– Да, включая несчастную Беатрис, – с вызовом отозвался Чарльз, – так вот, в комнатах всех девушек на прикроватных столиках были обнаружены небольшие шкатулки. В таких обычно хранят недорогие драгоценности, для которых не предусмотрены специальные футляры. Причём все горничные, как одна, клялись, что ничего похожего у их хозяек никогда не было. Мы бы, может быть, и не обратили бы внимания, но кто-то, я уже не помню, кто именно, заметил, что шкатулки совершенно одинаковые.
– Может, у них просто одинаковые коробочки для всяких безделушек, так ведь бывает, – недовольно откликнулся герцог, чувствуя, как где-то под сердцем сворачивается пока небольшой ледяной клубок – верный признак надвигающихся неприятностей.
– Не бывает, – решительно вступил в разговор принц, – для девушек же смерти подобно, если у кого-нибудь будет точно такая же вещь. Так что твоя версия, дядя, не выдерживает никакой критики. Не разбираешься ты в женщинах…
Герцог медленно повернулся к племяннику, затем иронично приподнял левую бровь, хотел что-то сказать, но предпочёл промолчать, за что король был ему искренне признателен. Вот только ссоры кузена с Филиппом им сейчас и не хватало.
– Я могу увидеть эти шкатулки? – только очень внимательный слушатель уловил бы, что в голосе королевского кузена стало чуть больше льда. Король относился именно к таким людям, поэтому недовольно нахмурился и с лёгким раздражением посмотрел в сторону сына: ну вот куда вылез со своими комментариями?
– Разумеется, – кивнул он лорду Себастьяну, подозвал своего камердинера, которому доверял почти безоговорочно, и отдал приказ принести одну из шкатулок, которые спрятали ото всех подальше, в один из ящиков письменного стола в кабинете короля.
– Я прослежу, чтобы всё сделали как следует, – поднялась королева, которая всё это время молча сидела в своём кресле, склонившись над вышиванием, – Себастьян, ты же останешься на ужин?
– Благодарю, непременно. Марион, ты не будешь возражать, если на ужин я приглашу одного своего старого друга, к которому у меня дело? Он человек достойный, состоятельный, благородного происхождения, безупречно ведёт себя в обществе, да ещё и холостяк. Так что приглашённым юным дамам будет, что обсудить потом. Он прекрасная партия для любой, хотя не каждая сможет его заинтересовать, уж поверь. Мне удалось тебя заинтриговать?
– Удалось, хитрец ты этакий. Конечно, приглашай, раз ты ручаешься за него, – королева мило улыбнулась герцогу, хотя в её глубоких тёмных глазах на секунду мелькнула тревога и ещё какое-то чувство, название которому подобрать было очень сложно, – как говорят в одной из северных провинций, твои друзья – наши друзья.
– Спасибо, Марион, – герцог тепло улыбнулся королеве, снова прикоснулся губами к её запястью и переключил своё внимание на королевского камердинера, поставившего на стол в центре библиотеки небольшую шкатулку.
Её величество, увидев, что мужчины внимательно рассматривают принесённый предмет, положила вышивание на специальный столик у окна и вышла из библиотеки, уверенно постукивая каблучками. Но, как только тяжёлая дверь закрылась за её спиной, она обессиленно прислонилась к стене, прикрыла глаза и глубоко, прерывисто вздохнула. Затем, едва выровняв дыхание, она медленно поднесла к губам руку, прижавшись к тому месту, которое пару минут назад поцеловал герцог. Затем, взяв себя в руки, королева Марион запрокинула голову, чтобы не дать предательским слезам выкатиться из глаз: ей совершенно ни к чему, чтобы хоть кто-то видел секунды её слабости. Она просто не может себе этого позволить. Не сейчас.
Между тем лорд Себастьян, даже не подозревающий о буре в душе королевы, которую вызвало его внезапное появление, задумчиво рассматривал небольшую, чуть больше крупной мужской ладони, шкатулку, сделанную из обычного дерева и покрытую странными, но завораживающе красивыми узорами. Ни надписей, ни клейма изготовителя или значка гильдии на ней не было. Впрочем, не было на шкатулке и замка.
Повертев коробочку и внимательно изучив покрывавшие её рисунки, герцог попробовал её открыть, но у него ничего не получилось. Впрочем, именно этого он и ожидал: уж на то, чтобы открыть обычную шкатулку, у короля с принцем ума хватило бы. И, раз они этого не сделали, значит, есть какой-то секрет, не разгадав который, шкатулку не откроешь. Осталась мелочь – понять, что это за секрет и как его разгадать.
Себастьян осторожно попробовал прощупать коробочку с помощью магии и поднял на брата удивлённый взгляд: неприметная на вид шкатулка была опутана невероятно плотным коконом защитных заклинаний. Спрашивается – зачем? Что такого может лежать в шкатулке, что её защитили, словно это секретнейший военный или финансовый документ?
– Мой придворный маг, а ты его знаешь, он один из лучших, сказал, что не взялся бы вскрывать эту защиту, даже если бы я предложил ему половину своей сокровищницы, – прокомментировал удивление, отразившееся на лице герцога, король Чарльз.
Лорд Себастьян глубоко задумался, барабаня пальцами по столешнице, потом поднял на короля серьёзный взгляд.
– Чарли, – его величество внутренне напрягся, так как этим детским именем кузен называл его в двух случаях: или в состоянии глубочайшего опьянения, или в ситуациях более чем серьёзных. А так как герцог был абсолютно трезв, то оставался только второй вариант, – ты уверен, что хочешь, чтобы это дело было раскрыто?
– Что за странный вопрос? Разумеется, хочу, – король с неприкрытой тревогой всмотрелся в серьёзное лицо кузена, – ты что-то знаешь?
– Нет, – герцог отрицательно покачал головой, – но моя интуиция подсказывает мне, что ваше дело о пропавших девушках может оказаться гораздо серьёзнее и опаснее, чем нам сейчас кажется. Поэтому я уточняю – ты уверен, Чарли? Просто человек, которому я поручу это дело, узнает всё. Понимаешь? Всё в его понимании не подразумевает никаких тайн: ни крупных, ни мелких. Если понадобится, он под микроскопом изучит всю вашу жизнь.
– Но…– король растерянно посмотрел на хмурого кузена, – я думал, ты сам займёшься этим. Зачем кого-то посвящать во внутренние дела нашей семьи? И потом, ведь может быть так, что ты ошибаешься, и пропавшие девушки – это всего лишь пропавшие девушки?
– Боюсь, что нет, – герцог задумчиво крутил на пальце перстень с крупным изумрудом, – ты же понимаешь, что эти три девушки никому не интересны, они не нужны сами по себе. Их ценность в другом.
– В чём же? – Филипп хмуро смотрел на отца и дядю, в душе молясь всем существующим и несуществующим богам о том, чтобы король отказался. В жизни принца было слишком много того, что он предпочёл бы сохранить в секрете ото всех. Никакого криминала, нет, но…не хотелось бы…
– В их близости к вам, – совершенно спокойно пояснил герцог.
– Тогда зачем же их…убрали? – принц хотел сказать «убили», но ведь никто не знает, что произошло с его любовницами. Доказывай потом, что ты ничего такого не имел в виду!
– В чём-то они не подошли нашему злодею, – пояснил принцу очевидные вещи герцог, – и он будет перебирать их до тех пор, пока не найдётёт подходящую.
– Подходящую для чего? – нервно спросил король, начиная осознавать, что всё не так просто, как ему казалось.
– Вот это и нужно выяснить, – герцог решительно шагнул к окну, открыл створку, громко и как-то особенно резко свистнул и повернулся к королю, – прими решение, Чарли. Мне вызывать моего человека?
– А чем будешь занят ты, пока он станет вести расследование? – король цеплялся за последнюю соломинку, но уже чувствовал, что согласится.
– Я? А я буду стараться сделать так, чтобы вы все остались живы, пока он ловит нашего хитреца.
– Хорошо, – его величество кивнул, – но, я надеюсь, твой человек даст все клятвы, положенные в таком случае. Ты сам понимаешь – слишком многое может стать ему известно.
– Разумеется, – согласился лорд Себастьян, всматриваясь вдаль, и через несколько секунд присутствующие услышали хлопанье крыльев, а на подоконник опустился крупный чёрный ворон. Герцог потрепал его по перьям, быстро написал что-то на маленьком листке бумаги, вложил послание в специальный непромокаемый футляр, прикреплённый к лапе птицы, и ворон стремительно улетел куда-то на север.
Глава 3
«Селянка, а селянка, подь сюды!
Хочешь большой, но чистой любви?»
© Формула любви
Не знаю, какой характер у герцога, но конь, опрометчиво порученный мне королевским кузеном, оказался редкостной скотиной.
Во-первых, он категорически не желал идти туда, куда я его вела, постоянно останавливался, начинал жевать клевер, любоваться бабочками и вообще всячески демонстрировать полное пренебрежение ко мне.
Во-вторых, эта породистая пакость всё время покушалась на пучок васильков, которыми я украсила свою не слишком презентабельную шляпу, и мне приходилось постоянно отслеживать его маневры, спасая васильки от преждевременной гибели.
Вообще лошадей я люблю, во всяком случае, так мне казалось до сегодняшнего дня: я вполне прилично для девушки езжу верхом, причём как в дамском седле, так и в мужском, а то и вовсе без седла. Я могу напоить, накормить и обиходить коня, правда, только в том случае, если он спокойно стоит в конюшне, а не скачет козлом по луговым кочкам!
Стоило мне чуть сильнее натянуть повод, как герцогский конь упирался всеми четырьмя копытами в землю и сдвинуть его с места не представлялось возможным. При этом он нагло смотрел на меня своими бархатными глазами и делал возмутительно честную морду.
Наверное, проще всего было сесть на упрямую скотину верхом и так добраться до пруда, но вот досада – герцог ездил без седла, а коняшка была такого размера, что взобраться на неё без стремян я могла только при условии, что она постоит спокойно хотя бы минуту. Угу…размечталась…
Через полчаса я взмокла, стала задыхаться, махнула рукой на охрану васильков, которые тут же сожрал невероятно довольный этим конь, и поняла: первое, что я сделаю, вернувшись когда-нибудь в родительский дом, – это потребую повысить жалование конюхам, ибо…есть за что!
Пруд показался, как только мы с конём завернули за группку деревьев, торчащих посреди поля. И теперь тормозить, упираясь ногами, приходилось уже мне, так как герцогский транспорт радостно устремился к серебристо искрящейся воде, совершенно не думая о том, что у нас с ним несколько разная скорость передвижения. Мысль отпустить повод у меня даже не возникла, так как я прекрасно понимала, что поймать это…животное, если оно того не захочет, я не смогу. А проверять, как отреагирует герцог на сбежавшего скакуна, мне не очень хотелось.
Когда мы добрались до берега, я готова была вместе с конём припасть к воде и, громко фыркая, пить её…пить…пить… Но, решив, что лежать на мокром берегу всё-таки не очень правильно, я с трудом поднялась. Воспользовавшись тем, что мой мучитель стоит спокойно, я быстренько распутала повод, крепко-накрепко привязала его к удачно оказавшемуся рядом невысокому деревцу, убедилась, что длины повода хватит для того, чтобы конь мог добраться до сочной прибрежной травы, и упала в небольшой стожок, блаженно вытянувшись на душистой травке. Закрыла глаза и позволила себе немножко отдохнуть…совсем чуточку.
– Ну и зачем надо было выбирать образ пастушка, скажи, пожалуйста? – вырвал меня из сладкой дрёмы до боли знакомый голос. – Варианта попроще не нашлось?
– Шеф? – я мгновенно пришла в себя и во все глаза уставилась на вольготно расположившегося в соседнем стожке непосредственного и единственного начальника, который, по моим представлениям, сейчас должен был находиться в совершенно другом конце государства. – А что вы тут делаете?
– Как ты можешь видеть – лежу, – констатировал очевидный факт шеф, лениво покусывая длинную травинку, – пытаюсь увидеть смысл в твоих поступках и вынужден признать своё абсолютное бессилие. Твоя замысловатая женская логика в очередной раз нанесла мне сокрушительное поражение.
– И что вам непонятно? – надулась я, понимая, что сейчас меня будут ругать, точнее, не ругать, а очень интеллигентно, как и положено представителю очень древнего рода, медленно и со вкусом смешивать с…мусором под ногами. А я, как всегда, не найду достойного ответа, так как шеф, разумеется, будет абсолютно прав. Он всегда прав, и иногда это так бесит!
– Мне не очень понятно, Глория, почему пастушок? – из глаз шефа исчезла недавняя расслабленность, и сейчас передо мной был суровый руководитель, поймавший подчинённого на халтуре. Причём халтуре недопустимой.
– Ну… – промямлила я, – мне показалось, что для сельского пейзажа это будет самый естественный вариант. Пастушок в поле – это же нормально, разве нет?
– Глория, детка, – я насторожилась, потому что слово «детка» в отношении меня шеф употреблял только тогда, когда собирался морально уничтожить, – пастушок в поле – это нормально, когда к нему прилагаются те, кого он пасёт. Бездельничающий посреди лета в блаженном одиночестве пастушок – это абсолютно не нормально!
Я смущённо вздохнула и попыталась закопаться в траву, но стожок был недостаточно большим. Поэтому пришлось просто опустить голову, чтобы не видеть сердитого лица шефа.
– И потом, где ты видела пастушка с такими формами? Ты меня пойми правильно, твои выпуклости в нужных и стратегически оправданных местах всегда радовали мой мужской взгляд. Но зачем ты всю эту прелесть попыталась упаковать в одежду мальчика, скажи на милость? Если уж тебе приспичило изображать труженика пастбища, оделась бы пастушкой. То, что рубашка тебе на три размера велика, не скрывает того, что под ней прячется. Любой, кто тебя увидит, если он обладает хотя бы минимумом логики и внимания, сразу поймёт, что дело тут нечисто.
Я тихо старалась сравняться в цвете с красным клевером, который густо рос вокруг, до того мне было стыдно: ну почему я сама обо всех этих деталях не подумала? А ещё надеялась, что шеф оценит мою старательность, похвалит, может быть, даже когда-нибудь возьмёт в напарники…
– И последний вопрос, Глория…
Уф, уже «Глория», не «детка», значит, основная гроза миновала.
– Почему ты занимаешься конём, который подозрительно похож на любимца его светлости герцога Фарийского? Только не говори мне, что ты в таком виде перед ним появилась…Глория! Ты почему молчишь?
– Вы же сами сказали – только не говори…вот я и не говорю…
– Боги милосердные, – выдохнул шеф, откидываясь на траву, – за что вы послали мне это испытание и почему отняли мой ум в тот день, когда я принял эту бездарность на работу? Что я вам такого сделал?
– Он, между прочим, не догадался, – из чистого упрямства попыталась оправдаться я, – сказал, чтобы я пасла…пас его коня и обещал не обидеть, вот.
– Это хорошо, – зловеще сообщил шеф, – потому что тут скоро уже очередь выстроится из желающих тебя обидеть. Начиная с твоего отца и заканчивая мной. Боюсь, герцогу уже ничего не достанется. Тебе что было велено делать?
– Следить за въезжающими и выезжающими, – отрапортовала я, так как хотя бы в этом своей вины не чувствовала: все передвижения у меня были записаны.
– И? – шеф с мученическим видом смотрел на меня из стога. – Где результат?
– Вот! – я торопливо открыла сумку и, вытащив блокнот, протянула его начальству. – Вот, всё записано по столбикам: кто въехал, кто уехал, с указанием времени.
Шеф молчал, задумчиво изучая отчёт, потом странно посмотрел на меня, снова углубился в изучение таблицы, зачем-то повернул её на бок, потом снова вернул в нормальное положение.
– Глория, – как –то неуверенно обратился он ко мне, не поднимая глаз от блокнота, – стесняюсь спросить, а вот это – кто?
– Где? – я пододвинулась поближе и заглянула в таблицу. – Всё же понятно, шеф…
– Вот это, – тонкий палец ткнул в ромашкового коня с рожками, – это кто?
– Конь, – я пожала плечами. В конце концов, меня не художником брали на работу, а агентом, – а что?
– Ничего, – всё так же задумчиво ответил шеф, – эта версия мне в голову как-то не пришла. А цветочки зачем?
– Для красоты, – огрызнулась я, понимая, что этот живописный шедевр шеф будет вспоминать мне ещё очень долго.
– Ну тогда ладно, – согласился шеф, задумчиво рассматривая таблицу, – а скажи на милость, чего тебя понесло к воротам, если твоя задача была только наблюдать?
Я мысленно поблагодарила всех богов, так как, раз начался деловой разговор, значит, шеф отошёл и готов к конструктивному диалогу. Начать отчитываться мне помешал огромный чёрный ворон, который, устало взмахивая крыльями, опустился на плечо к шефу, и тот извлёк из футляра на лапке птицы записку. Прочёл, нахмурился, недоуменно пожал плечами и вздохнул.
– Так что ты забыла у ворот, Глория?
– Я увидела, что посреди дня закрывают ворота, чего никогда не бывает, сами знаете, и решила полежать в травке неподалёку – вдруг чего услышу.
– Услышала? – шеф даже соизволил заинтересованно дрогнуть бровью.
– А как же! – я гордо задрала нос, но, заметив насмешливо дрогнувшие губы шефа, уже спокойнее ответила. – Дежурный капрал сказал герцогу, что это распоряжение начальника службы безопасности замка: никого не впускать и не выпускать.
– Ах вот даже как, – словно сам себе проговорил шеф, – как интересно! И что, все, кто въехал в замок за два дня, были в своём истинном облике?
– Все, – подтвердила я, – уж я-то заметила бы, вы же знаете, шеф! Можно вопрос?
– Можно, – милостиво кивнуло начальство, напряжённо размышляя о чём-то.
– А вы почему здесь так внезапно? Если не служебная тайна, конечно…
– Тайна, – согласился шеф и вдруг как-то оценивающе взглянул на меня, – Глория, скажи, а тебе наш младший принц нравится?
– Эммм…в каком смысле? – я вытаращилась на шефа.
– В самом прямом, как мужчина, – начальство заинтересованно смотрело мне прямо в глаза, и мне казалось, что я вижу, как в его голове крутятся шестерёнки и детальки, складываясь в только ему ведомую картинку.
– Да не особо, – я пожала плечами, – вы же знаете, я таких, как он, терпеть не могу. Самодовольный красавчик с одной извилиной, и та короной намята. А с чего вдруг такой интерес?
– Есть у меня для тебя одно заданьице, – начал шеф, и я насторожилась, – ты, конечно, можешь отказаться, я поручу его кому-нибудь более гибкому…
– Шеф, не тяните! – я аж из стожка выбралась, демонстрируя готовность хоть сейчас бежать выполнять новое поручение, – что от меня требуется?
– Полюбить принца, – огорошил меня обожаемый руководитель, с интересом наблюдая за сменой выражений на моём лице, – точнее, любить его не обязательно, нужно просто стать его фавориткой.
Глава 4
«– Пришвартоваться у причала стоит шиллинг.
И назови своё имя.
– Может лучше три шиллинга?
А имя – чёрт с ним?».
© Пираты Карибского моря
