Она права. Я мысленно считаю до трех и, нацепив улыбку, первой выхожу на улицу.
Глава 5
Стас уже ждет на улице. Стоит, засунув руки в карманы джинсов, и с улыбкой смотрит на меня. Ямочки на его щеках безумно притягательны. А пепельные волосы больше не кажутся экстравагантными. Они гармонируют с его образом.
– Ничего так, хорошенький, – шепчет на ухо Алиса. – Развлекись с ним, детка. Но будь осторожна и на связи со мной по телефону!
Она прощается со мной и уходит, бросая на Стаса многозначительные взгляды, а я направляюсь к нему.
– Привет, – первой говорю я. Немного волнительно, но я стараюсь выглядеть уверенной.
– Привет. Отлично выглядишь, Ангелина! Надеюсь, у тебя не было никаких планов. – Он смотрит прямо в глаза, и его взгляд завораживает меня.
– Не было, – улыбаюсь я и зачем-то признаюсь, хотя и не должна делать этого, а должна набить себе цену. – Рада, что ты написал мне.
– Ждала? – спрашивает Стас лукаво.
– Просто хотела развеяться после учебы, – нахожусь я.
– Куда пойдем? Отведу тебя в любое место.
– Просто пойдем вперед, – отвечаю я. И он соглашается.
– Расскажи, как прошел день, – просит Стас.
В этот день мы много разговариваем. Говорить со Стасом легко и просто – мы словно на одной волне. У нас много общих тем для разговора –мы увлекаемся одними и теми же книгами, аниме и сериалами Netflix. У обоих плавание и море вызывают восторг. Слушаем Imagine Dragons и Coldplay. И оба обожаем вселенную «Гарри Поттера». Стас говорит, что до двенадцати лет свято верил, что однажды к нему прилетит сова с письмом. А я только смеюсь – я перестала верить в это в одиннадцать. И проплакала пол-Дня рождения, потому что в Хогвартс меня никто так и не позвал. Зато потом мама отвезла меня в парк с аттракционами, и день закончился хорошо.
Сначала мы гуляем по Цветочному бульвару, и Алиса, которая пишет мне сообщения каждые несколько минут, таскается за нами – у нее получается делать это незаметно, и в какой-то момент я забываю о подруге. Стас завладевает всем моим вниманием. Об Алисе я вспоминаю только тогда, когда она звонит мне.
– Короче, подруга, он кажется мне нормальным, – сообщает она по телефону бодрым голосом. – И очень милым. Отлично смотришься с ним!
– Спасибо, – сдержанно отвечаю я, надеясь, что Стас ничего не слышит.
– Я могу ходить за вами, как нянюшка, весь вечер, но нужно ли тебе это? – спрашивает Алиса.
– Нет, иди домой, – говорю я.
– Окей. Но будь на связи, чтобы я знала, в какой момент вызывать полицию, – хмыкает Алиса.
– Алиса! – возмущенно говорю я.
– Что? – невинным тоном спрашивает подруга. – Да шучу я, шучу. Наслаждайся своим блонди. Поцелуй его с языком, и всё такое.
– Тебя уже несет, – качаю головой я, и мы прощаемся.
А наша прогулка со Стасом продолжается. Через Олимпийский проспект мы направляемся к Екатерининскому бульвару и долго ходим по дорожкам, вымощенным плиткой, мимо еще не тронутых осенними красками деревьев, не замечая времени и вообще ничего не замечая, кроме друг друга. Кажется, что мы знакомы уже много лет.
Про себя я знаю одну особенность – в компаниях или просто на свиданиях с парнями я часто молчу. Слушаю собеседника и молчу, потому что не знаю, что сказать, а мысли блуждают где-то далеко-далеко. Только рядом с близкими людьми я расслабляюсь. Но рядом со Стасом всё иначе – мы поддерживаем разговор на равных, не перебивая друг друга, и нет неловких пауз. Рядом с ним комфортно.
