Сегодня, как обычно, в 7:24, «В.Т.».
Я лежала, и читала газету, ждала вот-вот «В.Т.», по расписанию.
Сборы и ходьба до Штаба заняли 3 минуты, ушла в Штаб в 7:20 вечера, пришла в час утра.
За ночь было 5 «В.Т.».
Только придёт с вышки Попов, как опять «В.Т.».
Ночь была облачная, между облаками проглядывала луна, и вот пасмурную-то погоду любят фашистские стервятники.
Крошили и сыпали фугасные, и зажигательные бомбы, сколько, и куда попало.
В особенности, правее Малой Охты.
Сначала сбросили большие фугаски, потом зажигалки, а потом опять мелкие фугаски.
Потом неожиданно падает бомба поблизости, получается сильный взрыв, потом сотрясение здания, оказывается, бомба попала на улицу Палевского, разбила главную будку.
Поблизости в домах вылетели стёкла, своротило все печные трубы.
Затем была сброшена бомба в жилой дом, против Фабрики Ногина.
Одна бомба упала на Союз-утиль.
Бомба была сброшена на парашюте, сначала задержалась на проводах, потом парашют оборвался, и бомба пала на землю, и не взорвалась, весом 1.000 кг.
Народ был весь изолирован, и местность оцеплена, радиусом на 150 метров.
Затем зажигалки сбрасывались в Московском районе.
Вспыхнуло много пожаров, но очаги пожаров ликвидировались быстро.
Вот так прошла ночь.
«В.Т.» кончилась в 2:20, и из Штаба я никуда не пошла, и вздремнула, уткнувши носом в стол, потом легла на оттоманку (*Диван без спинки), и проспала до 7 утра, перешла в сушилку, и ещё вздремнула с полчаса, но скоро разбудили рабочие.
Странно всё же получается, когда всё было спокойно, я за сутки спала 7-8-9 часов, и ещё хотелось спать, а сейчас, иногда за сутки уснёшь 2–3 часа, и ходишь целый день, хоть бы что.
Меняется время, меняются люди.
Сильно, говорят, я похудела, но надо сейчас учесть эту беспокойную жизнь, бессонные ночи и питание, сейчас не кушаешь пельмени, да яйца, а кушаешь всё, что попадет, даже соевый суп, от которого тошнит.
Вокруг цеха приводится божеский вид, скоро можно восстанавливать цех.
11/X/1941
11/X. Встала в 8 утра., очень не хотелось вставать, но ждали рабочие, валяться по-прежнему некогда, может быть, вздремну в обед.
Погода серая, но сухая, небо облачное, и если к вечеру не изменится, то очень опасно.
Кошмарный сегодня день, так хочу спать, не смотрят глаза, а настроение туманное.
Рабочие пошли обедать, а я легла вздремнуть, и сразу стало полегче, но жду с нетерпением, когда кончится смена, чтобы снова лечь, и основательно отоспаться для бессонной ночи ожидаемых «В.Т.».
У меня почему-то сегодня предположение, что ночь будет спокойная – вот бы хорошо.
Утром бы сходила под душ, и было бы всё в порядке.
День всё время пасмурный.
Обещают с 13/X/4I г. смену погоды.
15 часов, передают материалы из газет.
Когда стали передавать о Бабуринском жилмассиве, его организованности, и самозащите, ей богу, слёзы на глазах.
Этим что-то напомнило прошлое, что-то неразрывное, пять лет я жила вблизи этого массива, знаю его прекрасно.
Этой передачей мне вспомнилась мирная жизнь – студенческие годы.
Тяжёлые были они, но хорошие годы.
Я о здании общежития на Песочной никак не могу забыть.
Ведь это было первое, и единственное по Песочной улице, по величине, и красоте.
Лесной, и вместе с тем Выборгская сторона дороги мне, как свои родные места, где я выросла и повышала свои знания.
Вместе с тем, с Выборгской стороны я начала знакомиться впервые с городом Ленина.
Никогда в жизни я не забуду первых часов, дней, проведённых мною в Ленинграде, в том числе на Выборгской стороне.
Мне вспоминается осенний солнечный день осени – я сошла с поезда, перешла выход в город, села на трамвай № 25, в то время, по неизвестному мне городу.
Это первые шаги к Академии.
В эти минуты раскрылась мне вся красота этого великолепного города.
Как я блудилась (*Блуждать – запутаться, плутать, сбиться с пути (с дороги)) первое время в парке.
Тучный, зелёный тенистый парк, с его оранжереями, и цветниками, красивыми, но в то же время, строгими линиями.
