокойно.
– Ничего не понимаю. Как помогла? – Спросила девушка. – Она же умерла, уснула и не… или…
И тут до девушки дошло.
– Она убила мать?!
Отец молча кивнул.
– Скоро об этом стало известно, семью арестовали. Рита посчитала, что так помогла матери избавиться от мук.
– Но какой ценой? Обрекла остальных на разлуку и одиночество, – буркнула мать. – На что только не пойдешь, ради семьи. Правда? – Спросила мать дочь, пристально на нее посмотрев. Разумеется, женщина вновь намекала на права дочери. Мол, она обязана воспользоваться правом, и покинут семью. Вот только Аня сомневалась, не зная точно, как ей поступить.
***
После ужина Аня с отцом вышли на свежий воздух.
Ближе к ночи становилось чуть прохладней, но только на улице. В доме также невыносимо душно. И не было ничего лучше сейчас оказаться пусть в маленькой, но прохладе. А за любимой игрой с отцом, так вовсе милое дело.
– Барсук, – произнесла Аня.
– Коала, – ответил отец, отпивая из чашки ароматный чай. Он сидел на траве по-турецки, разглядывал звездное небо. У не высокого домика было уютно. Почти у каждого дома был дворик, который каждый мог обустроить, как мог. Кому в голову взбредало усадить клумбами с цветами, кто разводил кроликов или птиц. Кто-то умудрился выкопать целый прудик. И лишь лужайка семьи Ани была чиста. Не высокий забор окружен живой изгородью по бокам и коротко стриженая трава по всему пространству дворика. Ни деревьев, ни кустов. Отец и Аня почти каждый вечер выходили во двор и расстилали плед, усаживаясь на него и выпивая травяной чай. Играли, разговаривали и наслаждались звуками природы. Вокруг стояла тишина. Только звуки природы нарушали эту идиллию.
Игра в слова была одной из любимых игр Ани. Сегодня перечисляли животных, вчера играли в города.
В колонии все дети обучались с шести лет всего три года. Знания давались скудные. Читать, писать, считать. Считалось, что колонисту не зачем знать слишком много. А для жизни и работы будет достаточно и базовых знаний. Но были в колониях и исключения, такие, как Анур.
Анур родился в семье граждан и с пяти лет был отправлен в спецшколу. Граждан обучали всему, что было дозволено законом. История, география химия, физика, биология. Раз в несколько лет граждане проходили отбор, при котором проверялись на пригодность системе. Неугодных, ссылали в колонии.
До шестнадцати лет Анур получал образование, пока был не забракован и сослан сюда. Он успел научиться многому и впоследствии научил и свою дочь. Аня отличалась от своих сверстников благодаря широте ума, стремлению к знаниям и легкой обучаемости. Так, например, она выучила названия всех животных. И пусть она понятия не имела, кто, как выглядит, воображение и рассказы отца немного помогали ей иметь представления.
– Значит на "А", – довольно Аня. – Хорошо, тогда анаконда.
– Опять на "А", – глаза отца заискрились, – антилопа!
– Нет, нечестно! – Возмущенно дочь. Отец явно хитрил.
– На "А"! – Протянул мужчина улыбаясь.
Аня заерзала на траве, пытаясь вспомнить хоть еще одного зверя на подходящую букву. Увы, ничего на ум не приходило путного.
– Ну же, милая. Подумай. Зубастый, живет в воде…
Дочь внимательно посмотрела на отца, напрягая память. И тут ее осенило.
– АЛЛИГАТОР!!!
Отец расхохотался, допив чай.
Как же хорошо проводить вечера вот так. Игры, беседы, свежий воздух. И как можно отказаться от такого?
– Хорошо, – протяжно отец. Он задрал голову к небу, любуясь мерцанием звезд.
– Скоро осень.
– И это хорошо, – кивнул Анур, – может, хоть тогда избавимся от жары.
Аня вздохнула, оглядев звездное небо.
– А ведь есть где-то жизнь гораздо лучше нашей, – произнесла она.
– Скоро она наступит у тебя.
– А так ли она хороша, как все думают?
– Ну, не проверив, ты никогда об этом не узнаешь.
– Ты жил той жизнью и что стало с тобой. Неужели ты хочешь и мне той же участи?
– Я жил другой жизнью. Выбора у меня тогда было не больше чем здесь. А ты получишь возможность сразу выйти в люди и доказать свое право.
– Я не хочу. – Отказывалась Аня. Она взглянула на отца. – Разве ты пожалел хоть раз, что оказался в колонии? Как я могу стремиться жить с такими и стараться быть такой как они? Что они делают с колонистами? Что стало с семьей Маши? Тетя Рита всего лишь хотела облегчить муки пожилой женщины, а наказали всех.
– Ты осуждаешь ее? – Спокойно просил отец, взглянув на дочь с теплом.
– Нет, что ты. Кто знает, на что пошла бы я ради вас.
– Мама считает, ты должна пойти на такой шаг и стать свободной.
– А ты?
Отец выдержал паузу, вздохнув, как от усталости.
– Скажи мне, ты когда-нибудь, видела тех, кто покинул колонию в статусе гражданина?
– Нет. – С непониманием ответила Аня.
– Как думаешь почему?
Аня и не задумывалась над этим. Может, нет времени или возможности. А ведь на самом деле она никогда не видела бывших колонистов в стенах колоний. Они уходили безвозвратно о их судьбе остальные могли только догадываться.