Стас мягко и забавно шутит, без намеков на сарказм и неуместную иронию. У него есть манеры и чувство юмора, и это окончательно меня пленяет. Он не похож на человека, который будет присылать каждое утро цветы, скрывая свою личность, а потом ломиться в квартиру посреди ночи.
Во время прогулки к нам за помощью обращается женщина, которая хочет сфотографироваться со своими маленькими детьми в беседке. Она принимает нас за парочку.– Девушка, можно я попрошу Вашего парня сделать несколько снимков? – спрашивает она с улыбкой.
– Конечно, – отзываюсь я, и Стас берет у нее из рук телефон. Фотограф из него отличный – он не просто делает хорошие снимки, но еще и умудряется произвести впечатление на детей. Они слушаются его больше, чем мать, перестают баловаться и старательно позируют.
– Спасибо большое, – благодарит женщина, забирая телефон, и почему-то подмигивает мне. – Вам с ним повезло, девушка! Из него получится отличный отец!
На этом они уходят. Мне смешно.
– Любишь детей? – спрашиваю я с интересом.
– Скорее, привык ним, – отвечает Стас весело. – У нас большая семья. У меня есть старшая сестра и два младших брата. А еще куча двоюродных – и тоже все мелкие. Раньше тетя просила приглядывать за ними. Так что у меня отличный опыт.
– Большая семья – это здорово, – искренне говорю я. – Всегда хотела иметь старшую сестру.
– Сомнительное удовольствие, – ухмыляется Стас и касается волос. – Знаешь, откуда у меня этот идиотский цвет на голове?
– Дай подумать… Ты покрасил волосы? – насмешливо спрашиваю я.
– Это не было добровольным решением, прошу заметить. Я стал жертвой сестринского произвола. Одна из сестренок решила стать парикмахером-колористом и опробовала на мне краску на днях. Говорит, что мне идет, но я чувствую себя глупо. А перекрашиваться она мне запрещает – говорит, что волосы выпадут
– Тебе и правда идет, – искренне отвечаю я.
– Правда?
– Конечно. Можешь мне верить – как несостоявшийся художник я понимаю в цветах. У тебя яркий и запоминающийся образ, твоя сестра – молодец.
– Так ты еще и художник? – оживляется Стас. – А почему несостоявшийся?
– Потому что не получилось поступить в Суриковку.
Я рассказываю почти незнакомому человеку то, что не говорю тем, кого знаю много лет. Стас слушает, и мне нравится его внимание.
Небо постепенно рассеивается и к вечеру становится почти чистым. Правда, остается оно таким недолго – его озаряет закат. Мы со Стасом наблюдаем за ним, стоя на берегу пруда с утками. Небо окрашивается в грязный оранжевый цвет, исполосованный медными нитями. Редкие облака похожи на кровавую вату. И стоячая вода отражает небо, как зеркало. Солнце тонет за горизонтом, его лучи слабеют, гаснут, и наступают сумерки. Я не люблю тьму – ее обожает Демон, но рядом со Стасом он предпочитает сидеть смирно.
– А ты умеешь рисовать портреты? – спрашивает вдруг Стас.
– Да. Маслом не пишу, работаю с акварелью, карандашом и углем. Ты хочешь, чтобы я сделала твой портрет? – уточняю я. Это одна из самых распространенных просьб, когда люди узнают, что я рисую. Рисовала.
– Неа, – беззаботно отвечает Стас. – На себя я и в зеркале полюбоваться могу.
– А почему спрашиваешь?
– Хочу сделать тебе заказ. Нарисуй портрет моей сестры на День рождения. Я заплачу, конечно, ты не думай.
– Но я давно не занимаюсь этим. Да и никогда не брала заказы, – теряюсь я. Его предложение слишком внезапно.
– Всё великое начинается с малого. Ну же, Ангелина, соглашайся! Я ведь знаю, каково это – не делать то, что любишь. – Его темные брови сдвигаются к переносице, и в голубых глазах что-то вспыхивает. – Знаешь, я почти никому не говорю этого, но раньше я занимался скейтбордингом. Всё началось с игры Tony Hawk. Потом – американцы с шоу-программой. Я был мелким, но помню, как это было потрясно – то, что они делали на своих досках. А потом я стал заниматься этим. Смотрел ролики и пытался повторять за профи, катался, где только мог. Мама была против, но я всё время стоял на доске. А потом она решила-таки отдать меня в школу скейтбординга. Это было крутое время.