Сейчас же я знаю, каждый кустик, каждый поворот.
Сколько книг, и учебников, перечитано в этом парке.
Сколько снимков, есть у меня от этого парка.
И вот, пришло лето 1941 года, я ни разу не была в этом замечательном парке.
С начала лета было холодно, затем установилась хорошая погода, но началась война, начались «В.Т.», начались обстрелы.
Война приковала к Фабрике, и думать о чём-то другом, не приходится.
Вечер был пасмурный, прошло 7:30, время налёта фашистских стервятников, но время не лётное, и мы легли спать.
Уверенности о пасмурной погоде на всю ночь не было, так как уже не первая такая ночь.
И вот, в 22:45, «В.Т.».
Мы моментально оделись, и пошли в цех, где просидели до 4-х часов утра.
Самолёты кружились почти всё время около нас, били зенитки, освещали прожектора.
Но скоро в воздухе появились наши самолёты, стало веселее.
Веселье относительное, лучше бы спокойно спать, чем сидеть, и мёрзнуть под землей, в ожидании, что вот-вот стукнет тебе по кумполу, и зароет.
Лучше бы не слушать завывания вражеского стервятника, который скрипит, хуже немазаной телеги, ежедневно, и ежечасно.
Чуть только прекращался шум моторов, мы выходили из щели, и шли погреться.
Странно как-то, сейчас вошло в обыденность эти тревожные, холодные, и бессонные ночи.
А что будет зимой?
Я, думаю, сложить печку, и будет теплее, а то простудишься.
Ведь пока жив, хочется жить.
Из дому ничего не пишут, не знаю, что они думают обо мне, может быть, не считают уже живой.
Ну, Боровиковы крепки, они должны пережить всё.
Немного вчера поболтала с Адамом, он паренёк всё же выдержанный, и не навязчивый, мне нравятся такие люди.
Ну, по сравнению со знакомым, это ничего – что та.
Откровенно говоря, сейчас я его что-то стала забывать, потому что он о себе редко напоминает.
12/X/1941
12/X. Воскресенье, решила выспаться, и встала в 9 час. утра.
День ясный, прохладный – осень.
Информбюро не слышала, так как радио у нас нет.
В кабинете у меня радио работает, но ведь я нахожусь там только днём.
Как раз записываю в 11 час. дня, и слушаю последние известия: бои по всему фронту.
Особенно ожесточённые на Брянском, Вяземском направлении.
Вдали где-то раздаётся канонада, опять, наверное, сволочь вклинивается ближе к Ленинграду.
Но оказывается, бьёт наша артиллерия.
15 самолётов, пошли, наверно, на выполнение боевого задания, ну, счастливого им пути.
Ох, как приятно смотреть на свои самолёты, когда они в воздухе, и идут на задание.
Прямо сердце радуется, когда смотришь на них.
Да, было время, когда сообщали по радио, и в газетах, что такого-то числа был налёт на Ленинград, столько-то сбито самолётов, и т. д.
Сейчас это повторяется каждый день, и почти в одно и то же время, как по расписанию.
Откровенно говоря, мы сами привыкли ко всему, правда, очень неприятно не спать ночи, и слушать этот проклятый звук самолётов, и лязг, и тряску земли от фугасок, слышать, и видеть разруху города, видеть возникающие пожары, правда, последние тушатся быстро, но всё же, это переживаешь каждый день.
Я упоминала о бомбе, упавшей на Союзутиль, сегодня сообщили, что весом 1 тонна, длина ее 2,2 м., вот это груз.
Упавшая бомба на Палевском 3-х зарядная, взорвался только один заряд, и то, было такое сотрясение, а чтобы, если взорвались все 3 заряда.
Сегодня сообщили что, сволочи-фашисты, стали применять осколочные бомбы, для поражения живой силы.
Но нет, нас не сломить, Ленинград будет наш.
Завтра моё дежурство на вышке, и я пойду без всякой боязни.
Переживём всё, кто бы знал, как сильно жить хочется, как никогда.
Конечно, победа будет за нами, об этом не должно быть и речи.
После работы пошла в сушило, легла вздремнуть, хотелось покушать, но было нечем, а завтра ещё один день надо прожить.
Потом поварила картошки, покушала, и в 7:30 раздаётся «В.Т.».
Это 223-я «В.Т.» по счёту.
Быстро одевшись, пошла в щель в валенках, которые получила (мужские) для дежурства на вышке, ох, и тепло же в них.
«В.Т.» длилась 25 минут, прошла спокойно.
Погода была очень опасная для налёта.
