ISBN :
Возрастное ограничение : 16
Дата обновления : 23.02.2024
Я опасливо заозирался, ища знаки с перечёркнутой едой, как на входах в магазины или кинотеатры. Диван как диван. Белый велюр и деревянные подлокотники.
– И што? – Тупо повторил я, но жевать перестал ради своего же блага.
– Не смейте есть свою жирную гадость на моём белом диване! А если вы капните на него? Я столько заплатила за этот диван!
– Уж простите. – Едко отозвался я, хотя слегка посрамился такой неучтивости. Диван и правда выглядел дорого и уязвимо в своём белоснежном одеянии, а я нагло вывалил свои пельмени прямо над его бархатистой поверхностью. Но я же не мог так просто проиграть этот раунд в нашем глупом и нескончаемом споре! – Вы ведь не оставили мне список с указаниями.
– Поверьте, очень об этом жалею. – Девушка тяжело дышала и тыкала в меня пальцем на другом побережье. Её ноздри раздувались на весь экран, но в своём гневе она выглядела комично, и даже немного очаровательно. Пока я сдерживал смешок, она всё никак не унималась. Гримасничала и угрожала расправой. – Завтра пришлю вам правила пользования моей квартирой. А то будет нечестно, если правилам буду следовать одна я.
– Валяйте!
– И где у вас стоит этот чёртов кофе?! – Хлопнула дверца, а потом послышался крик боли. – Твою ж…
– Что случилось? – От нападения я перешёл к покровительству.
– Долбаный жираф!
– Жираф?
Не помню, чтобы оставлял на кухне каких-нибудь жирафов.
– Да, ваша подставка под венчики.
– И что с ней? – Недоумевал я, забыв о шанхайских пельменях и вспомнив о вермонтском жирафе. – Насколько я помню, он не кусается.
– Очень смешно! – Девушка наполовину пропала с экрана. Возилась с одной ногой и подпрыгивала на другой, как мартышка с бананом. – Может он и не кусается, зато осколок колет больно.
– Осколок? Вы его разбили?!
Я дёрнулся так резко, что зацепил коленом упаковку со свининой. Та в замедленной съёмке сделала потрясающее сальто, которое для нас обоих оказалось смертельным. Пока коробочка летела себе в воздухе, из неё вылетали капли кисло-сладкого соуса, кусочки жареного мяса, а на заднем фоне я видел, как глаза мисс Джеймс вырастают в диаметре. Даже шум на улице прекратился. Весь Лос-Анджелес затих. И коробочка смачно чавкнула на белую подушку дивана, растекаясь кровавым месивом и впитываясь в фибры ткани. Я зажал рот рукой и подумал, что скоро на этом диване появится и второе кровавое пятно, когда мисс Джеймс прикончит меня на этом самом месте.
– Нет. – Она больше не кричала от боли или возмущения. Она шептала, а нет ничего страшнее женщины, которая перешла с криков на шёпот. Так змеи затаиваются в кустах перед броском. – Вы. Уничтожили. Мой. Диван.
Я весь сжался, вполне уверенный в том, что сейчас она выберется через экран мобильника, как девочка из колодца в том жутком ужастике, и придушит меня голыми руками.
– А вы разбили моего жирафа. – Почти пискнул я в своё оправдание. Но принцип око за око не сработал, и мисс Джеймс чуть не пошла пунцовыми пятнами. Тогда я зачем-то поступил как поступают все мужчины во время ссоры с женщиной. Подлил масла в огонь. А он уже и так шкворчал, как растопленный жир на сковородке. – Этого жирафа между прочим мне подарила племянница.
– Вы сравниваете какую-то статуэтку за два бакса с диваном за две штуки?
– Важна не стоимость, а память.
Как только я это ляпнул, тут же осознал: если и дальше продолжу нести эту чепуху, память – всё, что от меня останется. Я решил пойти на примирение и снизил градус своего голоса.
– Ладно, простите меня. Я действительно не хотел! Ни уничтожать ваш диван, ни обижать вас. – Я оценил масштабы ущерба и пообещал: – На днях отвезу ваш диван в химчистку.
Исподтишка глянув на экран, я опасался увидеть там всю ту же разъярённую фурию, но чаще всего мы перестаём сражаться, если нам махают белым флагом или протягивают трубку мира. Никто не хочет воевать, а вести бои по разным краям материка и вовсе абсурдно.
