Я смотрела на запыленный сапог и очень хотела, чтобы это был просто мираж. Но нет. Даже моргнув пять раз, я все равно видела его. Слишком четко, для того чтобы могло просто показаться.
– Какие вихри тебя сюда принесли? Не мог сдохнуть, где-то еще? – в сердце поднималась злость. Утром придется вызывать коронера. Даже если сейчас просто бросить его на этом месте, даже если лешоры распотрошат тело, оставив одни ошметки, такое дело не утаить. Да и не стоит. Мало ли какие последствия могут быть у произошедшего, и кто виновен в появлении этого подарка.
Ханва резко отступила, тихо, жалобно завыв, когда один сапог слабо дернулся. Я выругалась, припомнив весь арсенал слов, что были в обиходе не в самых культурных заведениях городка. Живой. Какая радость-то неимоверная. Теперь казалось, что труп не такая уж плохая новость. Куда более приятная, чем полуживой незнакомец.
– Бросить бы тебя здесь, да и забыть до завтра, – в сердцах пробормотала я, заставляя ханву сделать еще пару шагов. Почему-то этот мужчина, которого я почти не видела среди камней, пугал мою ящерицу.
Меня остановил тихий стон. Чтобы посмотреть на несчастного теперь, нужно было обернуться, а этого ой как не хотелось делать! И все же, я не настолько очерствела в этих диких землях, чтобы и правда бросить человека на произвол судьбы. О разбойничьих бандах сообщений не было, так что, придержав поводья, я все же спустилась с седла. Тяжело, немного неуклюже после долгого дня, но решительно.
– Ох, пожалеешь ты об этом, Рина. Как пить дать, пожалеешь, – проверив ружье, я осторожно подошла к незваному гостю на своей земле, высветив его лицо и фигуру фонарем. Среагировав на свет, мужчина тихо застонал, но так и не открыл глаза.
Запыленный, бородатый, в кожаной куртке и таких же штанах, характерных для старателей. На груди, придерживаемый одной рукой – лазерный пистолет, довольно простой, но действенный. Из своего положения я не видела, сколько там осталось зарядов, да и не до того было. С полей, довольно близко, раздался вой лешоров. Кажется, пока я мучилась спорами с совестью, ветер переменился. И не в мою пользу.
– Сдался ты мне, – не отключая, только щелкнув предохранителем, я быстро перекинула ружье через плечо и нагнулась над мужчиной, проверяя пульс. Несмотря на бессознательное состояние, жилка на шее билась исправно и сильно. Видимых ран сразу найти не удалось, а времени на поиски особо и не было. Сердце колотилось в груди, как бешеное, разгоняя адреналин.
– Надеюсь, у тебя крепкая голова, потому что иначе мне просто не вытянуть…
Пришлось ухватить великана за ноги, вытягивая из расселины между камней, а мужчина, и правда, оказался чертовский тяжелым и высоким. Кажется, он туда забился перед тем, как потерять сознание, что было, конечно, на руку ему, но совсем не помогало мне. Не знаю, сколько времени потребовало от меня это действо, но после того как пришлось почти так же тащить раненого бычка (я невольно фыркнула: бычков у меня сегодня было два), эти упражнения оказались совсем непростыми.
Вытерев пот рукавом, чувствуя, как пыль въедается в кожу вместе с солью, я с тревогой посмотрела на ханву. Забросить эту бессознательную тушу на спину ящерицы казалось почти нереальным.
– Есть шанс, что тебя все же сегодня сожрут, великан, – тихо заметила я, привалившись к боку ханвы.
– Нет, – голос хриплый, переходящий в кашель, заставил сердце рухнуть в пятки. – По-мги…
– Да я и так изо всех сил помогаю! – от неожиданности и испуга хотелось кричать. Вмиг ослабевшие пальцы выпустили ногу, и та неожиданно громко стукнулась о землю. В ответ раздался мученический стон.
– Ну, извини! – резко и обвинительно вспылила я, нервным движением вытирая ладони о юбку. Теперь и речи быть не могло о том, чтобы оставить мужика умирать. Совесть потом мне спать ночами не даст, а я и так не слишком балована этим.
