Пурелий активничал. После удачного приёма у Бадьяра Широкого, где книгочею удалось продавить свои услуги, Пурелий Эдур Цес начал готовиться к визиту Лукоса Шварца. Тридцать златниц серьёзная сумма, но молодого человека больше радовала перспектива работы. Полумифическая личность Шварца, загадочные убийства да козни против знати и барона. Это же потрясающе! Никакая философская беседа с торговцем рыбой не заменит предстоящей авантюры. Даже симпатичная Ру-Ру не сравнится… хотя ладно. Она-то может.
Выбежав из зала, где после ухода знати книгочей с воеводой и казнахроном обсудили детали, Пурелий громко скомандовал двум стражникам, охранявших вход в зал.
– Оба за мной! Тебе сбрить бороду, а тебе постирать штаны.
Стражники не шелохнулись. Пурелий, убежавший вперёд, заметил, что его не послушались, досадно топнул ножкой, вернулся и захныкал.
– Да что же вы! Я ведь прошу.
– Они подчиняются только мне или моим людям, – строго сказал воевода, появившийся в дверях.
– А сделайте меня своим человеком? Ну пожалуйста, – комично состроил рожу Пурелий.
Гидон набычился, возможную ссору пресёк Мортус.
– Пурелий прав, воевода Гидон. В таком щекотливом деле не обойтись без помощников. Мы предоставим людей, уважаемый книгочей, но, если не ошибаюсь, для начала вам нужно связаться с Лукосом Шварцем. Помощь нужна?
– Да. То есть, нет. Или да? Вы меня запутали!
Книгочей взмахнул руками и стал бродить кругами да подпрыгивать. «Я его придушу», – кипятился Гидон, смотря на худого бойкого человека, танцующего неуместную галиматью. Беловолосый шут раздражал воеводу и воин сдерживался, как мог.
Пурелий неожиданно закончил танцы. Он кинулся к стражнику и повис на руке, держащей длинный бердыш.
– Ну-ка, крепкий? – кряхтел Пурелий, поджав ноги и дёргая руку вниз. – А так? А если потрясти?
Книгочей висел на предплечье стражника, пытаясь безуспешно согнуть тому руку. Осознав, что могучая конечность воина даже не шелохнулась, Пурелий обиженно опустился на пол.
– Я бы взял этого, – пробубнил книгочей, после чего быстро зашагал прочь.
– Да что за…
– Тише, тише, воевода. Сейчас вернётся.
Действительно, Пурелий, скрывшись за углом, через мгновение прибежал обратно.
– Ага, испугались! – хлопнул в ладоши и заразительно захохотал.
Одиноко отсмеявшись, никто из присутствующих даже не улыбнулся, Пурелий поделился планами.
– Благородные мужи! Очевидно, что я не расскажу секрет связи с Лукосом Шварцем. Вы знаете условия, знаете, чем я рискую. Уверяю, что тридцать златниц отработаю на совесть. Прошу вас, – молодой человек посмотрел на Гидона и слегка поклонился, – именно прошу вас, уважаемый Гидон, выделить мне людей для сопровождения. Если не затруднит, то жду их сегодня перед началом вечернего представления в увеселительном доме барда Балуна.
Пурелий подошёл к стражнику, на руке которого совсем недавно висел.
– У меня ещё две просьбы. Первая. Пожалуйста, не следите за мной, это усложнит нашу общую задачу. И вторая, – книгочей повернулся к воеводе. – Замените стражнику налокотник. Он завороженный. Этого воина я допрошу после, сейчас не имеет смысла, так как человек ничего не вспомнит. Бедняга находится под магическими чарами.
Завороженные доспехи были популярным способом убийства во время войн. Зельем завораживали предмет, после чего его хозяин в определённый момент времени и не по своей воле, а лишь следуя самопроизвольным действиям доспеха кидался на нужного человека. Но в мирное время ворожбой не пользовались в виду дороговизны ингредиентов. Зачарованный налокотник говорил о том, что убийца серьёзно принялся за дело.
Зная, чем грозит эффект чужого налокотника, воевода мигом подлетели к стражнику. Двумя ударами отправили того на пол и снял опасный доспех.
– У вас действительно серьёзные проблемы, воевода Гидон, – добавил Пурелий перед тем, как уйти. – Не ищите во мне врага, храбрый воин. Судя по тому, как вас стараются убить, он ближе, чем вы думаете.
Глава 5
Тайя бежала домой. Девочка не печалилась о потери статуса сборщика, а радовалась, что обошлось. Король всемогуществом в очередной раз помог Дикарке. Уберёг от изгнания и избавил от недельной разлуки с братом. О возможных пытках Тайя не переживала. Она готова терпеть всё, что угодно, лишь бы Нуги был счастлив.
Девочка грустила только об одном: «Жаль, я больше не увижу моего нового друга». Она мечтала, как однажды встретит мальчика с торчащими ушами, кинется ему в ноги и всё-всё-всё расскажет. Но Тайя знала, что ей не хватит духа. Мальчик так заботился о ней, а она подвела его, не проверив шею.
Пробегая мимо входа в квартал сторонщиков, девочка опять поблагодарила короля. В каждом городе Сычигорья находился район, где обитали жители Стороны. Квартал примыкал к городской стене, имел отдельный вход и соблюдал два правила. Во-первых, Стороне закон не писан. Внутри квартала законы баронства не действовали. Во-вторых, никто из официальных сторонщиков, то есть лиц, изгнанных из баронств, не имел права покидать выделенный район. Они жили в своём мирке, изредка принимая гостей: смелых горожан, посещавших квартал, и представителей власти. Перманентная война между Стороной и баронствами, с вечными грабежами первых и лютыми набегами-расправами вторых, однажды затребовала регулирования. Вмешался король и повелел в каждом городе организовать район сторонщиков. Знать сначала возмутилась, но после оценила королевскую мудрость. Со сторонщиками договаривались о перемирии, о ненападении на караваны, взамен предлагая необходимые Стороне товары. Враги обменивались пленными, а иногда даже дружили. Барон мог выделить оружие, деньги и зелья какой-нибудь крупной банде, чтобы она почаще и поплотней грабила соседа, воевавшего с бароном. Сложилась ситуация, когда враги договариваются, чтобы не истребить друг друга окончательно. Тайя смотрела на место несостоявшегося изгнания и радовалась, что миновала такую участь. Братик бы не выжил.
– Тайя! – пискнул мальчик, увидев сестрёнку.
Девочка убедилась, что Кушка уже выпил оставленную для него бутылку пойла и теперь с чистой совестью спал в канаве перед домом. Тайя кинулась к брату, обняла и затараторила о будущем. Она возбуждённо рассказывала Нуги о том, как они здорово заживут, как будут есть досыта и ходить в цветных одеждах. Мальчик улыбался и слушал. Потом девочка зажгла печь и котёл со створками от моллюсков начал медленно превращаться в главный источник дохода детей.
Через час в лавке послышался шум открывания двери и злобный бас проорал на всю хлипкую постройку:
– Хозяин! Где ты, урод? Поторапливайся тебе говорю! В тех местах, откуда я родом, пустая бутыль, прибитая к дверям, означает, что здесь продают спиртное. Клянусь пряжкой, если не получу желаемого, размозжу тебе голову.
Голос новый. Суровое детство в мрачном городе приучили Тайю к любым неожиданностям, но каждый раз при встрече с незнакомцами, девочка пугалась. Ребёнок всё-таки.
– Бегу, дяденька! Не обижайте меня, пожалуйста, я маленькая, – крикнула Тайя привычную фразу и схватила со стола небольшой нож.
Девочка шустро забежала в дом и кинулась к прилавку. Нырнула под него и стала доставать бутылки с пойлом, выставляя на показ перед покупателем. Нож положила на пол, надеясь, что не пригодится. С новенькими всегда тяжело.