Он улыбается, всё так же глядя в темный пруд, и от его глаз разбегаются лучики. Говорят, что такие бывают только у добрых людей.
– А чем закончилось? – затаив дыхание, спрашиваю я, понимая, что у этой истории печальный конец.
– Кубком мира. Московским этапом, – отвечает Стас. – Я отлично показал себя на квалификации. Пробился в полуфинал – с трудом, но смог. И… – Он делает паузу.– И?..– И попал в аварию. Получил серьезные травмы. С тех пор о спорте можно было забыть. Больше я на доску не вставал.
– Ты перестал кататься даже для себя? – спрашиваю я.
– Да. Я максималист – или всё, или ничего. Или я ставлю на кон всё – не важно, ради любимого дела или любимого человека, или ничего. Одно из двух.
– Но это неправильно, – растерянно говорю я, осознавая вдруг, как мы похожи. В нашей палитре одни и те же цвета.
– Почему же? Ты ведь тоже перестала рисовать после своей неудачи с поступлением. Это тоже неправильно? – в упор смотрит на меня Стас.
– Да. Это избегание. Один из вторичных защитных механизмов психики. Я не сразу осознала это, – признаюсь я.– Тогда давай избавляться от него, – предлагает вдруг Стас. – Ты нарисуешь портрет моей сестры. А я… Я буду учить тебя кататься на скейте. Хочешь?
– Хочу, – уверенно говорю я.
– Тогда по рукам! – Он протягивает мне открытую ладонь, я вкладываю в нее свои холодные пальцы, которые он осторожно сжимает, и уже знакомая теплая волна пробегает по телу.
– По рукам.
– Замерзла? – спрашивает Стас.
– Нет, что ты, – качаю я головой, а он молча покупает мне горячий кофе, который немного согревает меня.
При этом Стас больше не выпускает мою ладонь из своей, широкой и теплой, а я и не пытаюсь высвободиться. Из парка мы выходим, взявшись за руки, и это безумно мне нравится. В одной руке парень, в другой стакан кофе – просто отлично! И плевать на то, что я ужасно замерзла.
– Кстати, я не спросил – у тебя ведь нет парня? – зачем-то уточняет Стас.
– Нет, конечно, – смеюсь я. – Иначе я бы не дала номер телефона. А у тебя есть?
– Кто? Парень? – веселится он. – Нет, я по женской части.
– Девушка, – в шутку толкаю я его плечом в плечо.
– Нет. Я не изменяю, – отвечает Стас, и вдруг его улыбка становится тусклой. – Это мне изменяют. Девушка, которую я любил, переспала с моим другом. Я застукал их в нашей квартире в самый неподходящий момент. Это было год назад. А сейчас они женятся. Свадьба в октябре.
Я чувствую укол жалости. Ненавижу измены.
– Ты сильно ее любил? – спрашиваю я.
– Да, сильно. Думал, что она меня тоже любит, но моего друга она любила больше, – смеется Стас. – Знаешь ли, у него довольно богатый отец.
– Это ужасно печально, но лучше узнавать о человеке такие вещи не тогда, когда вы состоите несколько лет в браке и имеете детей, а до этого. Считай, что тебе повезло. Всё, что ни делается,к лучшему.
– Ты права. А как у тебя с парнями?
– Никак, – решив быть честной, отвечаю я. – Я никого никогда не любила. И не встречалась – так, чтобы по-настоящему.
– Мне нравятся осторожные девушки, – почему-то говорит Стас, и это звучит особенно нежно.
Стас провожает меня до метро. Он готов поехать вместе со мной и проводить до квартиры, но мне кажется, что для первого свидания это слишком. Я не хочу, чтобы Стас провожал меня до дома – и дело не в том, что он живет в другом конце города, а в том, что из-за Поклонника у меня появились необоснованные страхи. В конце концов, не так уж и поздно. Я привыкла ходить в такое время по улицам – сто раз так делала.