**
Пришлось, озираясь по сторонам, тянуть ханву ближе, несмотря на то что ящерица упиралась как могла. Велев умному животному стоять на месте, я вернулась к раненому и попыталась его приподнять уже за плечи, чтобы перевалить на спину ездовой зверюги. Только сил хватило только на то, чтобы оторвать от земли голову и плечи. Мужчина оказался тяжелым, как двигатель от шаттла.
– Да чтоб тебе пусто было! Где ты так хорошо питаешься на этой планете? – я рычала сквозь зубы, понимая, что время работает против нас. Парень, видно, опять потерял сознание. Где-то вдали выли лешоры. В седельной сумке слабо вибрировал приемник, нервируя еще больше.
Я просто не знала, что делать и за что браться в первую очередь.
Отступив на пару шагов, осмотрелась, тяжело дыша. Нужно было ускориться, если я не собиралась заночевать прямо здесь, в столь милой компании.
– Так, без обид, парень.
Отвязав чалого от седла ханвы, я с трудом пропустила свободный конец веревки подмышками у раненого, закрепив на вытянутых запястьях. Так мы поднимали кабанчиков, если удавалось добыть дичь на охоте. Этому же придется проехаться лицом по боку ханвы, и наутро будут страшно болеть руки, но, в моем понимании, это – наименьшая из его нынешних проблем.
Перекинув веревку так, чтобы мужика затянуло на чешуйчатую спину, я медленно потянула бычка вперед. Привязанная к рогам веревка зазвенела. С невидимого мне бока ящерицы донесся мучительный стон.
– Прости, мужик. Либо так, либо ты станешь ужином. Тпру! – ханва дернулась, не понимая, что с ней происходит и почему вес так странно тянет на один бок, но послушно замерла после окрика. С бычком же дело шло хуже. Тот упирался на каждом шагу. – Давай, не тормози.
Над седлом, словно изломанные палки, появились руки мужчины, связанные мной у запястий. Я опять выругалась. Пока тунк тянул веревку, тело повернула спиной к ханве, а это совсем плохо. Заставив бычка остановиться, я метнулась к ящерице. Перевернуть мужичка на весу было немногим проще, чем поднять с земли самой, но все же реально. А дальше по мелочи.
Когда ранений, бессознательный мужик оказался перекинутым через спину ящерицы, я едва стояла на ногах. День и без этого приключения был веселым.
Веревку, которую я обвязала вокруг ребер мужчины, пришлось срезать. Времени на то, чтобы развязать все узлы, уже не было. Холодящий душу вой раздавался все ближе, наводя панику не только на животных, но и на меня.
Привязав тунка укороченной веревкой к седлу, я в последний раз осмотрела место и вздрогнула. Среди камней оранжевыми огнями светилось дорогущее ружье. Такого я в городе ни у кого не видала. Да оно одно стоило дороже, чем все мое стадо!
Метнувшись, словно за мной гнались демоны, я вытянула из расселины между камней еще и небольшую сумку. Полупустую, но добротную. Запихнув ее к своим вещам, перекинув ружье через плечо, убедившись, что оно не выстрелит, я с трудом забралась в седло.
– Погнали, девочка! – треснув ханву пятками, прикусила губу. Сидеть, придерживая одной рукой тяжеленного мужика, перекинутого впереди, было крайне неудобно. Позади возмущенно и испуганно выл тунк. Но мы двигались вперед. Туда, где неяркими огнями безопасности светилась ранчо.
Глава 3
– Мама, что за дела! – Кристоф стоял на веранде, держа фонарь. Возмущенный вопль я услышала еще на внутреннем кольце ограды.
– Почему не спишь? – соскальзывая с седла, попыталась строго спросить я, но сил на воспитание не было никаких.
– Смеешься, да? Это кто? – сын поднял фонарь выше, осматривая пыльные мужские штаны.
– Раненый. Надо в сарай определить. И позови Мальетту. Пусть возьмет аптечку и ко мне.
