– Да расслабься! Успокойся, твою мать! – выкрикнул Рябов. – С тебя что, убудет?
Пухлый больше ничего не придумал, как оттолкнуть Татьяну от себя. Он совершено не понимал, что нужно делать. В этой школе он оказался за компанию, и к ней совсем не испытывал того, что испытывали его друзья. Да, она девушка красивая, но уж больно нереальная для него. Он всегда робел, когда друзья шутила на счёт Колесниковой, и всегда ляпал невпопад.
Рябов не растерялся и снова схватил её за волосы. Резко развернув к себе, полез целоваться.
– Фу, не дыши мне в лицо, а то меня сейчас стошнит! – скривилась Татьяна брезгливо.
– Ты чё овца! – зашипел Рябой, и ударил девушку в лицо. Татьяна не удержалась на ногах и скатилась кубарем по лестнице вниз.
– Ты чё?! Ошалел?! – зарычал Кудимов, кинувшись к ней на помощь. – Не перегибай палку, – процедил он сквозь зубы, буравя друга суровым взглядом.
– А то что? – огрызнулся Рябой, стараясь выдержать взгляд.
– Ничего! Говорю по делу, не борзей!
– Ну, чё, приплыли! – присвистнул Семён. – Походу она того!
– Да нет, вроде пульс есть, – сказал Кирилл, облегчено, выдохнув.
– Хорош пялиться! Надо ноги делать! А то вместо армии и, правда, в тюрьму отправимся. Я же говорил, что не надо сюда идти, – выцедил Рябой сквозь зубы, хитро забегав глазками.
– Это ты говорил?! – зарычал Кудимов, схватив парня за грудки. – Это ты сука, из себя Рембо корчишь! Не хитро девке заехать, а ты мне попробуй, мудак!
– Да хоре, вам, – вмешался Пухлый. – Она походу головой ударилась. Вон кровь на полу… Хотя отдать должное, смелая стерва, по бубенчикам она тебе заехала.
Ехидный смех друзей был резко прерван Кудимовым: – Это вы, уроды, не поняли, что я прикалываюсь.
– Послушайте, что делать-то будем? Ведь ей, наверное, помощь нужна? – проговорил Семён, наклонившись над Татьяной. – А она красивая. Я вот так близко никогда её не видел.
– Можешь сделать ей искусственное дыхание, – произнёс ядовито Рябой, поправляя толстовку. – Она от твоего перегара, быстро придёт в себя.
– Ага, или совсем кони двинет, – добавил Кудимов.
– Короче надо уходить, панты сейчас не катят, – проговорил со злостью Рябов, поглядывая на Кирилла исподлобья. До этого дня, он никогда не кидался на него с кулаками. Значит, эта девчонка его зацепила всерьез, зачем тогда их позвал с собой в эту школу? Непонятно?!
– Короче, если что, нас здесь не было, – сказал Кирилл, предложив стереть отпечатки. Они тут же принялись вытирать перила и те ручки, за которые хватались. – Ещё раз, для особо одаренных. Нас здесь не было! И на всякий случай, позаботьтесь об алиби, мало ли, что?..
* * *
Татьяна очнулась от резкой боли в голове. Осмотревшись, поняла, что находится на лестнице одна. Кровь из носа залила всю одежду, руки в крови, губа успела распухнуть. На затылке небольшое рассечение. В таком состоянии она ни за что не появится дома. Зная свою маму, она решила сначала пойти к подруге, чтобы умыться и привести себя в порядок. В милицию решила точно не пойдёт; стыдно, да и сама виновата. Самое главное, обошлось, не тронули, а синяки и шишки вскоре заживут.
Прислушиваясь к звукам, Татьяна осторожно вышла в вестибюль. В школе было достаточно тихо, как будто бы и не было тех идиотов, которые потешили своё тщеславие… Татьяна выскочила на улицу и решительно шагнула в сторону дома подруги. Проходя мимо заброшенной водокачки, она вдруг услышала шаги за спиной. Татьяна прибавила шаг, она почти уже бежала. Шаги были совсем рядом, она даже слышала тяжёлое дыхание и резкий запах алкоголя. Татьяна боялась обернуться, она бежала, не разбирая дороги, ветки жёстко хлестали её по лицу, но останавливаться нельзя. Ещё рывок, и вот она почти у забора своей подруги. В следующий момент подсечка, и она подаёт лицом в землю, как подкошенная. Кто-то тяжело наваливается на неё сзади, грубо затыкая рот ладонью.
– Смешная ты, – слышит она в ухо, приглушенный до хрипоты – грубый, мужской голос.
Татьяна попыталась вырваться, но почувствовав резкий запах хлороформа, провалилась в чёрную дыру.
Глава 5
– Иван?! – выкрикнула женщина достаточно преклонного возраста, поманив мужчину в дом. – Она очнулась, иди к ней!
Открыв глаза, девушка не понимала, кто она и где находится. Тело не послушное: левая нога забинтована до щиколотки, голова перевязана, шея не двигается, корсет фиксировал её так, что оставалась только водить глазами.
Мужчина закончил ковыряться в стареньком мотоцикле с люлькой, помыв руки, направился в дом.
