Сергей Владимирович Виноградов "Смена караула"

…И старые друзья пол дня потратили на приведение в порядок двери профессора загробной астрологии Звездинского. Член оказался не привинченным к двери, а его просто-напросто приклеили к ней намертво. Как и табличку. Пришлось отмачивать растворителями. Естественно, купленными за свой счёт. Когда работа была закончена, Сидоренко вышел от профессора слегка пошатываясь. Он принял работу, позвал профессора, тот сказал, что его всё устраивает, и претензий он больше не имеет. Но товарищу капитану и этого показалось мало, и он приказал ещё и извиниться перед профессором за преступление, которое друзья не совершали.

После унизительной процедуры извинения профессор погрозил пальцем и сказал, что он находится под защитой высших сил, и что с ним шутки плохи… потом промямлил что-то про карму. Капитан во время его монолога всё время кивал головой в знак согласия.

– Вот так! Свободны… – еле проговорил участковый, и спрятался за профессорской дверью. Профессор продолжал ещё что-то говорить, но друзья его уже не слышали.

Выйдя из подъезда, Пётр закатил к небу глаза и сказал:

– Хорошо погуляли!

– Да уж, – согласился Павел, – будет что вспомнить. Мы же не можем просто так. – Без приключений!

– Согласен. А всё-таки, какая же сволочь этот Сидоренко! Капитан, который майор под прикрытием. Человек и пароход. А ещё половину полторашки гад у меня высосал. А зато я теперь знаю куда рвану отдыхать!

– На Касабланку – в Крым! – глядя друг на друга, хором засмеялись друзья.

26 июля 2021 г.

Велосипед на вырост

Аркадий Германович (он же Гематогенович) каждый год с наступлением весны принимался мечтать о покупке велосипеда. Но каждый год что-то случалось – и покупка откладывалась до лучших времён.

Однажды он проснулся утром в субботу и сладко зазевал. Потом вспомнил о конфузе с велосипедом и нахмурился. Блин, что же делать – засмеют же, – думал он. Тут же пронеслись в глазах все многочисленные знакомые, которые были на том злосчастном пикнике. Надо бы посовето…

– Гематогеныч! Это я! – пронеслось в трубке, – я тут тебе фотки с пикника подкинул на почту. Пойдёт?

Тут медленно Аркадий (наградил же бог таким именем), приходя в себя после пятницы, начал соображать, кто с ним говорит.

– Привет, Сашка, как сам?

– Да вот фотки с прошлых выходных тебе кинул. Ты же просил…

– Спасибо. Посмотрю, – сквозь зубы проговорил Аркадий, катая маленький велосипедик по столу.

Зачем он попёрся на этот пикник? Какого, я извиняюсь, лешего, полез после пикника в интернет на сайты про велики. Будучи, мягко говоря, в весьма приподнятом настроении? Да – увидел велик своей мечты! И нажал «КУПИТЬ». И купил-таки.

Через пару дней привезли коробку. И Аркадий извлёк это чудо: двадцатисантиметровый велосипед со всеми прибамбасами. Он купил картинку из интернета. Но велик был выполнен мастерски: всё работало-крутилось. Даже педальки можно было крутить. И цепь была смазана. Плюс – набор миниатюрных инструментов. Обалдеть просто! Какой позор! Кроме того, не помня себя от усердия, Аркадия душила жаба! Холодная влажная и мерзкая жаба – за бездарно потраченные деньги. Душила без устали, методично. Он, конечно, уже сто раз пожалел и раскаялся, но чего уж там – кулаками после драки не машут.

– Ну, Гематогеныч, ты даёшь! – давился от смеха Сашка, – начинать надо с малого! Велик – на вырост! Я сейчас помру! – Саня уже не выдержал и заржал в голос, – я прямо цитатами сыплю, правда не знаю – чьими… Хы-хы-хы! Да, не забудь про фотки с пикника. Посмотри в почте.