– Ну, к сожалению, я не могу пообещать вам склеить вашего жирафа. – С невесёлой улыбкой созналась мисс Джеймс. – Его голова давно покоится на дне мусорного ведра, а крошки остального тела видимо всё ещё раскиданы по всей кухне. Я порезала ступню.
Её губы так трогательно свернулись в трубочку, что я не мог больше злиться. Перемирие было заключено, хотя бы временно. И ступня мисс Джеймс встревожила меня сильнее убитого жирафа.
– Аптечка в шкафчике над микроволновкой. – Подсказал я. – Там есть перекись, бинт и пластырь.
– Спасибо. Мне правда жаль подарок вашей племянницы.
Я не стал признаваться в обмане, раз уж всё закончилось на такой оптимистичной ноте, лишь бы вновь не заиграл похоронный марш. На самом деле, этого жирафа притащила мама с какой-то распродажи в «Таргет», когда я только заселялся и мне нужны были подобные мелочи, чтобы обставить пустую кухню.
Ногу мисс Джеймс успешно подлечили, но дивану был нанесён непоправимый ущерб, так что мои попытки оттереть красное пятно с белой обивки оказались напрасными. Теперь в гостиной витал кисло-сладкий запах томатов и перца, а диван походил на место преступления. Не хватало только натянуть жёлтую ленту по периметру. Ужин я решил отложить, пока не переговорю с моей домоправительницей – не хватало довести её до инфаркта, рассыпав пельмени по ворсистому ковру.
– Мисс Джеймс, на самом деле, – неуверенно заговорил я. – Я ведь позвонил вам не за тем, чтобы устроить ссору.
– Верится с трудом. – Хмыкнула она, но уже совсем не злобно. Когда чайник выпускает пар и перестаёт кипеть, он начинает остывать.
– Приходил ваш… – Я перекатил на языке несколько слов, но ни «жених», ни «молодой человек», ни «бойфренд» как-то не вязались с тем наглым засранцем, что вломился в мой дом. Пусть и временный дом. – Приятель.
– Гэбриэл?!
Вся наша ссора испарилась. Тех пяти минут криков и взаимных обвинений словно и не было никогда. Мисс Джеймс всерьёз разволновалась и чуть не уронила чашку с заваренным кофе, а я разволновался, как бы моя кухня не превратилась в склад битой посуды. Нужно было выбирать более послушного и ловкого жильца.
– Не знаю, он не назвался.
– Чего он хотел? – Еле выговорила мисс Джеймс.
– Спрашивал, где вы. А ещё хотел забрать какие-то вещи…
– Вы отдали их?!
Я-то хотел отыграться на мисс Джеймс за испорченные дни, упрекнув во внезапных и несогласованных визитах её дружков, но не ждал такой реакции. Девушка побледнела, и даже плохой сигнал не помешал мне разглядеть испуг в её зелёных глазах.
– Нет, мисс Джеймс. Я не пустил его в квартиру, хотя он пытался проникнуть силой. Посчитал нужным сообщить вам, ведь это не моё дело. Надеюсь, я поступил правильно?
– Да, да, спасибо вам! Вы просто молодец.
– Мисс Джеймс, вы в порядке?
– Да. То есть не совсем. – Она вздохнула и прикрыла глаза. Вернулась в гостиную и плюхнулась в кресло, отчего всё заходило ходуном. – На самом деле, нет. Я совсем не в порядке.
– Может, расскажете мне, что это за парень и что он хотел забрать у вас?
– Это долгая история.
А она выглядела такой же измотанной, как и я, хотя вроде как радовалась чему-то, как только я позвонил.
– Я никуда не тороплюсь. – Соврал я.
Рядом с остывшими пельменями лежали папки по «Поп Тартс» и «Эван Уильямс», с рекламами которых я ни йоту не продвинулся. Я одёрнул себя – проблемы малознакомой девушки не должны меня касаться. Потому я годами и не заводил серьёзных отношений, чтобы не втягиваться в надуманные проблемы и не тонуть в сопливых слезах. То, что было у нас с Мэдисон или с Карен, не доходило до плаканья в жилетку. Чаще всего во время наших встреч на мне вообще не было никакой жилетки.
Но, чёрт возьми, я жил в её квартире, она – в моём доме. Как-никак, но мы были связаны. Кисло-сладким соусом и осколками жирафа.
– У вас есть что-нибудь выпить? – Вдруг спросила мисс Джеймс.
– Эм, да, бар в серванте справа от камина.
Ну вот, теперь ещё эта женщина покусится на самые ценные запасы в моём доме. Я верным спутником сопроводил её до серванта, посмотрел, как она избирательно покопалась в бутылках и на мгновение даже повеселела.
