Пожалуй, наиболее значительным произведением античности о гомосексуальной педофилии является «Сатирикон» Арбитра Петрония. Автор уверяет нас, что явная бисексуальность главного персонажа вовсе не связана с его распущенностью, наоборот, он очень самоограничен в своем выборе любовных отношений, хотя и крайне привлекателен. Он разделяет только те любовные утехи, которые отвечают его внутренним моральным установкам, и даже осуждает других людей за назойливость. Такая внутренняя противоречивость приводит главного персонажа к временной психологической импотенции.
Мы можем представлять себе, что эротическая литература нетрадиционных отношений – это нечто уникальное. Однако мы встречаемся с ее примерами во все литературные эпохи. Весьма распространена она на Востоке. Мы встречаем ее в поэзии Руми и Хафиза и той же китайской «Дэ Ла Фу», в японской самурайской литературе.
Гомосексуальность подвергается осмеянию в литературе эпохи Возрождения. Эта тема присутствует в упомянутом нами «Декамероне», в сатирическом диалоге «Вадиск, или Римская троица» Ульриха фон Гуттена. Во Франции появляются гомоэротические поэмы Ронсара и сатира на содомию Этьена Жоделя. В Англии опубликован «Эдуард II» Кристофера Марло и некоторые неоднозначно интерпретируемые сонеты Вильяма Шекспира.
В литературе XIX—XX веков тема эротической гомосексуальности представлена очень широко. Она встречается в произведениях уже упомянутых авторов. Однако проводниками этой темы являлись в первую очередь писатели, подверженные подобным девиациям (включая и допустимую бисексуальность): Питер Акройд, Энтони Берджесс, Джон Бойн, Вирджиния Вулф, Гор Видал, Эдвард Форстер, Жан Жане, Андрэ Жид, Марсель Жуандо, Герард Реве, Эдуард Лимонов и другие. Несмотря на провокативность гомоэротической литературы, современное либеральное западное общественное мнение (за некоторыми исключениями) относит ее к литературе с нормальным сексуальным поведением персонажей. Категорично отрицается обществом только тема однополого сексуального насилия и проявления однополой педофилии.
Отдельно следует рассматривать патологические сексуальные девиации, которые не связаны с исключительно половой сферой получения удовольствия. Мы относим к такого рода отклонениям получение наслаждения, сравнимого с оргазмом от воздействий на не половую органику. Агрессивный садо-, мазохизм в его крайних проявлениях, педофилия раннего возраста и некрофилия относятся к анормальному насильственному поведению и в конечном итоге ведут к асоциальному образу жизни.
Насилие – именно тот фактор, который противопоставляет любовно-эротические отношения удовлетворению животных сексуальных инстинктов самца (или самки). Литература не обошла стороной и эту тему. Садизм как феномен человеческого поведения получил свое наименование от имени маркиза Донасьена Альфонса Франсуа де Сада, автора нескольких произведений литературы об извращенном сексуальном насилии. При этом речь идет не об имитации насилия, которая свойственна современной культуре БДСМ, а о нанесении вреда здоровью и угрозам жизни человека в процессе изнасилования. В романах де Сада описываются преступные деяния насильников. Опасность этой литературы в том, что она не рассматривает эти действия как состав преступления, а фактически признает их естественными, присущими природе мужчины. Продолжение этой темы в современной литературе скорее критичное. Садизм рассматривается как преступное деяние маньяка в детективах и триллерах, как невероятные трансформации сексуальной сферы в отдаленном будущем – в фантастической литературе. Встречаются произведения, предлагающие относиться к некоторым «мягким» проявлениям садизма с иронией. Возможно, следует отметить увлечение этой темой отечественных авторов детективной литературы.
Мазохизм также имеет литературное происхождение. Природа мазоотношений была раскрыта в романах австрийского писателя Леопольда фон Захер-Мазоха. Романы Захер-Мазоха имеют широкую европейскую географию, действие происходит и на родине писателя, и в Германии, Венгрии, и в России. Здесь тема сексуального насилия также определяющая.