– Вот, дяденька. Всё, что осталось. Четыре пойла. Напиток местной болотной знати, как шутят горожане. Пять чеканок за каждую. Лучшие цены в городе, дорогой гость!
Тайя, наконец, решилась посмотреть на мужчину. Перед ней возвышался шатун. Гнилой плащ, такие же зубы, сломанный нос и похмельная ярость. В шатуны баронские власти записывали всех желающих. Шатуны не платили четвертного налога и выполняли самую грязную и тяжёлую работу, впрочем, хорошо оплачиваемую. Они не голосовали при избрании народницы, платили за каждый день пребывания в городах, а главное, не имели права присутствовать на игрищах. В шатуны шли или запойные алкаши, готовые раз в пару недель потерпеть тяжелый труд, или те, кто не хотел идти на Сторону с её не менее строгими правилами. Были и те, кто просто разбойничал под прикрытием статуса. Но объединяло всех одно – шатунов никто не уважал. Главным образом, за их равнодушие к игрищам. Но и жить без них было нельзя.
Мужчина принадлежал белому роду, хотя половину волос шатуна накрыла грязь. За скрытие родовой метки следовало наказание поркой, однако шатунами чаще брезговали.
– Сейчас проверю, – мужчина взял бутылку и выдернул пробку. – Если врёшь, я тебе ухо отрежу.
Посетитель не угрожал Тайе, он мог причинить увечье продавцу спиртного, если напиток не соответствовал качеству. Закон, действующий во всех баронствах, не делал снисхождения женщинам или детям. Если продаёшь алкоголь, будь готов к ответственности.
Мужчина залпом выпил треть бутылки и, подобрев, похвалил:
– Низший класс, но стоит своих чеканок. Живи, соплячка.
Он, не торопясь, взял оставшиеся бутылки, сунул в широкие карманы и направился к выходу. Возраст девочки сыграл против неё. Шатун не боялся быть уличённым в краже, так как спокойно убил бы самогонщицу. Улица пустынна, стражников нет, а в лавке и подавно ничего не видно.
– Дяденька, а деньги?!
– Чего-о-о? – здоровяк удивился смелому крику и обернулся на Тайю. – Ты чего, тля? Я тебе жизнь подарил. Радуйся, дура.
Девочка поняла, что нож пригодится. Она нагнулась под прилавок и вынырнула с ножом в руке. Мужчина захохотал.
– Смелая соплячка, – отсмеявшись, похвалил здоровяк. – Может, папу с мамой позовёшь? Или братьев? Клянусь пойлом, что зарежу только их, а тебя за смелость оставлю в живых.
Мужчина спокойным движением достал из-за пазухи нож. Такие боровы носили обычно дубины. Но грязный плащ и мятое лицо говорили о том, что мужчина поиздержался в дороге, проиграв все ценные вещи или попросту растеряв в пьяном угаре. Он и в город-то зашёл не работать, а пограбить, Тайя таких уже навидалась. Однако девчонка не собиралась становиться одною из жертв.
Тайя подбежала к стене и ножом сковырнула доску. Ручонкой пролезла в образовавшуюся нишу и, достав тряпичную куклу, повернулась к посетителю. Мужчина посерьёзничал: весёлость ушла, голос дрогнул.
– Но, но. Королевский день, сегодня нельзя.
– Четыре бутылки стоят двадцать чеканок, – продолжала показывать куклой на посетителя Тайя.
Криво сшитая из лоскутков дешёвой материи, с большими деревянными глазами, почему-то квадратными, с порванной рукой и жирным пятном на спине тряпичная игрушка была единственной вещью, доставшейся девочке от матери. Тайя случайно обнаружила способности куклы, не умела ей толком пользоваться, но игрушка всегда выручала.
– Дяденька, или вы заплатите, или кукла вас накажет, – пригрозила Тайя и занервничала.
