Сергей Тамбовский "Империя сосредотачивается. Книга 3"

– Не знаю, это ж твои свидетели будут, тебе и решать…

В этих препираниях и прошел весь наш остаток дня. Хотя нет, не весь – еще я замок в нашей комнате починил и остатки телевизора на свалку утащил. И набросал вчерне план мероприятий, который желательно было бы осуществить на похоронах Ильича. И показал Анюте две новые позиции, почерпнутые мною когда-то из Кама-Сутры, давно хотел, но как-то руки не доходили, а тут дошли…

Похороны Брежнева

Чисторяднов оказался реальным пацаном в хорошем смысле этого слова, сказал-сделал– назавтра мне, значит, позвонил бравый сталинский сокол Валерий Палыч и продиктовал такие инструкции: во-первых твой брак с гражданкой Сотниковой зарегистрируют в Автозаводском дворце бракосочетаний (бывшая станция детской железной дороги Счастливая, такой, знаете, махровый сталинский ампир) ровно через неделю в 15 часов 00 минут, если возникнут проблемы, обращайтесь прямо к директору, да, и о свидетелях не забудьте… и паспорта возьмите… успеете подготовиться-то за неделю? Я ответил, что конечно, чо тут готовиться-то. Ну и во-вторых, твоя поездка на похороны Леонида Ильича утверждена, пропуск на Красную площадь получишь у меня, мероприятие на послезавтра намечено, о билетах на поезд и проживании в Москве, извини, придется самому позаботиться. Я спросил, а на Анюту пропуск будет? Он ответил, а зачем? Тогда я сказал, что это мой так сказать талисман, с ней у меня все дела делаются отлично, а без нее не все дела делаются… или делаются, но хреново. Тогда Палыч выразился в том смысле, что хрен с тобой, на два лица пропуск будет. Я сказал, что моя благодарность будет безмерна, дорогой Валерий Палыч, я перед ним в неоплатном долгу, который постараюсь вернуть в скором времени с процентами. Палыч хмыкнул и отключился.

Далее было два дня чехарды и приключений в поисках билетов, жилья в Москве и организации свадебных мероприятий. Билеты я с боем вырвал в воинской кассе, пришлось Игоревича подключать, с жильем очень просто решила вопрос Анюта, позвонив Инночке – та сильно обрадовалась и сказала, чтоб к ним приезжали, все равно одна комната пустая. Ну а свадебные дела я целиком на Аню повесил, чему она была только рада. На учебу мы, сами понимаете, на эти два дня забили, не до нее, когда в стране вон какие дела творятся. А свидетелем я таки Андрюху позвал, рядом живет, удобно. Да, а Вовчик с той ночи опять куда-то пропал, не видно и не слышно его было, а и ладно, не до него теперь.

Короче говоря, отправились мы в столицу на все том же самом старом добром Нижегородце 3 декабря 1977 года от Рождества Христова. В вагоне СВ, других билетов даже через воинскую кассу я не достал. Анюта исследовала советский железнодорожный бизнес-класс добрых полчаса, потом уронила слезу и сказала, что я ее балую. Я в ответ тоже едва не прослезился, но удержался и сказал, что это, дорогая,тебе компенсация за ту тяжелую ночь, когда мы по балконам прыгали. Попили чаю, проводницы в этом классе кстати были куда как приветливее, чем в плацкарте, а потом заперли дверь и занялись сексом, Анюте было очень интересно проверить, правда ли, что люксовые условия придают этому делу новые ощущения. Когда закончили, спросил – ну и как там насчет новых ощущений? Она ответила, что не разобрала, надо бы повторить, но к сожалению творческие силы у меня подошли к концу и я ответил, что на обратном пути непременно, а сейчас извини, дорогая…

Утром само собой включилось поездное радио и там мы и услышали следующее: «Вчера в Москве состоялся внеочередной пленум ЦК КПСС. Пленум единогласно избрал Генеральным секретарем ЦК КПСС товарища Гробачева Михаила Сергеича. Также на пленуме в связи с переходом на другую работу были освобождены от своих постов Андропов Юрий Владимирович и Суслов Михаил Андреевич. Передаем краткую биографию товарища Гробачева…»

А первое, что мы увидели на перроне Ярославского вокзала, была Инна в дубленке и шикарной меховой шапке – ни дать, ни взять Джулия Кристи в роли Лары из известной экранизации «Доктора Живаго». И Миша Варлаков рядом конечно. Обнялись, расцеловались, сели в мишину шестерку и покатили к ним на Юго-Запад. Москва в трауре была, да… очень много портретов Леонид-Ильича с черной окантовкой и народу на улицах почему-то практически не было. День нерабочим объявили, наверно поэтому.

В квартире Миши-Инны собрались позавтракать, оказалось, что у них хлеб закончился – ладно, сказал я, пойду прикуплю, заодно и ноги разомну, где тут магазин, я еще с прошлого раза запомнил. Вышел на улицу, очередной раз вспомнив, как по этому крыльцу шарился в дупель пьяный Женя Лукашин, подошел к магазину, тут в кармане завибрировала телефонная трубка, мы с Анютой взяли их с собой, мало ли какая необходимость связаться наступит. Не глядя нажал ответить:

– Да, Анюта.

– А это не Анюта, а Евгений Владиленович, помнишь такого?

У меня поначалу аж язык отнялся, но я постарался взять себя в руки.

– Конечно помню, дорогой Евгений Владиленович, как здоровье у Михал Сергеича?

– Нормальное у него здоровье.

– А как вы сумели на этот мой телефон-то позвонить? – задал я наконец волнующий меня более всего вопрос, – он же только с тремя такими же может связываться и я знаю, где все они…

– Наши специалисты не дурее тебя, разобрались, что к чему.

– О как… а побеседовать с этими вашим специалистами можно будет?

– Обязательно, – ответил обходительным голосом Владиленович, – но попозже, а сейчас в повестке дня немного другие вопросы. Михал Сергеич выразил желание побеседовать с тобой, у него сегодня окно между эээ… товарищами Ден Сяо-пином и Джимми Картером, 15 минут, подъезжай в шесть вечера к Троицкой башне, тебя проводят.

Когда вернулся, Анюта с Инной были заняты жаркой дискуссией, что надевать и кого приглашать на свадьбу. Немного послушал, когда речь дошла о принципиальной возможности заключения брака для Ани (Слушай, тебе ж еще 18 нет, какая такая свадьба? – вдруг вспомнила Инна, на что Аня ей отвечала в том смысле, что фигня это все, нам сам первый секретарь обкома положительную резолюцию наложил), вмешался:

– Девушки, ерунда все это, подумаешь первый секретарь обкома, меня вот например 10 минут назад к самому Генеральному секретарю на беседу пригласили.

– Да ты чо?! – охнула Инна, – Гробачев в смысле пригласил?

– Ну не сам лично конечно, помощник его, Евгений Владиленович, в 6 часов вечера мы с тобой, Анюта, должны стоять при полном параде и в состоянии повышенной боевой готовности возле Троицкой башни Московского Кремля, построенной в конце 15 века итальянцем Солари, да… ты кстати подумай, чего надеть… Инна вот поможет, а то там в Кремле, сама понимаешь, встретят по одежке. Да, а через полчасика нам бы уже и выходить надо, а то не поспеем к началу похорон.

С кухни подошел тем временем Миша, послушал наши разговоры и высказал накопившееся:

– А ты, Сергуня, похоже очень далеко пойдешь, если тебя в 18 лет руководитель страны на беседы вызывает…

– Да я знаю, Миша, – устало ответил я, – мне об этом уже не раз говорили. Пойти-то я может и пойду, но тут ведь главное, чтоб дойти куда-нибудь, правильно? А вот с этим пока проблемы…

Поехали на метро, во избежание. Ветка прямая, Юго-Западная – проспект Маркса, до станции идти 10 минут, почему бы и не. Но на проспекте Маркса нас сюрприз поджидал, станция работала только на вход, пришлось обходить под землей аж через Театральную… ну площадь Свердлова то есть. Лишних полчаса почти затратили, подошли к оцеплению возле Исторического музея тютелька в тютельку, в 12 ноль-ноль. Наши пропуска рассмотрели очень внимательно, чуть ли не просвет, но в итоге сказали проходить, но двигаться очень быстрым шагом вдоль Кремлевской стены, ваши места на трибунах такие-то, там покажут.

Пошли, чо… побежали практически, в последнем ряду у нас места были, стоячие, да и это хорошо, во-первых в декабре особо не насидишься на открытом воздухе, а во-вторых сверху все было видно гораздо лучше, чем например с первого ряда. Познакомились с соседями, парень, что слева долго таращился на Анюту, потом сказал наконец, что видел ее в передачах по ТВ, она не стала отпираться. Парень оказался из Свердловского обкома комсомола, Антоном, сказал, зовут… неожиданно вспомнил, кто сейчас рулит в Свердловске.

– Кто там у вас сейчас руководитель-то? Не Ельцин?

– Он самый, Борис Николаич, крутой мужик, народ его уважает.

Да уж, крутой… хер с крутой горы… ладно, подумаем, как его крутость трансформировать во что-нибудь полезное. А справа генерал-майор был, судя по наградам, повоевавший немало. Мы представились, он в ответ назвал себя Владимиром Иванычем, я высказал ему глубокое уважение, в двух словах обсудили смерть вождя и что теперь ждать… сошлись на том, что хорошего будет не слишком много.

Ну а дальше началось то, что вы и так все знаете – подъем Политбюро на мавзолей, поминальные речи, Гробачев первым говорил, потом Чистинов, за ним партийный секретарь с родины Ильича. Потом гроб на лафете, потом Политбюро спустилось вниз и шестеро первых лиц перенесли гроб к выкопанной возле Сталина могиле. Никаких инцидентов с опусканием гроба вниз на этот раз не возникло – гимн и орудийный залп последовали чуть позднее, поэтому никому не пришла в голову идея, что гроб уронили. А далее загудели заводские гудки по всей Москве, почти у всех, кто рядом стоял, как я посмотрел, на глазах выступили слезы – ну еще бы такой кусок жизни прожили при Ильиче, не самый плохой, надо признать, а тут наступает эпоха перемен, в которую, по словам товарища Конфуция, он бы никому не пожелал жить.

А потом был парад, скромный такой, без танков и баллистических ракет, и совсем под занавес мимо могилы Брежнева прошли сначала члены иностранных делегаций, а потом и все остальные люди с трибун – мы с Анютой почти в самом хвосте шли.

Три часа, на Юго-Запад все равно не успеем, подумал я, пойдем, Анюта, прогуляемся по улице Горького, да в Шоколадницу что ли зайдем – жизнь-то продолжается, да? Пока ели блины, запивая горячим шоколадом, Аня продолжала меня пытать деталями свадебной церемонии:

– Там еще, говорят, маленькую девочку надо, чтоб букет несла, где брать будем? И невесту обычно крадут по ходу дела – будем это организовывать? Ансамбль опять же надо, чтоб народ веселил.

– Ансамбль в своем коллективе вырастим – Арканю с Севой позову, Инна споет… а если не приедет? Тогда Вера.

– А свадебное путешествие у нас будет?

– Ну ясен пень будет, в столицу мы теперь, насколько я понимаю в жизни, как на работу ездить будем.

– Не, Москва мне уже надоела, давай хоть в Ленинград съездим.

– Да хоть в Париж, но только немного попозже.

Ближе к шести выдвинулись к Троицкой башне, солдатик-вэвэшник на входе тоже долго смотрел на Аню и наконец решился сказать, что передачи с ней у них всей ротой смотрели. Аня спросила, кто солдатикам больше понравился, она или Инна, он подумал и ответил, что конечно же она, Анюта. Она аж расцвела.

Пропуска нам быстро оформили и вот мы уже рассекаем по Троицкой улице мимо Дворца съездов втроем с серьезным товарищем в строгом коверкотовом пальто. Привел он нас, как оказалось, в Большой Кремлевский дворец, там, как сказал товарищ в пальто, проходят все встречи Михал Сергеича с руководителями иностранных делегаций. Их ужас сколько в Москву съехалось, под сотню, и со всеми бы надо поговорить.

Зашли, разделись в раздевалке, товарищ провел нас на второй этаж по шикарным мраморным лестницам с коврами. Здесь вот подождите, кивнул он на резные стулья в углу огромного зала, сели ждать, чо. Через некоторое время отворились двери в дальнем концу зала и оттуда вышла группа товарищей азиатской внешности, один из них показался мне смутно знакомым, поприветствовать что ли его, подумал я? А, была-не была, решило мое левое полушарие, судорожно вспоминая все знакомые китайские слова:

– Ваньшан хао, цюши Дзен ! (добрый вечер, председатель Дзен )

Он удивленно остановился, посмотрел на меня и ответил:

– Ди ни ар йен, ниньсин рен! (И вам того же, молодой человек)

Секьюрити в окружении Дзен а немного напряглись, но все обошлось. А тут и товарищ, который был в пальто, а теперь без, подоспел:

– Не нарушайте регламент, Сергей ээээ Владимирович, Михал Сергеич ждет вас – помните, что у вас 15 минут и ни секундой больше.

– А меньше можно? – чисто для галочки поинтересовался я.

– Проходите пожалуйста, – с трудом уже сдерживаясь, ответил товарищ, распахивая правую створку узорчатой двери.

Внутри оказался зал, как бы не больше того, где мы только что сидели, весь богато отделанный в бело-голубых тонах, под потолком куча хрустальных люстр, очень низко кстати свисали, на стенах золотые звезды – у меня из памяти всплыло название «Георгиевский», наверно он и есть. Длинный, зараза, в самом конце столы с напитками и закусками, вокруг них официанты суетятся, обновляют ассортимент наверно, рядом овальный стол с рядом кресел, за столом Михал Сергеич и Евгений Владиленович. Царь Михаил второй, чо…

Мы с Анютой подошли к столу, Владиленыч на ухо напомнил что-то Гробачеву, видимо кто мы такие и зачем сюда свалились, на лице того появилось оживление:

– Ну здравствуйте, герои, проходите, садитесь, поговорим. Твои передачи, – он кивнул в сторону Анюты, – очень Раисе Максимовне нравятся. Как у вас там в Горьком дела идут?

– Здравствуйте, Михал Сергеич, – ответил я, Аня тоже поздоровалась, – в Горьком пока все тихо, скорбят по безвременно ушедшему руководителю и думают, как теперь их жизнь изменится.

– Ну и что у вас думают насчет изменений в жизни?

– Да разное думают, Михал Сергеич, но кривить душой не буду – общий тренд раздумий, что изменится все в худшую сторону…

– Знаю, передавали мне народные мнения… – задумчиво сказал Гробачев, – а мы будем работать, чтобы переломить этот, как ты его называешь, тренд. Я для чего тебя позвал-то? – наконец озвучил он давно мучивший меня вопрос, – Владиленыч мне рассказал про твои эксперименты с переносными телефонами, и я так думаю, что это дело очень важное. Государственное. Надо укорить внедрение. Да и остальные твои разработки довольно любопытны. Я тут подписал указ о создании научно-производственного объединения на базе твоего политехнического института, ты назначаешься директором. Название сами придумаете, согласен?

– Конечно согласен, – мигом ответил я, – кто ж от такого откажется. А название можно взять исторически сложившееся, «Политех».

– Не возражаю. Заодно и песенки свои с танцами встроишь в структуру НПО, хотя тогда это уже будет научно-художественное объединение…, – и Гробачев погрузился в раздумья.

Я ему помог:

– Не будем ломать сложившиеся структуры, раз написано НПО, значит будем считать его НПО. В конце концов народная поговорка говорит, что хоть груздем назови, только в корзинку не клади.

– Хорошо, все детали получишь у Владиленыча, – тот согласно кивнул головой. – А у меня сейчас на повестке дня борьба с пьянством, Сережа, смертность растет, сеть ЛТП ширится, с этим надо что-то делать.

– Михал Сергеич, а может не надо начинать свое правление с сухого закона?

– Почему? – хмуро спросил он.

– Так ведь мировой опыт… самые известные случаи применения на практике сухого закона, это в России с началом Первой мировой и в США в 20-х годах – ничего хорошего ни там, ни там оно не принесло, в России революция случилась (нам же не нужна сейчас новая революция, верно?), а в Америке начался дикий разгул преступности, мафия именно в те годы и зародилась. В конце концов власти везде отменяли этот закон с позором для себя.

– А что ты предлагаешь? Народ же спивается, так дальше продолжать нельзя…

– Надо действовать не хирургическими метода (ножик в руки, вжик-вжик и готово), а терапевтическими – наглядная агитация, пропаганда здорового образа жизни, плавное повышение цен наконец на крепкие напитки с одновременным снижением их на вино и пиво. И если уж нужна какая-то кампания, укрепляющая позиции властей, то лучше переключиться на борьбу с курением, от табака не меньше людей умирает, чем от водки.

Гробачев прищурился.

– Я тебя услышал, но ты меня не убедил – все-таки надо вырвать с корнем это зло.

Ну вот, процессы кажется начинают разворачиваться и углубляться, уныло подумал я.

– Ну если у тебя больше нет вопросов… – сказал Михал Сергеич.

– И еще одну минуту, если позволите, – сказал я. Владиленыч глянул на часы и кивнул, минута пошла.

– Написал сценарий фильма, который взорвет весь кинематографический мир, зуб даю на отсечение… даже два зуба… отдал его Мише Туманишвили, но там какие-то сложности возникли, дело буксует. Вот если бы с вашей стороны хоть один намек случился, что власти заинтересованы в этом деле, тогда бы все и закрутилось. А фильм будет такой, что и на Оскар не стыдно представить, это я вам твердо обещаю.

– В двух словах расскажи, про что хоть твой фильм?

В двух не в двух, в паре-тройке десятков слов рассказал про «Ее звали Аннет».

– Туманишвили это сын главрежа Большого театра что ли?

– Так точно, Михал Сергеич.

– Не возражаю – Владиленыч, намекни там кому следует что следует. А сейчас, Сережа, извини, у меня американский президент на очереди.

Быстренько откланялись и вышли в предбанник. Там уже стояла американская делегация – Картера с его седой шевелюрой сложно было не узнать, рядом с ним женщина была, очевидно жена.

– Как поживаете, мистер президент? – вырвалось у меня, семь бед один ответ.

– Спасибо, неплохо. Я тебя знаю? – тут к его уху склонилась жена. – Розалин говорит, что видела вас на кассетах, ей понравилось.

– Спасибо, миссис Картер, постараюсь и далее не разочаровывать вас.

И они прошли дальше, а мы с Анютой в сопровождении все того же серьезного товарища в серьезном пальто отбыли в направлении Троицкой башни.

До Юго-Запада мы добрались уже в районе восьми вечера, а там нас ждал (кто бы мог подумать) накрытый стол и напарники Миши по ЦСКА Фетисов и Балдерис, оба с женами. Все естественно знали, куда мы ходили, так что следующие полчаса пришлось непрерывно рассказывать и отвечать на вопросы.

– Да, у Михал Сергеича родимое пятно на лбу, довольно здоровое. Да, в Большом Кремлевском дворце, в Георгиевском зале. Нет, водку с шампанским не предлагали. Да, предложил возглавить большое дело в Горьком. Да, все там богато и красиво, особенно лестницы. И Картера видел, и даже перекинулся с ним парой слов. Ну он такой усталый был… волосы волнистые и седые, а жена у него красивая. А еще китайского руководителя видел и тоже поздоровался с ним. Дзен Сяо-пин его зовут, недавно из опалы вышел, сейчас взлетает вверх, как ракета. Нет, КГБ меня не шмонало, сам сдал все из карманов. И еще мы, надеюсь, кино скоро снимем, с Анютой вот в главной роли, бомба будет, а не кино. И кстати, Гробачев сказал, что первым делом, мол, начнет кампанию по борьбе с алкоголем, нет, не сухой закон будет, а такой… полусухой что ли – так что пока она не началась, эта кампания, может дерябнем по маленькой?

Хоккеисты и Инна слегка ошалели от такой лавины информации и дерябнуть не отказались. После этого Балдерис вспомнил, как мы народ из взорванного Дворца спорта вытаскивали, его жена единственная не в курсе была (беленькая такая прибалтка, суховата на мой взгляд), он ей пересказал эту историю, я комментарии вставлял.

– Как тут сосед-то твой живет? – спросил я у Миши. – Ну этот, который писатель.

– А я его с тех пор ни разу и не видел, – ответил он, – так что не знаю, как он там живет.

– Может позовем, у меня его телефон где-то был?

– Зови, мне не жалко, – отозвался Миша и я пошел в прихожую накручивать диск телефона.

Старший брат был на месте и даже сразу вспомнил, кто я такой, а вот рядом с ним (сюрприз-сюрприз) оказался младший братан, который астроном из Питера. Пригласил обоих, Аркадий для приличия поотнекивался минутку, потом согласился. Прибыли через пять минут с бутылкой хорошего армянского коньяка в руках.

Я представил братьев, расселись, открыли коньяк, сказать тост поручили мне, да ради бога, хоть два тоста, сказал я.

– Друзья… и подруги, как это ни прискорбно, но похоже, что нам выпала участь жить в эпоху великих перемен. С одной стороны это может быть и неплохо, потому что революция, как сказал один умный человек, это миллион новых вакансий и новых социальных лифтов, на которых можно взлететь до небес, но с другой-то стороны медали это обычно резкое снижение уровня жизни, нищета, разгул преступности и падение ценности человеческой жизни в район нулевой отметки. Но в наших с вами силах попытаться сделать эти перемены возможно более гладкими, снабдить их, так сказать, газовыми амортизаторами. Давайте, короче говоря, выпьем за перестройку жизни с человеческим, так сказать, лицом.

По-моему никто ничего не понял, но выпили дружно. Потом я начал пытать братьев на предмет творчества – да, сказали они, Жук в муравейнике почти закончен, а вот экранизация Пикника на обочине встала мертво, Тарковскому зарубили этот проект. Так в моих же силах помочь вам, обрадовался я, Пикник надо снять не так, как Тарковский хочет, а в голливудском стиле – это ж будет мировой блокбастер. Ну как ты можешь нам помочь, Сережа, удивились братья, из города-то Горького и в свои 18 лет. Да очень просто, ответил я, если у тебя в дружбанах Генсек КПСС, помочь можно и из города Горького… и даже в 18 лет. Братья переглянулись, но ничего в ответ не родили…

На этом вечер как-то незаметно увял – хоккеисты начали о своем, о неизбывном, чем отличается канадский стиль игры от нашего, да как бы хорошо взять все лучшее оттуда и отсюда, а берут почему-то все худшее, да какой тяжелый человек Вячеслав Васильич и тп. Братья допили коньяк и быстро испарились, хотя впрочем я успел заметить, что моя мысль о методике экранизации «Пикника» нашла в их мозгах некий позитивный отклик. А Анюта с Инной продолжили свои бесконечные обсуждения предстоящей свадьбы, так что я оказался никому нахрен не нужен. Встал, сказал, что прогуляюсь, трубку с собой таки взял, памятуя о технологических возможностях Владиленыча.