Такие проявления сексуальной сферы, которые распространяют ее на другие виды животных и растений, являются, скорее всего, проявлениями самоизоляции половой сферы человека из системы общественных отношений (как и пожизненное самоудовлетворение). Ценность таких сексуальных удовольствий должна рассматриваться через призму наносимого ими общественного вреда. В современной литературе эта тема представлена произведениями Питера Хега, Дэвида Гарнетта и других авторов, хотя она имеет древнейшее происхождение от критских мифов античности (и вообще от мировой мифологии с полиморфными сущностями, рожденными от зверей и людей). Имеет эта тема и современное развитие в фантастической литературе, именуемое ксенофилией, т.е. сексуальные отношения с представителями инопланетных видов разумных существ и мистических сущностей. В этом плане можно обратить внимание читателей на книги мистического реалиста Грэма Джойса. Вместе с тем мистическая фантастика содержит сексуальный контекст, описывающий связи между людьми и различными демоническими и ангельскими сущностями со времен Средневековья.
Сколько существует семья, столько существует и супружеская измена. При этом современное общество по-разному относится к изменам мужчин и женщин, а также по-разному оценивает измену, основанную на получении платной сексуальной услуги, и измену чувственную, хотя и та и другая результативно одинаковы.
Вероятно, в основе супружеской измены лежит желание получения новых сексуальных удовольствий, которые не осуществились в браке. Здесь мы напрямую приближаемся к представлениям о ценности сексуального разнообразия, которое мы рассматривали выше. Подобно тому, как человек ищет разнообразия в питании, он ищет и разнообразия в сексе. Ограничительное поведение здесь связано с психологическими особенностями личности, представлениями о супружеской верности, порядочности, преданности. Немаловажную роль играет опасность измены, часто связанная с разрушением семьи и соответствующими социально-экономическими последствиями, а иногда и с утратой жизни или здоровья.
Тема измены в художественной литературе – одна из древнейших. Начинается она с мифологии и древнейших эпосов и проходит через множество крупнейших литературных произведений до нашей современности. Скорее, трудно назвать известного писателя, который бы не обращался к теме супружеской измены. При этом во всех произведениях искушение изменой всегда связано с поиском новых сексуальных ощущений и любовных переживаний, которые оказались недостижимыми в браке.
Особую роль в сексуальных отношениях занимает тема сексуального насилия и проституции. Ценность данных деяний имеет дуалистическую природу. Сексуальное удовольствие в них получает тот, кто этого желает. С точки зрения общественных ценностей оба эти деяния часто преступны. С индивидуальной точки зрения насильник и приобретатель сексуальных услуг получают удовольствие, т.е. для них эти деяния ценны. С точки зрения жертвы насильника, если она (жертва) не склонна к мазохизму, акт насилия не доставляет ей удовольствия и не обладает никакой ценностью. С точки зрения проститутки (обоих полов) возможны различные исходы – либо замещение сексуального удовольствия его денежным эквивалентом (тогда ценность сексуального акта выражается в денежной форме), либо совмещение сексуального удовольствия с его оплатой (тогда ценность акта может быть удвоена). Вместе с тем особый социальный статус проститутки не дает ей возможности получать достойного отношения общества к ее личности, что, скорее всего, понижает ценность ее поведения в собственных глазах. Этой теме посвящены произведения многих писателей. В России об этом писали Александр Амфитеатров, Леонид Андреев, Михаил Арцыбашев, Иван Бунин, Зинаида Гиппиус, Максим Горький, Владимир Гиляровский, Влас Дорошевич, Александр Куприн, Николай Лесков и многие другие. Столь же представительным может быть список авторов других национальных литератур. Интересны в этом плане художественные воспоминая (мемуары) самих представительниц древнейшей профессии (например, серия романов Жозефины Мутценбахер). Продвижение темы «продажной любви» демонстрирует непосредственную ценность сексуальных удовольствий в человеческом обществе, которая напрямую измеряется деньгами. Здесь нет места любовным чувственным переживаниям.