Он подошёл к кровати, где лежала незнакомка. Та, в свою очередь, водила глазами, рассматривая небольшую комнату, обставленную довольно скромно: кроме кровати, где она лежала, стоял круглый стол, два громоздких стула, маленькая этажерка с десятком книг. В углу, напротив, небольшой цветной телевизор. Скромненько, но достаточно чисто. На стенах однотонные обои, в бежевый тон. Пара репродукций на стене, делали комнату уютной. На стене напротив, портрет девушки, с грустными и безумно красивыми глазами, цвета ненастного неба. Её каштановые волосы тяжёлым каскадом раскинулись по плечам. Что-то было в этом портрете чарующее – завораживающее.
– Ну что, как ты себя чувствуешь? – спросил незнакомец, отсоединяя капельницу.
– Вы кто? – еле слышно спросила девушка, облизав пересохшие губы.
– Я, Иван! – тихо ответил тот, и, улыбнувшись, поднёс к её губам пиалу с водой. – Пей, милая. Только понемногу, – ласково добавил он.
– А кто я? – вдруг неожиданно спросила незнакомка.
– М-м-м… – на миг опешил мужчина. – Ну…, что ты очень красивая и молодая девушка – это точно! А вот кто – именно? Будем вспоминать потихоньку. У тебя серьёзная травма головы, и не удивительно, что ты не помнишь ничего! Ты только не расстраивайся. Здесь тебя никто не обидит, поверь.
– А что со мной произошло? Почему я вся в бинтах?
– А давай я тебе позже отвечу на этот вопрос, когда ты немного освоишься, а сейчас тебе надо немного поесть. Сейчас придёт Валентина Петровна и покормит тебя куриным бульоном. Так что сейчас не напрягайся, а набирайся сил. – Мужчина располагающе улыбнулся и вышел из комнаты.
Минут через пять, пришла женщина преклонного возраста, на вид ей было лет семьдесят; причём, старушка довольно шустро передвигалась по комнате, внушая определённое спокойствие и доверие. Женщина мило улыбнулась, поставив миску с бульоном на стол.
Почувствовав запах еды, девушка шумно сглотнула.
– Ну вот, моя хорошая, – заулюлюкал участливо старушка, – так-то лучше, а то негоже голодной лежать. А я тебе вечером кашки сварю. Ты овсянку то любишь?
– Да я и не знаю, может, и люблю.
– Так, ты чё, вообще ничего не помнишь?!
– Выходит, вообще, – вздохнула незнакомка, пытаясь не расплакаться.
– Ну, ну, ты так не расстраивайся, я тебе телевизор включу, может чего и напомнит тебе. Говорят, в Москве такое творится, может по новостям покажут.
– А что именно творится в Москве?
– Да не знаю я, какой-то переворот, – пожала женщина плечами, – танки по Москве разъезжают, а дом правительства вообще сожгли, столько народа погибло, говорят. – Старушка тяжело вздохнула и добавила: – Хорошо, что мы далече от Москвы.
– А насколько далече? – переспросила незнакомка, хотя бы определить местность, где она находится.
– Так это под Владимиром, Дубровский район, деревня Большие Осинки. Девушка наморщила лоб, но название «Большие Осинки», ей, ни о чём не говорило. Разочарование отразились на лице, и, зажмурившись, она тихо простонала в себя.
* * *
В этот день мужчина больше не заходил в комнату, и девушка не на шутку перепугалась. И когда вечером женщина принесла ужин, она несмело спросила:
– А где ваш, этот…, ну кто он вам?..
– Ваня, что ли, ты про него спрашиваешь, да?
Девушка кивнула, и поняла, насколько ей мешает корсет.
– Послушайте, у меня что, перелом шеи? Почему она у меня не двигается?
– Да нет, что ты?! Иван Захарович тебе швы наложил на шее и корсетом зафиксировал, – пояснила женщина. – Да ты не переживай, через недельку снимет швы и всё будет хорошо. Тебе повезло, что артерию не задело, видать в рубашке родилась.
– Так вы не ответили, где Ваня?
– Ну, тебе, он, скорее всего дядя Ваня, а лучше Иван Захарович, – подметила она, посмотрев на девушку исподлобья.
– Ну… дядя Ваня, – повторила незнакомка, пытаясь немного ослабить корсет.
– Так он обход делает на вверенной ему территории.
– Понятно, – вздохнула та, нахмурив брови.
Женщина как будто поняла, что ей ничего не понятно и решила пояснить:
– Он егерем служит, так что скоро вернётся. Уж давно как ушёл. А ты вот кашки поешь, – сказала она ласково, поставив тарелку на прикроватный столик. – Это Иван Захарович для тебя соорудил, смотри как удобно.
«Ну да, удобно», подумала она, пытаясь пристроиться к столику. Понимая умом, что – это всё трогательно. И если честно, забота этих людей, ей была непонятна, да и женщина была немногословна, и – это напрягало. Кто она? И что с ней? Вот что её волновало, больше всего.
