–С ума сойти!
–Принести?
–Спасибо, может быть, позже.
Даниэль вежливо улыбнулся и вновь скрылся в помещении.
–Владелец? – спросила Анна. – Вид хозяйский.
–Даниэль Кузинье. Вообще-то салон принадлежит его жене, мадам Кузинье. Он – скорее при ней.
–Он сам обслуживает посетителей?
–Ну да. Есть еще сменная официантка, которая принимала у нас заказ.
–У нас владелец нипочем не стал бы сам обслуживать. Нанял бы официантку или даже двух…
–И еще бармена. И, конечно, уборщицу-таджичку, потому что не будут же бармен и официанты мыть туалет. Всем им он бы стал зажимать зарплату, бармен и официанты принялись бы воровать, а таджичка – разводить грязь. В результате заведение закрылось бы через полгода из-за убытков, не заплатив положенной аренды. А называлось бы оно «Элит».
–Или «Версаль»,– улыбаясь, добавила Анна.– «Версаль» у нас тоже очень популярен.
–Март – мой любимый месяц. В апреле тут гораздо хуже, дожди. Январь тут тоже хорош, но прохладнее. Летом аборигены устают от жары и туристов, а зимой и весной они очень милы: оживают, наряжаются. Ярмарки, фестивали, концерты, – празднично.
–Ты что-нибудь читаешь?
–О, много! Раньше не хватало времени, зато последние годы наверстывал с жадностью.
–Философию?
–Не для моего ума. Не понимаю абстракций,– скучно, холодно. В основном, историю.
–Русскую?
–Русскую в первую очередь.
–И какое впечатление?
–Слишком много зверства. Гордые красивые страницы тоже есть, но как их мало! Мне хотелось понять, как мы оказались в такой яме.
–И как же мы в ней оказались?
–Ну, если в двух словах, то мы из нее и не вылезали. Как свалились в нее тысячу с лишним лет назад, так и сидим. Начали с рабства у полукочевых хазарских орд, а заканчиваем сырьевым придатком Китая. Ничего достойного, по большому счету, не изобрели, кроме мата. Тысячу лет распродавали свои природные ресурсы, вырубали леса, уничтожали зверье, поганили землю. Убивали друг друга, обманывали, продавали. Вот, собственно, общий смысл нашей героической истории. Грустно и больно.
–Но ведь сколько нам приходилось защищаться! На нас нападали!
–Никакие враги не причинили нам столько зла, сколько мы сами. Давай сменим тему.
–Давай. Русскую – на русскую. С кем в прошлом году ты здесь подрался?
–Да ни с кем я не дрался! Это все Ваня придумывает. Французы – известные фантазеры.
–Попробуем иначе,– улыбнулась она.– Расскажи, с кем ты не дрался?
–Да нечего рассказывать…
У Анны зазвонил телефон.
–Да. Добрый вечер, – в ее круглых глазах отразилось веселое недоумение. – Действительно не ожидала… Спасибо за приглашение, сейчас узнаю.
–Это – Ляля,– пояснила она Норову. – Она спрашивает, не хотим ли мы вместе пообедать. Они заказали стол в каком-то ресторане поблизости.
Норов решительно замотал головой.
–Прошу прощения, но сегодня, наверное, не получится. Мне тоже жаль. В другой раз – обязательно. Что? Ой, даже не знаю. Секунду. Мы где находимся? – обратилась она к Норову.
–В Ля Рок.
–Мы в Ля-Рок,– повторила Анна в трубку.– О, чудесное место, тихое, красивое. Сидим в кафе на площади. Народу мало, тепло, солнце… профитон, как говорят французы. Хочу сказать, наслаждаемся жизнью. Во множественном числе первого лица. Спасибо. Вам тоже – хорошо провести время. Потом расскажете.
–Только обедов с ними не хватало!– добродушно проворчал Норов, когда она закончила разговор.– Для того я сбегаю из России, чтобы здесь коротать время с Лялей и пузатым чиновником Вовой.
–Она младше меня почти в два раза и называет меня на «ты», а мне неловко отвечать ей тем же,– с улыбкой посетовала Анна.– Не могу себя заставить, стараюсь избегать обращений.
–Забудь о них. Надеюсь, мы их больше не увидим.
–Уже забыла. Так как ты оказался в полиции?
–Ну вот, опять! Кстати, не в полиции, а в жандармерии…
–Пусть в жандармерии.
–Да глупая история… Возвращался я как-то домой в прошлом году весной из соседнего городишки. Сворачиваю на кольцо, а скорость у меня, надо сказать, была приличная, километров под восемьдесят. Прямо на въезде – поперек дороги стоит машина, а в ней интересная дама, из тех, которые любят припарковаться в самом подходящем месте. Тачка, между прочим, модная, купе, то есть, сразу понятно, что гражданке позволено больше, чем всякой деревенщине, вроде меня, который рассекает на драндулете. Перед тачкой, изящно отклячив зад в черных кожаных штанах, расположился некий… ну, как его назвать приличным словом?… Ладно, пусть будет байкер, а рядом торчит его мотоцикл. Парень наклонился к дамочкиному окошку в позе, оскорбляющей эстетические чувства каждого проезжающего, и премило с ней любезничает. Объехать их очень трудно. Я чуть не вылетел на обочину. Притормозил, посигналил. Они перестали болтать, обернулись, смотрят. Опускаю стекло, спрашиваю: ребята, может быть, вы куда-нибудь сдвинетесь? Красавец тянет мне в ответ средний палец, представляешь? Типа, отсоси. Что прикажешь мне делать? Отсосать? Я аккуратно паркуюсь, вылезаю, подхожу. Он повыше меня сантиметров на пятнадцать, лет сорока, брюнет, подтянутый, смазливый, дерзкий, в общем, французский француз. Из Франции. Мне, между нами, такие даже нравятся, только не в жизни, а во французских кино, там у них и впрямь все отсасывают. Шлем он при этом подмышкой держит!
–По-твоему, это особая наглость?
–Особая глупость! Нарывается, а у самого руки заняты!
–И ты его ударил?!
–А ты бы не ударила?
–Нет, конечно!
–Ну ты кремень! А я, грешник, не выдержал соблазна. Шмякнул разок с правой, не так, чтобы очень сильно, но доходчиво. У него коленки подогнулись, он сразу поскучнел, шлем обронил и присел на асфальт возле дамочкиной тачки. Она взвизгнула в ужасе, рот раскрыла, уставилась на меня и молчит. Не знает, на помощь звать или под сиденье прятаться от такого бандита. Красивая, к слову, девушка. Я вежливо приношу ей извинения за то, что пришлось прервать их беседу, выражаю надежду, что ее друг скоро очухается, желаю приятного вечера и отбываю. Доезжаю до своего поворота к дому, а там – батюшки-светы! Жандармы! Ваши документы!
–Девушка вызвала полицию?
–Да не она, вот ведь что самое смешное! Оказывается, какая-то старая дурища ехала мимо, увидела, как я этого, с позволения сказать, байкера убеждаю быть скромнее, и позвонила жандармам. И главное – запомнила мой номер! Жандармами командует такой надутый французище: важный, мордастый, в фуражке, в круглых очках, два передних зуба у него вперед торчат, – как говорится, некому выбить. Я уже потом узнал, что его фамилия Лансак. Подле него суетится маленький, чернявый парнишка, услужливый, видно помощник. От этого помощника, кстати, разит, как от винной бочки. И вот надутый Лансак проверяет мое удостоверение, пытается прочесть вслух мою простую русскую фамилию и спотыкается, будто я не Норов, а Зазвездухватуллин. Я терпеливо молчу.
–Ты очень терпелив! – невольно улыбнулась Анна.
–Терпение – мое второе имя. Он спрашивает: «У вас был инцидент на дороге?». – «Какой инцидент?». – «Вы дрались?» – «С кем?». – «Прошу вас следовать за нами».
–И тебя везут в полицию?
–В жандармерию. Приезжаем всей компанией; жандармерия – одно название, обычный барак, пара комнат. Лансак садится за стол, я – напротив, начинается тягомотина: кто, откуда, чем занимаетесь, где проживаете, куда ехали, зачем? И вдруг дверь открывается, появляется тот самый красавчик в коже, щека у него малость опухла, но в целом вид вполне презентабельный, настоящий герой-любовник. Не глядя на меня, обращается непосредственно к Лансаку и так несколько свысока: «Месье, меня остановили жандармы, сообщили, будто поймали какого-то хулигана, который на меня напал. Должен сообщить, что вас напрасно побеспокоили, никто на меня не нападал.» Сует ему свои документы, Лансак прочитал, и в нем как-то сразу появилась этакая французская почтительность, которую по отношению ко мне он не испытывал вовсе. Он даже привстал! «Месье, при всем уважении, нам звонила дама… Она уверяет, что была свидетельницей…». Красавчик ему договорить не дал: «Она все перепутала! Вероятно, это был кто-то другой, не я». «Но у вас щека, месье….» Красавец опять обрывает: «У меня с утра флюс. А этот мелкий господин, случайно не тот самый хулиган, который терроризирует людей? Я его впервые вижу.» Я чуть ему в глаз не засветил прямо в участке! «Месье»,– говорю, сдерживаясь. – У вас все в порядке со зрением? Кто тут мелкий?». В общем, поскольку пострадавших нет, то Лансак меня отпускает, хотя и с большой неохотой.