– «Эван Уильямс»! Так вы знаете этот бурбон?
Улыбающейся она мне нравилась больше, чем испуганной, поэтому я решил открыть о себе чуть больше скрытой информации.
– Да, напиток моей молодости. Я ведь жил в Лос-Анджелесе восемь лет назад.
– Вы шутите?!
– Нет, учился здесь на маркетолога. И мы пили «Эван Уильямс» чаще, чем кофе в «Старбаксе».
– Вы не против?..
Мисс Джеймс помахала бутылкой перед камерой.
– Мой бар в полном вашем распоряжении. Только не выпейте, пожалуйста, «Глен Макаллан». Это подарок отцу.
– Обещаю, что ограничусь парочкой глотков бурбона. – Она налила тёмную жидкость в бокал и снова уютно устроилась в кресле. – Хотя настроение такое… хочется набурбониться.
– Набурбониться? – Невольно хохотнул я. Эта девушка сплошь состояла из странностей, но не переставала меня веселить.
– Наглотаться бурбона так, что не смогу доползти до спальни. – Объяснила она. – Но не волнуйтесь. Завтра у меня важная встреча, поэтому я не стану. А по поводу визита Гэбриэла…
– Он обещал вернуться с полицией.
Первый глоток уже заметно расслабил плечи мисс Джеймс. Она посмотрела куда-то за пределы камеры и с грустью сказала:
– Позвоните Сид. Она с ним разберётся.
– Так вы не поделитесь со мной этой историей?
Мисс Джеймс перевела взгляд на меня и заглянула в самые недра моей души. Зелень её глаз темнела и сгущалась. Она словно хотела всё рассказать, но так и не решилась. Покачала головой, отчего её кудри подпрыгнули вверх-вниз, и тихо сказала:
– Некоторые истории мы рассказываем, а некоторые… – Она отсалютовала стаканом бурбона. – Запиваем и пытаемся забыть. До свидания, мистер Кларк.
Не успел я попрощаться, как мисс Джеймс завершила звонок. В квартире вдруг стало так тихо, что я заскучал по нашей перебранке. И только кисло-сладкий запашок разносил воспоминания о том, что наш разговор вообще состоялся.
Эмма
– Почему вы хромаете?
Уилл бережно коснулся моего локтя, когда я неудачно наступила на ту часть стопы, где зиял порез от жирафа, и ойкнула.
– Боевая травма. – Отшутилась я.
– Отбивались от енотов? – Вполне серьёзно спросил Уилл.
– Скорее, от жирафов. А что, здесь водятся еноты?
Мой спутник склонил голову, как добрый спаниель, и улыбнулся точно так же.
– В Берлингтоне кто только не водится. И еноты, и барсуки, и медведи.
Нужно не забывать закрывать двери на ночь. Похоже, в отличие от Лос-Анджелеса, налёта грабителей здесь бояться не стоит, а вот нашествия хищников – ещё как!
Ровно к десяти утра уже знакомый «бентли» подкатил к дому и мелодично поскрипел шинами по свежему снегу. Кто-то там наверху решил засыпать этот городок белой крошкой и скрыть его от постороннего мира. На этот раз Уилл не сигналил – к назначенному времени я уже подготовилась и вышла на крыльцо при полном параде, пусть и скромном. Всё те де джинсы и тёплые ботинки, разве что свитер я сменила на кашемировый джемпер и волосы успела уложить во что-то более презентабельное, нежели вчерашнее гнездо кукушки.
Проспать я не боялась, потому что полночи провалялась без сна. Вечер в компании «Эвана Уильямса» притупил чувства, но не усыпил их окончательно. Обещание мистеру Кларку я сдержала – его бесценный «Гленн Макаллан» остался невредим. Ни капли не исчезло – бурбониться до беспамятства я всё же не стала. Смочила рецепторы и успокоила нервы, после чего бутылка «Эвана» вновь отправилась на своё законное место в бар, а я на своё – в исцарапанное кресло у камина, который получилось разжечь с четвёртой попытки.
Наблюдение за танцем огня успокаивало сильнее алкогольных паров. Я всегда искала утешения в рисовании, но без полного набора инструментов не хотелось даже начинать, и я погрузилась в ленивое прозябание до самой ночи. Наспех поужинав остатками вчерашней еды, что Бетти так любезно привезла вместе с одеждой дочери, я рано отправилась наверх, но так и не уснула.