Сексуальные девиации и асоциальное сексуальное поведение являются формами выражения литературного антропоцентризма. В центральном ядре литературно-читательского процесса они формируют представление об общественном порицании такого поведения и недопустимости половой преступности. Ценность получаемого при этом удовольствия нивелируется наносимыми общественными и индивидуальными ущербами.
В философии даосизма эти феномены отнесены к естественным проявлениям Дао, как и любое соитие вообще, поскольку мужчина ассоциируется с единицей, а женщина с двойкой (инь и янь). Сексуальная сфера в даосизме относится к области самоотрицания, но это искушение – неизбежная и воспроизводящаяся сторона Дао[41 - Бо Синцзянь пишет «Хтонические импульсы двоичны, как два края, два берега над искусом подземной тьмы сакральной. Небесья эманации троичны пиком света. Пусть и равновесьи длятся и низ и верх заветные. В ком мудрость и величие, он словно тьма двоичен и, как светил обличье, циклически троичен. В нем пять первоначал суммируется в жилах. И он по мелочам себя не растранжирит». (Перевод О. Городецкой.)].
Example to study.
Объектом нашего изучения мы выберем роман «Влюбленный Шекспир» Энтони Берджесса (1917—1993). Этот автор и последующие писатели, представленные в нашей аналитической лаборатории, провокативен, впрочем, как все представители постмодернизма. Темой своего исследования Берджесс на этот раз выбирает личную и творческую жизнь великого Шекспира. Впрочем, сложно определить Шекспира таким образом, прочтя роман Берджесса. Его Шекспир мелок и суетен, подвержен многим плотским грехам и приносит им в жертву свой талант.
Роман представляет нам Шекспира, как мы сейчас бы выразились, человеком гиперсексуальным, занятым поиском сексуальных удовольствий в каждой жизненной ситуации. Половая дифференциация или расовые и возрастные различия для него не являются препятствием. Бисексуальность персонажа очевидна. Поскольку о личной жизни драматурга известно очень мало, фабула романа выстроена на интерпретации его поэтических произведений, посвященных известным историческим и вовсе неизвестным лицам. «Влюбленность» Шекспира не адресуется конкретному персонажу – это влюбленность в саму жизнь с теми возможностями для проявления радости, которые она ему может предоставить. Во-первых, это возможности юношеской влюбленности и наказания на всю жизнь браком со старолетней и неверной женой. Во-вторых, это мезальянс с молодыми воспитанниками и изгнание из «приличного общества». В-третьих, это мучительная и разрушительная связь с капризным и взбалмошным аристократом, недостойным глубокого чувства. Наконец, в-четвертых, губительная связь с чернокожей дамой полусвета, «смуглой леди сонетов», которая объединяет два одиночества. Подобное толкование жизни Шекспира не свойственно современным западным шекспироведам. Самый провокативный из них, вероятно, Питер Акройд, очень тактично намекает о возможном нелицеприятном поведении гения. При этом он отсылает читателя к позиции Гете, рисующего Шекспира идеальным историческим персонажем, достойным высших человеческих качеств, представленных в его произведениях. Именно поэтому роман Берджесса с начала до конца представляется нам «безумным» опытом намеренного искажения образа гениального драматурга. Почему при этом читателю хочется верить Берджессу, а не шекспироведам? Все очень просто. Берджесс намеренно создает правдоподобную картину простецких нравов эпохи позднего Возрождения, где человек живет в гармонии со своими чувствами и страстями, стараясь не задумываться о превратностях жизни. Шекспир Берджесса эпикуреец, которому безразлично течение жизни, если она не приносит радости и удовольствий. При этом персонаж наказан за свой образ жизни дурной болезнью, столь распространенной до изобретения антибиотиков, от коей в действительности пострадало множество литературных гениев того времени. И в этом читатель хочет верить Берджессу. Конечно, если бы Шекспир на самом деле представлял собою нечто вышедшее из-под пера Берджесса, он вряд ли мог бы стать столь плодовитым поэтом и драматургом. Мы понимаем, что вся его жизнь была пронизана творчеством, выражающемся в писательстве и театральных трудах в качестве актера, режиссера и продюсера. В одном мы полностью можем быть солидарны с Берджессом: его эротизм созвучен с эротизмом произведений Шекспира, хотя и выглядит весьма приземленно.