Поужинав, девушку тут же стошнило, и вся каша оказалась в тазике, который подоспела подставить Валентина Петровна. Вымученная тошнотой, она всё же уснула, а когда проснулась, то на улице уже было достаточно темно. До слуха долетели голоса, один из которых принадлежал хозяину дома:
– Ну как она? – интересовался Иван, пытаясь говорить тихо, дабы не разбудить незнакомку. – Чего-нибудь спрашивала? Интересовалась?
– Да так, поманеньку всего, – отвечала Петровна, так же тихо. – Так она ж вообще не помнит ничего. Спрашивала чё за местность, далеко ли от Москвы?
– Я так и понял, что она москвичка. Здесь таких красавиц не сыскать, хоть на ней и живого места нет, но всё равно видно, что городская, ухоженная, шкурка холёная. А причёска, какая причудливая была. Точно – городская.
– Да ты не прав, это ж… от женщины зависит, я вот всю жизнь в деревне прожила, а за собой всегда ухаживала. А потом, она молоденькая совсем, от чего ей загрубеть-то?
– Ты?! – удивился мужчина и усмехнулся, – так ты ж всю жизнь на Коровиных батрачила.
– Не батрачила, а служила, – чуть обиженно, парировала женщина. – И не шкурка, Иван Захарович, а кожа. Она чай человек, а не зверёк какой…
– Ну, извини, Петровна, – пробасил мужчина, усаживаясь за стол, который был заранее накрыт, для позднего ужина.
– Ты бы зашел, что ли к ней. Она весь день за тебя спрашивала.
– Пусть спит, ни к чему эти нежности.
– Бука ты Иван Захарович! Так и будешь бобылём всю жизнь оставшуюся.
– Ты чё мелишь, Валентина?! Она же ребёнок совсем, ей от силы лет семнадцать.
– Так и что, семнадцать! Чего же тогда её у себя оставил? Ведь не сообщил властям о ней, – в голосе слышался подозрительный сарказм.
– Тише, тише, – шикнул Иван, – ты вот свои подозрения оставь при себе. Её убить хотели, сама ведь видела, какая она была, – эту девушку зверски убивали, голова вона как пробита, я уже не говорю о шеи. А ты не подумала, какие сейчас времена? Может – эта власть, и сотворили с ней такое. Я ж её почти из воды вытащил, лодка то худая была. Да сразу на дно и пошла. Так я чё подумал. Если узнают, что она жива, то постараются добить её в той самой больнице, куда я её и определил бы. Поняла женщина? Да мы ведь вместе это решение приняли.
– Да поняла я, поняла! – чуть сбавила Петровна обороты. – Ты Иван Захарович, не кипятись! И если бы я не знала, о твоей врачебной практике, я бы тебе запретила это сделать. Только вот в женских делах, ты совсем не разбираешься, а я тебе скажу, – старушка чуть замялась и тихо добавила: – девушка изнасилована была – это я сразу смекнула.
– Да знаю я, – засмущался Иван, – платье то всё порванное, не уж-то я совсем баран, не понимаю всей трагедии?.. Надо бы гинекологу её показать, а то мало ли какие последствия.
– Ну, да не мешало бы, – вздохнула старушка, и тут же, добавила: Я вот чё подумала. Я уже старая колоша, и мне всё тяжелее и тяжелее становится ухаживать за Никой. Так вот, девочке мать нужна, понятно? Я её утром привезу.
– Понятно, понятно, – задумчиво проговорил Иван.
– Что тебе понятно?!.. Я говорю, нас выписывают утром!
– Слушай, так может, я тебя в больницу подкину, – спохватился мужчина, – негоже её там до утра одну оставлять.
– Было бы не плохо, – согласилась Валентина Петровна, – только вот на мотоцикле не поеду, спина и так ноет, да и люлька – страх, какая неудобная.
– Так я тебя на машине подвезу. Я ж вчера забрал её из автосервиса.
– Хорошо, – озарилась Петровна, – а то действительно, ребёнок двенадцать часов на медперсонале, небось, даёт им там жару. Сейчас только к девушке загляну и поедем.
– Давай я тогда пойду машину выгоню, а ты недолго, времени нет.
Старушка проворно развернулась и вышла из кухни.
– Я ещё не сплю, проходите, – сказала девушка, пытаясь привстать. – Послушайте, Валентина Петровна, а можно уже убрать – эту браню на шее, у меня так чешется под корсетом.
– Ты дочка не торопись, завтра Иван Захарович сам осмотрит, и скажет, чё, да как?..
– Да я до утра не доживу, надо посмотреть, что – там.
– Хорошо, я поняла, только ты не трогай, пойду, позову его.
Валентина Петровна развернулась, и вдруг неожиданно столкнулась с Иваном в дверях.
– Ох! Ты господи! – вздрогнула она, – тьфу напугал… – оглашённый!
– Я всё слышал, иди, одевайся, а я посмотрю, что у неё там. Он прошёл вглубь комнаты и остановился у кровати. – Ну что, до утра не дотерпишь?
– Нет, не смогу, – ответила она жалобно, расстёгивая корсет.
– Ну-ка, привстань, – скомандовал он мягко.
Девушка привстала, пытаясь сесть, ойкнула от боли в ноге.