– Им нельзя, – ответил отец спокойно.
– Почему?
– Это плата за выбор. Ведь став гражданином, ты отрекаешься от прошлой жизни, ты присягаешь на верность президенту и власти. Недограждане и граждане по разные баррикады. А по закону гражданин не может иметь связей с колонистами. Отныне власть и ее интересы превыше всего. Вспомни, как только ребенку гражданина исполняется пять, его изымают из семьи. С детства приучают к верности власти. А семья, любовь, дружба, все это только отвлекает и сеет смуту и неповиновение.
– Но это жестоко! – Ужаснулась девушка.
– По словам президента Власа, только так в государстве укрепится покой и мир. Нет войне, ты же помнишь первый закон. А второй?
– Федерация превыше всего…
– Я не помню, какой мир был до Большой зачистки. Но по рассказам тех, кто видел и знает, говорят, это был ад. Я слышал, что люди раньше верили во что-то. И верили в ад и рай. И, по их словам, ад это самое страшное место, в какое только мог человек попасть. Но как только к власти пришли здравомыслящие люди, ад перестал существовать. Настало время рая. Законы существуют для порядка. Если мы не будем соблюдать законы, то порядка не будет. Каждый, чем-то должен жертвовать, чтобы стать частью общества. Ведь только тогда, тот двигатель, который запустил президент Влас, будет работать исправно. – Отец выдержал не большую паузу, а затем продолжил. – Я не стыжусь что я не гражданин. Ведь не будь нас недограждан, гражданам было бы гораздо хуже. Кто будет выполнять эту работу, которую выполняем мы? Мы, по сути, также достойны Федерации. И достойный прав. Мы винтики этой машины.
– Так ты за то, что бы я согласилась или нет? – Не понимая до конца, к чему вел отец.
– Я рассказал тебе лишь часть сложностей жизни гражданина. Я знал все и понял, что не готов. Я прошел путь, что бы осознать это. По этому оказался здесь. Для меня выбор был очевиден. Уж лучше быть рабом в колонии, но вольным сердцем, чем свободным гражданином, но безвольным душой. А какой выбор сделаешь ты, решать только тебе.
2.
– И представляешь, этот мне говорит. Пойдем милая, на речку, погуляем… – Хельга в своей любимой манере рассказывала об очередном ухажере.
Сегодня, как никогда было душно, из-за чего приходилось делать перерывы и выходить на свежий воздух, чтобы не умориться в помещении. Девушки, в компании еще двух женщин сидела в проулке на лавках, обдувая себя подолом платья.
– А ты? – Аня никогда не могла понять, почему подруга была такой недовольной. То ей не нравилось, что работы много, то, что отдыха мало. Парни никогда не устраивали. Старшие говорили глупости, а отца она вовсе ненавидела. Вот и сейчас выказывала свое недовольство.
– А что я? Отшила. Не пойду я с таким, как он. Да с его мордой только свиней пугать.
– Будешь так избирательна, Хельга можешь вовсе остаться без парня! – Посмеивались женщины над девушкой. Они сидели на соседней скамейке и краем уха слушали разговор подруг.
– И что теперь? Мне на каждого встречного зариться? – Огрызнулась Хельга.
На что женщины только рассмеялись, возвращаясь на прачку работать.
Аня и Хельга по-прежнему оставались на улице, что понемногу пустела. Остальные шли работать дальше.
– Эх, вот бы, такие, как они, посмотрел на нас, – простонала Хельга, глядя на двух охранников. Рослые, сильные, словно два брата похожие друг на друга. Два парня стояли поодаль от них, оглядывая проулок. Охрана изредка появлялась в проулке, наблюдая за порядком.
– Скажешь тоже, им нельзя, – Аня и смотреть в их сторону не стала. Вся охрана вызывала дрожь по коже у девушки.
Армия Федерации это сила и абсолютная защита государства. Воины скрешцы – это модифицированные солдаты, непобедимые, сильные. Их считали сверхлюдьми, за не человеческие способности. Даже простая охрана отличалась по силе, пусть была не настолько усовершенствована, как скрешцы. И даже она имела модификации, подстать скрешцам. Против такой защиты простой колонист или бунтарь вряд ли пойдет.
Стоит, колонисту задумать дурное, как эта идея будет похоронена, одним суровым взглядом скрешца. Аня не верила в слепую покорность колонистов она знала, что все попросту боялись сказать, что либо против. Из-за страха перед такой силой.
– Тебе повезло, можешь выбирать из «таких». – Кивала подруга с ноткой зависти.
– Ну конечно, – отмахнулась Аня, – уж чем, а выбором парня я заниматься там не собираюсь.
– Ну и дурочка. Я бы, например, первым делом занялась этим, а ты… – Возмущенно Хельга. Затем она с любопытством взглянула на Аню. – И чем бы ты там занималась?
– Обустройством, образованием, работой. По возможности повидала другие города, познакомилась с интересными людьми.
Не смотря на нелюбовь и недоверие к власти, Аня хотела бы посмотреть какова жизнь гражданина. Повидать город, другие места, узнать, что-то новое, научиться чему-то новому. Увидеть воочию все то, о чем отец рассказывал, о чем Аня могла только воображать в своем уме.
Хельга вздохнула, покачав головой от негодования.
– Вот не понимаю я тебя. Перед тобой открывается так много, а ты готова от всего отказаться.
