Не знаю, что оказало на нее большее влияние, моя пламенная речь или скалка в руке, но Валька обиженно надула губы и проворчала:
– И ничего я не храпела… – После чего послушно поплелась в другую комнату.
Некоторое время оттуда еще доносилось ее ворчание, но вскоре все затихло.
На обед пришло несколько старушек-соседок, а вот дядя Слава не пришел. Не знаю почему, но это меня очень беспокоило. После обеда мы с Валькой вдвоем отправились на кладбище, и подруга заметила:
– Слушай, а дядя Слава-то так и не явился. Интересно, из-за каких таких дел он отпросился с работы, а на поминки так и не пришел?
Я пожала плечами:
– Ну, мало ли…
Но беспокойство одолевало меня все сильнее и сильнее, хотя, я, как могла, старалась это скрыть.
Вечером мое состояние достигло апогея. Хотя, с чего бы это вдруг? Ну, ушел дядя Слава по делам. Мало ли какие у человека могут быть дела… А голос внутри меня ехидненько так проскрипел: «Ага… Огород пошел копать, который отродясь не выращивал…» Как назло, Валентину вызвали на работу. Какая-то старушка приболела, и ей потребовалось вмешательство медицины в лице нашей Валентины. Это я к тому, что поделиться мне своим беспокойством было не с кем. Васька, само собой, был не в счет. В общем, не выдержав, я решила вечером отправиться домой к дяде Славе.
Еще издали, я увидела большой замок на двери его дома, и кошки на душе заскребли всеми когтями, на всех четырех лапах одновременно. Но на всякий случай, я подошла к калитке и покричала:
– Дядя Слава, ты дома?
Зачем звала, я и сама не знаю, и так было видно, что дома никого нет. Но у меня теплилась слабая надежда, что вдруг он где-нибудь в сарае чем-нибудь там занимается? А мысленно, сама себе ответила: «Ага… На ночь глядя в сарае чем-нибудь занимается, да еще и Жучке лапы связал и пасть заткнул, чтобы не бегала и не гавкала!» Чья-то рука легла мне на плечо, и я от неожиданности подпрыгнула на месте. Так увлеклась своими переживаниями, что не услышала, как ко мне подошла Валентина. Подруга смотрела на меня с некоторым испугом:
– Ты чего тут… орешь на всю деревню? Не видишь, замок висит? Он, поди, уже на свой «пост» вернулся, и сейчас чаи распивает. А ты тут мечешься…
Слегка отдышавшись от пережитого испуга, я сквозь зубы выругалась:
– Валька…! Чтоб тебя…!!! Так и до инфаркта довести можно! Чего подкрадываешься, словно тать в ночи?
Подруга виновато хлопнула на меня ресницами, и стала оправдываться:
– Да ничего я не подкрадываюсь. Вот, собралась к тебе идти, а тут гляжу, ты сама пришла, стоишь и орешь. Я и решила полюбопытствовать, какой на тебя стих напал. А пугать я и вовсе не хотела…
Я прервала ее излияния.
– Ладно, поняла я… – Задумавшись на несколько мгновений, я решительно проговорила: – Мы должны пойти сейчас в усадьбу и проверить, вернулся ли дядя Слава.
Валентина уставилась на меня, будто я сказала какую-то глупость.
– Ты серьезно?!
Я кивнула головой.
– Серьезней некуда. Не нравится мне все это. Куда, по-твоему, мог деться старик, у которого ни кола, ни двора, ни ребенка, ни котенка? – Потом я покосилась на дом дяди Славы, и поправилась. – Я хотела сказать, что кроме собачки Жучки у него никого нет. И какие у него могут быть еще дела, если он не пришел на поминки, да и, судя по всему, и домой тоже? Так что, нужно идти… – И, развернувшись, я решительно зашагала в сторону усадьбы.
Валентина, постояв в нерешительности несколько секунд, рванула за мной, и схватила меня за руку.