–Смотри, какой благородный тот француз на мотоцикле! Настоящий мушкетер!
–Очки пусть носит, мушкетер! А то мелкого от огромного не отличает! Выхожу на улицу, он уже на свой мотоцикл залезает. У него, кстати, новый «харлей», в этих краях «харлей» – такая же редкость, как ты со своими глазищами. Тут много байкеров, но они все чаще на каких-то подержанных горшках гоняют. Я ему, вежливо: «Месье, приношу вам свои извинения. Бываю резок». Он холодно мне поклонился, дал газу и уехал.
–И все?!
–А что еще?
–Ну и приключение! Какой ты все-таки…
–Какой? Огромный?
–Да ну тебя! Умный человек, а в драку лезешь!
–Насчет ума не знаю. А характер – дурацкий, это ты точно подметила.
Глава третья
Спортивный автомобиль морковного цвета вынырнул из-за угла и уверенно остановился прямо напротив кафе, где не было парковки. Из машины появилась импозантная молодая женщина, в короткой юбке, черных колготках, туфлях и облегающем джемпере черного цвета, с темно-красными розами; в бусах и бижутерии.
–Какая элегантная! – заметила Анна.
–Клотильда, хозяйка этого кафе,– сказал Норов.
Даниэль уже стоял в дверях, издали улыбаясь жене, но Клотильда, заметив Норова с Анной, махнула ему рукой и свернула к ним.
–Поль! – весело воскликнула она.– Как приятно тебя видеть!
Норов поднялся, они по французскому обычаю дважды потерлись щеками. Норов поцеловал ее еще раз.
–Trois fois, a la russe,– сказал он. (Трижды, по-русски).
Она засмеялась и поцеловала его в ответ. У нее были синие яркие веселые глаза с черными зрачками.
–Кстати, в России целуются в губы,– сказал Норов.– Особенно с красивыми женщинами.
–Но что скажет на это твоя дама!
–Познакомься, это – Анна.
Клотильда протянула Анне руку.
–Очень приятно, меня зовут Клотильда, можно просто Кло. Вы очень красивы, Анна!
Она произнесла это с той искренностью, которую может позволить себе только уверенная в себе женщина. Анна улыбнулась.
–Благодарю, вы преувеличиваете.
–Ничего подобного! Это – русская красота, Поль?
–Штучная работа,– ответил Норов.– Как у вас говорят, артизаналь. Индивидуальный заказ.
Клотильда опять засмеялась.
–Здесь русских не увидишь, – сказала она Анне.– Много испанцев, поляков, англичан…
–Даже французы встречаются, – вставил Норов.– Реже, конечно, чем арабы, но еще не вывелись.
Она шутливо погрозила ему пальцем.
–А почему вы ничего не едите? – спросила она, взглянув на их стол. – Попробуйте десерты, у нас хороший кондитер. Поль, закажи Анне «Париж -Брест», я тебя прошу! Вы впервые в наших краях, Анна? Тут есть что посмотреть. В Альби уже были?
–Я только сегодня приехала.
–Надолго?
–На неделю.
–Вполне достаточно, чтобы увидеть главное.
–Если не объявят карантин,– вставил Даниэль.
Не утерпев, он подошел к их столу, но остался стоять, тогда как Клотильда присела на стул.
–Объявят, увы,– со вздохом подтвердила Клотильда.– Сегодня вечером президент это сделает. Папа говорит, что вопрос решенный.
Она закатила накрашенные глаза, выражая свое неудовольствие.
–Плохо для бизнеса? – спросил Норов.
–Ничего хорошего.
–У нас два ресторана, туристический сезон на носу, а тут – карантин! – ворчливо подхватил Даниэль. – Мы еще собираемся открыть новый спортивный клуб, в коммерческой зоне, на другой стороне от «Леклерка», видел афишу? Сняли помещение, заканчиваем ремонт и вдруг – такой сюрприз! Это же чистый убыток! И никто не знает, насколько это затянется!
–Папа говорит, на пару месяцев,– сказала Клотильда.– Но это, конечно, предварительно. Я сегодня звонила Жану-Франсуа, чтобы пригласить их с Лиз на день рождения Мелиссы. Он сказал, что Лиз волнуется из-за карантина. Она вечно переживает за свои кредиты.
–Может быть, обойдется? – сочувственно заметила Анна.