Еще одно произведение – роман «Зубная фея» Грэма Джойса (1954—2014). Известен мифологический сюжет о мелких животных, чаще всего мышах, которые забирают у детей молочные зубы и приносят постоянные. Эта тема вдохновила французскую писательницу для детей Мари-Катрин де Онуа на написание сказки «Мышка-Добрушка». Фея превратилась в мышь и украла у коварного короля его зубы для того, чтобы защитить несчастную королеву. Далее эта тема стала популярной на всех континентах. Новую интерпретацию сюжета мы видим в романе Грэма Джойса, одного из авторов модного направления «мистический реализм». Его зубная фея довольно странное и страшное существо, проживающее в мире, находящемся на грани между фантазиями и реальностью. Мальчик, юноша и молодой человек по мере взросления не может отделаться от присутствующего в его жизни мистического существа, которое является его «альтер эго» и возлюбленной одновременно. Уже в подростковом возрасте оно искушает своего избранника, провоцируя его на подростковые же сексуальные контакты, трансформируясь то в мальчика, то в девочку. Для него это не представляет труда, поскольку его истинная потусторонняя форма вообще лишена кожного покрова и половых признаков. В реальном мире зубная фея владеет телом своего избранника по своему усмотрению, иногда прибегая к насилию как существо женского рода. Но совокупление в другом мире протекает с «ободранной кожей», когда оргазм достигается слиянием тел в неполовой сфере, через боль и восторг, что может символизировать садистический секс. Зубная фея выступает и в образе ангела-хранителя, «убивающего» старшего подростка, попытавшегося изнасиловать главного персонажа. Персонаж не вполне уверен в реальности всего происходящего, как и окружающие его люди (в том числе и его психиатр). Тогда зубная фея выходит из тени в образе острозубой хулиганствующей девчонки и убеждает окружающих в их коллективном безумии. Вместе с тем даже наблюдаемые ужасные события не всегда реальны. Так наказанный смертью подросток, тело которого разлагается, будучи спрятанным в дупле огромного дерева, а затем сброшенным в пруд, вдруг оказывается вполне живым и повзрослевшим в последних частях романа. Непрерывный эротический кошмар жизни главного персонажа, нарушившего классические правила отношений с зубной феей, становится его псевдореальностью, как зубная боль, от которой невозможно избавиться. Очевидно провокативен подход автора, трансформирующего добрую легенду в осовремененный эротический хоррор. Чередования вожделения, наслаждения и злобных покусываний острозубого существа, от которых не остается даже следа, – невероятная картина сексуальной жизни подростка, в своеобразно-фантастической манере передающая особый характер сексуальных девиаций периода взросления.
Следующее произведение – роман «Идеальный выбор» Стеллы Даффи (1965 г.). Провокативность этого произведения находится на грани с оскорблением чувств верующих. Еще бы, если главным персонажем является стриптизерша, которая становится второй Мадонной (в первоначальном смысле), рождающей второго мессию от реальных сексуальных отношений с настоящим, но эфемерным ангелом (хотя бы в этом отступление от библейского сюжета). Если вы никогда не представляли себе, что такое божественный секс, тогда добро пожаловать в мир Стеллы Даффи. Ангел целенаправлен, он действует как истинный соблазнитель, и порою возникает вопрос, а действительно ли это ангел, а не посланец других сфер. Но главное даже не в эротической окраске особых отношений ангела и человека, а в тех бытовых отношениях мужчины и женщины, которые касаются вопросов рождения и воспитания ребенка. Ангел рисуется со всеми человеческими недостатками современного мужчины, не готового взять на себя какую-либо ответственность. При всей его инструментальной позиции и отвлеченности от нашего мира он все же увлечен отношениями с героиней, и можно заметить, что ему не чуждо чувство влюбленности и плотского наслаждения.