– Постой!!! Давай я хоть фонарь захвачу. Скоро уже ночь непроглядная наступит. Мы с тобой в темноте лбы расшибем…!
Предложение подруги было не лишено здравого смысла. Я остановилась.
– Дуй за фонарем! Я тебя здесь подожду…
Валька метнулась к своему двору, а я осталась ждать ее на месте, по-прежнему, пытаясь придумать повод, почему дядя Слава не пришел сегодня к деду на поминки. Ничего хорошего не придумывалось. Ну не видела я никакого такого благовидного предлога, почему он не появился ни у меня дома, ни на кладбище! На душе сделалось совсем неуютно. Что же такого могло с ним приключиться, черт побери?! Пока я так размышляла, появилась Валентина. В руках был старенький фонарь, и вид у нее был весьма решительный. Чуть отдыхиваясь от быстрого бега, она, как солдат перед боевым заданием, четко проговорила:
– Ну, я готова, пошли…
И бодро зашагала впереди меня. Такая смелость меня несколько озадачила, но я поспешила за подругой, а то она сейчас там ворота сметет с такой-то решимостью. А кому восстанавливать? Вот, то-то же и оно.
Усадьба нас встретила темными окнами и закрытыми воротами. Это несколько нас насторожило. Почему-то шепотом, Валька спросила:
– А куда все строители подевались?
Ответа на этот вопрос я не знала и просто пожала плечами. Но потом сообразила, что моего жеста Валентина видеть не могла по причине: во-первых, кромешной темноты, а во-вторых, потому что, я стояла несколько позади нее. Поэтому проговорила:
– Понятия не имею. Может, вместе с Егором опять в город уехали за какими-нибудь материалами.
Поглазев еще несколько минут на закрытые ворота, мы пошли вдоль забора к месту, где была щель «для своих». Благополучно ее миновав, мы осторожно, словно индейцы в дозоре, стали пробираться ко входу в дворницкую. Света там тоже не было.
– Может, дядя Слава лег уже спать? – Прошептала подруга, озираясь по сторонам, словно опасаясь, что нас может кто-нибудь подслушать.
– Ага… Сейчас… В такую-то рань… Еще только десять часов. Но, в любом случае, лучше убедиться. Если и разбудим, думаю, ничего страшного не произойдет. Ну подумаешь, поворчит маленько. Делов-то! Но думаю, в дворницкой никого нет. Иначе, Жучка давно уже хоть разок, да тявкнула бы…
Мы подошли к дверям, и Валентина постучала. Сначала тихонько так, я бы сказала, даже деликатно. Не дождавшись никакого отклика, потеряв всю деликатность, она повернулась спиной к дверям и стала тарабанить ногой. Я еле ее урезонила.
– Да перестань ты!! Пол округи бы уже разбудила, если бы она спала, эта самая округа! Нет там никого! И так понятно…
Валька озадачено посмотрела на двери и проговорила страшным голосом:
– А вдруг там дяде Славе с сердцем плохо стало, а помочь некому?
Я тяжело вздохнула:
– Об инфарктах у собак я ничего не слышала. А ты?
– Чего? – В недоумении протянула она. – При чем здесь собаки?! Я тебе про дядю Славу толкую, а она мне про собак!
Я слегка разозлилась, и в тон ей ответила:
– Да, того!! Дяде Славе с сердцем стало плохо, а Жучка тогда где? Тоже с приступом рядом лежит? – До Валентины, наконец, дошло.
– Точно…Я про Жучку забыла как-то…
Мы еще постояли несколько минут безо всякого толка разглядывая дверь. Валька шмыгнула носом.
– Ну, и чего теперь делать? Где его искать-то?
Я напряженно думала, пытаясь сообразить, куда бежать. К нашему участковому? Так он над нами просто посмеется. И тут мне в голову пришла идея.