Аркадий открыл почту, посмотрел… И тут же перезвонил Сане:

– Что это такое, чёрт возьми? Это прикол – я не понял? Гений фотошопа хренов! У меня и так настроение на нуле, и ты ещё со своим юмором!

– Не понял. Ты о чём, родной?

– Почему на фотках я в трусах? И, главное, всё натурально так выглядит. Все в куртках, и некоторые даже в шапках, а вот я – в трусах! В красных пролетарских трусах! И это в середине апреля, снег ещё кое-где в кустах лежит. Что, ничего другого в голову больше не пришло? И почему у меня на голове кепка? Похоже, что из фольги. Что за извращённая фантазия?

– Не понял: ты о чём вообще говоришь? Какие ещё трусы с кепкой? Я в фотошопе, как свинья в апельсинах. Ты же знаешь. Да и зачем мне? Ты просил – я послал. Сам же жаловался, что фотографий у тебя мало.

– А ты посмотри на оригиналы.

– Блин… Чертовщина какая-то. Похоже, ты действительно, в трусах! Но я ничего не делал. Вчера вечером, когда тебе отправлял, я их предварительно просматривал! Всё было в порядке! Может быть, ну я не знаю, взломали? Хотя, кому мы нужны с нашими шашлыками? Мы же – не Баширов с Петровым. Слышь, я тут посмотрел, ты на всех моих фотках, даже на старых, в нормальном виде. Только на этих ты в трусах. И да – в трусах, в кепке и… с голубым эмалированным ведром. Похоже пустым… Хе-хе-хе! Напрашивается известная примета! Да не хнычь ты! Ты же – не баба – и примета не катит.

– Сейчас проверим, – сказал Аркадий, – я перезвоню. Он никогда не делал сэлфи и, считал эту процедуру унизительной для себя – чем-то похожим на акт онанизма, что ли. Но ради эксперимента решил поступиться принципами. И вот, пожалуйста! Он – в красных пролетарских труселях, на голове кепка из фольги, а в правой руке голубое эмалированное ведро. А где футболка и треники, спрашивается? Бляха-муха, мне же завтра на пропуск фотографироваться! И как я в таком виде? – бешено крутилось у него в мозгу. Надо проверить!

– Алло, Саня, я тут сэлфи сделал. Похоже со мной что-то случилось – надо подумать. Пока.

Аркадий надолго задумался. Надо довериться базовым инстинктам, – размышлял он, раньше меня это спасало от неприятностей. Итак, что там у нас? Инстинкт самоудовлетворения. Нет, это – не то. Инстинкт раздражения (причём, ото всего сразу). Какой ещё? Ах да! – Инстинкт самоуничтожения! Хорошо, что у меня изначально западает кнопка запуска, а не то бы я с остервенением непрестанно давил бы на неё по поводу и без. Или я что-то путаю? Всё началось с велика! «Начинать надо с малого» – Саня оказался нечаянно прав! Пока я ему не поведал о своём конфузе, с фотографиями всё было в порядке. Надо что-то с этим делать. Да, велосипед маленький. Моделька, можно сказать. Но ездит, педальки крутятся, и цепь исправна. Но маленький!

Аркадий вышел из дома и направился в торговый центр. Там везде камеры и можно созерцать себя на мониторах онлайн, так сказать. И, надо же, прямо у входа его тормознули! Нельзя в таком виде! – Охранник выглянул из-за своей стойки с мониторами. Он несколько раз проверил камеру, посмотрел на Аркадия, извинился и пропустил. Сослался на то, что камера типа барахлит.

Аркадий рассудил так: надо срочно в парк… И подумать. Обычно это помогало.

В пышной зелени есть небольшое углубление – туда-то мы и направимся для трепетных членораздельных размышлений, – рассудил Аркадий. Вот и сосны – они подскажут, если что.

И прискакал странный ПТИЦ. Раньше такого он не видел. ПТИЦ попрыгал-попрыгал… И напрыгал единственно верное решение! Надо купить настоящий велик! Молоточки в голове заработали. Два весёлых кузнеца весело били по наковальне:

– Накормить бы себя шоколадом,

Повышающим живость ума…

Вот сижу и давлюсь лимонадом….

– Даже Птица умнее меня.

Аркадий оглянулся и сел беспомощно на пенёк.

Он назанимал денег и помчался на рынок за великом. Вернулся домой уже за полночь. На своём железном коне – всё никак не мог накататься. Стёр с непривычки всю задницу по самые уши. Шутка ли – со школьных лет не сидел в седле.

Утром было совсем не разогнуться: всё тело болело будто его переехало бульдозером, причём несколько раз. На подставке возле ноутбука красовался его маленький велосипед. Когда Аркадий включил компьютер, он задумчиво посмотрел на символ своей нетерпеливости. Вот к каким последствиям может привести сиюминутное желание, – подумал он, открывая папку с фотографиями. Но все фотографии оказались в полном порядке: никаких красных труселей, голубых вёдер и кепок из фольги. Всё вполне обыденно, как и должно было быть.

А вообще, забавно просматривать вечером новости и катать по столу искусно выполненную каким-то китайским мастером модель велосипеда… поглядывая краем глаза на балкон, где в полной боевой готовности тебя ждёт настоящий железный конь.

03 июля 2021 год

О пользе цитрусовых

Пенсионер Иван Фёдорович Спицын проснулся в тревожном расположении духа. С чётким осознанием того, что ни сегодня-завтра он умрёт. И если это случится дома, то вероятно, его найдут не сразу, а как показывают в криминальных передачах, только когда соседи почувствуют характерный запах. От этого ему стало ещё тоскливей. Противно было даже думать об этом! И он в сердцах сплюнул. И что ещё хуже – хоронить его будет некому. Родных у него не осталось. Ну есть, конечно, родственнички…но живут они в другом городе. Да и отношений он с ними не поддерживал. Может, они о его существовании и не помнят вовсе. Друзей Иван Фёдорович тоже не нажил. Были пара-тройка старых знакомых, но те вряд ли всё бросят и примчатся проводить его в последний путь. Так что перспектива, мягко скажем, его ожидала не завидная.

Да что и говорить – даже болезней, по праву положенных ему в силу возраста, и тех не нажил. Ни на что особо не жаловался, ничего не ныло, не болело, и отсутствием аппетита не страдал. Увлёкся вот на старости лет чтением. Добрая половина пенсии уходила на книги. Закупался он на книжных развалах, ибо выбор там был на много шире, нежели в книжных магазинах. Предпочитал всё больше научно-популярную литературу. Он оглядел стопки книг, стоящие прямо на полу вдоль стен. Они были расположены не абы как, а согласно тематике, в алфавитном порядке. Не всё успел прочитать, – подумал он с сожалением, – кому это всё достанется? Ведь на помойку снесут…

Иван Фёдорович выглянул в окно. День обещал быть просто сказочным. Начало октября, а небо ясное, ярко светит солнышко, и ветра нет. Он быстро собрался, взял с собой немного белого хлеба и отправился в парк кормить на пруду уток. В последнее время он часто так делал, когда на душе было неспокойно. Покормит-покормит уточек, и жизнь сама собой налаживается.

На обратном пути Иван Фёдорович зашёл в магазин и купил пару сочных апельсинов. Ну вот захотелось ему вдруг апельсинчиков…