Все рассмотренные нами примеры в провокативной форме изображают вымышленный мир неограниченных эротических фантазий как неотъемлемую составную часть жизни человека, необходимую ему, какой бы фантастичной она не представлялась. Вместе с тем они демонстрируют современные приемы литературного отображения сексуальных отношений в невероятных эротических конструкциях, коих мы никогда бы не смогли встретить в классической литературе.
___________________________________________
1.5 Структура центрального ядра литературно-читательского процесса и ценность удовольствия от омовения
Весьма интересна область удовольствий, связанная с омовением человека, т.е. с его контактами с водной средой. Природа этого взаимодействия не так проста, как может выглядеть на первый взгляд. Вся биологическая жизнь возникает в водной среде. Вода является основной составляющей живых организмов, в том числе и человека. Водные растворы ответственны за значительную долю биохимических реакций и электрохимических процессов, протекающих в организме человека. Длительный недостаток воды в организме смертельно опасен для человека. Но и сама водная среда смертельно опасна для человека, не способного дышать под ее поверхностью. Тем не менее человек постоянно стремится к внешнему контакту с водой. Что заставляет человека омывать свое тело самыми изощренными способами?
На первый план выступает гигиена тела. Данное представление основано на необходимости поддержания определенного здорового состояния кожного покрова, защищающего организм человека от вредных внешних факторов (прежде всего инфекционной природы). Представление о здоровом теле – это представление о чистом теле. В исторической ретроспективе данный аспект понимался подсознательно. Древние культуры не были знакомы с микробиологией, а потому не могли видеть опасности инфекции в нечистоплотности. Однако они наблюдали, что нечистоплотность может быть связана с появлением и распространением определенных заболеваний. Совершенно невозможно было не заметить связи нечистоты тела с кожным раздражением и зудом. Именно поэтому древний человек, как и его животные предки, стал омываться.
Культура омовения не могла не приобрести в процессе своего развития девиантных форм. В Средние века в Европе возникло распространенное заблуждение (которое в общем случае заблуждением не являлось) о том, что зараза может распространяться с водой. В результате на несколько веков люди перестали мыться. Это привело к развитию парфюмерии, но отнюдь не способствовало здоровому образу жизни.
Купание и бани были культурными феноменами Древнего мира. Омовение тела становилось предметом личной гигиены и ритуальной процедурой в Аттике, Древнем Египте, Древней Индии и в Китае. Процедуры омовения были предметом изложения околорелигиозных концепций, например в Ведах. Общественные бани явились распространенным элементом сложной культуры удовольствий в Древней Греции. Сохранившиеся с середины первого тысячелетия до нашей эры археологические объекты показывают, что общественные бани были неотъемлемым элементом городского быта. В банях осуществлялось не только омовение, но и беседы, и возлияния. Баня была одним из центров отдыха и получения комплекса наслаждений. В культуре северных народов и народов Востока баня стала использовать пар и другие оздоровительные процедуры (массаж, ароматерапию, грязелечение и т.д.). Не исключено, что использование искусственного пара пришло от использования природных термальных источников, которые распространены в зонах вулканической активности по всему миру. Современная спа-культура выросла из комплекса представлений разных народов о получении удовольствия от взаимодействия с водой в твердом (снег), жидком и газообразном состоянии. Сегодня этот вид услуг насчитывает сотни приемов комплексного воздействия различных внешних факторов на кожный покров человека, порождающий массу осязательных ощущений, связанных с получением удовольствия.