В большинстве случаев куклу боялись. Воры бросали украденное или платили деньги. Одна угроза применить ворожбу заставляла разбойников пасовать. У большинства не было денег на защитную или ответную ворожбу. Люди, покупавшие пойло, были категорично бедны. Королевский день тоже не спасал преступников. Девчонку за ворожбу насилия обязательно накажут, но и про тебя не забудут. Спровоцировал ребёнка, потешь теперь публику на игрищах. Или того проще: воевода молча бросит меч и всё, навылет. Туловище на мыло, голову в трофейную для устрашения или лекарям на снадобья. Поэтому местная синева всегда платила Тайе за напиток. Дикарку побаивались.
Однако некоторые не верили. Или в силу чрезвычайного опьянения, или по глупости. В этих случаях кукла начинала действовать. Тайя не понимала по какому принципу работает игрушка, поэтому всегда переживала, что однажды тряпичный помощник подведёт и откажет.
Шатун не проявил страха. Голос выдал волнение, но здоровяк оставался на месте, не пытаясь расплатиться или вернуть бутылки. Девочка начинала переживать, никакой магии до сих пор не случилось. Замешательство помогло шатуну. Заметив волнение Тайи, решил проверить.
– А ты не врёшь? – он осторожно помахал ножом перед собой. – Ворожба-то, поди, протухла.
Ещё пара движений и мужчина осмелел. Он выпрямился, оскалился и зашагал к девочке.
– Вот и всё, засранка. Теперь ты умрёшь.
Здоровяк подошёл вплотную к прилавку, где Тайя продолжала стоять с вытянутой куклой. Девочка ещё надеялась на силу оберега, хотя из глаз уже начали течь слёзы, а тело дрожало. Тайя думала о братике: «Хоть бы успел спрятаться».
Мужчина перехватил нож и замахнулся. Грабитель, по привычке, решил проверить, удастся ли с первого раза проломить череп. У взрослых, бывало, не получалось, но детские головы поддавались легко. Садист усмехнулся, предвкушая любимое зрелище, но рука грабителя описала дугу и силой вонзилась в его же колено. Раздался громкий крик. Чужестранец закричал не сколько от внезапной боли, сколько от удивления. Мужчина испуганными глазами смотрел, как из правой ноги торчал нож, который он сам же воткнул себе в ногу.
– Ты чего наделала, тварь?
Здоровяк с ненавистью посмотрел на Тайю и решил схватить ту за волосы. Порыв резко оборвала всё та же рука. Она выдернула нож и с силой впечатала в ступню, проткнув насквозь и пригвоздив к полу. Раздался очередной крик на всю улицу, впрочем, не привлекший внимание, местный люд привык.
– Всё, всё, всё! Перестань! Прошу перестань! – взмолился, наконец, шатун, осознав положение. Магия заработала, грабитель был близок к смерти.
Тайю потрясывало. Она шмыгала носом, тёрла свободной рукой красные глаза, и, заикаясь, повторяла:
– Двадцать чеканок, дяденька… Четыре бутылки стоят двадцать чеканок…
– Вот всё, что есть. Держи, добрая девочка. Всё твое. Забирай.
Мужчина достал из кармана пятнадцать чеканок и выронил на пол.
– У меня больше нет. Только перестань, прошу.
Чужестранец стонал и старался покачиваниями смягчить страдания.
– Тогда выложите, пожалуйста… б-бутылку… – продолжала заикаться Тайя. – Пятнадцать чеканок это три б-бутылки.
– Да, да, да, – зачастил здоровяк и, корчась от боли, достал из штанины бутылку пойла, уронив на пол, но не разбив.
– Спасибо.
Девочка с опаской опустила куклу. Правая рука мужчины схватилась за нож и с лёгкостью выдернула его, освободив ступню. Чужестранец вскрикнул от боли, успев удивиться силе. Мало того, что проклятая рука действовала против хозяина, её могущество, казалось, удесятерилось.
– Это всё? – тяжело произнёс мужчина.
Тайя кивнула.
– Спасибо, что зашли. П-приходите… к нам… ещё, – хлюпала малышка, вытирая слёзы.
Шатун сидел на полу. Правая рука выронила нож, который мужчина не стал поднимать. Здоровяк залпом допил початую бутылку, аккуратно поставил её на пол и, улегшись на живот и корчась от боли, пополз в сторону выхода.
Когда дверь за посетителем закрылась, Тайя осторожно посмотрела в окно. Через два дома на выделенной площадке возвышалась завороженная статуя короля. Обязательный и повсеместный идол, встречающийся по всему Сычигорью. И в городах, и в посадах, и на Стороне. Высокий столб с красивым лицом на вершине. Статуя короля начинала светиться, когда фиксировала нарушение законов. Девочка применила ворожбу насилия в запретный день, поэтому со страхом смотрела за реакцией. Она давно приготовила подходящую молитву. Тайя бросится к любимому королю и попросит о снисхождении. Но в очередной раз красивый идол простил любимицу. Статуя не засветилась.
Девочка отошла от окна и заметила Нуги. Он стоял в дверном проходе, ведущим во двор, и внимательно смотрел на сестру.
– Зачем пришёл?! – рассердилась девочка. – Не смотри! Я тебе запретила! Запретила! Запретила я!
Тайя сорвалась на крик, а потом разрыдалась. Она упала на колени, выронила куклу, обхватила голову руками и зарыдала. Нуги подобрав монетки, подошёл к сестре. Он положил чеканки рядом с девочкой и стал гладить её по волосам.
– Нуги любит Тайю, – шептал малыш. – Нуги любит Тайю.
– Восторженно обескуражен вашим визитом! Великолепная Чанка Кислая с очаровательной дочерью!
Лекарь Плантаж Угодник встречал гостей. Женщин до лекарни Угодника отделяло два дома, но Плантаж орал приветствие, лишний раз привлекая внимание. Чтобы горожане знали, какие благородные люди имеют честь закупаться у Плантажа.
Красильщица Чанка с красными от работы руками и красными из-за родового выбора ногтями входила в круг богатейших женщин города. Упорный труд и тайна изобретённых ею тканевых красителей ежедневно богатили Чанку Кислую. Она не присутствовала при утреннем купании барона только потому, что Бадьяр «обиделся». Красильщица в компании других временно отстранённых находилась в саду. «Обидевших» продолжали приглашать к Бадьяру, но держали на расстоянии. «Пусть молятся о снисхождении», – фыркал барон.
– Что-нибудь для кожи, – зразу обозначила причину прихода Чанка и подтолкнула молчаливую дочь в лекарню.
В прошлом году дочь Чанки Кислой выбрала синий род. Мать до сих пор злилась, но это не мешало ей поддерживать статус дочери. Невестами в Сычигорье нарекали девушек, чьи родители в качестве приданного публично обещали подарить доходное дело. До замужества смысл жизни невест состоял в смотринах женихов. Выбор будущего мужа делали родители.
Плантаж завертелся вокруг богатых клиенток, обсыпая комплиментами. Он дважды стукнул по двери, ведущий во внутренний двор, и прислуга поняла, что на сегодня всё.
– Отлично, можно уходить, – мальчик-мастеровой бросил работу и побежал на улицу. – Ты опять остаёшься?
– Да.
– И правда, Дикарка.
Тайя по вечерам работала у Плантажа, вынося помои и убирая двор. Ни денег, ни еды девочка не получала, а единственной платой за труды была снисходительная улыбка лекаря. Человек в капюшоне однажды заплатил девочке, приказав Тайе лестью устроиться в дом Плантажа. Угодник купился и соизволил малютке «прикоснуться к прекрасному», показав для начала на ведро с отходами. Плантаж не сомневался, что созерцание знати и его лекарного гения будет полезно для юной оборванки.
Убедившись, что мальчик ушёл, Тайя начала действовать. Пока Плантаж взвешивал порошки, сиял и удобрял красильщицу небылицами о вечной молодости, девочка пробралась в кабинет. Здесь стояла дорогая мебель, вырезанный из одного большого куска камня стол, большая гордость Плантажа, и полки, заставленные флаконами. Не успела девочка войти, как со двора послышались мужские голоса.
– Он один?
