– Хм, я почему-то решила, что в маленьких городках, подобных вашему, лавки носят названия своих хозяев. Довольно прелестный, но всё же стереотип.
– Вы не ошиблись. По большей части так и есть.
– Но… – Я непонимающе перевела взгляд на вывеску и снова на Уилла. Тот понял, почему в моей голове произошла нестыковка и пояснил:
– Марвело – так звали сына мистера Дункана. Он умер больше тридцати лет назад от рака крови.
– Какой ужас. – По коже пробежали мурашки от потрясения, а горло сдавило знакомыми чувствами. Я знала, какого терять самых близких. Но терять ребёнка в разы тяжелее, чем родителей.
– Потому мистер Дункан и затеял такую благотворительную акцию.
– Жаль, что коробку уже убрали. Я бы тоже хотела хоть как-то поучаствовать. – Пусть в моих карманах и не было даже десяти лишних долларов, я бы с удовольствием принесла их в жертву на такое благородное дело.
– Думаю, мы что-нибудь придумаем. – С тёплой, успокаивающей улыбкой пообещал Уилл и открыл передо мной дверь.
Внутри лавка оказалась куда просторнее, чем снаружи. Уилл послушно бродил следом за мной между стеллажами с тележкой и любопытством. Мне хотелось похватать всё, что я видела, но я лишь скромно подбирала то, что мне пригодилось бы для написания пейзажей Берлингтона. Сперва было неловко наполнять корзину – я не привыкла, чтобы за меня платил мужчина. Гэбриэл со всеми его деньгами оказался скупым кавалером, и всё, что я могла от него ждать – ужины, редкие преподношения в виде «Барбареско» и коробки конфет, и ещё более редкие дары вроде «Лабутенов».
Увидев мои колебания, Уилл укоризненно покачал головой:
– Мисс Джеймс, у нас ведь был уговор. Берите всё, что пожелаете, и не беспокойтесь о цене. Я попросил вашей помощи ,и я буду беспокоиться о таких мелочах.
Мелочах! Да в корзине уже лежало товаров почти на тысячу долларов! Набор чернографитных карандашей для создания эскизов, холсты разных размеров, пастельные и акриловые краски, а также всякие мелочи, которые могли пригодиться в работе. У мольбертов я остановилась.
– Я думала о том, что стану писать.
Уилл искренне заинтересовался.
– Ваш отец любил город. Несколько картин не смогут показать эту любовь. Теперь я поняла, почему вы хотели выделить в галерее отдельную комнату, где каждый из посетителей смог бы полюбоваться красотой Берлингтона. Оставить там частичку своей души.
– В этом и была затея.
– Мне нравится. Но тогда понадобятся мольберты и полотна разных размеров. – Я призадумалась, как это всё будет выглядеть, и мои фантазии мне очень понравились. Руки сами потянулись к нужным холстам уже без мучительного голоса совести. Уилл ведь сам сказал, что я могу брать, что угодно. И ради того, что созрело в моей голове, мне нужно было именно это.
– Уже придумали, что рисовать? – Оживился Уилл ещё больше. – Не расскажете мне?
– Вы ведь дали мне полный карт-бланш. – Просияла я, заглядывая ему в глаза. Их голубизна – частичка неба в ясную погоду. – Тогда доверьтесь мне.
– Если бы я вам не доверял, то никогда бы не пригласил в свой дом и в свой проект.
Помимо нас в магазине почти никого не было, но мистер Дункан мог не переживать за выручку. Одна наша корзина тянула на проценты за полдня продаж уж точно. Пока Уилл отправился на кассу, катя тележку так же аккуратно как свой «бентли», я замерла у тех самых рисунков детей. Целую стену длиною в две моих гостиных завесили рисунки красками, карандашами или мелками – кто чем больше любил рисовать. Где-то с боку виднелась подпись. «Тимоти, 4 года». Или «Софи Пейнтер, больница Шелберн».
Меня задушило жалостью и тоской. Кое-то из маленьких художников так напоминал меня. Сироты, оставшиеся без родительской любви. Но им не повезло куда сильнее, ведь их передали под опеку незнакомых женщин к таким же озлобленным и несчастным ребятам. У меня была бабушка Эльма, которая любила меня всей душой, В два раза сильнее, чтобы заменить любовь родителей. Чтобы я не чувствовала себя покинутой.
У всех этих детей не было бабушек Эльм. А у кого-то не было и года жизни. Но у всех них было столько смелости, силы и жажды жизни, что я невольно дала волю чувствам. Не знаю, сколько я вот так простояла у детской галереи, но Уилл успел пробить всю гору товаров и упаковать. Он осторожно тронул моё плечо, чтобы не напугать, потому что я не слышала его шагов.
– Я отвезу всё это в машину. – Он кивнул на тележку.
– Хорошо, я буду через минуту.
Пусть коробку с пожертвованиями перед входом в «Марвело» уже убрали, я решила не ждать до начала следующего года, чтобы внести свою лепту в столь доброе дело. Я была на мели, но помощь больным или обездоленным стоила последних денег в кошельке. Я выбрала стопку альбомов для рисования, наборы разноцветных карандашей, акварели и кисти разной толщины, и сгрузила всё это на прилавок перед пожилым мужчиной с печальными глазами и тремором в руках.
– Доброе утро, мисс. – Радушно поздоровался он, слегка поклонившись. Бейджик на его серой рубашке бликнул от света фонариков и привлёк моё внимание. «К. Дункан». Это и был тот самый хозяин лавки, чей сын умер много лет назад.
Я поздоровалась в ответ и не смогла больше ничего сказать, боясь ляпнуть что-то бестактное или обидное, что напомнит мужчине о трагедии, разбередит старые раны. Не упомянула, как мне жаль его сына и его самого, не похвалила за такую важную миссию, а просто протянула последние купюры из кошелька.
– Не могли бы вы положить эти вещи в свою коробку для детей?
Но мистер Дункан запротестовал:
– Не надо денег.
– Почему же? – Удивилась я. – Я хочу помочь…
– Это прекрасно! Спасибо вам за пожертвования. – Заулыбался продавец. – Но тот учтивый молодой человек с полной тележкой уже оплатил всё.
– Да, но он заплатил за тележку, а это – подарки детям.
– Вы не поняли. Мистер Максвелл заплатил наперёд за всё, что вы возьмёте для моей коробки.
Я так и застыла с купюрами в руке и с тёплым компрессом на сердце. Уилл откуда-то знал, что я не удержусь и куплю что-нибудь для деток. Надеюсь, он просто проницателен, а не умеет читать мысли. Иначе будет очень стыдно, если он начнёт читать, что я думаю о нём самом.
Джейсон
Своя рубашка всегда ближе к телу. А сегодня моя сидела на мне слишком криво, чтобы заботиться ещё и о рубашке мисс Джеймс.
Бессонная ночь, целый кофейник будоражащего «Дэд Уиш» из молотого арсенала мисс Джеймс и парочка энергетиков «Ред Булл» – адский коктейль, который я потреблял без дозировки. Он заставил мой мозг работать до четырёх утра. Но не заставил его придумать хоть что-то дельное. Я обмозговал парочку затей, но мне самому они не нравились настолько, чтобы идти с ними к Дику Бёртону. А вечером он ждал меня с полным отчётом по двум самым важным клиентам на ближайшие месяцы.
Последняя надежда на креативный отдел, но после знакомства со своей командой я понял, что креативно они умеют только отлынивать от работы. Мои подопечные в Берлингтоне выдавали блестящие мысли одну за одной. Достаточно было щёлкнуть пальцами – и вуаля. Сюжет новой рекламы для мясных подушечек «Паддис» на телевидении отработан безупречно. Броский лозунг сосисок «Морнинг Стар» засел в памяти идеальным звучанием.
Я даже соскучился по Стиву, Питу и Линде, которых лично отбирал на собеседовании и завалил отборочными испытаниями, с которыми ни один из сотрудников калифорнийского офиса и подавно бы не справился. И как работать с такой командой? Я-то думал, что в головном филиале только отборные кадры. Но за их плохую работу отдуваться придётся мне. Если я до вечера не придумаю хоть что-то более дельное по сравнению с тем, что начёркал в своей папке, то меня по голове не погладят. А может, и уволят.
Кроме рекламы я ничего не умел. Начинать сначала после восьми лет тяжкого труда? Это как сорваться в пропасть после того, как восемь лет карабкался на гору. И то, только потому что твои же соратники пообрезали тебе страховочные тросы.
Вчерашние шанхайские пельмени ничуть не потеряли вкуса – я смаковал каждую штуку, пусть они и остыли к тому моменту, как мисс Джеймс распрощалась со мной. Она была очень расстроена, но я не собирался вмешиваться в её личную жизнь. Только если та не станет влиять на мою.
По совету мисс Джеймс я написал Сид Брэберн, той самой женщине, что отыскала моё объявление в интернете и свела нас с художницей. На мою беду. Она обещала разобраться и принесла заслуженные извинения, которых я не дождался от самой виновницы.
И почему не эта уравновешенная, вежливая мисс Брэберн живёт под моей крышей? Кажется, у неё-то в жизни всё под контролем. Не успел я прислать ей сообщение с просьбой покончить с разбирательствами, которые меня совершенно не касаются, она заверила, что со всем разберётся.
Я всё улажу, мистер Кларк. Больше вас не побеспокоят, можете быть уверены.
Ещё одно очко в пользу Сид Брэберн. В ней я был уверен, как в том, что сейчас в Берлингтоне во всю валит снег. А мисс Джеймс такой уверенности не вызывала – даже кофе в шкафчиках отыскать не может!
Я отгладил лучшую из своих рубашек, надеясь, что хотя бы она сегодня поможет мне завоевать расположение Дирка Бёртона. Люк называл её счастливой – именно в ней я был, когда получил повышение до директора отдела, когда купил свой «порше» и когда подцепил самую знойную штучку в баре «Сотто». Да она ещё и разделяла мою нелюбовь к серьёзным отношениям, так что тройное попадание в яблочко. Этой рубашке от «Маркс и Спенсер» уже пора бы отойти на покой – своё она отслужила сполна, да и я мог позволить себе целую вешалку таких. Но рука не поднималась выкинуть удачу в мусорку. Может, это окажется самым гениальным решением в моей жизни.
«Убер» прислал уведомление, что чёрный «форд» подъедет через пару минут. На всякий случай я собирался выехать пораньше, если пробки настигнут меня по пути. Ещё одного опоздания мне не простит ни Дирк Бёртон, ни совесть. Но когда я спустился, никакого чёрного «форда» не было и в помине.
– Вот дьявол. – Тихо выругался я, доставая телефон, чтобы проверить, ничего ли я не перепутал.
– Ты ошибся, парень. – Прогремел насмешливый голос за спиной, и на экран упала длинная тень. – Это не дьявол. А всего лишь мы.
«Мы» в лице двух громадин – на полголовы выше меня ростом и в половину шире меня в плечах и других мышцах – возникли из ниоткуда и обступили с разных боков. Меня застали врасплох, и меня хватило лишь на то, чтобы недоумённо пялиться на них.
– Вы что-то хотели?
– Не мы. – Сказал тот, что повыше и понахальнее. На его лысине отплясывали блики утреннего солнца. – А вот мистер Бертье кое-что хотел.
– Мистер Бертье? Вы ошиблись. – Примирительно отступил я. – Я не знаю никого с таким именем.
– А он тебя очень даже знает.
– Послушайте, ребята. У меня нет ни времени, ни желания играть в ваши игры.
– Никто и не играет. Мы просто по-тихому заберём кое-что из твоей квартиры и всё.
Тогда-то до меня всё дошло.
– А, этот мистер Бертье!
Парень из комода. Парень из коридора, который ломился в мою квартиру – вернее в квартиру мисс Джеймс. Не получив своё, он всё же исполнил свою угрозу. Вот только прислал не полицию, а двух головорезов, полагая, что меня напугают если не их толстые шеи, то надутые бицепсы. Но пугала меня перспектива вылететь с работы, так что я развернулся и бросил:
– Я уже говорил ему, что не могу отдать то, что мне не принадлежит. Всего доброго, господа!
Два шага в сторону, и моя рука загорелась пекучим пламенем. Мощные пальцы схватили меня и развернули с силой локомотива, на скорости врезавшегося в заставу.
– Мы не договорили.
– Руки убери, придурок. – Озлобился я. В придачу с квартирой не шло никаких громил и лишних проблем, однако я их нашёл на свою задницу.
– Мы ведь пытались по-хорошему. – Выдавил улыбочку лысый детина, но вышел кровожадный оскал. – Если хочешь уйти подобру-поздорову, то ты поднимешься с нами в эту чёртову квартиру и отдашь то, что нам нужно.
Да что такого хранилось в этой действительно чёртовой квартире, что за этим охотились все, кому не лень? Я старался избегать потасовок, но при случае за честь свою постоять не отказывался, потому надулся и отпихнул обидчика. Тот не ожидал отпора и отшатнулся, тогда другой пришёл ему на выручку. Схватил меня за ворот рубашки и со всей мочи ударил спиной о стену дома. В позвоночник впилось ребро выступающей филёнки. Телефон выскользнул из рук и попрыгал по тротуару, сбегая от неприятностей куда подальше.
– Похоже, ты не понимаешь с первого раза, парень. – Процедил сквозь зубы мой уязвлённый лысый приятель. На помощь мне никто не торопился. И почему в самом густонаселённом городе все исчезают, когда так нужны? – У тебя нет выбора. Или ты делаешь так, как мы говорим, или…
– Или что? – Злости во мне скопилось больше, чем страха. – Поколотите меня?
– Была такая мыслишка.
– Передайте своему боссу, чтобы разбирался с мисс Джеймс, а не со мной. Я понятия не имею, что ему нужно.
– Зато мы имеем. – Елейно улыбнулся лысый, дыхнув мне удушливым парфюмом прямо в лицо. – Ты же просто дашь нам ключик от квартиры и постоишь за дверью, пока мы всё не провернём.
– Сильно в этом сомневаюсь.
– Ну, ключи мы возьмём в любом случае. – Безразлично пожал он плечами, показывая, что выбор мой невелик. – Или добровольно. Или с парочкой сломанных рёбер.
Я не смельчак и не герой. Эти двое заставили меня поволноваться. В конце концов, перевес был в их пользу, как количеством, так и силой. Да и дрался я всего дважды. В старшей школе, когда разбил нос ухажёру Вики, когда тот бросил её прямо перед выпускным. И в первом классе, когда Брайан Колдерман отобрал мой контейнер с обедом. Драки с Люком не в счёт – все братья время от времени мутузят друг друга по поводу и без.
Но сейчас выбор мой был и правду невелик. Или ответить грубостью на грубость, или поджать хвост и позволить парню из комода обидеть мисс Джеймс. Не то чтобы я к ней воспылал симпатией, просто никто не в праве обижать женщин и вламываться к ним в дом. Тем более, что теперь это был мой дом.
Почувствовав адреналин в крови, я всё же умудрился выдавить ответную улыбку и повторил слово в слово:
– Сильно в этом сомневаюсь.
Эти двое не ожидали, что хиляк вроде меня умеет держать удар. Первый пришёлся на скулу молчаливого типа, сжимающего мой воротник. С глухим звуком мой кулак запечатлел своё почтение на его левой скуле. Дикая боль в костяшках лишь раззадорила меня. А боль в скуле – раззадорила их.
С весьма недобрыми словами они оба кинулись на меня, как дворовые псы на заблудшего домашнего пуделя. Я пытался уворачиваться, но ловкость моя была на уровне сонного ленивца, а не Джета Ли. Я не видел ни одного замаха, зато прекрасно их чувствовал. Удар в левую бровь, колено под мой дых, локоть под ребро. Меня стукнули раз шесть, когда я ответил лишь единожды.
Моё тело никогда так не болело, даже когда я плашмя упал с дерева в восемь лет. Послышался треск моей рубашки – эти уроды оторвали рукав. Ткань осталась болтаться бесформенным парусом, я уже почти валялся на земле, когда услышал:
– Эй, отойдите от него!
Я согнулся пополам, прикрывая самое ценное от ботинок этих каратистов. Окрик их не спугнул, а вот топот бегущих ног заставил отстать.
– Я вызвал полицию!
– Чёрт, Бенни! – Сказал кто-то из них, похоже, лысый.
– Пора сваливать.
Сильные руки приподняли мою голову и шепнули с такой злобой, от которой цветы в горшках бы завяли:
– Мы ещё не закончили, парень.
Они исчезли так же быстро, как появились, хотя назвать их незаметными язык не поворачивался. Каждая клеточка моего тела ныла и пульсировала. Досадой даже больше, чем болью. Я даже не сумел постоять за себя как следует. Надо чаще бывать в тренажёрном зале и пореже в офисе после шести.
– Вы в порядке? – Обеспокоенный голос возник над головой.
Разогнувшись, я увидел парня моложе себя. В кедах, шортах и полном недоумении. Он протянул ко мне руки, чтобы помочь разогнуться, точно я старик с радикулитом на последнем издыхании. Но выпендриваться и притвориться живчиком не получалось. От резкого выпрямления в глазах потемнело, и я опёрся о плечо своего спасителя. За его спиной виднелся чёрный «форд».
– Так вы моё такси! – Неуместно весело заметил я.
– Простите, немного опоздал.
– Нет, приятель. – Я похлопал его по плечу в качестве благодарности. – Ты как раз вовремя.
Эмма
После лавки мистера Дункана Уилл устроил мне быструю экскурсию по самым примечательным местам. Знакомил с городом и заодно помогал присматривать локации, достойные галереи имени Хьюго Максвелла.