Сын поджал губы совсем не свойственным ребенку манером, но в этом так явно прослеживались привычки Мальетты, что я чуть улыбнулась. Жизнь такой небольшой компанией имела свои особенности, но мне хотелось надеться, что сын перенимает у нас не только вот такие ужимки, но и полезные навыки. По крайней мере, мы обе очень старались.
С минуту посмотрев на меня, словно от этого взгляда нежданная ночная находка, что покоилась на спине ханвы, могла просто исчезнуть, Кристоф, наконец, кивнул и скрылся за скрипнувшей дверью. Внутри послышался шум и ворчание Мальетты.
Сарай был совсем рядом, но ноги едва двигались. Хотелось упасть там, где стояла, но дел было слишком много. И все, как одно, срочные и неотложные. С тихим жужжанием и бледным голубым свечением включился контур ограды, и я порадовалась, что у меня такой умный сын. Я совсем забыла об этом, а он уже сделал. Уже одной задачей меньше.
Дотянув ханву до сарая, я первым делом отвязала бычка, не без труда пропихнув его мохнатый зад в один из свободных загонов. Раненому, ему нечего было делать среди остальных. И сам будет будоражить стадо, и остальные тунки будут тянуть любопытные носы к поврежденной лапе, пытаясь зализать ее длинными шершавыми языками. Распахнутые мной ворота закрылись, и в помещении вспыхнул яркий искусственный свет.
– Что у тебя? – пожилая женщина тащила большой ящик с медикаментами, оглядываясь внимательно.
– Чалый поранил ногу, – устало отозвалась я, продолжая тянуть ханву в дальнюю часть помещения, где находились стойла для ездовых ящеров.
Мальетта понятливо кивнула, заходя в загон.
– А это что за труп?
– Если бы. Живой, – устало скривилась я.
– Ранен?
– Не вижу пока. Может, просто пришибленный.
Остановив ханву у тюков с сеном, я толкнула мужика в спину, чтобы тот съехал с седла. Ханву нужно было расседлать. Она отработала свою смену, как полагается, и заслужила отдых.
– Помочь? – голос Мальетты звучал глухо. Женщина первым делом принялась за бычка, не сильно беспокоясь о привезенном мной мужчине. Все верно. Скот важнее всего.
– Потом нужно будет. С ханвой-то я справлюсь.
Утомленная ящерица, стоило стянуть с нее седло и сумки, тут же плюхнулась на спину в своем загоне. От долгой езды шкура под потником наверняка зудела, а двойная ноша никому не могла поднять настроение. Особенно в конце дня.
– Бычок будет в порядке, – Мальетта, вытирая руки куском тряпки, когда-то бывшей простыней, появилась рядом, поглядывая на ханву, ерзающую на спине. – Обработать нужно бы.
– Сейчас она не дастся, сама знаешь. Пока не почешется, как следует, на лапы не поднять. Давай посмотрим, что с этим.
– Где только взяла, – женщина, как я и все жители окрестных ферм, не любила чужаков.
Нормальные люди ездят в город либо на маршрутных шаттлах, либо добираются большими группами, а не поодиночке шляются через чужие территории. Не так уж дружелюбна эта планетка, чтобы позволить себе подобную беспечность. И бессознательное тело – как лучшая тому демонстрация. Ни дорогое ружье не помогло, ни короткий ствол. Чудо, что живой. Никак сама судьба меня мимо тех камней тянула, чтобы жизнь этому несчастному спасти.
– У реки, чуть ниже по течению валялся, – ответила я на вопрос, который этого вовсе и не требовал.
– Уж больно ты сердешная, мисси.
– Может оно к добру. Не бросать же было, – мне вдруг стало немного стыдно за свою доброту, словно я сделала что-то плохое, а не спасла человека от стаи голодных лешоров.
– Как же, к добру. Кто тебе помог на этой планете? А? Много таких было? А вдруг что случись? На кого тогда меня с мальчонкой оставишь? Ты не смотри, что он как взрослый говорит. Мал еще. Нет, мисси, о себе думать надо. Помоги мне его уложить да иди, умывайся. Кристоф уже два часа в окно смотрит, все глаза проглядел. Побудь матерью.
– Спасибо, Мальетта.
– Да-да, – женщина отмахнулась от моих слов. Уперев руки в бока, она смотрела на бородатого мужчину, что лежал на тюках соломы. Что-то решив, Мальетта отошла в угол, зачерпнула воды и взяла пару чистых тряпок, что всегда были на полках. Прежде чем как-то помочь, нужно было попытаться отыскать рану и обработать. Лекарства тоже удовольствие недешевое, а предупредить заражение куда проще, чем потом лечить.
– Ты справишься? Он довольно тяжелый, – я обернулась от двери, глядя на то, как моя бессменная помощница, приподняв мужчину за плечи, стягивает с него куртку и отбрасывает в сторону, в угол.
– Иди уже. И не таких ворочала.
Прихватив и свое, и найденное оружие, я вышла из ангара. Даже если мужчина и очнется поутру, встать вряд ли сможет. Но оставлять ему ружье я не собиралась. С таким и безногий беды наделать может, не только крепкий мужик с полным набором конечностей, что предполагались эволюцией. Нет, оружие ему точно здесь ни к чему. А может, я и вовсе возьму его как плату за спасение. Как высоко он ценит свою жизнь?
**
Мокрая тряпка царапала кожу. Песок набился даже под белье, но искупаться сейчас не получилось бы при всем желании, так что приходилось мыться так, почти в тазу, поливая на себя из кувшина. Стоя на деревянной решетке, через которую в слив убегала вода, я с тоской посмотрела на неработающий душ. Мне бы хватило пяти минут сильного потока, чтобы смыть с себя этот день со всеми его неприятностями. Но чего нет, того нет.
Мальетта еще не вернулась, а Кристоф, в который раз грел ужин, тихо ругаясь под нос. Я видела, что сын очень переживал, дожидаясь, и мне было стыдно. В который раз. Мальетта права, так нельзя. Дети не должны делать взрослую работу и мучиться переживаниями, вернется мать домой или ее сожрут дикие звери.
Но разве же я так планировала? Когда мы получили возможность улететь сюда, когда моя заявка прошла отбор, все было иначе. Мы были полной семьей, с приличными подъемными и грандиозными планами. Кто знал, что мой муж так необдуманно инвестирует большую часть средств по прилете. Шахты? Да, чтобы найти хорошую, крепкую жилу, надо, кроме везения, иметь хоть каплю прозорливости. И знаний.
И я уж точно не рассчитывала на то, что в одной из этих проклятых шахт его и засыплет, сделав меня вдовой. Так несвоевременно. Впрочем, происходит ли подобное вовремя хоть где-то?
Рассердившись на себя, на мужа, я стала сильнее тереть плечи мокрой тряпкой, стараясь хоть немного вернуть ощущение чистоты телу. Эта планета слишком сурова для двух женщин и ребенка, живущих без поддержки. Но я не собираюсь сдаваться. У меня нет вариантов.
– Ма, еда на столе, – в деревянную дверь уборной-прачечной-хозяйской постучал сын.
– Иду, – откинув тряпку, тихо отозвалась. Взявшись опять за кувшин, стараясь не сильно плескать, вылила себе на голову теплую воду. Зафыркала. Насос сломался пару дней назад, и теперь приходилось таскать воду из кухни, что было крайне неудобно. Хорошо хоть скважина сразу под домом, и нет нужды шастать во двор. Слабое утешение, но уж как есть.
Пока лишних денег не было, и я даже не успела посмотреть, что там с насосом произошло на самом деле. Только предчувствие говорило, что, как всегда, в результате выйдет весьма прилично по деньгам. На этой планете не было дешевого ремонта, если его невозможно сделать гвоздями, молотком и собственными руками.
Натянув застиранную, но все еще мягкую пижаму, я порадовалась ощущению уюта. Такая простая вещь, а какой мгновенный эффект. Получше косметических салонов Капитолии будет. Обернув волосы полотенцем, собрала грязную одежду в корзину. Завтра почищу юбку с курткой, и можно еще ходить. Там только пыль. А вот кофта, тонкая и легкая, почти насквозь пропиталась потом и кое-где темнела желтыми пятнами. Ее придется застирывать или того хуже, кипятить. Остались только простые стиральные таблетки, а ими такое не убрать.
– Ты куда? – сын подозрительно дернулся из-за стола, заметив, что я прохожу мимо, а не сажусь на свое место ужинать.
– Выставлю одежду в передней. Пылью воняет.
– Повесить? – Кристоф привстал, закрывая зевок рукой.
– Нет, завтра разберемся.
Я уж точно не была готова сегодня возиться с этим. Довольно. И так ночь перевалила за середину, а утренних дел никто не отменял.
– Иди, ложись. Я сегодня из дома не выйду больше. Обещаю.
– Я с тобой посижу, – сын отчаянно зевал, с трудом держа глаза открытыми, но упрямо сопротивлялся.
– Бегом в кровать, – я подхватила со стола кухонное полотенце, шутливо замахиваясь снизу, подгоняя к постели, что пряталась в нише за плотной занавеской.
Рассмеявшись, расслабившись и, кажется, поверив, что все в порядке, сын забрался в постель, кутаясь в одеяло по самый нос.
– Полежишь потом со мной? – уже с закрытыми глазами, почти что проглатывая в зевке подушку, спросил Кристоф.
– Конечно, – я взялась за штору, намереваясь занавесить нишу, чтобы свет не мешал ребенку, но темные глаза на миг распахнулись, борясь со сном.
– Не закрывай! Я хочу видеть тебя…
– Я немного, чтобы свет отсечь, – подтягивая штору на треть, пообещала почти уснувшему сыну. Ответом мне стало удовлетворенное сопение.
**
Горячая еда и молоко согревали нутро, почему-то делая тело невыносимо тяжелым. День все же оказался напряженным, несмотря на то что все закончилось благополучно.
Я распустила полотенце с волос, позволяя им просохнуть окончательно, и теперь едва сидела за столом, медленно работая челюстью. Двигаться не хотелось.
Уличная дверь отворилась с тихим скрипом. Затем раздался щелчок и над окном вспыхнул красный маленький огонек. Все дома. Мальетта включила систему защиты. Невесть какая, но все же рабочая. А я бы, кажется, сегодня о ней и не вспомнила. Хорошо, что судьба когда-то свела нас вместе с этой спокойно женщиной.
Стук стягиваемых сапог в передней, скрип ящика с медикаментами, поставленного на полку. Звук открываемой двери уже в большую комнату, что служила и столовой, и гостиной, и частично спальней.
– Ну что там? – с трудом соображая, спросила я. Потерев кулачками глаза, попыталась хоть немного взбодриться, но мозг отказывался реагировать даже на такие простые внешние раздражители и стимуляторы.
– Выживет, – хмуро отозвалась пожилая, но еще крепкая женщина с темной кожей, вытирая умытое тут же лицо. Руки с четверкой толстоватых пальцев растянули полосатое, выбеленное множеством стирок полотенце, повесив на ручку кулинарного шкафа.
– Я про чалого, а не про этого… – мне не было совестно, что мужчина меня интересует меньше, чем бычок. От его присутствия ферме только неприятности, а тунк – это будущее. Куда более ценное, чем чужак, подвернувшийся по дороге.
– А, чалый в порядке. Поел и спать. Даже не укол не среагировал почти. Думаю, и воспаления не будет, ты его быстро нашла.
– Вот и хорошо, – я широко зевнула, поглядывая на полупустую тарелку. Вопрос доесть или просто уйти спать, был весьма серьезным, и принять решение я никак не могла. Не хватало сил.
– Иди уже, – Мальетта подтолкнула ближе кружку с молоком, отбирая ложку и тарелку. – На ногах не стоишь.
– Еще надо шерифу написать. Чтоб утром приехал да посмотрел, что за найденыш у нас появился. Или коронера прислал.
