Так было, пока путники не добрались до побережья.
Океан изменился так же, как и земля: прежде был прозрачно-зеленым, искристым, игриво ластился к берегу, нынче же стал холодным, безжизненным; только тяжелые, будто налитые свинцом волны волокли изломанные белые льдины.
Кто захочет жить в таком неприветливом месте? Но смельчаки нашлись.
Когда путники огибали длинную белую дюну, над берегом разнесся звонкий голос боевого рога – кто-то заметил чужаков и предупреждал своих.
Про побережников еще прежде, до прихода ледника, говорили как о людях суровых, смелых и сильных. Люди, растягивавшие на берегу сети на просушку, заметив всадников, отложили работу и встали плечом к плечу – не испуганно сбившаяся толпа, а грамотное, готовое к бою построение. Все рыбаки были при оружии. Скъёльд Мрачный подумал: будь он проклят, если на соседних дюнах не угнездилась по меньшей мере пара лучников. Они были и остались такими; даже к появлению чужаков, возможных врагов, отнеслись как к помехе, отвлекающей от действительно важного дела.
Скъёльд хотел привычно выехать вперед, прикрывая спутников, но Снорри остановил его:
– Я буду говорить.
Он спешился и пошел навстречу береговому жителю, отделившемуся от своих сотоварищей.
– Мир тебе, хессир Эдл! – сказал тот, поднимая руку в приветствии.
– И вам мир, люди Фьерхольма.
– Фьерхольма больше нет – океан взял его. Наша новая земля зовется Рёнкюстом.
Скъёльд Мрачный завалился спать, а Снорри сел беседовать с береговыми жителями. Бранд, подумав, пристроился рядом с Эдлом. Знал: вряд ли услышит доброе и веселое. Но раз уж решил, начать свою службу королю Хлодвигу с того, что представит государю рассказ обо всем, чему был свидетелем во время странствий, нужно стараться, смотреть, узнавать и запоминать.
Жители Рёнкюста пришли сюда с острова, где стоял прежде город Фьерхольм, ныне поглощенный океаном. Ведьма Стейнмунн ценой своей жизни выкупила у воды отсрочку, позволившую людям спастись.
Викар, предводитель нового поселения, поглядывал на Бранда с одобрением:
– Ты пиши, пиши, пусть о нашей Стейнмунн помнят. У нас тоже свой грамотей был, Трюггви, всё со стилом возился.
– Где он теперь? – быстро спросил Снорри. – Нельзя ли с ним поговорить?
– Кто ж его знает – где, – развел руками Викар. – Может, его уже на этом свете нет. После смерти Стейнмунн хотел с ней остаться на Птичьем, с трудом увезли. Теперь на сушу почти и не ступает: вернется – и снова на карбасе в океан уходит.
– А на Птичий остров сейчас попасть можно?
– Можно, – кивнул уроженец Фьерхольма. – Только людям там больше делать нечего.
На Птичьем острове – торчащем из холодных волн скоплении скользких скал – людям действительно было не место. От города не осталось и следа, одна лишь узкая высокая башня мрачно взирала на пустой океан. Что на этих проклятых камнях может быть интересного и полезного для короля Хлодвига и его подданных? Даже Снорри Эдл, сойдя с карбаса на неприветливый берег, не стал ходить и осматриваться, а засел у подножья башни и уже долгое время таращится на что-то в подзорную трубу.
Бранд потоптался рядом и решил от нечего делать пока что подняться наверх последней уцелевшей постройки. Оттуда и видно лучше, что ж наставник не сообразит? Но едва потянулся к почерневшей от времени двери, как на плечо легла тяжелая ладонь.
– Не надо тебе туда, – покачал головой Викар из Фьерхольма. – Оттуда мертвые уходили.
Вроде спокойно сказал, без угрозы, но не послушаться его было невозможно.
Помаявшись еще немного, Бранд вернулся к Снорри. А Эдл как будто только этого и ждал.
– Смотри туда! – указал он в сторону, куда, не отрываясь, глядел сам. – Видишь?
Сначала Бранду показалось, что там, между камней, багровеет большое пятно крови. Сколько же живых существ должно было погибнуть лютой смертью на этом проклятом месте, чтобы образовалась такая… лужа?
Но страх и отвращение тут же сменились безмерным изумлением: кровавое пятно зашевелилось, обрело четкие очертания. Сперва Бранду показалось, что меж камней поднимается рослый багряный человек с остроухой собачьей головой на могучих плечах, но вот за спиной у гиганта развернулись кожистые крылья, а то, что казалось потеком на камнях, оказалось гребенчатым хвостом.
– Это…
– Дракон, – кивнул Снорри Эдл. – Боюсь, что последний.
Бранд слышал о драконах – огромных крылатых ящерах, живущих на побережье, – но никогда их не видел. А тут – живой… Последний…
– Остальные давно сгинули, – молвил подошедший Викар, – а этот всё прилетает. Там, в пещере за пределами города, было их жилище.
Последний дракон, согнувшись, словно усталый старик, свесив передние лапы до колен, сделал несколько шагов и, взмахнув крыльями, взлетел. Оборвался вниз – вот-вот упадет на камни, но всё же сумел выровнять полет и устремился к небесам.
– Кто-нибудь бывает на Птичьем острове? – спросил Снорри.
– Нет. Мы не уйдем из Рёнкюста, но возвращаться сюда, на место, где был город, хотя бы ненадолго – слишком больно.
– Это хорошо. Не нужно, чтобы дракона видели таким, – властители этого мира не должны быть слабыми и немощными.
Бранд еще раз взглянул вслед дракону. Багряный ящер уже не был заметен в небе – то ли поднялся за облака, то ли всё же рухнул вниз. Но почему Снорри назвал крылатого властителем мира?
Добирались до побережья чуть ли не месяц, а с делом управились за один день. Только вернулись с Птичьего острова, как Снорри Эдл сказал, что пора обратно в Бьёрнкрог. Даже по земле лишние станды ехать не пожелал; принял предложение Викара, что люди Фьерхольма отвезут гостей на карбасе к заливу Суонвик, а там, если повезет, подойдут прямо к берегу, ежели нет – и по льду до суши брести недолго. До новой столицы так добираться быстрее и безопаснее.
Быстрее – может быть, а вот насчет безопасности наврали. Проклятое корыто вертелось на волнах, будто клецка в кипящей похлебке, и Бранду всякий раз, когда приходилось свешиваться за борт, казалось, что он сейчас так и макнется головой, а уж там, в сером ледяном океане, точно найдутся те, кто охотно закусит мальчишкой. Вон они, таращатся из-под воды. Обед свой юный Олъм им уже отдал, теперь они его самого на зуб нацепить не против.
Корабельщики же шлялись по карбасу, будто гвозди сапогами заколачивали, да посмеивались, что Слепая Хозяйка до сих пор считает их детьми-младенцами – вон как люльку качает.
Наконец добрались. Берег Суонвика оказался пустынным местом, только вдалеке возвышались два холма, на макушке одного из них была заметна постройка – хутор, а живой или покинутый, с такого расстояния не разобрать.
Снорри решил ехать туда.
Хутор, похоже, и вправду был оставлен. Никакого движения на вершине холма, ни одного следа рядом. Снег чистый, нетронутый. Белое поле.
И среди этой тишины и стылой пустоты…
– Здесь кто-то есть! – Скъёльд решительно перехватил повод лошади Снорри.
– Надо скорее уехать?
– Люди из клана Олъм тоже хотели просто сбежать.
Вздрогнули оба – и Эдл, и Бранд. Жестокая правда, но именно такие, бьющие наотмашь слова запоминаются лучше всего. И, может быть, однажды помогут этим двоим спастись.
– Нужно подняться на холм. Не на тот, на котором хутор.
Снорри согласно кивнул.
Холм, на который взобрались путники, был высокий, с крутыми склонами. Тот, что напротив, – более приземистый, округлый, его бок рассекала глубокая темная трещина; ну точно шлем воителя, расколовшийся от мощного удара.
И к трещине этой приближались живые. Изумрудно-зеленый дракон медленно, явно из последних сил, шел к холму и в лапах – на руках? – нес багряного сородича. Волочащиеся по снегу хвост и крылья сильно мешали милосердному ящеру, но тот упорно шагал вперед. Только у самой расщелины остановился. Вскинул голову. К небу, к проглядывающему сквозь тучи солнцу. Развернул багряного так, чтобы и тому было видно. Зеленому было тяжело, но он всё стоял. Драконы смотрели. Прощались.
Мир вдруг потемнел и поблек. Плотная снежная туча окончательно заслонила солнце.
Зеленый дракон неуклюже качнулся вперед и вместе со своей ношей скрылся в недрах холма.
– Они теперь будут жить там? – неуверенно спросил Бранд у Снорри.
– Если уцелеют. Похоже, холод убивает их. Драконы покинули Видимый мир, но оставили людям свое завещание. Знания, которые помогут людям выжить и, сплотившись вокруг государя Хлодвига, возродить королевство. Да пребудет с нами помощь Девятерых Драконов!
– Но… – Бранд недоуменно переглянулся со Скъёльдом.
– В Бьёрнкроге всё узнаете. Мы возвращаемся.
Глава 3
Рик собирался выскользнуть из дома незаметно. И если бы я не спустился на кухню за водичкой, ему бы это вполне удалось. Воспитанник Гудрун имеет полное право на свободу и важные дела, но не за полчаса до рассвета.
– Куда собрался?
– В ратушу, – ответил рыжий, целеустремленно протискиваясь мимо меня.
– Опять с дедом Юханом на звезды смотреть будете? – Наш новый архивариус оказался великим знатоком ночного неба и взялся объяснять любознательному Рику, что там и как устроено. Только созерцали старый да малый звезды обычно из храма Видена да и отправлялись туда вечером, в открытую, заранее предупредив. Что-то тут не так.
– Я это… – Очевидно, вспомнив, что хронисты никогда не лгут, Рик огорченно шмыгнул носом. – Я летопись из ратуши взял, почитать. А Кетиль узнал, разозлился. Живо, говорит, неси обратно, нельзя хроники домой тягать.
– И он прав. Но если живо, то почему ночью? Дня вам мало было?
– А Кетиль вчера рано ушел! Сказал, что сидеть и ждать меня он не будет, а завтра всё равно явится на рассвете, в тишине поработает, и я тоже могу встать пораньше, не переломлюсь, мне полезно, и вообще – впредь наука. А ключ от кабинета он всегда с собой уносит.
Мне даже немного завидно стало – похоже, воин Кетиль разыскал в городе что-то интересное, чему как хронист должен быть свидетелем. Но, может быть, он просто принадлежит к числу тех чудаков, кто заваливается спать чуть ли не днем, зато потом вскакивает до зари?
– Ну чего, – жизнерадостно продолжал Рик, – сейчас быстренько сбегаю.
– Ночью?
– А че? Это раньше ночью надо было хлыну бояться, а теперь вы с Гердой чудище убили, я читал.
– Нет слова «че». Что. Где читал?
– В хронике.
Сдается мне, я знаю, какого времени летопись наш проворный и любознательный утащил домой. Не зря Орм тогда в ратуше чуть не поселился. А что писать в прошитых томах дозволено только хронисту, так командору Ордена Багряного Дода ничто не указ.
Надо как-то исхитриться, чтобы подняться к себе и одеться, не разбудив при этом Герду.
– Сейчас вместе в ратушу пойдем.
Я правильно сделал, что пошел с Риком. С хлыной действительно было покончено несколько лет назад, других чудовищ в Гехте не водилось, зато патрули стражи, даже не дойдя до ратуши, мы встретили два раза. Приходилось останавливаться, называть себя и ждать, пока городские охранители придирчиво разглядывали нас в свете фонаря. Меня все знают прекрасно, да и ученик нового хрониста в Ратушном квартале хорошо известен, но появись дите на улице ночью в одиночку – его мигом доставят в караулку, а потом всей беспечной семье знатно попадет.
Спасибо капитану Оле Свану – бдительность и ответственность городской стражи выше всяких похвал.
На улице в этот час никого кроме патрулей не оказалось. Только когда вышли за калитку, почти сразу столкнулись с каким-то странным типом. Он явно направлялся к нашему дому, но, заметив нас с Риком, шарахнулся, как кот, и бросился прочь.
– Украсть чего-то хотел, высматривал, – со знанием дела заявил бывший приютский сирота.
Кетиля в ратуше не оказалось – то ли проспал, то ли изначально не думал приходить, решив просто проучить Рика.
Рыжий, горестно – будто прощался со счастьем всей своей жизни – вздыхая, поставил хронику на место. Ничего, придет время – прочитает. И этот том, и все прочие; что-то увлеченно, что-то со скукой. Летописи города большей частью не похожи на приключенческий роман. Разуметь это – тоже ремесло хрониста.
Мы почти дошли до дома, когда сзади из узкого проулка между домами раздался отчаянный женский крик.
Патруль встретился нам минут десять назад. Даже если стражники услышат, то, пока прибегут на помощь, подснежники уже разделаются со своей жертвой.
– Рик, прижмись к стене и стой на месте.
В проулке было темно: с одной стороны его ограничивала глухая стена аптеки, с другой – дом хессы Кёб с плотно закрытыми ставнями. Свет фонарей с улицы сюда не проникал, грабь – не хочу. В дальнем конце мелькнула тень в долгополом, расширяющемся книзу одеянии. Женщина спокойно повернулась и не спеша пошла прочь. И тут же кто-то наскочил на меня сзади, обхватил, толкнул к стене. Рядом возился второй. Ловушка!
Мне повезло, что проулок был слишком тесен для трех человек, а также что наскочивший вражина обхватил меня только одной рукой – второй пытался зажать рот. Со всей силы засадив ему локтем под ребра, я дернул сумку хрониста, подставляя ее под удар ножа.
Не профессиональные убийцы из гильдии. Обычная пьянь из кабака на Пятке, промышляющая случайными грабежами. Эти негодяи всегда бьют одинаково.
Короткая изумленная ругань стала свидетельством тому, что ухарь из подворотни не ожидал от жертвы сопротивления.
Я освободился, но что дальше? Проулок слишком тесен, чтобы орудовать здесь шпагой.
Нужно быстрее прорываться на волю. Тем более Рик там один.
– На помощь! Убивают!
Глотка у десятилетнего мальчонки оказалась луженой, а ноги, судя по удаляющемуся дробному топоту, – быстрыми. Капитан Сван такую тактику слабого – орать и убегать – одобрил бы. Вопли на миг стихли, зато раздался звон битого стекла. И сразу же из своего дома заголосила на всю улицу хесса Кёб, главная в нашем квартале сплетница и скандалистка:
– Ты что творишь, паршивец?! Да чтоб тебя…