В русской литературе эпизоды, связанные с банными процедурами и элементарным умыванием, встречаются повсеместно: от знаменитого «Мойдодыра» Корнея Чуковского до рассказа «Конец графа Звенигородцева» Аркадия Аверченко.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70374250&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
По числу томов эта библиотека удивительным образом совпадает с объемом библиотеки, ни за что не догадаетесь, – того самого Майкла Джексона.
2
Есть еще и довольно квалифицированные участники процесса: переводчики, критики, книгопродавцы и библиотекари.
3
Даже если книга рассказывает о неживой природе, она все равно подразумевает присутствие человека (как минимум в виде спрятавшегося за текстом повествующего автора).
4
Первоначальное отношение к антропоморфному миру выражено в мифологии, которая часто наделяет богов человеческими качествами и/или обликом.
5
Антитезами могут быть литературный теоцентризм или литературный космоцентризм.
6
Литература, которая этим списком пренебрегает и не содержит рассуждений на эти темы, прагматически направлена на удовлетворение потребностей человека, то есть основана на аксиологическом подходе к проблеме взаимодействия человека с окружающим миром. Позднее мы исследуем эти содержательные особенности литературных произведений на конкретных примерах.
7
Классификация автора. Как легко догадаться, активисты находятся в состоянии постоянного самосовершенствования с явным преобладанием духовных ценностей; асоциалы склонны к спонтанным психофизиологическим жизненным проявлениям; инерционисты стремятся приспособить свою систему ценностей к индивидуальным возможностям и поэтому, как правило, занимают некоторое срединное состояние.
8
Еще Античность дала нам классическую философию гедонистов/эпикурейцев.
9
Лао-цзы, «Даодэцзин. Книга о пути и добродетели». Под ред. И.И. Семиненко.
10
И отчасти редактора, если таковой присутствует в литературном процессе.
11
Они лишь проверены последующим опытом человеческого общества, который на протяжении тысячелетий был однонаправлен в сторону снижения ценности абстрактной человеческой жизни по мере роста численности людей и пространственного обособления народов в процессе расселения.
12
Интересна в этом плане книга Юрия Березкина «Из Старого в Новый Свет: Мифы народов мира». Отдельные фольклорные свидетельства отношения древних к смерти и ценности жизни исследованы в курсе лекций Ольги Фрейденберг «Миф и литература древности». Кстати, два последних издания (предпринятые издательством «У-Фактория» в начале 2000-х годов) входят в серию «Библиотека мифологика» (в русской транскрипции), к которой мы еще будем обращаться.
13
Здесь уже широко обсуждалась тема утраченного человеком бессмертия как наказание за непослушание божественной сущности. В мифе о первых людях Машьи и Машьои представлена известная нам по более поздним представлениям идея их грехопадения. Бог Ахура Мазда утратил влияние на чистоту их помыслов, и они поклонились Ахриману и его дэвам. Так было утрачено и их бессмертие. Этот сюжет представлен в книге «Мифы Древнего Ирана» Ивана Рака. В книге Роберта Грейвса и Рафаэля Патая «Иудейские мифы» мы находим сюжет иудейского мифа о грехопадении и утрате бессмертия первыми людьми, который знаком нам по книгам Священного Писания. В мифах Древнего Египта (одноименная книга написана Иваном Раком) подробно излагается идея альтернативного бессмертия – бессмертия души египтянина в загробном мире.
14
Об этом рассказывается в книге Роберта Грейвса «Мифы Древней Греции», являющейся еще одним исследованием в бесконечном ряду аналогичных произведений. Проблема смерти в мифологии древних весьма подробно изложена в книге Владимира Петрухина «Загробный мир: Мифы разных народов». Тема бессмертия представлена в более поздней мифологии кельтов (в пересказе Изабеллы Грегори) и касается рода сидов бессмертных.
15
Достаточно исследовать в этом плане «Илиаду» и «Одиссею» Гомера.
16