Угрозы Гэбриэла меня напугали, а ссора с мистером Кларком испортила боевой настрой окончательно. Я украла картины из «Арт Бертье» и несколько дней скрывала их в своей квартире. На этот раз мистер Кларк отстоял их, но в следующий Гэбриэл и правда может заявиться с подмогой в лице двух полицейских и потребовать вернуть его законное имущество. Меня объявят в розыск по всем штатам – уж Гэбриэл позаботится о том, чтобы отплатить мне за эту выходку сполна.
Да уж, бабуля Эльма и родители глядели на меня с небес и не могли глазам своим поверить – их драгоценная дочка и внучка сбилась с пути и нажила себе проблемы с законом. Но судебное разбирательство или даже тюремный срок пугали меня не так сильно, как риск потерять картины. Любому родителю невыносимо расставаться с тем, кого произвёл на свет. А мои картины – мои дети.
Когда я подписывала договор с Гэбриэлом о том, что буду выставляться в его галерее и забирать себе лишь процент с продаж, я не просто продала своё право на эти картины, но и душу дьяволу. Он – демон перекрёстка, что сладкими уговорами заманил меня в невыгодную ловушку. Хотя два года назад у меня не было особого выбора. Или остаться «на улице», или довольствоваться крохами в надежде однажды стать великой художницей. И только Гэбриэл Бертье мог мне в этом помочь. До тех пор, пока не перестал помогать.
Уилл снова сам сел за руль, устроив водителю длительные выходные. Как только я забралась к нему в машину, Гэбриэл тут же куда-то исчез. С некоторыми людьми заведомо хорошо и спокойно просто находиться рядом. Бабушка Эльма была такой. Мир могла проглотить бездна, но я бы даже не заметила этого, если бабушка садилась на кровать в моих ногах, гладила меня по спине и напевала свои убаюкивающие колыбельные. Этой ночью мне очень не хватало её прикосновений и голоса. Больше некому было спеть мне «Спи, моя радость».
В «Марвело» с лёгкостью заблудился бы даже кто-то более находчивый, чем я со своим топографическим умением блуждать в трёх соснах. Для каждого на этой планете найдётся свой земной рай. Для художников и любителей попачкать руки в красках и грифеле таким местом оказалась художественная лавка на Лейк-стрит. Симпатичная улочка сразу напротив озера Шамплейн и парка Уотерфронт. Было что-то сказочное в том, как принарядились ели и сосны в белые шубы, и как завидовали их одеянию голые канадские клёны и высокие дубы. Как же здесь красиво летом – и представить страшно!
Лавка удобно устроилась на первом этаже невысокого жилого дома, прямо напротив кафе быстрого питания и, по иронии судьбы, студии йоги. Весь город уже украшали гирлянды и венки к Рождеству, но хозяин «Марвело» отыгрался по полной на своём магазинчике. Тот заманивал внутрь переливами огоньков на карнизах здания. У самых дверей стояла живая ёлка под два метра ростом, украшенная разномастными игрушками. Многие из них оказались ручной работы и были исписаны узорами и мордочками животных.
– Они подписаны! – Изумилась я, покрутив белый шарик со звёздами в руках. – Мисси Уолтерс, 6 лет. – Пробормотала я и оглянулась на Уилла. – Это сделал ребёнок.
– В начале каждого года мистер Дункан выставляет у входа коробку. – Принялся объяснять мой спутник. – Собирает пожертвования для детей со всего штата. Игрушки, сладости – кто что бросит по пути, пробегая мимо лавки. Сам же он обчищает витрины своего магазина, чтобы подарить детям принадлежности для творчества. К концу ноября коробка исчезает, потому что мистер Дункан расфасовывает всё добро и рассылает подарки по детским домам и онкологическим отделениям.
– Ух ты, как благородно!
– Не то слово. И в благодарность некоторые детишки дарят что-нибудь в ответ на его доброту. В основном это ёлочные игрушки. – Уилл кивнул на десятки таких же кривовато, но душевно расписанных шаров. – А ещё внутри целая стена с рисунками, сами увидите.
– Это самое потрясающее, что я когда-либо слышала. Звучит как настоящее рождественское чудо.
– Этот городок ещё не раз вас поразит. – Улыбнулся Уилл, даже не подозревая, что одна его улыбка поражает в самое сердце.
Деревянная вывеска «Марвело» играла разными цветами и так и манила поскорее войти.
– Вы сказали хозяина зовут мистер Дункан. – Припомнила я.
– Да, Клайд Дункан.
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом