«Ах ты, скотина, – сердито прокричало перекошенное и перепорченное изображение Насти с экрана. – Попадись мне только! »
Ярославу показалось, что он услышал ее голос, а потому он, подозрительно глянув на портрет с кодовым названием «Просто прелесть», выключил планшет, не забыв сохранить свое художество в одной из нескольких десятков папок, коими был забарахлен его рабочий стол. Особенной аккуратностью и порядком, как натура творческая, Яр никогда не отличался, а его комната частенько находилась на грани того самого легендарного творческого беспорядка, коим хвастаются многие творческие люди, и бедлама обыкновенного, присущего лентяям и разгильдяям. Сейчас правда комната Ярослава была убрана – не было ни пылинки, все лежало на своих местах, и даже карандаши стояли в подставке для письменных принадлежностей по росту. А все потому, что на Яра изредка накатывало настроение убираться, и тогда, по меткому выражению старшего брата Егора, он «играл в чистоплюя». А вот на внешность правило творческого беспорядка на Ярослава не распространялось – он всегда одевался со вкусом, довольно неброско и стильно, умудряясь даже в простых вещах вроде синих классических джинсов и рубашки в клеточку выглядеть так, как будто бы собрался скуки ради сфотографироваться для журнала мужской моды.
Яр рухнул на кровать и включил, наконец, другую песню. «Огни», которую под акустику исполнял один из самых знаменитых рок-музыкантов последних лет, известный по всей стране под именем Аларм. Несколько лет назад он умер, как Курт Кобейн, от собственных рук и по собственной воле.
«Огни» была малоизвестной песней, написанной, как говорили друзья музыканта, за пару дней до его смерти, и исполненная лишь раз. И запись этой песни совершенно случайно попала к Яру через его старшего брата Власа.
Холодный, глубокий и выразительный мужской тембр пел неспешно, в особой манере, но так пронзительно, что у Ярослава перехватывало дыхание.
Дышать.
Мы угасаем словно огни –
Будто бы вечер тают они
И не разрешают с ними играть.
Стоять.
Тысячи лет мы страдаем в пути
И не понимаем, куда нам идти.
Слепит глаза дикий солнечный свет.
Мы – бред.
Кричать мы не можем, только мерцать.
Хотеть и желать, но не понимать,
Тая в пути, поглощая рассвет.
Нас – нет.
Искры в глаза словно ветер летят.
Мы души потерянных – мертвый фрегат.
Громко кричим мы, пытаясь молчать.
Не кричать!
И за собой мы уводим закат.
Он солнце с собою берет – он нам рад.
Лучами клеймит, заставляя рычать.
Печать.
Под эту композицию Ярослав незаметно для себя заснул, не зная, что будет завтра, и с кем его сведет судьба в лице девочки-подростка с темно-русым каре и зелеными глазами, которая этой ночью заглядывала на секунду к Яру вместе с длинноволосым мужчиной с гитарой за спиной. Это был Аларм, который услышал свою последнюю песню.
…А за окном летал под ветром целый легион белых искр.
Глава 18
Утро понедельника далось тяжело.
Я с трудом встала по велению несносного крикливого будильника, дошлепала босыми ногами до ванной комнаты, с трудом умылась и посмотрела на себя в зеркало. Поскольку уснула я поздно, волновалась из-за Алены и спала беспокойно, то и дело норовя забрать одеяло у несчастного Дана, в чью кровать бессовестно залезла, то выглядела сейчас не лучшим образом: растрепанные волосы, красные глаза, синяки под ними, бледная кожа на лице, блестящая от капелек холодной воды.
Идти мне решительно никуда не хотелось, но не сделать этого я не могла. Настю с распростертыми объятиями ждала школа сто восемьдесят первая школа, куда меня отправила проходить практику наш руководитель – зловредная Диана Вячеславовна. А еще больше ждал одиннадцатый «Б», по предварительным данным, полученным после общения с моим куратором – учительницей русского языка, в составе двадцати пяти человек.
Вчера я, Алсу и Алена, увлеченные спиритическим сеансом, даже и не вспомнили о том, что в понедельник у нас начнется педагогическая практика в школе. А сегодня я волновалась о том, как все пройдет. В прошлом году, конечно, у нас тоже была педагогическая практика – по литературе. Но ее я проходила в другой школе, в пятом классе, да и руководитель практики был другой – лояльный, можно даже сказать, равнодушный.
В отличие от него Диана Вячеславовна к своему предмету подходила с куда большим воодушевлением – она собралась контролировать нас, студентов, по всей строгости университетского закона, пообещав внезапно приезжать на наши уроки, дабы убедиться, что мы усердно и старательно проходим никому не нужную практику в старших классах. По мне все это было совершеннейшей глупостью – становиться учительницей русского и литературы я не собиралась, хотя все еще отлично помнила желание Матильды о том, чтобы я поступила в аспирантуру. На эту тему я еще серьезно не думала, решив оставить это на потом – принимать такие важные решения без тщательного анализа я не могла. Сначала мне нужно было понять все плюсы и минусы, и только потом прийти к какому-то выводу.
Я приняла душ, помыла волосы и с тюрбаном из полотенца на голове поплелась в кухню. Когда я уже допивала кофе из любимой большой стеклянной кружки с японскими иероглифами, доедая наскоро сделанный бутерброд, на кухне появился сонный Дан в одних шортах. Дан выглядел куда внушительнее Олега – тот был куда худее и жилистее, однако при этом Олег был в разы сильнее. Парадокс.
– Ты меня разбудила. А я ведь сегодня решил не ходить в универ, – сообщил мне сосед, зевнул и сладко, как кот, потянулся. Я улыбнулась – все же он милый. Жалко, что ему не нравятся девчонки. Я бы в него влюбилась, а потом заставила бы жениться на себе. Хотя у нас с ним был шуточный договор – если до тридцати лет ни он, ни я никого себе не найдем, то образуем счастливую ячейку общества и будем жить вместе.
– Не ходи, – разрешила я, глянув на часы.
– Спасибо за разрешение, госпожа, – поблагодарил меня Дан и вгляделся в мое лицо. – Так и быть, – сказал он, – помогу тебе собраться. Визажист я или кто?
– Или кто, – проворчала я, но с благодарностью приняла помощь друга, который, охая и ахая, жалуясь на то, что я, видите ли, разбудила его, несчастного, потащился в комнату за своей собственной фирменной и очень хорошей косметикой.
Привычным жестом разложив на кухонном столе свой, как говорит Дан, «бьютикейс», в котором хранилось множество самых разных кистей, палитр теней, помад, карандашей, кремов и всего прочего, он обработал руки антисептиком и, склонившись надо мной, принялся за дело. В короткие сроки друг привел мое лицо в порядок, сделав легкий элегантный макияж, умудрившись превратить кожу в чистую и сияющую, а глазам подарить выразительность. Затем он выпрямил мне волосы с помощью фена, уложил челку, побрызгав сверху стойким сухим лаком, и, скептически осмотрев меня, заявил:
– Ну, все, ты готова к своим школьным победам, мисс учительница. Тебе бы еще очки в тонкой оправе, красную помаду, строгий костюмчик с мини-юбкой и указку. Или хлыст. Или все вместе. И тогда бы ты была ожившей фантазией всех мальчиков в классе.
– Я не учительница, – отозвалась я и полюбовалась на себя в большое овальное зеркало, висевшее в прихожей. Результат мне понравился. – Спасибо, милый, – проворковала игриво и послала Дану воздушный поцелуйчик, мстя за учительницу-фантазию. Тот скривился и удалился на кухню собирать кейс.
Быстрым шагом я направилась в свою комнату, чтобы переодеться, однако этому помешала заигравшая нежная «Песня половецких девушек». Пришлось идти к стоящему на зарядке телефону, недоумевая, кто так рано решил мне позвонить. Оказалось, что на другом конце провода был мой руководитель по педагогической практике – та самая Диана Вячеславовна. Интересно, что ей уже нужно?
Вспомнив ее длинную, скучную и нудную лекцию о том, как должны выглядеть и вести практиканты из нашего замечательного и всеми уважаемого университета, я только поморщилась. Она что, решила позвонить и напомнить, что сегодня у меня первый день практики? Или захотела еще раз сказать, чтобы я убрала из носа пирсу – видите ли, по ее священному мнению, в таком виде не положено приходить в школу. В таком – это с серьгой-гвоздиком в крыле носа. Мне, Алсу и еще нескольким девчонкам из группы она проела весь мозг по этому поводу. В результате им пришлось пообещать ходить в школу с наименьшим количеством украшений на лице и в ушах. А я заявила ангельским голоском, что при всем желании гвоздик снять не смогу – это можно сделать только хирургическим путем. Диана Вячеславовна, человек консервативный, недовольно посмотрела на меня, несколько секунд гневным взором поиспепеляла мой пирсинг, но ничего в ответ не сказала, лишь укоряющее покачала головой, увенчанной, как короной, высоким аккуратным пучком.
– Анастасия Мельникова? – раздался властный и чуть визгливый голос преподавательницы.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70369258&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