– Я доберусь до дома сама, – говорю я Стасу. Он вздыхает.
– Ангелина, ну, вот кем ты меня выставляешь? Каким-то придурком, который не в состоянии проводить домой девушку.
– Всё в порядке, – отвечаю ему я. – Ты не должен.
– Должен, – упорствует он, но я так на него смотрю, что он отказывается от затеи проводить меня до самого дома.
– Окей, – говорит он. – Тогда я посажу тебя в такси. Так пойдет?
– Нет, конечно, – смеюсь я. – Я доеду сама.– Какая же ты упрямая, – вздыхает Стас.
Я в который раз уже говорю, что до дома дойду сама, и, в конце концов, он соглашается. Перед тем как я сажусь в свой поезд, он вдруг склоняется ко мне и ласково целует – это просто прикосновение губ к губам, но мне кажется, оно высекает искры. Это безумно приятно, но я очень смущена – так, что даже не знаю, что сказать. И стоит ли вообще говорить. Никогда раньше я не целовалась на первом свидании.
– Позвони, как доберешься! – громко говорит Стас. Я в оцепенении киваю, захожу в поезд и стою у выхода, глядя на него через стекло, а он весело машет мне и жестом еще раз напоминает, чтобы я позвонила ему.
Губы приятно покалывает, и на душе поют птицы.
Это ведь начало чего-то хорошего?
Меня так к нему тянет, мы очень похожи, мы можем подарить друг другу нежность, а в моем сердце этой нерастраченной нежности слишком много.
Глава 6
Проводив Ангелину, Стас выходит из метро, переписываясь с кем-то по телефону и слушая музыку в беспроводных наушниках. Он не замечает, как следом за ним идет неприметный невысокий парень в кепке, который снимает его на телефон. А когда, все-таки почувствовав на себе пристальный взгляд, Стас оборачивается, тот, кто следует за ним, делает вид, что смотрит в экран, ничем себя не выдавая. И Стас идет дальше.
Мгновение – и сообщение с фотографией, на которой изображены Ангелина и Стас, целующий ее в губы, отправляется на телефон того самого брюнета.
Он находится в частном закрытом клубе с роскошным интерьером. Здесь царят два цвета – черный и красный в разных своих вариациях, – и потому кажется, что помещение мрачное. А еще здесь царит искусная эклектика – намешано несколько стилей: и классицизм, и ампир, и модернизм. Зеркала, картины, габаритные люстры, мощные колонны, тяжелая аристократическая мебель, глянцевая барная стойка, за которой расположились несколько человек. Едва уловимо пахнет сладковатым дымом, и сверкает розово-алая неоновая подсветка.
Клуб наполнен атмосферой таинственности. Это место для избранных. Для таких, как этот брюнет.
Он расположился на втором уровне, с видом на танцпол и небольшую сцену, где искусно и откровенно танцуют под трансовую музыку две девушки с длинными, до бедер, распущенными волосами – блондинка и брюнетка. За ними жадно наблюдают несколько человек, но ему до них нет никакого дела – он даже и не смотрит на их прекрасный танец. Закинув ногу на ногу, он сидит на кожаном полукруглом диване с ромбовидным узором на спинке. Одна рука покоится на закручивающемся, подобно свитку, подлокотнике, во второй – телефон. На его лице белая маска, и видны только глаза – темные и безразличные. Глаза человека, который не чувствует себя в этом месте безопасно.
Однако, едва парень получает изображение Ангелины и Стаса, в этих глазах вспыхивает огонь. Вспыхивает и тотчас утихает. И взгляд снова становится сосредоточенным и цепким. Как у волка.
«Узнай, кто это», – пишет он кратко. А спустя некоторое время встает и направляется в темное подвальное помещение со сводчатыми стенами, на первом уровне которого находится импровизированная сцена. От площадки поднимаются ряды широких кресел. Люди в точно таких же масках и мантиях с капюшонами рассаживаются по ним – всего около тридцати.