– Вот что… Давай обратно в деревню. Ты позвонишь сейчас Кольке. По крайней мере, он может посоветовать, что нам теперь делать.
Валька попыталась прикинуться дурочкой:
– Это какому такому Кольке?
Я тихонько рыкнула на нее:
– Какому, какому… Кирьянову, конечно! И не вздумай юлить и прикидываться дурочкой. Видишь какая у нас тут ситуация складывается. А ты сама знаешь, дядя Слава одинокий, о нем и побеспокоиться-то некому, кроме Жучки да нас. Жучка в данной обстановке – не в счет…
Говоря это, я еще тогда не знала, в какой «счет» окажется Жучка. Можно сказать, в самый главный «счет».
Глава 5
Мы еще походили немного кругами по двору усадьбы. Внутрь заходить очень не хотелось. Темные провалы окон скалились из темноты белыми облезлыми рамами, нагоняя на нас жуть. Слабый ночной ветерок шелестел в кронах столетних лип над головой, будто кто-то шептал нам сверху о чем-то, никак этим не добавляя нам оптимизма. В общем, мы поспешили из усадьбы убраться. И направились прямиком в фельдшерский пункт, где был телефон. Вальке, правда, пришлось еще раз мотануться домой и взять записную книжку с телефоном Кольки. Набирая номер на старом аппарате, она ворчала:
– Сколько годков не звонила, а сейчас: здрасьте вам, объявилась… Что он подумает? А вдруг, он уже переехал в какую другую квартиру?
Я только отмахнулась от нее:
– Не о том думаешь, подруга… У нас может уже какая беда случилась. А ты «что подумает». Да пофигу, что он подумает, лишь бы помог!
С тяжелым вздохом она набрала последнюю цифру, и мы обе приникли к трубке. Как и положено раздались длинные гудки. Мы слушали их в напряжении, как будто, от того, возьмет на том конце кто-нибудь трубку или нет, зависела наша жизнь. Когда уже наша надежда на ответ почти истаяла, мужской недовольный голос в трубке резко проговорил:
– Кирьянов слушает! – Мы с Валюхой испуганно посмотрели друг на друга, будто сразу обе потеряли дар речи. Еще более недовольный голос на том конце проговорил: – Слушаю! Говорите!!
Я опомнилась первой и шикнула на подругу:
– Ну!! Говори…!!!
Валентина трудно сглотнула и заблеяла:
– Коль, это ты?
На том конце последовала короткая пауза, и голос спросил:
– Кто это?
Валентина стала на глазах приходить в себя, принявшись щебетать.
– Коль, это Валентина, помнишь меня… – Это было произнесено таким голосом, что если бы у Кольки вдруг, по неведомой причине случилась амнезия, и он забыл даже, как его зовут, то после подобной интонации сразу бы вспомнил, кто такая Валентина.
Они принялись обмениваться репликами, на тему «как дела, как погода, как настроение» и прочее. Я, сдерживаясь изо всех сил, терпела сколько могла. Но когда пошли воспоминания об их последней встрече, и Валентина принялась совершенно неприлично хихикать (из чего я сделала заключение, что обычным провожанием до дому после танцев, у них дело не ограничилось), мое терпение иссякло. Я совершенно бесцеремонно выхватила у Валентины из рук трубку и быстро проговорила:
– Коль, привет, это Полина. Надеюсь, меня ты тоже помнишь.
Колька на том конце аж поперхнулся от неожиданности, но мямлить не стал, а серьезно проговорил:
– Конечно! Как можно было забыть нашу атаманшу «разбойников»! – Видимо, в моей интонации что-то такое было, что он сразу же спросил. – Девчонки, у вас что, проблемы какие-то?
Я на мгновение задумалась. Как по телефону можно рассказать обо всем, что у нас здесь творится? Поэтому ограничилась сжатым повествованием:
– Помнишь соседа Валентины, дядю Славу? – Услышав на свой вопрос утвердительный ответ, продолжила. – Так вот, он пропал при загадочных обстоятельствах. И мы волнуемся, как бы с ним беды какой не приключилось.