Вот идёт Иван Фёдорович в своём светлом бежевом плаще, в руке пакетик с двумя ярко-оранжевыми апельсинами, под ногами шуршат жёлтые листья, солнце слепит глаза, и где-то скрипят качели… Заходит он в свой старый двор, а фасады-то тоже под цвет осени – грязно-жёлтые, и деревья такие же… И тут воздух становится прозрачным-прозрачным, лёгким-прелёгким. Иван Фёдорович в нерешительности останавливается. Его пугает эта чудовищная ясность и очевидность. Его тело слабеет и становится всё более прозрачным. Он прижимается спиной к стене дома, делает несколько глубоких вдохов, но это не помогает. Тело продолжает слабеть, а голова напротив – всё более тяжелеет, наливается. Он больше не может под её тяжестью держаться на ногах и медленно начинает оседать по стене на асфальт. Неужели инсульт…но боли-то нет…как же так? Иван Фёдорович сидит на асфальте и беспомощно озирается по сторонам, ища помощи. Чуть в стороне валяется пакет с апельсинами. Один из фруктов медленно выкатывается на асфальт. Страха нет. Скорее какое-то щемяще-унылое чувство досады: ну как же так? В двух шагах от дома…очень не хочется на виду у всех…во дворе…унизительно-то как…

Он пытается встать, но тут же опять садится. Становится на четвереньки и пытается ползти, но голова стала такой тяжёлой, что руки уже не держат. Он чувствует, что в ней что-то растёт. Ну точно, инсульт, – проносится мысль. Ему кажется, что его лоб удлиняется вперёд и загибается под своей тяжестью к земле. Он закатывает глаза кверху и видит его. Видит, как растёт его собственный лоб и будто стекает на асфальт. Кто-то останавливается рядом с ним.

– Эй, любезный! Что с тобой? Перепил что ли? Ох, ни хрена себе! – слышит он испуганный голос незнакомца, – да у тебя же опухоль прямо на глазах растёт!

– Скорую…вызови…те… – еле слышно шепчет Иван Фёдорович. Руки его слабеют окончательно, и он прижимается щекой к холодному асфальту.

Рядом появляется кто-то ещё.

– Да скорая ему уже не поможет! Гляди-ка: у него сейчас эта штука лопнет и всё. Эй, мужик, кажется, тебе хана! Ты сейчас кони двинешь!

– Да заткнись ты, Саня. Выпил, так иди своей дорогой! Тут тебе не цирк! Тут человек умирает!

– Мне же интересно! Никогда такого не видел. Первый раз кто-то на моих глазах подыхает! Прикольно же…

– В комнате с белым потолком, с правом на надежду… – пробуя голос, пропел Иван Фёдорович, когда открыл глаза.

– Виктор Степанович! Спицын очнулся! – закричала женщина в белом халате. Она стояла возле мониторов и с удивлением смотрела на пациента. Спицын попробовал пошевелить руками. Получилось. Значит, не умер. – заключил Иван Фёдорович.

– Что случилось, Людочка? – входя в палату спросил доктор.

– Я пришла показания с приборов снимать, а он вдруг как запоёт! – с укоризной в голосе кивнула медсестра на Спицына.

– Ну надо же. Вот те-на! – склоняясь над Иваном Фёдоровичем проговорил врач, – Иван Фёдорович, вы меня видите? – поводил он руками над лицом Спицына.

– А вы меня? – съехидничал лежащий.

– Ну… Раз есть чувство юмора, то всё не так безнадёжно. Ох, и напугали вы нас, да что нас – всю медицинскую общественность на уши поставили! Вы у нас – феномен! Вы что-нибудь помните?

Спицын попытался приподняться, но не смог оторвать голову от подушки и беспомощно рухнул обратно.

– Ой! Что вы, что вы! Лежите, не шевелитесь. Вы ещё очень слабы. Как бы вам сказать… С вами произошли некоторые физические и физиологические метаморфозы. Подождите, я сейчас. – сказал доктор и выбежал из палаты. Через мгновение прибежал с видеокамерой и небольшим зеркалом. – Людочка, снимайте, – протянул он камеру медсестре, а сам поднёс зеркало к лицу пациента, – сами зеркало сможете удержать? Ну вот и славно.

Иван Фёдорович поднёс зеркальце к лицу и надолго замолчал, разглядывая себя с разных ракурсов.

– Доктор, что это со мной такое? Что у меня с головой? Это что, опухоль? – сглотнул Спицын.

– Ах, если бы опухоль… То всё бы было понятно. Это никакая не опухоль! В том-то всё и дело! А ведь мы до последнего надеялись…на опухоль. Но увы! – печально вздохнул Виктор Степанович. И повеселев начал:

– Просто произошло, как бы это сказать… Несанкционированное и внезапное увеличение головного мозга! Особенно лобных его долей! И как следствие, рост и вытягивание черепной коробки. У вас внезапно увеличился мозг более чем в два с половиной раза! Такого ещё никто не видел! Случай просто уникальный! Нигде не описанный! Я уже оповестил министерство здравоохранения, вы уж извините. Скоро состоится расширенный консилиум. К нам съезжаются светила медицинской науки со всего мира, а раз вы в сознании, то сможете сами принять в нём участие. И не трогайте, пожалуйста, датчики. Скоро вам их снимут.

– Не понял. Какого лешего! Меня что, как лягушку будут прилюдно препарировать? – возмущённо зашевелился Спицын.

– Успокойтесь. Никто вас препарировать не собирается. Все материалы и снимки у нас уже есть. Просто ответите на ряд вопросов и всё. В историю медицины вы уже и так вошли. И не просто вошли, а въехали, так сказать, со всей дури на танке! Кстати, как вы себя чувствуете?

– Никогда так хорошо себя не чувствовал! Голова ясная. Очень даже, я бы сказал, ясная. Как заново родился. Давно я здесь?

– Седьмой день. Вы были без сознания всё это время. Мы не знали: выйдете ли вы из этого состояния? А если и выйдете, то каким? А с вами, Иван Фёдорович, кажется, всё в порядке. Ну отдыхайте пока…

– Всё – да не всё, – сказал в сторону Спицын и уже громче добавил, – раз уж я уже вошёл в историю, можно мне в палату поставить хотя бы телевизор? А то неделю ведь в неведении пролежал. Что в мире там без меня делается? На вопросы ведь отвечать придётся…

– Для вас, Иван Фёдорович, – что угодно! Я распоряжусь. Людочка, идёмте! Пациенту надо отдохнуть.

– Спасибо, – улыбнулся Спицын доктору, а про себя отметил, – что угодно, говорите…что ж – учту.

Когда палату все покинули, Спицын вдруг осознал, что помнит решительно всё. Помнит всё, что когда-либо читал, видел или слышал за шестьдесят четыре года жизни, начиная с пятилетнего возраста. Но если захочет, то вспомнит и то, что было до. И даже далее. Он мог процитировать любую книгу на любой странице, которую когда-то открывал или просто пролистывал. Вплоть до того, какая в это время была погода на улице, помнил ход своих мыслей в тот момент, события, происходящие с ним в это время. И эти колоссальные знания не доставляли ему совершенно никакого неудобства. Более того, этих знаний ему было мало! Ему требовалось ещё. Он чувствовал сквозняк от незаполненных пустот, которые во что бы то ни стало должны быть заполнены. Та лёгкость, с которой он мог оперировать полученными знаниями веселила его. Он, Спицын, одинокий пенсионер ещё неделю назад и представить себе не мог, что бывает такое. Грех не воспользоваться новым качеством! Да, выглядел он теперь не лучшим образом: огромная голова в форме полумесяца в профиль, тонкая и бледная с голубоватым отливом кожа, но содержимое этой уродливой головы и её возможности открывали перед ним все двери!

На следующий день принесли специально изготовленный для Спицына поддерживающий корсет. Теперь он мог сидеть прямо, не опасаясь, что под тяжестью головы сломаются шейные позвонки. Кроме того, с ним стали заниматься лучшие специалисты по лечебной физкультуре. А после консилиума с мировыми светилами, где он произвёл такой фурор, что некоторых академиков выносили с конференции с нервным истощением, его вообще перевели в отдельную двухкомнатную палату с оснащённым по последнему слову техники санузлом. Повесили напротив кровати огромную панель телевизора. Предоставили компьютер с подключённым интернетом и личными консультантами для обучения всем компьютерным премудростям. Надо ли говорить, что Иван Фёдорович, который до этого мог лишь напечатать коротенький текст, буквально за четыре дня почти свободно освоил навыки программирования. Более того, через неделю он уже вовсю читал иностранную прессу без всякого переводчика. Проводил онлайн-конференции, общался с прессой, опубликовал ряд статей в ведущих научных журналах. В общем пошёл Иван Фёдорович в гору!

Молва о колоссальном интеллекте Спицына быстро разлетелась по всем инстанциям. А его лечащий врач Виктор Степанович засел за написание докторской диссертации. Спицын ему в этом очень помогал. Появились и первые посетители. Сначала из местной администрации пожаловали с пакетом предложений по благоустройству района, принесли на рассмотрение, так сказать, и для правки. Апельсинчиков принесли. Учительница – с предложением выступить перед учениками. На что Спицын дал своё согласие: ему было бы интересно пообщаться с подрастающим поколением в режиме онлайн. Так мало-помалу Иван Фёдорович обрастал в глазах как простых смертных, так и не очень простых и даже не совсем смертных, непререкаемым авторитетом. И ведь что характерно – всё пёрлись к нему непременно с фруктами. Преимущественно с апельсинами! Но и с этой, непосильной для заурядного обывателя проблемой, справился мощный аналитический ум Ивана Фёдоровича. Под склад была приспособлена подсобка на цокольном этаже лечебного учреждения. Были наняты складские работники. Стараниями Спицына была организована постоянная торговая точка возле больницы. Место продавца заняла родственница Виктора Степановича. Всю бухгалтерию на первых порах вёл сам Спицын, но по мере роста оборота, он был вынужден нанять штатного бухгалтера со всей инфраструктурой. Помимо фруктов продавалась также букинистическая продукция. Иван Фёдорович предоставил торговые места букинистам, у которых сам когда-то покупал старые книги. С разрешительной документацией на торговлю проблем, естественно, не возникло. Более того за счёт города был построен небольшой торговый центр с кафе и кинотеатром. Открылась брендовая торговля. Но вся эта суета быстро надоела Спицыну, и он нанял управляющего, чтоб не отвлекаться от своих научных изысканий.

В очередь к нему на приём записывались загодя. В коридоре возле палаты можно было встретить известных общественных деятелей, депутатов и политиков всех мастей, артистов, писателей, не говоря уже о журналистах и прочей шушере. Даже духовные лица заглядывали! Но их Иван Фёдорович не особо жаловал. Так незаметно пролетели три с половиной месяца. Но всё рано или поздно заканчивается.

Иван Фёдорович как обычно возлежал на своём шикарном диване-кресле и пролистывал список посетителей, который составила для него секретарша (её тоже пришлось завести).

– Наташенька, милая, а кто такой Кузнецов? Он у меня на сегодня назначен.

– Ах, этот? Замминистра какой-то, кажется… Очень просил принять. Он в приёмной дожидается.

– Пусть заходит.

В дверь робко постучали. Спицын нажал на кнопку и в коридоре над его дверью зажглась лампочка, что означало «Входите». В палату бочком протискнулся мужчина в строгом костюме, попутно натягивая на плечи белый халат. Следом за ним вошли два лба, тоже в накинутых на плечи белых халатах.

– Антон Сергеевич Кузнецов, – представился мужчина и потупив взор продолжил, – руководитель департамента…

– Все трое – Кузнецовы Антоны Сергеевичи?

– Н-нет, это мои помощники. Они…

– Они подождут за дверью. Вы у меня в одном естестве записаны. Ипостаси пусть подождут снаружи! – строго сказал Спицын.

Кузнецов обернулся к помощникам и забрав у одного из них холщовую сумку, кивнул им на дверь. Лбы моча переглянулись, но спорить не стали и не без протеста на лицах покинули помещение.