В трубке послышалось сопение, а потом голос спросил:
– А есть предрасположенность к беде?
Эк, загнул! Сразу чувствуется, ответственный работник. Правда, работник чего, я так пока и не прояснила. Но посчитала сейчас это выяснять не ко времени, и просто проговорила:
– Коль, нужна твоя помощь и совет. В двух словах по телефону всего не расскажешь. Ты не мог бы приехать? – И сразу, не дожидаясь его ответа, затараторила. – Все понимаю, ты человек, наверняка, занятой. Но дело серьезное, и доверить его абы кому мы не можем. Так как?
Опять сопение, и короткое:
– Хорошо, завтра утром приеду, ждите… – И потом уже более лирическое. – Давно хотел в родных местах побывать. – Затем последовал короткий смешок, и он положил трубку.
Валька даже забыла, что хотела на меня рассердиться, за то, что я у нее трубку забрала. С легким придыханием спросила:
– Что сказал-то?
Я, тоже выдохнув с некоторым облегчением, ответила:
– Сказал завтра утром приедет, ждите…
Валька вдруг как-то засуетилась.
– Полька, может ты завтра пирогов своих коронных испечешь? Все-таки, старый друг приезжает, столько лет не виделись…
Я на нее уставилась в изумлении.
– В себе ли ты, милая? Или забыла, по какому поводу он приезжает? Тут деда искать надо, впору, народ подымать, а она про пироги… Совсем, матушка, ты на голову слаба стала? А потом, если мне память не изменяет, то ты Егора собиралась охмурять. Или передумала?
Валька стала смотреть на меня, словно мышь на крупу, а потом вдруг, совсем неожиданно, разрыдалась. Размазывая ладошками слезы по щекам, она, беспрестанно икая и всхлипывая, стала выдавать какие-то отдельные фразы:
– Да…Вот так всегда… Всю жизнь… Тут бьешься, бьешься, а они, хоть бы хрен…!!! А что я могу… Я и так… стараюсь… Ну вот скажи, чего им еще надо-о-о… – Взвыла она под конец своей диковатой речи.
Я уселась рядом с ней, сгребла ее в охапку и стала, словно маленькую гладить по голове, шепча что-то успокаивающее на тему «все будет хорошо». В фельдшерском пункте было тихо, пахло хлоркой и еще какими-то лекарствами, поблескивали стеклом белые шкафчики, в которых хранились инструменты и какие-то пузырьки. Все это создавало какую-то чудную иллюзию, словно мы с ней совсем остались одни на всем белом свете, а инопланетяне сейчас над нами опыты будут проводить. Господи, какая чушь лезет мне в голову!!! Точно, уже пора нервы лечить! Меж тем, подруга стала затихать в моих объятиях, потом судорожно всхлипнула еще раз, и стала высвобождаться из моих рук. Вытерла ладошкой лицо, и обратилась ко мне с наболевшим для нее вопросом:
– Ну вот, ты Полька умная, так скажи, почему все так… так бестолково, не по уму, а? Или я хочу слишком многого?
Я пожала плечами, и задала ей встречный вопрос:
– Может, ты слишком уж стараешься? Попробуй для разнообразия не стараться, а просто побыть собой. Думаю, так будет лучше. А вообще-то, у кого ты совета спросить решила? У меня у самой в личной жизни полный швах. И вообще…! – Я будто опомнилась. Тут и вправду, хоть народ подымай по деревне, а мы тут разговоры про несчастную любовь завели. Совсем сбрендили девки, точно! – Пойдем-ка, еще раз, что ли, дом дяди Славы проверим, может вернулся…
Валюха повздыхала еще для приличия, но ситуацию прочувствовала, и с моим предложением согласилась. Закрывая фельдшерский пункт, она проворчала:
